– Какого черта ты так быстро вернулся?
– Вылетел вечерним рейсом.
Я покачал головой, из волос вылетел кусок смолы и приземлился на распростертое тело Руперта.
– Тогда ты вернулся бы через несколько часов. Это невозможно.
Эрни протянул руку и пощупал мой лоб, словно проверял, нет ли у меня температуры.
– У тебя с головой все в порядке, малыш? Я пробыл в больнице несколько часов, затем, несмотря на протесты врачей, заставил меня выписать и вчера ночью полетел на материк. В Лос-Анджелес прилетел около девяти утра и весь день искал тебя.
Его взгляд скользил по мне, замечая и порванную маску, и лохматые волосы, ой, да, и смолу, конечно, и я увидел, как шестеренки в мозгу Эрни начали вращаться, пытаясь разгадать, в какое же дерьмо я вляпался.
– Где ты, черт возьми, был?
Если Эрни говорит правду – а я не вижу ни одной причины, зачем ему врать, кроме той, что, по-видимому, все только и делали, что врали мне последние две недели, – то я пробыл в яме не каких-то два часа, а, уж скорее, двадцать четыре. Но совершенно невероятно, что я смог выжить такое долгое время в этой смоляной могиле.
Ну, есть один способ…
– Я впал в спячку, Эрн, – рассмеялся я, внутри меня закипало безудержное веселье, сама эта мысль была настолько абсурдна и при этом настолько верна, что если бы я не смеялся, то начал бы визжать. – Я совершенно уверен, что впал в спячку.
За нашими спинами раздался грохот, и дверь распахнулась, ударив беднягу Руперта по ногам. Что, теперь больше не принято стучаться?
– Любой прогрессист обладает такой способностью, а ты не знал? – сказал доктор Борежар, переступая через лежащего ничком ти-рекса. – Длительная спячка, то есть фактически приостановка жизнедеятельности, – умение, присущее нам издревле. Возможно, это действие последней волны моих феромонов, там, у ямы, но я уверен на все сто, что твое тело само освоило этот фокус. Я горжусь тобой, сынок.
– А меня от вас тошнит, папаша, – ответил я, – и ото всех вас, черт побери.
Цирцея вошла вслед за доктором Бо. Хвост сексуально покачивается, руки на бедрах, а на совершенном личике печальное, почти разочарованное выражение. Она не встречалась со мной глазами и всякий раз отводила взгляд, когда я пытался привлечь ее внимание, а ее запах было практически невозможно уловить.
Пока они не успели еще что-то сказать или, еще хуже, оглушить нас своими феромонами, я сунул руку в один из карманов, заполненных липкой гадостью, и кинул Эрни две прищепки.
– Защелкни их на носу, – велел я, отдергивая маску, чтобы закрепить прищепки на моих настоящих ноздрях. Нос раздулся, как губка, набравшая воды, и я закрепил вторую прищепку поперек первой, от такого двойного зажима было немножко больно, но это – не большая цена за защиту от враждебных феромонов.
– Я не знаю, что ты, по-твоему, знаешь, Винсент, – начала Цирцея, то и дело бросая на меня короткие взгляды, – но уверяю тебя, ты совершаешь ошибку…
– А ты, девочка, заткнись, – сказал Эрни, и я подумал… короче, мне действительно показалось, что он слишком уж вошел в роль: – Мы слышали столько, что хватит на три твои жизни.
– Да, мы много знаем, – продолжил я, – и здесь нет никакой ошибки. Больше нет. Мы знаем, что вы находите испуганных, одиноких ребятишек и вовлекаете их в свою организацию. Внушаете им, что они часть особенной группы, учите их, как вернуться к природе.
– И что в этом плохого? – защищалась Цирцея. – Правда, все до единого слова. Ты же сам прочувствовал это, не можешь отрицать. Винсент, ты – настоящий красивый велосираптор, и никакие социальные факторы не должны стоять у тебя на пути и сдерживать твои естественные возможности.
Обычно в таких случаях последний, решающий аргумент приводит Эрни, но я сыграл не малую роль во всей этой заварухе, так что пора и мне нанести ответный удар.
– Можно я? – спросил я у напарника.
– Разумеется, – с гордостью сказал он. – Выложи им все, что нам известно.
– Мы знали, что что-то не так, с того самого момента, когда наблюдали за вторым поединком на Ринге, когда молодому раптору не повезло в схватке с быком. Динозавры, которых он выбрал себе в помощники, судя по всему, заурядные, ничем не примечательные прогрессисты, но уж слишком хорошо они умели обращаться с винтовками. Такая меткость не могла быть просто результатом нерегулярных занятий по стрельбе транквилизаторами из винтовки. Выстрелы были сделаны точно, как в армии, и такого уровня добиваются только путем длительных тренировок. Но почему же динозавры, особенно те, которые пытаются в своем развитии превзойти людей, вообще тренируются стрелять из огнестрельного оружия?
Я обошел стол и уселся на кресло, повернувшись к зрителям. На моем лице играла широкая улыбка. Да, а ведь так можно и привыкнуть.
– А теперь давайте слегка отойдем от темы и посмотрим, что происходит с теми динозаврами, которые прошли испытание на Ринге и присоединились к сонму безмозглых хищников. Их запирают за высоким забором и привозят туда клетки со свиньями и другой живностью, чтобы наши плотоядные друзья могли разрывать их на кусочки сколько душеньке угодно. Но зачем вообще нужен остров, полный самых что ни на есть настоящих чудовищ? Неужели это и есть ваша истинная цель – населить ряд островов динозаврами, вынужденными питаться только тем, что ежедневно будет доставлять им катер?
Цирцея попыталась прервать меня:
– Нет, но…
– Ой, подожди, придет и ваша очередь. Нет, разумеется, цель другая. И ситуация начала проясняться, как только мы обнаружили тот дом, затерянный в джунглях, полный карт, оружия…
– Оружия? – перебила меня Цирцея, быстро-быстро качая головой, словно у нее шею свело судорогой. – У нас нет никакого оружия. Вот теперь ты уже говоришь глупости, Винсент…
– Не прикидывайся дурочкой. Разумеется, я не мог понять, с какого бока тут оружие, решение загадки нахлынуло на меня в тот момент, когда я ввязался в стычку с рабочими, уже вернувшись в Лос-Анджелес.
– Так всегда и бывает, правда? – сказал Эрни, как всегда готовый вставить свое веское слово.
– Итак, возникает серьезный вопрос. Какова же цель любой организации, в которой есть две разновидности членов, одни – хорошо обученные, а другие – жестокие?
Ответа не последовало. Да, готов поспорить, эти ребятки не отвечали бы на вопросы «Своей игры», утопая в уютном диване.
– А цель очень простая, – сказал я, – сформировать армию.
– Что? – Цирцея расстроилась, это мягко сказано. Она сжала пальцы в кулаки с такой яростью, что я уже не был уверен, что она понимает, о чем я толкую.
– Конечно, – сказал я, – это же очевидно. И не какой-то там одинокий батальон на крошечном островке. Мы говорим о масштабных сторожевых постах на каждом острове в каждой стране и на каждом континенте – по всему миру. Бронтозавры, рапторы, стегозавры, ти-рексы. Динозавры, марширующие бок о бок по всему земному шару и уничтожающие любого человечишку, который окажется у них на пути. Берегитесь, ничтожные обезьяны, пришло время начать победоносную войну. Вот что, почему бы тебе самой не спросить у Рааля?
Я нарочито медленно повернулся к доктору Борежару, чтобы и мой взгляд, и мои намерения были ясны всем присутствующим. Но брови сами собой полезли наверх, я уверен, сейчас должна была бы раздаться барабанная дробь.
– Да ладно тебе! – проворчал доктор Борежар, срывая усы и бороды и сразу перестав быть похожим на полковника Сандерса. За ними быстро последовала и вся амуниция, и я был не удивлен, когда под ним оказался – угадайте, кто? – разумеется, диплодок. – Все знают, кто я. Так что кончай разыгрывать из себя Шерлока Холмса.
Эрни поднял руку.
– А я вот не знал. Ну, по крайней мере, не знал наверняка.
– Спасибо, – сказал я.
– Не за что.
Но Цирцее было не смешно, ее ярость была настоящей. Она повернулась к Раалю, на щеках горел яркий румянец, а глаза сверкали.
– О чем они говорят? Ты вообще в курсе, что происходит?
– Это кульминационный момент всех наших замыслов, – заявил диплодок. – Подлинная суть самой идеи в ее первоначальном виде.
– Но ты не этому меня учил, – настаивала Цирцея. – Все эти годы ты говорил мне, что суть – это Прогресс. Главное – вернуться назад в наше естественное состояние.
– Да, – согласился Рааль, – а после этого завоевать мир.
Эрни кивнул мне, и я с радостью предоставил слово уважаемому карнотавру, представляющему великий штат Калифорния.
– Вот видишь, Цирцея, доктору Борежару, или Раалю, в отличие от тебя, было мало пары островов. Ему было мало того, что он нашел себя и осознал, кто он такой и каково его место в эволюционном процессе. Сначала я беспокоился из-за тебя… Даже велел Винсенту держаться от тебя подальше, поскольку подозревал, что ты… ну, скажем, неискренна… Но ты доказала обратное. Теперь я не сомневаюсь, что ты веришь в Прогресс. К несчастью, был кое-кто и поглавнее тебя, и настоящий глава прогрессистов руководствовался иными идеями, он прятал в рукаве совсем другую карту. Ему было мало только Прогресса. Это несправедливо, сказал он сам себе, что динозаврам должен достаться только какой-то жалкий остров…
– Это не… – перебила Эрни Цирцея.
– Слушай дальше. Это несправедливо, сказал он, что всеми землями владеют эти мерзкие обезьяны. Это же апартеид, угнетение, а значит, нужно устроить революцию.
– Мне нравится твой стиль, – усмехнулся Рааль. – Тебе бы стоило поработать на нас.
– Не думаю, – ответил Эрни. – Хоть я и сам особо не жалую людей, поверь мне, я лучше сяду ужинать с кротом каким-нибудь, чем с человеком, но это не значит, что я хочу убивать людей. А ведь именно с этого ты и планировал начать, а, Рааль? Ты взял под свое крыло Цирцею, потому что она обладала даром и умела им пользоваться и привлекать других на свою сторону, но настоящая цель состояла в том, чтобы вернуть этот мир к тому положению вещей, которое существовало до Появления людей. А вся эта болтовня про почитание предков… Ты ведь совсем не уважаешь их и не хочешь быть таким, как они.
Рааль выдавил из себя улыбку.
– Ну и что тут такого?
– Что тут такого? – повторил я. – А контрабанда оружия? Похищения? Убийства?
Но с Рааля как с гуся вода, к нему чувство вины не приставало, а соскальзывало, как жир с тефлонового покрытия.
– Они умерли во имя светлого будущего своего рода.
Тем временем Цирцею била неудержимая дрожь, то ли от гнева, то ли от страха, я не мог понять.
– А Базз и Уэндл? – спросил я. – Они должны были умереть? Тебе ведь пришлось все так устроить, чтобы и винтовки заело, и клетка не открылась?
– Ничего такого… – начала Цирцея. – Это не было спланировано.
– Возможно, это не было спланировано тобой, – отозвался я. – Но я бы на твоем месте поподробнее изучил, что тут у вас происходит, и выяснил, кто подчиняется твоим приказам, а кто слушается эту важную персону.
– А как ты думаешь, для чего затеяно ваше сегодняшнее мероприятие? – спросил Эрни, сосредоточив внимание на Цирцее. – Ну, я имею в виду вечеринку внизу.
– Это п-п-просто встреча, – запинаясь, произнесла Цирцея, уже не уверенная в своих словах. – Чтобы обсудить следующую конференцию.
– Скорее митинг, – сказал я. – Пламенные речи перед решающим боем.
Эрни положил одну руку на плечо Цирцее, взмахнул второй и четко произнес лозунг этого митинга: «День, когда динозавры снова восстанут».
– Тебе действительно стоило бы присоединиться к нам, – настаивал Рааль, его морда была в опасной близости от моей. – Ненавижу терять такие умы во время чистки наших рядов.
Эрни встал между нами, как рефери, который приостанавливает бой, когда боксеры входят в клинч, откашлялся и сказал:
– Разборки закончены. У нас все.
– Вот уж точно, – сказал я, поворачиваясь к Цирцее. – Как поется в песне, любовь прошла, детка, но сердцу еще болеть и болеть. Ты меня использовала все это время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55