Откуда-то из его глубин Сатерленд выкопал визитку и протянул ее мне. Гораций «Счастливчик» Сатерленд. Господи, а я до сегодняшнего дня и не знал, что у этого придурка такое идиотское имечко. ВТОРОЙ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ СЫСКНОГО БЮРО.
– Это почти что партнер, – по секрету сообщил Сатерленд.
Ага, старший помощник младшего дворника.
– Как мило, – вслух сказал я.
– Но после моего возвращения произошла куча странной фигни, – Сатерленд снова засунул бумажник в карман брюк и собрался уходить. Но что-то в его последней фразе зацепило меня. Возможно, его тон, он выпалил ее очень быстро, или же просто мои подозрения, погребенные в глубинах сознания, нашли повод вылезти на поверхность. Короче, я схватил Сатерленда за плечо.
– Что ты имеешь в виду под «странной фигней»?
– Что значит «что ты имеешь в виду»? – он отпрянул и внимательно посмотрел на меня.
– Не начинай… Слушай, ты сказал, что произошла странная фигня, а я спрашиваю тебя, какая именно. Давай-ка поболтаем.
Сатерленд вздохнул и попытался снова повернуться, но столкнулся с моим телом, вклинившимся между ним и черными занавесками.
– Да так, неприятность одна. Ты не захочешь слушать. Просто потеряешь время.
– Ну же, уважь старика, – чем больше он увиливал, тем интереснее мне становилось.
Сатерленд пожал плечами и сел на столик для проявки фотографий своей толстой задницей, чуть было не намочив брюки в ванночке с реактивами, и разоткровенничался.
– Короче, работали мы по одному дельцу. У одной мамаши исчезла дочка. Оставила только записку, мол нашла прогресс и т. д.
Ага, слышали.
– Продолжай.
– Когда мы встретились на вечеринке, я искал девчонку. Учуял ее запах и пошел по следу, когда она пошла в дамскую комнату. Там у нас произошла небольшая стычка. Сначала она заявила, что она – не та, кто мне нужен и что я псих, но я ведь обнюхал ее старые простыни и не забываю запахи. Это точно была она, и я стал на нее давить. Давил, давил, и она раскололась. Но идти со мной отказалась. Я не мог оказывать на нее, так скажем, физическое воздействие, и пришлось отпустить. Она смешалась с толпой, и весь остаток вечера я не мог ее найти. Кстати, там подавали вкусную жрачку. Ну, я вернулся в офис и все рассказал. И они отправили свою группу, чтобы извлечь девчонку из лагеря. Так и сказали, «извлечь». Через несколько дней я узнал, что они доставили ее домой, и ей уже лучше. Тейтельбаум повысил меня в должности и дал прибавку к зарплате. Короче, все классно.
– И мне так кажется, пока что никаких неприятностей.
– Ну, и я так думал. А потом мне позвонили из офиса нашего большого босса, и он сказал мне, что девчонка сыграла в ящик, и я должен передать на рассмотрение все документы по этому делу. Ну, заметки мои и все такое прочее. Как будто я их храню в одном месте. Вот тебе уже и неприятности, теперь придется мне перерывать все свои папки…
– Погоди-ка секунду, – перебил я, моему рту понадобилось несколько секунд, чтобы угнаться за мыслями, внезапно набравшими просто дикую скорость. – Ты сказал, что она мертва?
– Хм? Стыдоба, да? Мы ее вытащили из этого культа, вернули девчонку к нормальной жизни, а она – бац – и умерла.
– А как она умерла? – я вскочил с пуфика, говорил уже в полный голос, и в маленькой комнатушке раздавалось эхо.
– Ты сегодня легко возбудим, ты об этом знаешь?
– Сатерленд… – прорычал я.
– Автомобильная катастрофа, это была автомобильная катастрофа.
– Ох, – непонятно, чего я ожидал, но автомобильной катастрофы в списке точно не было.
Сатерленд заметил мое разочарование и добавил:
– И передозировка.
Ага, другое дело. Передозировка и автомобильная авария – это просто дежурный набор самоубийц.
– Она была одна?
– Ну да, сказали именно так. На какой-то пустынной дороге рядом с шоссе Анджелес Крест.
Ага, дело было в горах, заповедник рядом с этой магистралью – любимое местечко серийных убийц из-за густого лесного покрова, где можно спрятать гниющие трупы. Самоубийцам тоже по нраву эта дорога. Полагаю, это связано с тем, что можно уехать подальше от городского смога, шума и жары, и провести свои последние минуты на этой земле наедине с пением птичек и приятным легким ветерком.
– Увидимся позже, – услышал я свой собственный голос, а ноги уже несли меня мимо Caтерленда, светофильтров, ванночек с химикатами сквозь черные занавески.
– Погоди! – крикнул мне вслед Сатерленд. – А как же мои фотки?
– Отнеси их в «Фотомат», – ответил я.
Двери распахнулись, и яркий свет острыми иглами вонзился мне в глаза, но я не обратил внимания. Затем дверь за мной захлопнулась, и я даже не знаю, слышал ли меня этот незадачливый детектив. И по правде говоря, мне было наплевать. Мне нужно выяснить кое-что еще.
10
Эрни сказал, что это просто совпадение. Я согласился, что такое возможно. Эрни сказал, что я просто теряю время. Я снова согласился. Эрни сказал, что двое умерших динозавров – это просто двое умерших динозавров, и они никак не связаны. И я еще раз сказал «возможно».
Но это не остановило меня от визита к коронеру.
– Мне нужен список суицидов и несчастных случаев за последние несколько лет, – сказал я, пытаясь перебороть нежелание доктора Кэличмэн допустить меня к своим архивам. – Только динозавры. Это не займет много времени.
– Невозможно.
– Но вы же сдаете отчеты, значит, можете предоставить мне информацию.
– Разумеется, могу, – сказала доктор Кэличмэн. – Но не должна.
Я выхватил две двадцатидолларовые бумажки и кинул их на секционный стол, разделявший нас. Они упали на грудную клетку практически нераз-ложившегося человеческого трупа, и остались лежать там. Доктор Кэличмэн приподняла одну бровь и посмотрела на меня.
– Я не беру взяток, мистер Рубио.
– Простите, – сказал я, подхватил деньги с тела и сунул их обратно в карман. – Сила привычки. И прошу вас, зовите меня Винсент.
– Отлично, Винсент. Я не могу предоставить вам отчет.
– Послушайте, – сказал я. – Сколько мы уже знакомы? Несколько лет, да? В каком-то смысле мы коллеги. А коллеги оказывают друг другу любезности.
Я сделал ударение на последней фразе, чтобы напомнить доктору Кэличмэн о том, как бесплатно провел для нее расследование, когда несколько лет назад она заподозрила, что муж дурит ее. Он допоздна задерживался на работе в Музее естественной истории, каталогизируя поддельные ископаемые. Ранее подобная работа не предполагала ничего, кроме стандартной сорокачасовой рабочей недели. С их общего банковского счета потихоньку испарялись деньги, кто-то снимал большие суммы наличными. С недавних пор он с неохотой выполнял свой супружеский долг. В результате доктор К. заподозрила измену. Всего несколько дней наблюдений потребовались для того, чтобы выяснить, что он не бежал по вечерам к своей любовнице, а несся проигрывать все деньги, предназначенные для выплат по закладной, а потом поздно ночью ехал в Тихуану, чтобы возместить убытки – он катался на механическом быке, а другие туристы кидали ему лишние доллары. Он был чертовски измотан, чтобы спать со своей женой. Думаю, сейчас они вместе ходят к психологу.
– Я знаю, на что ты намекаешь, – сказала доктор Кэличмэн, ее щеки слегка порозовели. – И я благодарна тебе за помощь в том деле. Но я нарушу целый ряд серьезных правил, если дам тебе…
– Тогда не давай мне отчеты, – сказал я. – Вообще не давай.
– …ладно…, – она была растеряна, и я почувствовал себя на коне.
– Разве еще не пришло время обеда? – предложил я. – Разве у тебя не назначена встреча с представителями других моргов? В нескольких милях отсюда? На нее ведь уйдет пара часов или что-то типа того?
Доктор Кэличмэн вздохнула, но я уверен, это был вздох согласия. И знал, дело сделано.
– Поаккуратнее с папками, – сказала она. – И расставь их в том порядке, как раньше.
– Без проблем. Если тебе в следующий раз понадобится детектив, я в твоем распоряжении.
Через несколько минут она ушла, я запер дверь и принялся рыться в папках, проскакивая через бесконечные имена умерших, проверяя верхнюю треть первой странички, нет ли на полях зеленой точки, которой отмечались трупы динозавров. После этого я опускал глаза в самый низ страницы, где доктор Кэличмэн или кто-то из ее ассистентов указывал предположительную причину смерти. Затем я рассматривал самоубийства, несчастные случаи и нерешенные дела на предмет даты смерти и отбрасывал все, что старше двух лет. Уверен, используя подобную методику, я терял массу интересной информации, но мне же никто не оплатит это время, так что приходится где-то проводить черту. Даже у подозрений есть свои пределы.
Через час я имел уже двадцать три имени на двадцати двух папочках, которые соответствовали нужным критериям. Они были сложены в шаткую стопочку у моих ног. Я понимаю, что можно было бы использовать данные базовые сведения, выписать имена и телефоны и обзвонить родственников умерших, но у меня появилось ощущение, что я упускаю что-то из виду, какой-то признак, по которому можно отбраковать неподходящие дела.
Пол? Нет. Когда дело касается набора неофитов обоих полов, то прогрессисты не делают разницы. Даже те два случая, о которых я знаю, – Руперт и девушка, которую выслеживал Сатерленд, – сразу же доказывают это предположение. Доход? Как мне казалось, секта в основном заинтересована в таких членах, из чьих семей можно выкачать все имеющиеся денежки. Несомненно, такой сказочный дом и офисы в метро они отгрохали не на деньги, вырученные от продаж на Голливудском бульваре миниатюрных Оскаров, врученных в номинации «Лучший дедушка игрового кино». Но в отчетах о вскрытии нет сведений о финансовом статусе жертвы.
Что остается? Цвет волос? Сексуальная ориентация? Возраст?
Ага, в самую точку. Как мне показалось, большинство прогрессистов на той вечеринке были довольно молоды, лишь некоторые средних лет. На самом деле самым старшим среди них был Сэмюель, игуанодон, который предвосхитил появление Цирцеи, но я решил, что он – один из основателей секты, уж точно, не просто обычный ее член. Молодость стала следующим критерием для выборки. Без сомнения, возможно, что и какой-нибудь восьмидесятилетний старикашка захочет духовного совершенствования на старости лет, но к этому возрасту у большинства динозавров голова уже крепко привинчена, а болты давным-давно проржавели, так что крышу не так легко сносит, как у молодежи.
Я быстренько поискал в своем списке престарелых хиппи, вычеркивая всех старше тридцати, в результате стопка сократилась до каких-то двенадцати несчастных. Я спешно нацарапал имена и телефоны ближайших родственников, и список сократился до девяти, поскольку у трех жертв никого не осталось. Затем аккуратно расставил папки по местам. Должен признаться, картотеки никогда не были моим коньком, остается только надеяться, что ошибки в алфавитном порядке, которые я допустил, не пустят под откос всю работу. После этого я вышел из кабинета доктора Кэличмэн и плотно закрыл за собой дверь. Не хотелось, чтобы ее коллеги совали свой нос куда не следует.
* * *
После непродолжительных уговоров Эрни, в основном из чувства вины, согласился проверить четыре имени из списка, а я взял оставшиеся пять. Первые два телефона не отвечали, но мне не захотелось оставлять сообщения родителям, которые, весьма вероятно, все еще горюют, касательно их детей, которых уже давно нет с ними. Нет необходимости сыпать соль на старые раны без весомой причины. Я набрал третий номер, прождал три гудка и собирался уже повесить трубку, как вдруг внезапно…
– Алло?
– Мистер Левитт?
– Что вы продаете?
– Ничего я не продаю, – ответил я.
– Ох, – сказал мой собеседник немного удивленным тоном. – Хорошо. Я не хочу ничего покупать. Вот купил вафельницу, а она мне не нравится.
– Я ничего не продаю, мистер Левитт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55