Я вгляделся в мутную воду. Поверхность этого полуболота-полупруда была покрыта светло-зеленым покрывалом из водорослей, и меня бы не удивило, если бы это оказался наш сегодняшний ужин.
– И… что? Прыгать? – я стоял на краю этой грязной ямы, готовый продемонстрировать мое умение нырять.
Уэндл быстро протянул руку и крепко схватил меня за плечо, не давая мне сдвинуться с места.
– Нет, – строго сказал он, и впервые с момента нашего знакомства на его лице не играла глуповатая ухмылка. – Если ты бултыхнешься в воду, то они подумают, что ты – их пища.
– Кто подумает, что я…?
И тут я увидел того, кто так подумает. Из-под воды появилась пара глаз, словно два маленьких мячика для гольфа плавали на поверхности, выглядывая из воды, рассматривая нас со злостью, но не бездумно, а вынашивая коварные планы. Рядом с ними всплыла еще одна пара хищных глаз, а позади – третья. По всему болоту все новые и новые глаза нарушали спокойствие водной глади.
Крокодилы.
В мгновение ока Эрни повернулся на пятках и пошел по направлению к нормальной суше.
– Скажите учителю, что я сбежал с урока, – крикнул он нам.
Я поймал напарника и приволок его обратно к кромке воды. Если я буду «купаться», то и ему придется. И если мне предстоит стать кирпичиком в пищевой пирамиде крокодилов, то и ему тоже.
После того как руководитель нашей группы изложил нам строгие правила – никаких резких движений, крокодилов не дразнить и не засовывать им голову в пасть, как дрессировщику в цирке (честно говоря, последний совет я бы посчитал просто проявлением здравого смысла, если вообще можно говорить о здравом смысле, когда вы собираетесь по доброй воле поплавать с этими зубастыми тварями), мы медленно погрузились в болото, позволяя воде сантиметр за сантиметром подниматься по нашим ступням, ногам, торсам.
Кто-то проскользнул рядом со мной. Уэндл? Или крокодил? Ощущения-то одинаковые, насколько я заметил, как и их способ скользить под водой. Более опытные пловцы плавали под водой, набирая в легкие столько воздуха, что могли и не выныривать несколько минут. Я предпочитал не рисковать и держаться поближе к берегу, наклоняя голову в воду лишь для того, чтобы посмотреть как наши в прямом смысле слова братья меньшие, ну, или двоюродные, весело резвятся у моих ног.
За моей спиной по-собачьи плавал Эрни, и от этих судорог, которые он выдавал за плавание, по поверхности шли небольшие волны.
– У меня появляется чувство, что Прогресс – это регресс.
Когда урок закончился, то все динозавры были целы, никого не съели, хотя одну гадрозавриху и покусали за хвост и задницу. Надо отдать ей должное, она не начала вопить и молотить лапами по воде, как поступил бы я, если какое-то пятиметровое чудище решило полакомиться моим задом.
Мы медленно вылезли из воды. Бронтозавры были очень довольны уроком. Ничего удивительного, поскольку их толстые туши больше приспособлены для плавания, чем для ходьбы, поэтому, я совершенно уверен, выпендрежница Александра и не высовывает свой жирный зад из озера Лох-Несс вот уже тридцать лет. Остальные ворчали и жаловались на вонючие водоросли, прилипшие к каждой морщинке на наших телах. Да, сегодня в столовке будет пахнуть просто чудесно.
Но сначала нас ждет свободное время и небольшая увеселительная прогулка. Мы с Эрни подошли к Баззу и Уэндлу, которые все еще скалились и выбирали водоросли с кожи, и спросили, не хотят ли они прогуляться.
– Вы сможете показать нам водопады, – предложил я. – И смыть с себя эту гадость.
Близнецы были просто счастливы показать нам дорогу, и вскоре мы прошли через заросли, отпихивая ветки и огромные пальмовые листья, разрывая их когтями там, где пройти было невозможно. Дальше мы шли молча, взбирались на холмы, стараясь держаться подальше от таких растений, которые, судя по их виду, могли колоться, жалить или вызвать ужасную сыпь.
– Итак, – начал я, желая завести непринужденную беседу. – Неприятная вчера произошла история на Ринге, да?
– Просто стыд, – сказал Базз. – Янни не стоило пытаться добиться Прогресса раньше времени.
– Позор.
– Хорошо хоть, его приятели так хорошо стреляли из ружей, – заметил Эрни. – Отличные выстрелы.
– Определенно парню повезло, – поддакнул я.
Базз, который с помощью когтей продирался через густую растительность впереди, крикнул:
– Дело не в везении, просто мастерство, и все.
– Мы же практикуемся, – гордо сообщил Уэндл. – Я уже практически могу пять раз подряд попасть в яблочко.
– А в чем вы практикуетесь? В стрельбе?
– Ну, в основном стрелять из ружья дротиками, – объяснил Базз. – Но мы слышали, можно ходить на более продвинутые занятия, как только мы еще чуть-чуть повысим наш уровень Прогресса Мне кажется, всем, кто уже стал на шестьдесят процентов динозавром, разрешается выбрать занятие, где практикуются навыки стрельбы на поражение.
Даже не глядя на напарника, я уже мог сказать, что он ужасно рассержен. Я всю свою жизнь не любил и даже в некоторой степени боялся огнестрельного оружия. Такое предубеждение большинству динозавров внушается с самого рождения. У нас и так достаточно естественного оружия, незачем прибегать еще и к куску металла и пороху. Несмотря на крестовые походы и все такое прочее, мы нормально сосуществовали до того, как люди решили производить эти штуковины в больших количествах. И хотя Сэмюель Винчестер, изобретатель знаменитой винтовки, и был велосираптором, но полагаю, он слишком отдалился от своих корней, так что я не могу винить в распространении оружия только людей.
Но Эрни… сколько я его помню, несмотря на то что сама профессия детектива предопределяет, что время от времени нам необходимо использовать огнестрельное оружие, испытывает жгучую ненависть к пушкам, которая может сравниться только с его ненавистью к марципанам (не спрашивайте!), и эта неприязнь засела в нем очень глубоко.
– Это… это отвратительно, – фыркнул Эрни.
– Но это ж-ж-же только ур-р-роки, – запинаясь, сказал Уэндл. Он не хотел расстроить нового друга, это ясно, но, увы, бедняга в этот раз вляпался «по самое не балуйся».
Однако внезапно Эрни рассмеялся. Вышло это как-то очень по-человечески, он положил руки на голову, и плечи его сотрясались от смеха в полную силу.
– Это… это просто здорово, – сказал он. – Вы, ребята, проповедуете естественный образ жизни, стремитесь снова найти свое подлинное «я», и при этом… учитесь стрелять из винтовок?
Близнецы не уловили иронии.
– Чтобы понимать врага, – рассудительно заметил Базз, – мы должны думать, как он.
– Это вам так говорят? – спросил я. – То есть вы учитесь стрелять, чтобы понимать людей?
– Да. А вы думаете, это неправильно?
Я задумался.
– Не совсем.
Мы пришли к водопаду. Огромному. И мокрому. Базз и Уэндл божились, что крокодилов здесь не водится.
– А далеко до следующего? – спросил я, специально сделав вид, что этот на меня особого впечатления не произвел.
Уэндл подпрыгивал на месте:
– Ой, есть еще один чуть подальше, можно пойти туда. И еще один около…
– Пожалуй, ребятки, с меня на сегодня водопадов хватит, – перебил его Эрни. – Может, здесь есть еще что-нибудь интересненькое?
Мне даже не нужно было заглядывать в его глаза, я и так понял, что Эрни готов перейти на следующий, нужный нам уровень. С каждым годом наших партнерских отношений нам все легче и легче понимать сигналы друг друга. В самом начале моему напарнику едва не приходилось поднимать здоровенные карточки-шпаргалки, но теперь хватает ударения, какого-то оттенка в его речи.
– Да, давайте пойдем в глубь острова, – предложил я. – В какое-нибудь… другое место.
Базз и Уэндл понятия не имели, о чем это мы. Они тупо уставились на нас, словно парочка баранов, которым, вместо новых ворот, предложили решить задачку по тригонометрии.
– Закрытая зона, – решительно заявил Эрни, – это должно быть интересно.
– Но это же закрытая зона, – заскулил Уэндл. Я кивнул, притворяясь, что соглашаюсь.
– Раз это место так называется, то мы не должны ходить туда, Эрн.
– Нет?
– Нет. То есть я имею в виду, что, может быть, интересно потереться вокруг, подойти к самой границе, но туда идти не следует.
– Ой, нет, конечно, внутрь мы не пойдем, – повторил Эрни.
Теперь я привлек к себе внимание Базза, и я думаю, что он крепко схватил наживку, брошенную мной в его сторону.
– Ну, если мы не перейдем границу запретной зоны…
– Да, да, – сказал Уэндл, и в его голосе вновь зазвучало волнение. – Не пойдем, а просто погуляем рядышком… рядышком…
Через несколько секунд братцев охватила новая волна безумного возбуждения, и мы снова потащились через джунгли, обрезая листья и надрубая ветви по пути к нашему следующему месту назначения.
– Эй, – крикнул Базз, – а вы знаете, кто показал мне эту тропинку?
– Без понятия, – честно признался я.
– Ваш друг, ну тот, которого вы называете Рупертом. Где-то года два назад, когда мы с Уэндлом дошли до отметки пятьдесят процентов.
– Ни фига себе! – воскликнул Эрни. – Так, значит, он хорошо знал остров?
– Конечно, – сказал Уэндл. – Он был одним из гидов. Он и Рейчел… и еще… Как звали того симпатичного целофизиса, Базз?
– Уолтер.
– Точно, Уолтер. Они все были такие классные.
Я запнулся о низко висящую лиану, оступился, ухватился за другую лиану и – опс! – и я снова шагаю по тропинке. Ну, не Тарзан, конечно…
– Ты сказал «были»?
– Ну да, они больше не показываются.
– Они все… умерли? Как Руперт?
Базз пожал плечами:
– Мы о них не слышали. Ну, были они здесь, были-были и сплыли. До нас дошел только слух про Руперта Думаю, Уолтер тоже умер, а про других я не знаю.
Других?
– А сколько твоих знакомых динозавров исчезли?
– С каких пор?
– Ну, за два последних года.
– Шесть? – сказал Базз неуверенно.
– Семь-восемь, где-то так, – уточнил Уэндл. Но их обоих совершенно не заинтересовал мой вопрос, и они снова начали продираться через джунгли.
Я хотел было заметить, что им, возможно, неплохо было бы как-то защитить себя, если они когда-либо захотят уйти из секты, но тут Базз остановился, вращая глазами, словно он ищет ответ и может найти его в поле зрения.
– Знаешь, а ведь если подумать, то, когда мы сюда приходили в прошлый раз, я был совершенно уверен, что Рейчел тоже была где-то здесь, хотя все мы слышали, что она встретилась с предками…
– Ты ее видел?
– Нет, я учуял ее запах, здесь, на острове. Очень сильный аромат лаванды и растворителя для краски, ошибки быть не могло, – он повернулся и пошел дальше. – Это было так странно, но… хотя я мог и ошибиться.
По пути мое внимание привлекли некоторые изменения окружающей растительности. Сначала просто ерунда, ну, деформированный листик или странно перекрученная веточка, но чем дальше мы углублялись в лес, тем реже становились деревья и скуднее – трава. А те несколько отважных растений, которые все-таки захотели удержать корни в почве, отличались от других, как будто где-то в этих злачных местах безумный садовник обменял свои золотые руки на совершенно не золотые. Приведу пример:
Пальма – листья широкие и мясистые, достаточно развесистые, чтобы укрыть в тенечке корни, как и положено нормальной пальме, только вот, к несчастью, она всего шестьдесят сантиметров в высоту.
Живая изгородь около трех метров в высоту, вся утыканная колючками, словно иглами для подкожных инъекций, а на вьющихся стеблях – цветочки, умершие еще до того, как смогли распуститься, лепестки гниют прямо внутри бутона. Хорошенькая такая оранжерея – просто мечта доктора Франкенштейна.
Здесь было жарче, постоянного океанского ветерка практически не чувствовалось, словно воздух тоже боялся проникать в эти места. Казалось, у всех обитателей леса вечный перерыв, отсутствие звуков нервировало сильнее, чем крики кошек или завывание койотов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55