Я проинструктировал наш персонал в Нью-Йорке и собирался вылететь домой, как вдруг позвонил Зев.
– Вы были знакомы с ним в Израиле?
– Знаю его старшего брата. Он работает в полиции, заместитель начальника одного из подразделений. Вся семья Кармели пользуется у нас уважением.
– Он представил вас суперинтендантом, – сказал Майло. – Какому званию это может соответствовать у нас?
– Капитану, наверное, но вряд ли это полный эквивалент. В маленьком пруду обитают только пескари.
– Какая скромность.
– Нет. Набожность. Хотя корни одни и те же.
– Значит, Кармели звонит вам, и вы уже не можете вернуться домой. Сколько лет вашим детям?
– Дочери – восемнадцать, только поступила на военную службу. Сыновья еще совсем мальчишки. – На мгновение Шарави прикрыл глаза.
– Семейный человек.
– Со всеми вытекающими последствиями.
– Может, это дает вам возможность взглянуть на наши проблемы под новым углом, чего я сделать не могу.
– Потому что вы – гей? Вы не верите в это сами, как не верю и я. Полисмены точно такие же люди, как и все остальные: в самом низу барахтаются полные идиоты, несколько светлых голов наверху, а в промежутке толпа посредственностей.
– Вы – светлая голова?
– Не мне судить.
– Какие-нибудь соображения по делу у вас есть?
– Интуиция подсказывает мне, что нужно проанализировать версию о дефективности, равно как и сдвиг на почве расизма – ведь все три жертвы были неанглосаксонского типа. Тут я могу и ошибаться, поскольку то мое дело было связано с расизмом. Мне необходимо избежать предвзятости, основанной на ограниченном опыте.
– А вдруг сама судьба предназначила вам в противники убийц-расистов? – спросил Майло. – Карма, или как это называется в вашей религии?
– Mazal, - ответил Шарави. – Вам не приходилось слышать выражение mazal tov?
– Я не был в Канзасе, суперинтендант.
– Даниэл. – Он улыбнулся.
– О'кей. Я знаю, что такое mazal tov, Даниэл. Удача.
– В общем-то да, но mazal - это не совсем удача. Скорее, это судьба – как карма. Корни уходят в астрологию. У евреев – выходцев из Йемена – очень прочные астрологические традиции, хотя я вовсе не являюсь их ярым приверженцем. Для меня все сводится к необходимости честно выполнять свой долг и то, что назначено Господом.
– Господь назначил вам расследовать это дело?
– Я же здесь. – Шарави пожал плечами.
– Как, должно быть, здорово иметь веру, – произнес Майло.
Отодвинув кресло от стола, Шарави опустил на подголовник левую руку.
– Как бы там ни было, я должен работать по делу Кармели, Майло. Ты позволишь мне заниматься им вместе с тобой или же у нас разные цели?
– О! – воскликнул Майло. – Кто я такой, чтобы спорить со Всевышним?
Глава 26
Мы покинули дом Шарави в начале четвертого утра, после того, как детально уточнили разделение обязанностей.
Майло отправится в Ньютон, сфотографирует кроссовки Ортиса и сделает запись о буквах DVLL в журнале учета вещественных доказательств. Затем сядет на телефон в поисках новых жертв с этой же меткой.
Шарави с помощью своих компьютеров обшарит по тому же вопросу все доступные ему базы данных.
– Да, вот еще, – добавил он, – я могу связаться с экспертами по преступлениям против инвалидов. В любой стране.
– Я и не подозревал, что такие эксперты есть, – отозвался Майло.
– Таких, может, и нет, но есть специалисты по неонацизму, расизму и подобным вещам.
– Ты думаешь, убийства все же связаны с политикой? – Не на все сто процентов, однако стремление уничтожать слабейших на чем-то основывается. Вдруг DVLL встретится в расистской литературе?
– Звучит здраво, – откликнулся я. – Истребление неполноценных как способ улучшить породу.
– После падения Берлинской стены расистская идеология получила возможность свободно циркулировать по всей Европе, – сказал Шарави. – По понятным причинам мы следим за этим, и у меня есть собственные источники информации. Если подобное преступление имело место, если убийца арестован, то это могло бы дать нам ключ к пониманию мотиваций личности, которую мы ищем. Не исключаю, что он гордится этими мотивациями.
– Гордится, – хмыкнул Майло. – Ну да, потому что в подоплеке убийств на самом деле лежит секс. – Он все же сделал глоток предложенного Шарави кофе, а израильтянин согласно кивнул.
– Этот дегенерат восторгается своим радением о чистоте генофонда... Давай, проверь, проверь.
Голос Майло звучал дружелюбно, но с некоторой натяжкой. То ли начинала сказываться усталость, то ли он был рад подкинуть Шарави новое задание.
– Что касается генетического фонда, – проговорил я, – никому не приходилось читать «Утечку мозгов»?
Оба отрицательно помотали головой.
– Это из научно-популярной литературы, книга вышла несколько лет назад. Основная идея заключается в том, что определяющим фактором в оценке личности является уровень интеллектуального развития, а люди недалекие – в основном это темнокожие – плодятся слишком интенсивно, что истощает хромосомные ресурсы человечества. Решение проблемы автор видит в государственном контроле над способностью личности к продолжению рода. Приплачивать умненьким, стимулируя их к самовоспроизведению, и приплачивать дуракам – исподволь подводя к мысли о необходимости и желанности стерилизации. Книжонка стала на время бестселлером, вызвав самые противоречивые отклики.
– Припоминаю, – подал голос Майло. – Был какой-то профессор. А сам ты читал ее?
– Нет. Но кто-то другой вполне мог.
– Считаешь, наш герой почитывает популярную психологию, чтобы найти оправдание собственным мерзостям?
– Оправдание своих поступков требуется каждому. Даже преступления на почве секса имеют под собой социальную основу.
– Разумно, – согласился Шарави. – Сексуальные убийцы довольно часто охотятся на проституток, поскольку те находятся на нижней ступеньке общества и тем самым не представляют собой никакой человеческой ценности, верно? Из виденного собственными глазами я сделал один вывод: каждый убийца – наемный киллер, солдат, садист – в своем представлении уличает жертву в потере человеческого облика.
– Вот он, социальный контекст, – вступил Майло, – в крошечном извращенном мозгу преступника поселилась идея о том, что он выполняет великую миссию по очищению мира от человеческого мусора. Отбор по Дарвину.
Майло сидел, подперев ладонью щеку и уставившись в пол.
– Это соотносится и с личностью, считающей себя выше других, – добавил я. – Он действует исходя из своих генетических фантазий, а вовсе не из низменного полового инстинкта. Поэтому оставляет тело жертвы в положении, свидетельствующем, по его представлениям, о непорочности.
– Только тело Айрит, – поправил меня Майло. – От Рэймонда на сегодняшний день мы имеем лишь кроссовки. Готов поклясться, что хищник тогда только вышел на охоту, ему требовалось отточить свое мастерство. Но как в таком случае быть с Латвинией? Она была убита после Айрит, ее повесили, то есть обошлись более жестоко.
– Не знаю, – ответил я. – Может, просто сменил стиль, чтобы избежать повторяющихся моментов.
Какое-то время в комнате стояло молчание. Шарави приканчивал уже третью кружку кофе.
– Но метать каждую жертву одними и теми же буквами убийца не боится, – произнес он.
– Давайте вернемся к униформе, – предложил Майло. – Помимо того, что она помогает завоевать доверие жертвы форма дает убийце ощущение принадлежности к миссии. Скажем, это бывший военный или всегда стремившийся стать таковым.
– Если он служил, то вполне возможно, что его с позором изгнали из армии за какой-то проступок, – поделился я своим соображением.
– Униформа – штука ценная, – слабо улыбнулся Шарави.
– Будучи израильтянкой, – обратился к нему Майло, – как Айрит реагировала бы на человека в форменной одежде?
– Трудно сказать, – ответил тот. – В израильской армии должен отслужить почти каждый гражданин, а потом он еще будет числиться в резерве, так что повсюду полно людей в униформе, и дети к ней привыкли. Фактически Айрит большую часть жизни провела вне Израиля, но приходя в посольства и консульства, она, конечно, тоже часто видела форму охранников... так я думаю. Я плохо представляю ее психологический портрет.
– Кармели ничего не рассказывал вам?
– В его словах не было ничего необычного. Очаровательный ребенок. Милый, невинный и очаровательный.
Молчание.
– Можно еще поинтересоваться теми, кто подавал заявления для работы в полиции, – подкинул идею Майло. – Помнишь Бьянки? Это Душитель из Хиллсайда, как его прозвали, – пояснил он Шарави.
– Да, я знаю. Бьянки обращался в различные подразделения, получал везде отказ, и в конце концов устроился охранником.
– А это уже совсем другое дело, – сказал Майло. – Охранников никто особо не просвечивает. Среди них попадаются отсидевшие срок, умалишенные, придурки. Ходят с надутым видом, причем многие с оружием.
– Здесь ты прав, – поддержал я Майло. – Несколько лет назад у меня был случай с мальчишкой – малолетним преступником. Отец работал охранником в крупной промышленной компании, в Вэлли. Оказался ярко выраженным параноиком – галлюцинации, слышал голоса. Компания выдала ему баллончик с газом, наручники, дубинку и пистолет...
– Хорошо, попробуем посмотреть, что мы имеем. – Майло не терпелось подвести итог. – Некий полувоенный тип, возомнивший себя интеллектуалом, одержимый идеей выживания сильнейшего, с неконтролируемыми всплесками сексуальных фантазий, возможно – экипированный фотоаппаратурой. Делая снимки своих жертв и укладывая их тела в картинных позах, он получает наслаждение и...
Майло оборвал себя на полуслове, поднял на нас полный боли взгляд и потер лицо. С силой, до красных пятен. Плечи его поникли.
– Что-нибудь еще?
Шарави покачал головой.
– Могу посмотреть материалы по евгенике в университете, – предложил я, – проверить, нет ли в психиатрической литературе упоминаний об убийствах на этой почве. Глядишь, наткнусь где-нибудь на DVLL.
Из факса на столе выполз лист бумаги. Шарави передал его нам.
– Теперь все ясно, – с иронией произнес Майло, увидев строки на иврите.
– В штаб-квартире хотят знать мой распорядок дня на неделю. Точный расчет времени по часам, – пояснил Шарави.
– Непослушный мальчишка? – осведомился Майло.
– Рассеянный, – улыбнулся в ответ Шарави. – Которому нужно указывать на приоритеты. Наверное, придется смотаться в Диснейленд, чтобы привезти шефу в подарок кепочку с Микки-Маусом.
Он скомкал лист и метко отправил его в корзину для мусора.
– Два очка, – заметал Майло. – В Израиле играют в баскетбол?
Шарави кивнул, улыбка на этот раз получилась вымученной – он тоже устал, глаза совсем запали.
– Баскетбол, значит, у вас есть, а сексуальных убийц нет? Заимствуете у нас лишь то, что вам по вкусу?
– Хорошо бы так, – ответил Шарави. – Боюсь, что в этом нам ловкости еще не хватает.
– Жучков я сковырну сам, – Майло поднялся, – если их только четыре, как ты сказал.
– Четыре.
– Управлюсь. – Он смотрел на хрупкую фигуру сверху вниз. – Останешься здесь, Даниэл, и будешь общаться с Интерполом, с охотниками за наци – с кем сочтешь нужным.
Глава 27
Даниэл закрыл за ушедшими дверь, включил охранную сигнализацию и прошел в спальню, где уселся на край постели.
Он позволил себе ненадолго отдаться внезапно подступившему чувству одиночества и мыслям о Лауре и детях. Всего несколько минут.
Было ясно, что Стерджис не доверяет ему ни на йоту, и все же общая ситуация складывалась не так уж плохо – принимая во внимание совершенные идиотские ошибки.
Психиатр. Ну и глаза...
Конечно, следовало бы сразу сообщить Зеву о том, что его раскрыли, но Кармели повел себя в высшей степени порядочно. Да и мысли Зева заняты другим – после убийства Айрит все говорят, что он стал совершенно иным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Вы были знакомы с ним в Израиле?
– Знаю его старшего брата. Он работает в полиции, заместитель начальника одного из подразделений. Вся семья Кармели пользуется у нас уважением.
– Он представил вас суперинтендантом, – сказал Майло. – Какому званию это может соответствовать у нас?
– Капитану, наверное, но вряд ли это полный эквивалент. В маленьком пруду обитают только пескари.
– Какая скромность.
– Нет. Набожность. Хотя корни одни и те же.
– Значит, Кармели звонит вам, и вы уже не можете вернуться домой. Сколько лет вашим детям?
– Дочери – восемнадцать, только поступила на военную службу. Сыновья еще совсем мальчишки. – На мгновение Шарави прикрыл глаза.
– Семейный человек.
– Со всеми вытекающими последствиями.
– Может, это дает вам возможность взглянуть на наши проблемы под новым углом, чего я сделать не могу.
– Потому что вы – гей? Вы не верите в это сами, как не верю и я. Полисмены точно такие же люди, как и все остальные: в самом низу барахтаются полные идиоты, несколько светлых голов наверху, а в промежутке толпа посредственностей.
– Вы – светлая голова?
– Не мне судить.
– Какие-нибудь соображения по делу у вас есть?
– Интуиция подсказывает мне, что нужно проанализировать версию о дефективности, равно как и сдвиг на почве расизма – ведь все три жертвы были неанглосаксонского типа. Тут я могу и ошибаться, поскольку то мое дело было связано с расизмом. Мне необходимо избежать предвзятости, основанной на ограниченном опыте.
– А вдруг сама судьба предназначила вам в противники убийц-расистов? – спросил Майло. – Карма, или как это называется в вашей религии?
– Mazal, - ответил Шарави. – Вам не приходилось слышать выражение mazal tov?
– Я не был в Канзасе, суперинтендант.
– Даниэл. – Он улыбнулся.
– О'кей. Я знаю, что такое mazal tov, Даниэл. Удача.
– В общем-то да, но mazal - это не совсем удача. Скорее, это судьба – как карма. Корни уходят в астрологию. У евреев – выходцев из Йемена – очень прочные астрологические традиции, хотя я вовсе не являюсь их ярым приверженцем. Для меня все сводится к необходимости честно выполнять свой долг и то, что назначено Господом.
– Господь назначил вам расследовать это дело?
– Я же здесь. – Шарави пожал плечами.
– Как, должно быть, здорово иметь веру, – произнес Майло.
Отодвинув кресло от стола, Шарави опустил на подголовник левую руку.
– Как бы там ни было, я должен работать по делу Кармели, Майло. Ты позволишь мне заниматься им вместе с тобой или же у нас разные цели?
– О! – воскликнул Майло. – Кто я такой, чтобы спорить со Всевышним?
Глава 26
Мы покинули дом Шарави в начале четвертого утра, после того, как детально уточнили разделение обязанностей.
Майло отправится в Ньютон, сфотографирует кроссовки Ортиса и сделает запись о буквах DVLL в журнале учета вещественных доказательств. Затем сядет на телефон в поисках новых жертв с этой же меткой.
Шарави с помощью своих компьютеров обшарит по тому же вопросу все доступные ему базы данных.
– Да, вот еще, – добавил он, – я могу связаться с экспертами по преступлениям против инвалидов. В любой стране.
– Я и не подозревал, что такие эксперты есть, – отозвался Майло.
– Таких, может, и нет, но есть специалисты по неонацизму, расизму и подобным вещам.
– Ты думаешь, убийства все же связаны с политикой? – Не на все сто процентов, однако стремление уничтожать слабейших на чем-то основывается. Вдруг DVLL встретится в расистской литературе?
– Звучит здраво, – откликнулся я. – Истребление неполноценных как способ улучшить породу.
– После падения Берлинской стены расистская идеология получила возможность свободно циркулировать по всей Европе, – сказал Шарави. – По понятным причинам мы следим за этим, и у меня есть собственные источники информации. Если подобное преступление имело место, если убийца арестован, то это могло бы дать нам ключ к пониманию мотиваций личности, которую мы ищем. Не исключаю, что он гордится этими мотивациями.
– Гордится, – хмыкнул Майло. – Ну да, потому что в подоплеке убийств на самом деле лежит секс. – Он все же сделал глоток предложенного Шарави кофе, а израильтянин согласно кивнул.
– Этот дегенерат восторгается своим радением о чистоте генофонда... Давай, проверь, проверь.
Голос Майло звучал дружелюбно, но с некоторой натяжкой. То ли начинала сказываться усталость, то ли он был рад подкинуть Шарави новое задание.
– Что касается генетического фонда, – проговорил я, – никому не приходилось читать «Утечку мозгов»?
Оба отрицательно помотали головой.
– Это из научно-популярной литературы, книга вышла несколько лет назад. Основная идея заключается в том, что определяющим фактором в оценке личности является уровень интеллектуального развития, а люди недалекие – в основном это темнокожие – плодятся слишком интенсивно, что истощает хромосомные ресурсы человечества. Решение проблемы автор видит в государственном контроле над способностью личности к продолжению рода. Приплачивать умненьким, стимулируя их к самовоспроизведению, и приплачивать дуракам – исподволь подводя к мысли о необходимости и желанности стерилизации. Книжонка стала на время бестселлером, вызвав самые противоречивые отклики.
– Припоминаю, – подал голос Майло. – Был какой-то профессор. А сам ты читал ее?
– Нет. Но кто-то другой вполне мог.
– Считаешь, наш герой почитывает популярную психологию, чтобы найти оправдание собственным мерзостям?
– Оправдание своих поступков требуется каждому. Даже преступления на почве секса имеют под собой социальную основу.
– Разумно, – согласился Шарави. – Сексуальные убийцы довольно часто охотятся на проституток, поскольку те находятся на нижней ступеньке общества и тем самым не представляют собой никакой человеческой ценности, верно? Из виденного собственными глазами я сделал один вывод: каждый убийца – наемный киллер, солдат, садист – в своем представлении уличает жертву в потере человеческого облика.
– Вот он, социальный контекст, – вступил Майло, – в крошечном извращенном мозгу преступника поселилась идея о том, что он выполняет великую миссию по очищению мира от человеческого мусора. Отбор по Дарвину.
Майло сидел, подперев ладонью щеку и уставившись в пол.
– Это соотносится и с личностью, считающей себя выше других, – добавил я. – Он действует исходя из своих генетических фантазий, а вовсе не из низменного полового инстинкта. Поэтому оставляет тело жертвы в положении, свидетельствующем, по его представлениям, о непорочности.
– Только тело Айрит, – поправил меня Майло. – От Рэймонда на сегодняшний день мы имеем лишь кроссовки. Готов поклясться, что хищник тогда только вышел на охоту, ему требовалось отточить свое мастерство. Но как в таком случае быть с Латвинией? Она была убита после Айрит, ее повесили, то есть обошлись более жестоко.
– Не знаю, – ответил я. – Может, просто сменил стиль, чтобы избежать повторяющихся моментов.
Какое-то время в комнате стояло молчание. Шарави приканчивал уже третью кружку кофе.
– Но метать каждую жертву одними и теми же буквами убийца не боится, – произнес он.
– Давайте вернемся к униформе, – предложил Майло. – Помимо того, что она помогает завоевать доверие жертвы форма дает убийце ощущение принадлежности к миссии. Скажем, это бывший военный или всегда стремившийся стать таковым.
– Если он служил, то вполне возможно, что его с позором изгнали из армии за какой-то проступок, – поделился я своим соображением.
– Униформа – штука ценная, – слабо улыбнулся Шарави.
– Будучи израильтянкой, – обратился к нему Майло, – как Айрит реагировала бы на человека в форменной одежде?
– Трудно сказать, – ответил тот. – В израильской армии должен отслужить почти каждый гражданин, а потом он еще будет числиться в резерве, так что повсюду полно людей в униформе, и дети к ней привыкли. Фактически Айрит большую часть жизни провела вне Израиля, но приходя в посольства и консульства, она, конечно, тоже часто видела форму охранников... так я думаю. Я плохо представляю ее психологический портрет.
– Кармели ничего не рассказывал вам?
– В его словах не было ничего необычного. Очаровательный ребенок. Милый, невинный и очаровательный.
Молчание.
– Можно еще поинтересоваться теми, кто подавал заявления для работы в полиции, – подкинул идею Майло. – Помнишь Бьянки? Это Душитель из Хиллсайда, как его прозвали, – пояснил он Шарави.
– Да, я знаю. Бьянки обращался в различные подразделения, получал везде отказ, и в конце концов устроился охранником.
– А это уже совсем другое дело, – сказал Майло. – Охранников никто особо не просвечивает. Среди них попадаются отсидевшие срок, умалишенные, придурки. Ходят с надутым видом, причем многие с оружием.
– Здесь ты прав, – поддержал я Майло. – Несколько лет назад у меня был случай с мальчишкой – малолетним преступником. Отец работал охранником в крупной промышленной компании, в Вэлли. Оказался ярко выраженным параноиком – галлюцинации, слышал голоса. Компания выдала ему баллончик с газом, наручники, дубинку и пистолет...
– Хорошо, попробуем посмотреть, что мы имеем. – Майло не терпелось подвести итог. – Некий полувоенный тип, возомнивший себя интеллектуалом, одержимый идеей выживания сильнейшего, с неконтролируемыми всплесками сексуальных фантазий, возможно – экипированный фотоаппаратурой. Делая снимки своих жертв и укладывая их тела в картинных позах, он получает наслаждение и...
Майло оборвал себя на полуслове, поднял на нас полный боли взгляд и потер лицо. С силой, до красных пятен. Плечи его поникли.
– Что-нибудь еще?
Шарави покачал головой.
– Могу посмотреть материалы по евгенике в университете, – предложил я, – проверить, нет ли в психиатрической литературе упоминаний об убийствах на этой почве. Глядишь, наткнусь где-нибудь на DVLL.
Из факса на столе выполз лист бумаги. Шарави передал его нам.
– Теперь все ясно, – с иронией произнес Майло, увидев строки на иврите.
– В штаб-квартире хотят знать мой распорядок дня на неделю. Точный расчет времени по часам, – пояснил Шарави.
– Непослушный мальчишка? – осведомился Майло.
– Рассеянный, – улыбнулся в ответ Шарави. – Которому нужно указывать на приоритеты. Наверное, придется смотаться в Диснейленд, чтобы привезти шефу в подарок кепочку с Микки-Маусом.
Он скомкал лист и метко отправил его в корзину для мусора.
– Два очка, – заметал Майло. – В Израиле играют в баскетбол?
Шарави кивнул, улыбка на этот раз получилась вымученной – он тоже устал, глаза совсем запали.
– Баскетбол, значит, у вас есть, а сексуальных убийц нет? Заимствуете у нас лишь то, что вам по вкусу?
– Хорошо бы так, – ответил Шарави. – Боюсь, что в этом нам ловкости еще не хватает.
– Жучков я сковырну сам, – Майло поднялся, – если их только четыре, как ты сказал.
– Четыре.
– Управлюсь. – Он смотрел на хрупкую фигуру сверху вниз. – Останешься здесь, Даниэл, и будешь общаться с Интерполом, с охотниками за наци – с кем сочтешь нужным.
Глава 27
Даниэл закрыл за ушедшими дверь, включил охранную сигнализацию и прошел в спальню, где уселся на край постели.
Он позволил себе ненадолго отдаться внезапно подступившему чувству одиночества и мыслям о Лауре и детях. Всего несколько минут.
Было ясно, что Стерджис не доверяет ему ни на йоту, и все же общая ситуация складывалась не так уж плохо – принимая во внимание совершенные идиотские ошибки.
Психиатр. Ну и глаза...
Конечно, следовало бы сразу сообщить Зеву о том, что его раскрыли, но Кармели повел себя в высшей степени порядочно. Да и мысли Зева заняты другим – после убийства Айрит все говорят, что он стал совершенно иным человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65