Охранник ослабил хватку. Телефон снова зазвонил. Охранник медленно попятился, в четверть глаза наблюдая за мной и не сводя остальные три четверти с Эрни и ряда его заостренных зубов. Он добрался до своей будки и снял трубку.
– Да? Да, мэм. Да, они… Нет, он собирался… Да. Да, мэм. Я понял. Спасибо.
Он выписал нам пропуск. Принес свои извинения. И чрезвычайно подробно объяснил, как проехать к главному зданию и где припарковаться. Мы заставили охранника повторить объяснения трижды, хотя и так отлично знали дорогу. Затем мы слегка забуксовали и поехали, выпустив струю выхлопных газов ему в лицо.
Солнце еще не закатилось за холмы, и оставшиеся лучи отражались от мраморных колонн главного здания, отчего все сооружение казалось еще ближе к своим древним архитектурным корням. Мы с Эрни, еле шевеля ногами от усталости, пробрались через парковку (как ни странно, на ней и сегодня было довольно много машин), поднялись по ступеням на холме и вошли в главный коридор, приготовившись сдать свое облачение. Однако самки орнитомима, знакомой нам по прошлому визиту, не оказалось на своем месте, а гардероб, куда мы сдавали личины, был заперт крепче, чем латексные швы на продукции «Золотой серии» компании «Накитара».
– Мы не всегда ведем себя так неформально, – раздался голос из противоположного конца коридора. – Разумеется, нам нравится быть естественными, но это сложно, если вам весь день приходится общаться с внешним миром, выполняя различные поручения.
К нам двигался игуанодон без личины. В нем было что-то знакомое. Меня удивил его низкий звучный голос, на пару октав ниже, чем у самого Джеймса Эрла Джонса. Кстати, это один из самых любимых актеров в нашем сообществе. Я видел его один раз в постановке «Отелло», где были задействованы только динозавры. Видеть это произведение искусства таким, как задумал его сам Шекспир – с аллозавром в главной роли – было просто потрясающе.
О, понял – это тот динозавр, который представлял Цирцею публике на той вечеринке. Память вернулась ко мне как раз вовремя, и когда игуанодон приблизился, я смог протянуть руку и сказал:
– Сэмюель, если не ошибаюсь?
– Да. Цирцея послала меня за вами. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Мы поплелись за Сэмюелем. Его хвост качался над полом туда-сюда, гипнотизируя нас. Хотя мне и сказали, что это необязательно, я испытывал сильное желание сорвать свой фальшивый покров и идти дальше обнаженным и свободным, но мы нигде не задерживались настолько, чтобы я успел расстегнуть хоть какие-то из застежек. Эрни заметил, что я пытаюсь сделать, и хлопнул меня по руке:
– Оставь свою чертову одежду в покое, – пробормотал он. Эрни такой старомодный.
По мере нашего продвижения воздух стал каким-то затхлым, то ли этот запах исходил от клубков пыли, то ли поблизости цвело какое-то растение, но мой нос тут же среагировал. Несколько раз чихнув, я вытащил из кармана платок и вытер нос, к своему ужасу поняв, что ничего не получается. Должно быть, я снова сместил ноздри, а это значит, что к концу дня у меня под маской скопятся замечательные такие сопли, которые будут портить все дело. Из-за таких моментов – когда смещаются ноздри, застежки мешают, ремни расстегиваются – мне хочется с головой окунуться в жизнь прогрессистов, скинуть с себя всю эту ерунду, одичать так же, как, должно быть, жили наши родственники в те беззаботные деньки, когда приматам больше нравилось висеть на дереве и заниматься сексом со всем, что движется, а не истреблять на планете других разумных существ.
Мы шли через целую сеть коридоров, проходя через бесчисленные двери и галереи, тоже украшенные произведениями искусства мастеров-динозавров. Многие из них были мне незнакомы, поскольку в том, что касается изобразительных искусств, я всегда был обывателем, тем не менее кое-что я узнавал, так как за годы жизни некоторые представления о нашей культуре все-таки случайно просачивались в мой мозг через черепную коробку. Например, я знаю, что у Модильяни на одну картину или скульптуру, изображающую людей, приходится как минимум одна, где изображены динозавры в более естественном своем виде. Картина «Сидящая женщина с младенцем» была задумана, чтобы на нее пялились люди, а «Отдыхающий бронтозавр» – специально для нас. И, о чудо, именно она висела на стене во всем великолепии своего зеленого цвета. И без сомнения, это был оригинал.
Я постарался не чихнуть на нее.
Далее нас ждали несколько винтовых лестниц, ступени шли двойной спиралью, обвиваясь друг вокруг друга. Казалось, мы совершаем восхождение в Андах. Наконец мы поднялись на последний этаж и очутились в узком тесном коридоре, заканчивающемся единственной дверью.
– Винсент, – проворковала Цирцея, когда мы прошли в комнату, забитую мягкими стульями и подушками, разбросанными прямо по пушистому ковру. Вариация на тему гарема 70-х годов, только вместо розового доминировал зеленый, но более светлого оттенка, чтобы можно было счесть это просто непреднамеренной вульгарностыо. – Рада видеть тебя снова. Сегодня повод не такой печальный, правда? – ее обнаженная, естественная кожа была прикрыта зеленой накидкой, ниспадающей мягкими складками, сзади в ткани было прорезано отверстие для чувственно изогнутого хвоста. – И вас тоже, мистер Ватсон.
Она пожала нам по очереди руки и поцеловала в щечку в знак приветствия, и должен признаться, мое тело инстинктивно подалось вперед, чтобы я смог вдохнуть этот сводящий с ума запах. Как ни странно, он едва чувствовался. Я-то ожидал, что сразу перенесусь в мир птеродактилей и диплодоков, но ощутил лишь намек на кориандр и майоран, который едва ли смог бы отправить меня в далекое прошлое хотя бы на пять минуток. Ну, в таком случае я буду вести себя как воспитанный динозавр, хотя не могу сказать, что это меня не расстроило.
– Какая симпатичная комнатка, – сказал я Цирцее. – Очень… уютная.
Легкий изгиб губок и взмах ресниц.
– Это моя комната для отдыха. Я прихожу сюда перед важными мероприятиями, чтобы… приготовиться, если хотите, можно это и так назвать.
– Важными мероприятиями? – переспросил я.
– Да. Очень грустно говорить об этом, но у нас тоже произошло несчастье, – промурлыкала Цирцея. – Умерла наша дорогая подруга…
– О, мне очень жаль…
– Она была очень старой, и ее время пришло. Она упокоилась в мире с нашими предками. Похороны начнутся внизу через несколько минут. Кажется, мы все время встречаемся на таких печальных церемониях, да?
– Мы могли бы прийти в другой раз, – предложил Эрни, сейчас в голосе детектива слышался намек на обычное сочувствие.
– Пожалуйста, останьтесь. У меня есть несколько свободных минут. Итак, чем я могу помочь вам, мальчики? – спросила Цирцея, обвив хвостом свое роскошное тело. Она невероятно умело владела им. Пока она говорила, хвост легонько покачивался в воздухе, затем также легонько ударил меня по коленке, можно было подумать, что его хозяйка дразнит меня.
– Мы… с другом много говорили, – начал я, – после того вечера. О прогрессе, о том, во что вы верите, что отстаиваете.
– Очень хорошо. Мы поощряем подобные обсуждения, – сказала Цирцея.
– А потом, на похоронах, когда я увидел тебя… Цирцея покивала с сочувствием.
– Да, неловко вышло.
Ее хвост продолжал двигаться, все еще заигрывая со мной. Я старался уклониться, но тонкий и проворный орган умудрился все-таки скользнуть вниз по моей ноге, залезть под брючину и добраться до латексного покрова под ней. Я отскочил, а Эрни бросил на меня непонимающий взгляд.
Он решил взять инициативу на себя:
– Вы забеспокоились, когда Руперт покинул вашу группу?
– Забеспокоилась из-за того, что он ушел? Нет. Но беспокоилась ли за него? Разумеется. Мы все вольны выбирать, как именно нам жить, мистер Ватсон, но меня огорчило, что динозавр, который ранее твердо решил идти по дороге к осмысленной и полной жизни, свернул с пути истинного.
– Он казался довольно счастливым.
– Вы имеете в виду, пока не покончил с собой?
Один-ноль в пользу Цирцеи.
Я вступил в беседу:
– Нас очень интересует ваша организация. Хотелось бы узнать о ней поподробнее.
– Вы хотите вступить в наши ряды? Это нелегкий путь.
– Мы понимаем, но это… интригует. Хотя у нас есть и некоторые вопросы.
– А у кого их нет? – сказала Цирцея. – Пожалуйста, я с удовольствием помогу вам, чем смогу.
Еще одно поглаживание хвостом.
Тут весьма похожая на хвостик часть моего естества уплотнилась, и для снятия напряжения мне пришлось подумать о монашках, о болезненных прививках и о старых клячах, пасущихся на пастбищах. В этот момент я обрадовался, что все-таки не снял с себя одежду. Мой пах был туго обмотан, и это не давало мне попасть в неловкую ситуацию.
– Ну, джентльмены, – сказала Цирцея. – Мы так и будем торчать здесь весь вечер или займемся делом?
– Д-д-делом? – запинаясь, повторил Эрни, краснея. Ах ты, старый черт! Я был рад, что не только у меня ее слова вызывают эрекцию.
– У вас же были вопросы? – Цирцея села на мягкий пуфик и буквально утонула в нем. – Полагаю, некоторые из них касаются вашего друга.
– Он и ваш друг, если я не ошибаюсь.
Она кивнула и исправилась:
– И моего. Хотя если честно, я не слишком хорошо его знала. У нас в последние годы столько неофитов, что хоть мне и хотелось бы познакомиться с каждым лично, но это невозможно.
– Но разве вашей первой целью не является межличностное общение динозавров? – спросил я.
– Да, если вы имеете в виду свободное общение. Мы полагаем, что наши личины, например, те, что сейчас надеты на вас… Они ведь произведены какой-то безликой корпорацией где-то в Японии…
– Вообще-то на Тайване, – поправил я. – Это «Накитара», но дочернее предприятие.
– Ну, Тайвань так Тайвань. Они служат лишь для того, чтобы отделять нас от самих себя, но что, возможно, еще важнее, они отделяют нас и от сородичей. Вы знаете, что во времена наших предков мы могли различать друг друга на расстоянии нескольких миль.
– Я не знал. Точнее, я слышал, но ведь это всего лишь бабушкины сказки, да?
– Странно, – задумалась Цирцея, – почему это у нас все дедушки такие мудрые, а бабушки вечно несут какую-то чушь? Неважно. Есть и другие, не только старые, но и молодые, кто утверждает, что мы могли общаться с помощью собственных запахов. Не вербально, вы не думайте, но практически вызывая галлюцинации. Это было общения разумов. Общение душ…
Это она ко мне что ли обращается? Неужели она почувствовала то же, что и я, на той вечеринке? И на похоронах?
– Ну и в чем загвоздка? – спросил Эрни. – Теперь для общения есть телефоны.
– Возможно, проблема и в этом тоже, – сказала Цирцея. – Мы полагаемся на современные механизмы лишь потому, что мы переняли образ жизни людей. А у нас ведь были возможности создать подобные технологии десятки миллионов лет назад, пока эти жалкие приматы еще не слезли с дерева, но разве мы это сделали? Нет и еще раз нет. Поскольку нам это было не нужно. У нас было все, чего мы хотели, и при этом мы не имели ни одной из тех проблем, которые свойственны так называемому современному обществу.
– По мне так это идеализирование, – заметил я.
– В каком смысле?
– В старые добрые времена все-все было лучше, – сказал я. – Да спроси любого старичка, он скажет то же самое.
Цирцея не смогла удержаться от смеха. От этого смеха у меня задрожал кончик хвоста.
– Возможно, вы более продвинутые, чем мы думали, – сказала она, и тема была закрыта.
Дальше мы поболтали о системе взглядов прогрессистов, большая часть которых вращалась вокруг идеи о необходимости установления более тесных связей с нашими предками и их образом жизни, чтобы посредством этого стать настоящими динозаврами. Ну, или что-то типа этого, даже после всестороннего обсуждения в течение пятнадцати минут я так и не врубился до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55