Наша инструкторша была хладнокровна и уверена в себе, она даже не потрудилась принять стартовую позу с тремя опорными точками, а раптор весь напрягся, его конечности дрожали, готовые рвануть, как только раздастся команда. Его тело напоминало сжатую пружину, готовую резко распрямиться, а наша тренер была как ненатянутая резинка, свободно болтающаяся на крюке. По-видимому, сегодня ученик затмит учителя.
– По дороге, вокруг вон того дерева и обратно, – сказала бронтозавриха, отмерив добрых сто метров.
– И все? – теперь раптор уже обнаглел.
– Все еще думаешь, что обгонишь меня?
Времени отвечать не было. Самка компсогната, которую назначили отдавать команду «на старт», выступила вперед. Ее запах, смесь чайной розы и брызг океана, был удивительно приятен, учитывая, что она – компсогнат.
Она начала отсчет:
– Раз… два…
А затем издала пронзительный вопль, который был сигналом к началу соревнования.
К тому времени как раптор покинул линию старта, Бланш успела пробежать по полю уже тридцать метров. Она смотрелась как неясное пятно, поднимающее облака пыли. Трудно сказать наверняка, но мне кажется, что она бежала на всех четырех лапах, конечности мелькали так быстро, что я не уверен, так ли это.
Когда самоуверенный раптор преодолел четверть дистанции до дерева, Бланш уже обогнула его и понеслась обратно.
А когда он шмякнулся в грязь, запнувшись о камень, оказавшийся точно на пути его следования, Бланш финишировала, уселась на пенек поблизости, скрестила руки на груди и стала ждать унизительного, но неизбежного финиша соперника.
– А теперь, – сказала она, когда мы окружили юного раптора, всосавшего в себя весь имеющийся в атмосфере кислород, – кто-нибудь желает научиться бегать?
Сначала не было ничего нового, просто заурядный бег, так что рекорды меня в ближайшем времени не ждут, а те гадрозавры, которые каждый год побеждали в Бостонском марафоне, вообще могут не беспокоиться. Нас учили, как правильно работать ногами, ступнями, какое положение тела нужно принимать во время бега. Возможно, пару раз хвост помешал, но все-таки бег – это и есть бег, и мы занимались им всю жизнь с тех пор, как смогли встать на ноги и оглядеться. Я не понимал, как они собираются добиться от нас сверхзвуковых скоростей, продемонстрированных уважаемой Бланш.
– Не думайте, как люди, – говорила нам Бланш. – В нас укоренилась привычка двигаться, как они, ходить, как они, бегать, как они. Это неестественно для динозавров – беспокоиться, а не глупо ли мы выглядим с нашими подпрыгивающими хвостами, или о том, достаточно ли плотно мы сжали ягодицы. Отпустите свое тело на свободу. Забудьте о человеческих стандартах.
Забудьте о человеческих стандартах. Мечтать не вредно.
Ничего не происходило. Прошел час, другой, мои мышцы устали, по ним медленно прокатывались волны боли, требовавшие от остальных частей моего тела, чтобы те как можно скорее объединились и добились от руководства регулярных перерывов.
Я попросил отпустить меня с урока. Но мне не разрешили.
Только-только я собирался сдаться и сообщить своим ногам, что в их услугах больше сегодня не нуждаются и они могут перестать стараться и пойти пообедать – после нескольких часов пробежек под жарким гавайским солнцем я уже не держал хвост на весу, а разрешил ему подметать землю, чтобы, ежели что, подтолкнуть и помочь телу, – как только я выдохся настолько, что готов был позвонить в службу спасения и не вешать трубку, какая-то часть моего тела дала телеграмму мозгу о том, что я очень даже могу двигаться быстрее, чем раньше.
Это какой-то фокус моего сознания. Просто быть того не может.
Но было. Ко мне пришло новое странное ощущение скорости, вместе с мышечной памятью собственных ног. Я не мог объяснить этого, зато смог прочувствовать.
Бег вприпрыжку с накрененным корпусом, который совершенно неестествен в человеческом мире, где я обычно живу, был именно тем, что нужно. Не могу сказать, что я двигался, как настоящий динозавр, и уж точно, черт побери, не собираюсь говорить, что достиг какого-то Прогресса.
Но впервые в жизни я бежал свободно, мне не мешали все эти застежки и завязки, моя морда без маски была поднята к небу, земля летела под ногами, деревья сливались в коричневую размытую полосу, а руки, ноги, хвост и все тело слились в едином движении, совершенно неудобном, но, как мне внезапно пришло в голову, исключительно… естественном.
Наступило время обеда.
* * *
На обед давали курицу, размером, скорее, с куропатку. Не особо мясистую и не жареную, не ощипанную, не приготовленную и очень даже живую. В столовой прямо рядом с каждым столом были установлены деревянные столбики, и к ним веревочкой были привязаны курицы. Воздух заполнился яростным кудахтаньем и хлопаньем крыльев, бедные крошки учуяли, что к ним пришла их птичья смерть с косой, так что не могу их винить за то, что в последние минуты они шумели, как могли. Я не мог себе представить, как именно будет проходить обед, но что-то подсказывало, что Марте Стюарт он бы не понравился.
Когда прогрессисты, проголодавшиеся после заплывов с крокодилами или других бессмысленных спортивных состязаний, зашли в столовую, то раздались восторженные возгласы. Куриный день! Как здорово! После долгого размышления, словно они покупали роскошный дорогущий автомобиль, каждый динозавр выбрал для себя курочку с нашего «шведского столба», схватил за веревку одной лапищей, поднес несчастную птицу к широко открытой пасти и откусил вырывающейся бедняжке голову, а затем выплюнул ее в ближайшую корзинку для мусора. Как только тушка прекратила дергаться, пришло время полакомиться внутренностями.
– Ты будешь это есть? – нерешительно спросил Эрни.
– А ты?
– Но ведь тебе, кажется, понравился завтрак, – заметил он.
Я не мог этого отрицать. Может, это и не так уж ужасно. В конце концов, я голоден, а еда и есть еда. Я же раньше ел куриц, ну да, не таких живых, но к чему чувствительность, если речь идет о пище. И чем дальше я смотрел, как едят остальные, тем сильнее становился мой собственный голод.
Я не успел поговорить с остальным телом на эту тему, как руки сами по себе потянулись и схватили курицу у ближайшего столбика, потянув за веревку, привязывающую птицу к ее единственному средству защиты.
Где-то далеко-далеко раздавался голос Эрни, который спрашивал меня, соображаю ли я, черт побери, что делаю. Я словно был заперт внутри собственного тела, наблюдая, как незнакомый велосираптор широко распахивает пасть, с его зубов стекает слюна, и он подносит кричащую, вырывающуюся птицу ко рту.
Мои губы сомкнулись вокруг ее горла раньше, чем зубы, и в этот момент я ощутил, как ее клюв яростно, безумно колотит по моим деснам. Птице очень хотелось наружу. Но, увы, я не контролировал собственные челюсти, и они готовы были начать свое последнее движение, которое отсечет птице голову, и прекрасная вкусная кровь хлынет мне в рот, в горло, в желудок. И я буду сыт…
Чья-то рука легла мне на плечо.
– Винсент!
Я повернулся, курица торчала у меня изо рта, на секунду она перестала клеваться, словно прислушиваясь к тому, что происходит снаружи. Я просто физически чувствовал неодобрение Эрни, он медленно качал головой.
– Отпусти птицу, малыш.
Этого было достаточно. Внезапно здравый смысл снова заполнил пустоту в моем мозгу. Я понял: если откушу этой курице голову, то мне еще долго будет мерещиться, что она клюет меня, подражая дятлу из мультика, из-за чего, в свою очередь, начнет тошнить, и я попрощаюсь не только с обедом, но, вероятно, и с завтраком тоже.
Я осторожно вынул птицу изо рта, извинился перед ней, высушил ее перышки, дунув несколько раз, и привязал несчастное создание обратно к столбу. Разумеется, как только она вернулась на место, никто не гарантировал ей отсрочки смертного приговора, и вот уже какой-то другой динозавр схватил ее за лапы и швырнул в свою жадную глотку.
Цирцеи сегодня не было видно, так что никто не накормит нас нормальным человеческим обедом. Хотя если бы она была здесь, то еще неизвестно, чем бы закончилась моя трапеза – нашла бы она для меня какую-нибудь жареную и несопротивляющуюся пищу или убедила бы меня с помощью феромонов, гормонов или убедительных доводов съесть живую курицу? Наверное, лучше мне этого не знать.
К нам подошли Базз и Уэндл, выдергивая перья из углов рта и слизывая капли крови длинными подвижными языками.
– Сегодня были очень интересные занятия, тебе не кажется? – спросил Уэндл, хлопая меня по спине. – Еще один урок, а потом свободное время. Пошляемся вокруг, потренируемся выполнять то, чему сегодня научились.
– Ага, погуляем по лагерю, нагуляем аппетит перед ужином, – добавил Базз. – Очень приятное время для отдыха.
Сама идея «свободного времени» мне очень понравилась, возможно, мы проведем его с пользой.
– Может, вам, ребятки, будет интересно провести нам экскурсию по здешним местам? – спросил я. – Ну, когда у нас будет свободное время. Мне бы очень хотелось посмотреть некоторые уголки этого расчудесного острова.
– Мы будем счастливы! – прощебетал Базз.
– Просто в восторге! – добавил Уэндл.
– Мы отведем вас, куда захотите!
– Куда угодно?
– Куда угодно, – подтвердил Базз.
– И даже на другую сторону острова? – рискнул я.
Уэндл отволок братца в сторонку и шепнул ему какие-то заветные слова на ухо.
– Это закрытая зона, – сказал Базз, вернувшись к нам после обсуждения. – Куда угодно, кроме этого участка.
– Почему? – спросил Эрни. – Что там такое?
– Радиация, – прошептал Уэндл.
Базз закивал с такой силой, что мог бы сломать себе шею, и добавил:
– Это был полигон…
– …для ядерных ракет…
– …радиация – опасная штука…
– …она может убить вас…
– …а вы даже и не узнаете…
– Так вам сказали? – уточнил Эрни.
– Мы это знаем, – ответил Уэндл.
Я демонстративно поцокал языком, выпучил глаза, но внутри меня уже заработал моторчик, счищая накопившуюся ржавчину. Конечно, в южных районах Тихого океана действительно проводились ядерные испытания, и очень даже вероятно, что и на атолле Бикини, где после Второй мировой взрывали ядерные боеголовки, проживает несколько братьев и сестер, но зачем же руководству Прогрессистов до такой степени запугивать свою паству, чтобы все держались подальше от этого района?
– Это запретная зона, – еще раз сообщил нам Базз. – Но по дороге есть несколько красивых водопадов. Вам понравится.
Но мы с Эрни знали, куда нам приспичило пойти прямо сейчас, и произвол власти не сможет помешать нам. Мы пойдем на ту сторону острова, есть там ужасная радиоактивная мутация или нет. Лично я надеялся, что ее там нет, однако, как говорится, бери, что дают…
Но для начала пойду поплаваю.
* * *
Базз с Уэндлом решили пойти на послеобеденные занятия вместе с нами. Как нам сказали, это будет урок плавания. Мне кажется, братья к нам привязываются, это хорошо, ну, в том смысле, что ими будет легче манипулировать, когда понадобится, хотя и плохо, поскольку они имеют обыкновение действовать моему напарнику на нервы. Но, несмотря на мои кувыркания с Цирцеей вчера вечером, мы тут не ради развлечений, а по делу.
Отойдя примерно на четверть мили от лагеря, наша группа свернула на тропку, ведущую в джунгли. Деревья здесь росли другие, ну, например, не пальмы, а мангры, и земля под голыми пятками стала более мягкой и податливой. В этом ощущении было что-то успокаивающее, правда.
Мы вышли к какому-то болоту. Это была смесь болот Эверглейдс во Флориде, илистых речек-байю в штате Луизиана и всех диковинных уголков, которые мне довелось видеть по каналу «Дискавери». Оно было создано искусственно, я даже мог рассмотреть бетонные стенки большого бассейна, который лежал перед нами, тем не менее его размеры и масштаб потрясали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55