По обыкновению, задержится немного возле ее столика, справится о здоровье, немного пошутит и направится в столовую. Вот заскрипела дверь, но шагов фельдфебеля не слышно. Не поднимая головы, Катруся закладывает листок чистой бумаги в машинку.
– Зайдите, пожалуйста, ко мне, фрейлейн Кетхен, – говорит Штеккер.
– Я? К вам? – переспросила растерянно.
Штеккер стоял на пороге и пристально смотрел на нее. Она вдруг вспомнила, что и майор Шумахер, проходя через приемную, не улыбнулся ей, как обычно. Может, все это ей только кажется? Что же тут удивительного, что фельдфебель позвал ее к себе, ведь такие случаи бывали… – старается успокоить себя Катруся. Ей кажется – идет она по жердочке, переброшенной через пропасть.
Штеккер, пригласив Катрусю присесть, вышел в приемную, запер наружную дверь и вернулся. Он присел на стул рядом с Катрусей и, пристально глядя на нее, спросил:
– Фрейлейн Кетхен, куда вы дели третий экземпляр оперативного сообщения?
В груди у Катруси похолодело. Она собрала все свои силы и проговорила запинаясь:
– Господин фельдфебель, как можно так шутить?! Мне известно, что такое секретные документы…
– Тем хуже, если вы понимаете, что такое секретные документы и как с ними надо обращаться. – Штеккер достал из стола тщательно разглаженные две копирки…
Катруся поняла – все пропало, но продолжала запираться:
– Копирки, наверное, слиплись… Я напечатала, как было сказано: два экземпляра.
– Не надо быть экспертом, – усмехнулся Штеккер, – чтобы видеть: отпечатки на одном листке не такие четкие, как на другом.
– Не понимаю, как это могло случиться… – растерянно произнесла Катруся после долгой паузы. Она уже ничего лучшего придумать не могла. Фельдфебель сейчас позвонит по телефону, примчатся гестаповцы, найдут эту бумажку, которая сейчас жжет ее, словно раскаленный уголь…
Поскорее избавиться от нас?! Бесполезно: в руках Штеккера вторая копирка. Выяснят ее знакомых. И наткнутся на Кремера. Боже мой, как только она раньше об этом не подумала?! Ведь ее рекомендовали коменданту по просьбе Карла Кремера…
Катрусе стало совсем плохо. Силы оставили ее. Дурная девчонка! Именно так и подумала о себе: «девчонка…» Провалить такое дело!… А ведь как ее строго предупреждали – для разведчика нет мелочей, думай обо всем, надо думать, над каждым шагом думать! А она… выбросила копирки в корзину и тут же забыла о них.
«Надо во что бы то ни стало предупредить Петра», – пришла отчаянная мысль. Отвлечь внимание фельдфебеля, потом три шага, и она в приемной. Захлопнуть за собой дверь и накинуть крючок. Сама спастись не сможет – Штеккер запер входную дверь, – но успеет позвонить Петру.
Катруся притворилась, что теряет сознание.
– Дайте мне воды, – попросила задыхаясь и, лишь только фельдфебель повернулся к ней спиной, метнулась к двери.
– Не выйдет, фрейлейн Кетхен, – преградил дорогу Штеккер. – Ведь крючок держится на честном слове…
Девушка, прикусив губу, с ненавистью смотрела на фельдфебеля.
– Что вам от меня нужно?!
Штеккер, глядя Катрусе в глаза, молча смял вторую копирку, бросил в пепельницу и поджег. Это было настолько неожиданно, что девушка совсем растерялась. Недоуменно смотрела, как извивался в огне черный комок копирки.
Скоро на дне пепельницы осталась маленькая горстка серого пепла. Штеккер сдул его и сказал:
– Вы должны быть осторожнее, фрейлейн Кетхен, и таких ошибок больше не допускать.
Катруся молчала. Что это? Изощренная провокация или неожиданная помощь?…
– Пока вы будете раздумывать над случившимся, я пойду пообедать. Сегодня я уже не буду. До завтра! – улыбнулся Штеккер и не спеша направился к выходу.
– Кто же вы?! – с запинкой спросила Катруся каким-то чужим голосом.
– Фельдфебель Штеккер, – остановился он у двери.
– Я не о том… Я хотела спросить: кто вы?… Ну… почему вы так поступили?
– Подумайте. Хорошенько подумайте. Иногда это необходимо…
Еще раз кивнул ей и вышел.
Катруся заправила в машинку чистый лист бумаги и долго сидела неподвижно. Было ясно одно: надо поскорее посоветоваться с Петром. Если это провокация, встреча с Кирилюком ничего не меняет – об их знакомстве все равно в гестапо известно. Набрала номер телефона Петра и условилась о встрече после работы.
Петро понял, что произошло что-то необычное, и решил выехать ей навстречу на автомашине. Выслушав сбивчивый рассказ Катри, сказал шоферу:
– Давай-ка, Федя, за город. Не гони очень – подумать надо…
Когда околица осталась позади, Петро попросил Катрусю:
– Покажи мне ту бумагу.
Катруся отвернулась и, покраснев от смущения, вытащила из-за лифа листок бумаги. Не оборачиваясь, передала Кирилюку.
– Можем ли мы быть уверены, что они не подсунули тебе фальшивку? – спросил он, внимательно прочитав копию донесения.
– Нет, не фальшивка, – решительно сказала девушка. – Как и в других, в нем подтверждаются некоторые мне известные факты, например, о передислокации в район Одессы вновь прибывшего танкового корпуса; сведения о количестве паровозов и вагонов на нашем узла тоже верные. Гестаповцы ведь не знают, что нам известно, а что – нет, и обязательно в чем-нибудь да ошиблись бы, фабрикуя фальшивку.
– Правильно, – подтвердил Петро, размышляя. – Документ не липовый. Но, может быть, они решились рискнуть такими сведениями для того, чтобы выявить нас?
– Потом они смогут все перетасовать, – высказал свое мнение Федя Галкин. – Мы сообщим, что танковый корпус сейчас под Одессой, а они перебросят его куда-нибудь в Прибалтику…
– Что ты! – возразила Катруся. – Ты только подумай, каково это перевести целый танковый корпус из одного района в другой!…
– Итак, мы можем сделать первые выводы, – сказал Петро. – Конечно, документ не фальшивый. Гестаповцам не было смысла подсовывать его нам. Стало быть, обе эти версии отбрасываем. Значит, что-то другое… Расскажи-ка. нам, Катруся, про твоего фельдфебеля подробнее.
Ну, а что могла им рассказать Катруся? Штеккер – человек пожилой, в общем-то малообщительный, даже замкнутый, но к ней всегда относился хорошо. Конечно, она никогда представить себе не могла, что он так поведет себя… И Катруся во всех подробностях повторила разговор со Штеккером.
– Трудная задача, – вздохнул Петро, – хотя все сходится к тому, что ты встретилась с человеком порядочным, а возможно, и с… Как это он сказал тебе на прощание? Чтобы ты хорошенько подумала, что думать иногда необходимо… Не было ли это намеком?
– В тот момент я ничего не понимала, – призналась девушка.
– Давайте обсудим его поведение, – сказал Петро. – Фельдфебель, которому надлежит строго охранять военную тайну, заметил: некто сделал лишнюю копию с важнейшего документа. Допустим, что он не связан с гестапо и поручения выслеживать Катрусю не имел. Но как бы поступил в таком случае любой гитлеровец? Несомненно, тут же сообщил бы своему начальнику, зная, что получит немалую награду. Так?
– Безусловно, – подтвердил Галкин.
– Прекрасно, рассуждаем дальше. Но фельдфебель не только отказывается от награды, а совершает крайне опасный для него поступок… Если об этом станет известно, Штеккера отдадут под трибунал. А там его ждет одно – расстрел. Фельдфебель – человек немолодой, опытный – все это, конечно, знает. Однако Катрусю не выдает и сам уничтожает улику против нее. Получается, что он…
– Хороший человек, – закончила Катруся.
– А может быть, и…
– Сейчас вы скажете: коммунист. Не поверю, – энергично замотал головой Галкин. – До сих пор что-то не встречались…
– Тебе, считай, просто не везло. Нельзя всех под одну гребенку… А ты, Катруся, должна еще поговорить с фельдфебелем… Опасности не прибавится, а выиграть можно многое. Теперь едем назад. Завтра – выход в эфир, да и от Дорошенко нас будут ждать. Заремба предупредил, что они должны доставить в город взрывчатку.
На следующий день у Катруси со Штеккером произошел разговор. Во время обеденного перерыва, после того как уехал комендант, она заглянула в кабинет фельдфебеля. Он стоял, опираясь руками о стол, и читал только что полученные телеграммы: как раз перед обедом их принес ефрейтор из пункта связи.
– Заходите. – Штеккер внимательно посмотрел на девушку. – Я вас слушаю.
– Если господин фельдфебель не будет возражать, я хотела бы продолжить вчерашний разговор…
– Догадалась ли фрейлейн запереть входную дверь? – спросил Штеккер и в ответ на ее утвердительный жест с улыбкой заметил: – Нас, на худой конец, могут заподозрить в любовных шашнях, а они для СД интереса обычно не представляют.
– Скажите честно, что вы подумали обо мне вчера? – спросила Катруся.
– Что вы – девушка храбрая, но весьма неопытная…
– А о том… для чего мне нужна эта копия?
– Скажете сами – буду знать, хотя догадаться не трудно… – усмехнулся Штеккер.
– Что я вам могу сказать? Мы с вами стоим по разные стороны баррикады, – начала Катруся патетически, вовсе не так, как собиралась. Покраснела и заговорила сбивчиво: – Ведь вы порядочный и честный человек, я именно таким вас считаю, а каждый порядочный человек, господин Штеккер, не должен служить фашистам!…
– Откуда ты взяла, – мягко спросил он, – что мы находимся на разных сторонах баррикады? Да на этой стороне, на которой и ты, я стоял уже, когда тебя еще на свате не было!…
Взяв ошеломленную Катрусю за руку, он подвел ее к стулу и усадил, сам сел напротив и стал спокойно и медленно объяснять, как на уроке:
– Неужели ты серьезно думаешь, что в Германии поголовно все – фашисты? Если Гитлер, мол, захватил власть в Германии, то во всей стране не осталось честных людей? Да, нацисты многим одурманили головы, но остались люди, которые, продолжают бороться. Это, конечно, не легко, особенно когда на тебе военный мундир, но кое-что можно делать…
– Вот никогда не подумала бы, что у нас с вами так разговор пойдет, товарищ Штеккер, – просияла Катруся…
…Связываться со Штеккером в Дрездене Кирилюку позволили только в крайнем случае; это могло поставить под угрозу, с одной стороны, организацию немецких товарищей, в которую, возможно, входит Штеккер, а с другой – выполнение задания, полученного Кирилюком.
Такой «крайний случай» настал теперь.
Сначала Карл подумал было поручить Рахану разыскать фельдфебеля. Но отказался от этого. Кто его знает, как поведет себя Руди! Кремер не сомневался: в случае чего оберштурмфюрер на первом же допросе назовет всех, кем он, Кремер, когда бы то ни было интересовался.
Через Рехана Карл узнал лишь адрес комендатуры.
Понаблюдав за комендатурой, Кремер убедился, что описаниям Катруси соответствует только один человек, и маршрут его неизменен.
Однажды Карл нагнал его на пустынной улице и, поравнявшись, обратился:
– Фельдфебель Штеккер?
– Да. Слушаю.
– Меня просили передать вам привет от фрейлейн Кетхен.
Фельдфебель внимательно посмотрел на Кремера.
– Прошу прощения, я вас не понимаю…
– Катря до сих пор с благодарностью вспоминает, как вы выручили ее с копиркой.
– А-а… не стоит вспоминать… это такая мелочь.
– Мне очень нужно поговорить с вами…
– Минутку, – перебил Штеккер. – Вы сможете завтра в восемнадцать часов быть на площади Единства у кинотеатра «Одер»?
– Да, конечно.
– Я буду ждать вас возле входа.
… Кремер увидел фельдфебеля, подойдя к самому кинотеатру. Остановился рядом, сделал вид, что рассматривает афишу.
– Идите за мной. На расстоянии, – не поворачивая головы, произнес тот.
Штеккер шагал не торопясь, разглядывал все вокруг. Неожиданно повернул на разрушенную бомбежкой улицу и, выбрав удобный момент, юркнул в руины. Даже Карл не заметил, как он исчез. Но все понял, услышав тихий свист из-за груды кирпича и разбитого бетона.
Фельдфебель постоял с минуту, наблюдая за улицей, и лишь после этого дал знак Карлу следовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Зайдите, пожалуйста, ко мне, фрейлейн Кетхен, – говорит Штеккер.
– Я? К вам? – переспросила растерянно.
Штеккер стоял на пороге и пристально смотрел на нее. Она вдруг вспомнила, что и майор Шумахер, проходя через приемную, не улыбнулся ей, как обычно. Может, все это ей только кажется? Что же тут удивительного, что фельдфебель позвал ее к себе, ведь такие случаи бывали… – старается успокоить себя Катруся. Ей кажется – идет она по жердочке, переброшенной через пропасть.
Штеккер, пригласив Катрусю присесть, вышел в приемную, запер наружную дверь и вернулся. Он присел на стул рядом с Катрусей и, пристально глядя на нее, спросил:
– Фрейлейн Кетхен, куда вы дели третий экземпляр оперативного сообщения?
В груди у Катруси похолодело. Она собрала все свои силы и проговорила запинаясь:
– Господин фельдфебель, как можно так шутить?! Мне известно, что такое секретные документы…
– Тем хуже, если вы понимаете, что такое секретные документы и как с ними надо обращаться. – Штеккер достал из стола тщательно разглаженные две копирки…
Катруся поняла – все пропало, но продолжала запираться:
– Копирки, наверное, слиплись… Я напечатала, как было сказано: два экземпляра.
– Не надо быть экспертом, – усмехнулся Штеккер, – чтобы видеть: отпечатки на одном листке не такие четкие, как на другом.
– Не понимаю, как это могло случиться… – растерянно произнесла Катруся после долгой паузы. Она уже ничего лучшего придумать не могла. Фельдфебель сейчас позвонит по телефону, примчатся гестаповцы, найдут эту бумажку, которая сейчас жжет ее, словно раскаленный уголь…
Поскорее избавиться от нас?! Бесполезно: в руках Штеккера вторая копирка. Выяснят ее знакомых. И наткнутся на Кремера. Боже мой, как только она раньше об этом не подумала?! Ведь ее рекомендовали коменданту по просьбе Карла Кремера…
Катрусе стало совсем плохо. Силы оставили ее. Дурная девчонка! Именно так и подумала о себе: «девчонка…» Провалить такое дело!… А ведь как ее строго предупреждали – для разведчика нет мелочей, думай обо всем, надо думать, над каждым шагом думать! А она… выбросила копирки в корзину и тут же забыла о них.
«Надо во что бы то ни стало предупредить Петра», – пришла отчаянная мысль. Отвлечь внимание фельдфебеля, потом три шага, и она в приемной. Захлопнуть за собой дверь и накинуть крючок. Сама спастись не сможет – Штеккер запер входную дверь, – но успеет позвонить Петру.
Катруся притворилась, что теряет сознание.
– Дайте мне воды, – попросила задыхаясь и, лишь только фельдфебель повернулся к ней спиной, метнулась к двери.
– Не выйдет, фрейлейн Кетхен, – преградил дорогу Штеккер. – Ведь крючок держится на честном слове…
Девушка, прикусив губу, с ненавистью смотрела на фельдфебеля.
– Что вам от меня нужно?!
Штеккер, глядя Катрусе в глаза, молча смял вторую копирку, бросил в пепельницу и поджег. Это было настолько неожиданно, что девушка совсем растерялась. Недоуменно смотрела, как извивался в огне черный комок копирки.
Скоро на дне пепельницы осталась маленькая горстка серого пепла. Штеккер сдул его и сказал:
– Вы должны быть осторожнее, фрейлейн Кетхен, и таких ошибок больше не допускать.
Катруся молчала. Что это? Изощренная провокация или неожиданная помощь?…
– Пока вы будете раздумывать над случившимся, я пойду пообедать. Сегодня я уже не буду. До завтра! – улыбнулся Штеккер и не спеша направился к выходу.
– Кто же вы?! – с запинкой спросила Катруся каким-то чужим голосом.
– Фельдфебель Штеккер, – остановился он у двери.
– Я не о том… Я хотела спросить: кто вы?… Ну… почему вы так поступили?
– Подумайте. Хорошенько подумайте. Иногда это необходимо…
Еще раз кивнул ей и вышел.
Катруся заправила в машинку чистый лист бумаги и долго сидела неподвижно. Было ясно одно: надо поскорее посоветоваться с Петром. Если это провокация, встреча с Кирилюком ничего не меняет – об их знакомстве все равно в гестапо известно. Набрала номер телефона Петра и условилась о встрече после работы.
Петро понял, что произошло что-то необычное, и решил выехать ей навстречу на автомашине. Выслушав сбивчивый рассказ Катри, сказал шоферу:
– Давай-ка, Федя, за город. Не гони очень – подумать надо…
Когда околица осталась позади, Петро попросил Катрусю:
– Покажи мне ту бумагу.
Катруся отвернулась и, покраснев от смущения, вытащила из-за лифа листок бумаги. Не оборачиваясь, передала Кирилюку.
– Можем ли мы быть уверены, что они не подсунули тебе фальшивку? – спросил он, внимательно прочитав копию донесения.
– Нет, не фальшивка, – решительно сказала девушка. – Как и в других, в нем подтверждаются некоторые мне известные факты, например, о передислокации в район Одессы вновь прибывшего танкового корпуса; сведения о количестве паровозов и вагонов на нашем узла тоже верные. Гестаповцы ведь не знают, что нам известно, а что – нет, и обязательно в чем-нибудь да ошиблись бы, фабрикуя фальшивку.
– Правильно, – подтвердил Петро, размышляя. – Документ не липовый. Но, может быть, они решились рискнуть такими сведениями для того, чтобы выявить нас?
– Потом они смогут все перетасовать, – высказал свое мнение Федя Галкин. – Мы сообщим, что танковый корпус сейчас под Одессой, а они перебросят его куда-нибудь в Прибалтику…
– Что ты! – возразила Катруся. – Ты только подумай, каково это перевести целый танковый корпус из одного района в другой!…
– Итак, мы можем сделать первые выводы, – сказал Петро. – Конечно, документ не фальшивый. Гестаповцам не было смысла подсовывать его нам. Стало быть, обе эти версии отбрасываем. Значит, что-то другое… Расскажи-ка. нам, Катруся, про твоего фельдфебеля подробнее.
Ну, а что могла им рассказать Катруся? Штеккер – человек пожилой, в общем-то малообщительный, даже замкнутый, но к ней всегда относился хорошо. Конечно, она никогда представить себе не могла, что он так поведет себя… И Катруся во всех подробностях повторила разговор со Штеккером.
– Трудная задача, – вздохнул Петро, – хотя все сходится к тому, что ты встретилась с человеком порядочным, а возможно, и с… Как это он сказал тебе на прощание? Чтобы ты хорошенько подумала, что думать иногда необходимо… Не было ли это намеком?
– В тот момент я ничего не понимала, – призналась девушка.
– Давайте обсудим его поведение, – сказал Петро. – Фельдфебель, которому надлежит строго охранять военную тайну, заметил: некто сделал лишнюю копию с важнейшего документа. Допустим, что он не связан с гестапо и поручения выслеживать Катрусю не имел. Но как бы поступил в таком случае любой гитлеровец? Несомненно, тут же сообщил бы своему начальнику, зная, что получит немалую награду. Так?
– Безусловно, – подтвердил Галкин.
– Прекрасно, рассуждаем дальше. Но фельдфебель не только отказывается от награды, а совершает крайне опасный для него поступок… Если об этом станет известно, Штеккера отдадут под трибунал. А там его ждет одно – расстрел. Фельдфебель – человек немолодой, опытный – все это, конечно, знает. Однако Катрусю не выдает и сам уничтожает улику против нее. Получается, что он…
– Хороший человек, – закончила Катруся.
– А может быть, и…
– Сейчас вы скажете: коммунист. Не поверю, – энергично замотал головой Галкин. – До сих пор что-то не встречались…
– Тебе, считай, просто не везло. Нельзя всех под одну гребенку… А ты, Катруся, должна еще поговорить с фельдфебелем… Опасности не прибавится, а выиграть можно многое. Теперь едем назад. Завтра – выход в эфир, да и от Дорошенко нас будут ждать. Заремба предупредил, что они должны доставить в город взрывчатку.
На следующий день у Катруси со Штеккером произошел разговор. Во время обеденного перерыва, после того как уехал комендант, она заглянула в кабинет фельдфебеля. Он стоял, опираясь руками о стол, и читал только что полученные телеграммы: как раз перед обедом их принес ефрейтор из пункта связи.
– Заходите. – Штеккер внимательно посмотрел на девушку. – Я вас слушаю.
– Если господин фельдфебель не будет возражать, я хотела бы продолжить вчерашний разговор…
– Догадалась ли фрейлейн запереть входную дверь? – спросил Штеккер и в ответ на ее утвердительный жест с улыбкой заметил: – Нас, на худой конец, могут заподозрить в любовных шашнях, а они для СД интереса обычно не представляют.
– Скажите честно, что вы подумали обо мне вчера? – спросила Катруся.
– Что вы – девушка храбрая, но весьма неопытная…
– А о том… для чего мне нужна эта копия?
– Скажете сами – буду знать, хотя догадаться не трудно… – усмехнулся Штеккер.
– Что я вам могу сказать? Мы с вами стоим по разные стороны баррикады, – начала Катруся патетически, вовсе не так, как собиралась. Покраснела и заговорила сбивчиво: – Ведь вы порядочный и честный человек, я именно таким вас считаю, а каждый порядочный человек, господин Штеккер, не должен служить фашистам!…
– Откуда ты взяла, – мягко спросил он, – что мы находимся на разных сторонах баррикады? Да на этой стороне, на которой и ты, я стоял уже, когда тебя еще на свате не было!…
Взяв ошеломленную Катрусю за руку, он подвел ее к стулу и усадил, сам сел напротив и стал спокойно и медленно объяснять, как на уроке:
– Неужели ты серьезно думаешь, что в Германии поголовно все – фашисты? Если Гитлер, мол, захватил власть в Германии, то во всей стране не осталось честных людей? Да, нацисты многим одурманили головы, но остались люди, которые, продолжают бороться. Это, конечно, не легко, особенно когда на тебе военный мундир, но кое-что можно делать…
– Вот никогда не подумала бы, что у нас с вами так разговор пойдет, товарищ Штеккер, – просияла Катруся…
…Связываться со Штеккером в Дрездене Кирилюку позволили только в крайнем случае; это могло поставить под угрозу, с одной стороны, организацию немецких товарищей, в которую, возможно, входит Штеккер, а с другой – выполнение задания, полученного Кирилюком.
Такой «крайний случай» настал теперь.
Сначала Карл подумал было поручить Рахану разыскать фельдфебеля. Но отказался от этого. Кто его знает, как поведет себя Руди! Кремер не сомневался: в случае чего оберштурмфюрер на первом же допросе назовет всех, кем он, Кремер, когда бы то ни было интересовался.
Через Рехана Карл узнал лишь адрес комендатуры.
Понаблюдав за комендатурой, Кремер убедился, что описаниям Катруси соответствует только один человек, и маршрут его неизменен.
Однажды Карл нагнал его на пустынной улице и, поравнявшись, обратился:
– Фельдфебель Штеккер?
– Да. Слушаю.
– Меня просили передать вам привет от фрейлейн Кетхен.
Фельдфебель внимательно посмотрел на Кремера.
– Прошу прощения, я вас не понимаю…
– Катря до сих пор с благодарностью вспоминает, как вы выручили ее с копиркой.
– А-а… не стоит вспоминать… это такая мелочь.
– Мне очень нужно поговорить с вами…
– Минутку, – перебил Штеккер. – Вы сможете завтра в восемнадцать часов быть на площади Единства у кинотеатра «Одер»?
– Да, конечно.
– Я буду ждать вас возле входа.
… Кремер увидел фельдфебеля, подойдя к самому кинотеатру. Остановился рядом, сделал вид, что рассматривает афишу.
– Идите за мной. На расстоянии, – не поворачивая головы, произнес тот.
Штеккер шагал не торопясь, разглядывал все вокруг. Неожиданно повернул на разрушенную бомбежкой улицу и, выбрав удобный момент, юркнул в руины. Даже Карл не заметил, как он исчез. Но все понял, услышав тихий свист из-за груды кирпича и разбитого бетона.
Фельдфебель постоял с минуту, наблюдая за улицей, и лишь после этого дал знак Карлу следовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48