Правда, и сейчас не могу сказать с уверенностью, и все же… Если честно – не нравится мне этот Фриц.
– Говоришь, в вашей палате появился дней за десять до твоей выписки? Выписывали вас вместе?
– Да.
– Раньше ты не встречался с ним?
– Его привезли к нам из другого города. Кажется, эвакуировали госпиталь из Венгрии.
– Так-так… – с иронией произнес Горст, – Значит, говоришь, из Венгрии?
– Ты думаешь?…
Горст наклонил голову.
– Для этого есть некоторые основания…
– Надо посмотреть, с кем он встречается…
– Вот и возьми на себя это. Только осторожно. И проверь, не следят ли за тобой. А то психология психологией, а гестапо шутить не будет…
– Не думаю, – возразил Вернер. – Если и будут следить, дня два-три для очистки совести.
– Мы тоже посмотрим со стороны, – пообещал Горст и крикнул:
– Мама! Мама, иди сюда! – И, когда мать вошла, спросил: – Ты не будешь возражать, если Вернер станет жить у нас?
– Комната свободна, – равнодушно ответила Марта. Ей и правда было все равно – будет жить у них Вернер или нет. И все же, наверное, лучше так рядом с Горстом будет товарищ, а парню сейчас, как никогда, нужно общество.
– Тогда я вселяюсь сегодня же, – решил Вернер. – Вещей у меня всего-то – чемодан и рюкзак.
Вдвоем они быстро перенесли вещи от фрау Фрейс-Дорф. Новая комната понравилась Вернеру. Из окна видно было крыльцо, и из-за шторы можно было незаметно следить за всеми, кто захотел бы навестить Ульманов.
Горста позвала мать, и Зайберт с радостью прикрыл за ним дверь. Не раздеваясь, растянулся на кровати – устал. Утомило напряжение, в котором находился с самого утра, не хотелось ни о чем думать, только лежать в полузабытьи. Но проклятые мысли, цепляясь друг за друга, лезли в голову.
Вернер и не ожидал, что так хорошо все выйдет с Фрицем Керером. Не Фриц появился за десять дней до выписки в госпитальной палате, а он, Эмиль Мауке. И это он сагитировал Фрица остановить свой выбор на небольшом поселке – ему нужна была ширма. Но Мауке никогда не предполагал, что Керера смогут принять за агента гестапо. Что ж, это лишь на руку ему – Фриц станет надежным громоотводом.
Теперь Мауке ни на минуту не сомневался, что ему удастся добиться доверия подпольщиков. Но это его уже мало радовало. Сопоставив все факты, связанные со взрывом подземного завода, Эмиль Мауке решил, что диверсию осуществила хорошо подготовленная группа подрывников, вероятнее всего советских. Да, именно советских, ибо вряд ли американские или английские диверсанты устанавливали бы связь с коммунистическим подпольем. А одним подпольщикам такая операция не под силу. Даже такая деталь – где бы они достали мину с часовым механизмом? А Мауке был уверен – без такой мины не обошлось. Иначе диверсанты не успели бы выйти из-под земли.
Встревожило его и покушение на группенфюрера фон Вайганга. Руководство гестапо считало, что это не имеет никакой связи с подземной диверсией. Мауке же нашел общее звено. В обоих случаях диверсанты воспользовались краденными грузовиками. Но это не доказательство, возражали ему, цель была разная. Мауке лишь пожимал плечами: конечно, его версия – не аксиома. Однако после покушения на фон Вайганга диверсанты скрылись также на машине…
Итак, существует хорошо законспирированная диверсионная группа с базой в городе. Да, именно в городе, где легче затеряться (кстати, оба грузовика, похищенные диверсантами, – дрезденские). Кроме того, группа наверняка связана с коммунистическим подпольем поселка.
Зная, как умело и тщательно заметают каждый свой шаг подпольщики, Мауке не тешил себя надеждой скоро распутать этот большой клубок. Особенно трудно будет, конечно, обнаружить нитку, которая связывает организацию и диверсионную группу. И не оборвалась ли эта нитка со смертью Ульмана? Значит, необходимо набраться терпения – слушать и наблюдать, наблюдать и слушать…
* * *
Было решено: автомобили около парадных ворот виллы не должны останавливаться. Будут въезжать с окружной, безлюдной проселочной дороги в огороженный высоким забором двор…
Прибывающих встречали Кремер и Рехан. Удостоверившись, что это именно тот человек, кого ожидают, провожали через сад в кабинет Вайганга.
Сегодня Карл уже в третий раз идет по аллее гномов. На этот раз сопровождает Краузе. Отстав на полшага от будущего тестя, почтительно слушал.
– Эрни жалуется, что вы совсем забыли ее…
– Напрасно. На этой неделе мне удалось выкроить несколько часов.
– Вот-вот… Именно на это она и сетует. Что такое несколько часов для влюбленных?
– Организация сегодняшней встречи отняла у меня массу времени. Все свалилось на мои плечи.
– Я не упрекаю вас, – замедлил шаги Краузе. – Вы то хоть знаете, как трудно доказать женщинам, что белое есть белое?…
– Надеюсь, что в наше время это как-то можно сделать…
– Ну-ну… – фыркнул насмешливо. – А вы оптимист!
Карлу нужно было встретить еще директора Дрезденского банка, и, проводив Краузе до кабинета, он повернул обратно.
Директор оказался человеком лет за пятьдесят, с энергичным лицом. Одет был скромно – простое черное пальто и обыкновенная шляпа, как на тысячах дрезденских жителей. Пожалуй, лишь обувь – прекрасной выделки кожа и элегантная модная колодка – отличала его от мелких лавочников или биржевых маклеров.
– Я не опоздал? – спросил якобы встревоженно.
Карлу говорили, что директор никогда не опаздывает и очень любит порисоваться своей пунктуальностью. Взглянул на часы:
– Еще семь минут…
– Вот и прекрасно. Все собрались?
– Ждут вас.
Обогнув флигель, они вышли в сад.
– Какие смешные человечки, – сразу обратил внимание, директор на гномов. – Я никогда не видел таких.
– Фон Вайганг утверждает, что они уникальны – отлиты двести лет назад.
– Не может быть! – остановился директор возле одного из карликов. – Он мне нравится.
Гном смотрел на людей настороженно. Черный человечек не доверял никому на свете, и в то же время вся его фигурка была полна самоуверенности, даже нахальства.
«Непостижимо, – удивился Кремер, – у многих людей есть двойники. И каждый здесь легко может найти себя…» Карл едва улыбнулся:
– Говорят, эта аллея приносит счастье. Группенфюрер уверен в этом.
– Нет ничего удивительного, – откликнулся директор. – Вайгангу всегда улыбается счастье… – Постоял несколько секунд, задумчиво осматриваясь. – Так, говорите, приносит счастье? – переспросил и, не ожидая ответа, пошел к вилле. – Тем лучше, тем лучше…
Вход в кабинет Вайганга охранял шарфюрер Дузеншен. Рехан, хотя и знал преданность Дузеншена Шрикелю, по совету Кремера оставил его. Карл успел присмотреться к шарфюреру. Собственно, распознать Дузеншена было не так уж и сложно: прекрасный исполнитель, не лез, куда не нужно, и не интересовался тем, что не касалось непосредственно его работы.
Кремер намекнул Дузеншену, почему новая метла не вымела его, и шарфюрер смотрел на Карла, как преданный пес. Тем более что при всей своей ограниченности видел, как относится к Кремеру Вайганг. А группенфюрер был для Дузеншена олицетворением настоящего начальника, который все знает, все видит и умеет читать в сердцах подчиненных.
Все приглашенные уже приехали, и можно было начинать совещание. Позвав Карла, Вайганг подошел к дверям, где стоял Рехан.
– Вы отвечаете за охрану дома, Руди, – приказал шеф, – Никто из посторонних не должен и близко подойти к вилле.
– Слушаюсь! – вытянулся Рехан.
– Вы, Дузеншен, стреляйте в каждого, кто бы ни появился в коридоре!
Шарфюрер молча щелкнул каблуками.
– А если это будет женщина? – спросил неожиданно.
– Вы слышали приказ?
Дузеншен снова вытянулся.
– Так точно!
– Единственно, кто может выйти или войти в кабинет без моего разрешения – вот он! – Вайганг указал на Кремера. – Если мне что-нибудь понадобится, Руди, Карл найдет вас.
Рехан склонил голову, но Карл заметил кислое выражение его лица и невольное движение, словно Рехан хотел возразить группенфюреру.
Вайганг тоже обратил внимание на это:
– У вас есть свои соображения по этому поводу?
Но Рехан уже овладел собой.
– Нет.
– Я полагаюсь на вас, господа!
Крамер плотно прикрыл обитые кожей двойные двери кабинета.
Все-таки Рехан начинает волновать его. Не потому, что Руди, заняв место Шрикеля, задрал нос (даже при разговоре с Кремером у него стали появляться покровительственные нотки). Зная характер Рехана, Карл спокойно воспринял эту метаморфозу. Волновало другое: стремление Руди действовать по собственному разумению, особенно в последние дни, когда Рехан узнал о совещании у Вайганга. Обойти Руди было трудно, и группенфюрер в общих чертах познакомил его с тем, что должно произойти. Ведь Рехану отводилась по-своему важная роль в осуществлении намеченных начинаний. Руди, очевидно, почувствовал, что тут пахнет наживой…
Но сейчас у Карла не было времени, чтобы развязать этот новый узелок. Вайганг пригласил гостей к столу. Кремер сел в сторонке. Ему не нужно было напрягать память: еще три дня назад Ветров достал портативный звукозаписывающий аппарат, а вчера вечером Карл установил его в стеллаже, за грудой покрытых пылью книг, Завтра Юрий получит пленку, на той неделе она будет в Центре вместе с фотографиями, которые сейчас незаметно делает Карл, – как неопровержимое доказательство сговора американцев с немецкими промышленниками, вопреки официальным декларациям и договоренности между руководителями союзных держав.
– Господа, – открыл совещание Вайганг, – наша встреча и деловой разговор вызваны, так сказать, соображениями высшего порядка и, надеюсь, будут полезны и положат начало будущему сотрудничеству финансовых и промышленных кругов Германии с нашими американскими коллегами. Я не стану говорить об известных традициях такого плодотворного сотрудничества, которому не могут помешать, будем откровенны, даже войны. Мне хочется лишь подчеркнуть, что мы всегда находили и, я уверен, будем находить общий язык. Даже тогда, когда политики спорят, а воины бряцают оружием. Ибо мы – та сила, которая стоит над правительствами и говорит на единственно понятном языке. Правительства могут быть тенденциозны, ослеплены враждой; мы – никогда.
Вайганг на секунду остановился, взглянул на присутствующих, но так и не понял, какое впечатление произвело его небольшое вступление. Люди, сидящие за столом, привыкли ко всему, хорошо умели скрывать свои мысли и чувства. На их лицах нельзя было прочитать ничего, кроме холодной учтивости.
Группенфюрер и не надеялся на иное. Продолжал, не повышая тона:
– Учитывая все сказанное, я и осмелился пригласить вас на конфиденциальную беседу с нашими американскими партнерами. Позвольте представить: мистер Томас Грейн – сенатор и мистер Чарльз Хокинс – представитель фирмы «Дженерал электрик».
Томас Грейн – тучный, с обвисшими щеками и мясистым носом мужчина – внимательно осматривал присутствующих. С некоторыми был знаком и обменялся сними дружественными кивками. Нетерпеливо подергивал галстук бабочку, на которую опускались его жирные щеки, и откровенно обрадовался, когда Вайганг покончил с процедурой знакомства.
– Мы – деловые люди, – начал он, еще раз дернув галстук, – и бог нас простит, как, надеюсь, простите меня и вы, господа, если буду называть вещи своими именами. Конечно, вы понимаете, мою поездку к вам трудно назвать увеселительной, особенно если принять во внимание, что мне пришлось преодолеть путь на только из Швейцарии до Дрездена, но и лететь из Парижа в Берн. А это, – усмехнулся, оглядывая всех, – по нынешним временам путь не очень удобный и безопасный…
– Я вспомнил Париж, господа, – отпил глоток воды из стакана мистер Грейн, – совсем не случайно. Дело в том, что перед выездом сюда я беседовал с некоторыми лицами, чтобы выработать общее мнение, или, если хотите, платформу американских деловых кругов в переговорах с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Говоришь, в вашей палате появился дней за десять до твоей выписки? Выписывали вас вместе?
– Да.
– Раньше ты не встречался с ним?
– Его привезли к нам из другого города. Кажется, эвакуировали госпиталь из Венгрии.
– Так-так… – с иронией произнес Горст, – Значит, говоришь, из Венгрии?
– Ты думаешь?…
Горст наклонил голову.
– Для этого есть некоторые основания…
– Надо посмотреть, с кем он встречается…
– Вот и возьми на себя это. Только осторожно. И проверь, не следят ли за тобой. А то психология психологией, а гестапо шутить не будет…
– Не думаю, – возразил Вернер. – Если и будут следить, дня два-три для очистки совести.
– Мы тоже посмотрим со стороны, – пообещал Горст и крикнул:
– Мама! Мама, иди сюда! – И, когда мать вошла, спросил: – Ты не будешь возражать, если Вернер станет жить у нас?
– Комната свободна, – равнодушно ответила Марта. Ей и правда было все равно – будет жить у них Вернер или нет. И все же, наверное, лучше так рядом с Горстом будет товарищ, а парню сейчас, как никогда, нужно общество.
– Тогда я вселяюсь сегодня же, – решил Вернер. – Вещей у меня всего-то – чемодан и рюкзак.
Вдвоем они быстро перенесли вещи от фрау Фрейс-Дорф. Новая комната понравилась Вернеру. Из окна видно было крыльцо, и из-за шторы можно было незаметно следить за всеми, кто захотел бы навестить Ульманов.
Горста позвала мать, и Зайберт с радостью прикрыл за ним дверь. Не раздеваясь, растянулся на кровати – устал. Утомило напряжение, в котором находился с самого утра, не хотелось ни о чем думать, только лежать в полузабытьи. Но проклятые мысли, цепляясь друг за друга, лезли в голову.
Вернер и не ожидал, что так хорошо все выйдет с Фрицем Керером. Не Фриц появился за десять дней до выписки в госпитальной палате, а он, Эмиль Мауке. И это он сагитировал Фрица остановить свой выбор на небольшом поселке – ему нужна была ширма. Но Мауке никогда не предполагал, что Керера смогут принять за агента гестапо. Что ж, это лишь на руку ему – Фриц станет надежным громоотводом.
Теперь Мауке ни на минуту не сомневался, что ему удастся добиться доверия подпольщиков. Но это его уже мало радовало. Сопоставив все факты, связанные со взрывом подземного завода, Эмиль Мауке решил, что диверсию осуществила хорошо подготовленная группа подрывников, вероятнее всего советских. Да, именно советских, ибо вряд ли американские или английские диверсанты устанавливали бы связь с коммунистическим подпольем. А одним подпольщикам такая операция не под силу. Даже такая деталь – где бы они достали мину с часовым механизмом? А Мауке был уверен – без такой мины не обошлось. Иначе диверсанты не успели бы выйти из-под земли.
Встревожило его и покушение на группенфюрера фон Вайганга. Руководство гестапо считало, что это не имеет никакой связи с подземной диверсией. Мауке же нашел общее звено. В обоих случаях диверсанты воспользовались краденными грузовиками. Но это не доказательство, возражали ему, цель была разная. Мауке лишь пожимал плечами: конечно, его версия – не аксиома. Однако после покушения на фон Вайганга диверсанты скрылись также на машине…
Итак, существует хорошо законспирированная диверсионная группа с базой в городе. Да, именно в городе, где легче затеряться (кстати, оба грузовика, похищенные диверсантами, – дрезденские). Кроме того, группа наверняка связана с коммунистическим подпольем поселка.
Зная, как умело и тщательно заметают каждый свой шаг подпольщики, Мауке не тешил себя надеждой скоро распутать этот большой клубок. Особенно трудно будет, конечно, обнаружить нитку, которая связывает организацию и диверсионную группу. И не оборвалась ли эта нитка со смертью Ульмана? Значит, необходимо набраться терпения – слушать и наблюдать, наблюдать и слушать…
* * *
Было решено: автомобили около парадных ворот виллы не должны останавливаться. Будут въезжать с окружной, безлюдной проселочной дороги в огороженный высоким забором двор…
Прибывающих встречали Кремер и Рехан. Удостоверившись, что это именно тот человек, кого ожидают, провожали через сад в кабинет Вайганга.
Сегодня Карл уже в третий раз идет по аллее гномов. На этот раз сопровождает Краузе. Отстав на полшага от будущего тестя, почтительно слушал.
– Эрни жалуется, что вы совсем забыли ее…
– Напрасно. На этой неделе мне удалось выкроить несколько часов.
– Вот-вот… Именно на это она и сетует. Что такое несколько часов для влюбленных?
– Организация сегодняшней встречи отняла у меня массу времени. Все свалилось на мои плечи.
– Я не упрекаю вас, – замедлил шаги Краузе. – Вы то хоть знаете, как трудно доказать женщинам, что белое есть белое?…
– Надеюсь, что в наше время это как-то можно сделать…
– Ну-ну… – фыркнул насмешливо. – А вы оптимист!
Карлу нужно было встретить еще директора Дрезденского банка, и, проводив Краузе до кабинета, он повернул обратно.
Директор оказался человеком лет за пятьдесят, с энергичным лицом. Одет был скромно – простое черное пальто и обыкновенная шляпа, как на тысячах дрезденских жителей. Пожалуй, лишь обувь – прекрасной выделки кожа и элегантная модная колодка – отличала его от мелких лавочников или биржевых маклеров.
– Я не опоздал? – спросил якобы встревоженно.
Карлу говорили, что директор никогда не опаздывает и очень любит порисоваться своей пунктуальностью. Взглянул на часы:
– Еще семь минут…
– Вот и прекрасно. Все собрались?
– Ждут вас.
Обогнув флигель, они вышли в сад.
– Какие смешные человечки, – сразу обратил внимание, директор на гномов. – Я никогда не видел таких.
– Фон Вайганг утверждает, что они уникальны – отлиты двести лет назад.
– Не может быть! – остановился директор возле одного из карликов. – Он мне нравится.
Гном смотрел на людей настороженно. Черный человечек не доверял никому на свете, и в то же время вся его фигурка была полна самоуверенности, даже нахальства.
«Непостижимо, – удивился Кремер, – у многих людей есть двойники. И каждый здесь легко может найти себя…» Карл едва улыбнулся:
– Говорят, эта аллея приносит счастье. Группенфюрер уверен в этом.
– Нет ничего удивительного, – откликнулся директор. – Вайгангу всегда улыбается счастье… – Постоял несколько секунд, задумчиво осматриваясь. – Так, говорите, приносит счастье? – переспросил и, не ожидая ответа, пошел к вилле. – Тем лучше, тем лучше…
Вход в кабинет Вайганга охранял шарфюрер Дузеншен. Рехан, хотя и знал преданность Дузеншена Шрикелю, по совету Кремера оставил его. Карл успел присмотреться к шарфюреру. Собственно, распознать Дузеншена было не так уж и сложно: прекрасный исполнитель, не лез, куда не нужно, и не интересовался тем, что не касалось непосредственно его работы.
Кремер намекнул Дузеншену, почему новая метла не вымела его, и шарфюрер смотрел на Карла, как преданный пес. Тем более что при всей своей ограниченности видел, как относится к Кремеру Вайганг. А группенфюрер был для Дузеншена олицетворением настоящего начальника, который все знает, все видит и умеет читать в сердцах подчиненных.
Все приглашенные уже приехали, и можно было начинать совещание. Позвав Карла, Вайганг подошел к дверям, где стоял Рехан.
– Вы отвечаете за охрану дома, Руди, – приказал шеф, – Никто из посторонних не должен и близко подойти к вилле.
– Слушаюсь! – вытянулся Рехан.
– Вы, Дузеншен, стреляйте в каждого, кто бы ни появился в коридоре!
Шарфюрер молча щелкнул каблуками.
– А если это будет женщина? – спросил неожиданно.
– Вы слышали приказ?
Дузеншен снова вытянулся.
– Так точно!
– Единственно, кто может выйти или войти в кабинет без моего разрешения – вот он! – Вайганг указал на Кремера. – Если мне что-нибудь понадобится, Руди, Карл найдет вас.
Рехан склонил голову, но Карл заметил кислое выражение его лица и невольное движение, словно Рехан хотел возразить группенфюреру.
Вайганг тоже обратил внимание на это:
– У вас есть свои соображения по этому поводу?
Но Рехан уже овладел собой.
– Нет.
– Я полагаюсь на вас, господа!
Крамер плотно прикрыл обитые кожей двойные двери кабинета.
Все-таки Рехан начинает волновать его. Не потому, что Руди, заняв место Шрикеля, задрал нос (даже при разговоре с Кремером у него стали появляться покровительственные нотки). Зная характер Рехана, Карл спокойно воспринял эту метаморфозу. Волновало другое: стремление Руди действовать по собственному разумению, особенно в последние дни, когда Рехан узнал о совещании у Вайганга. Обойти Руди было трудно, и группенфюрер в общих чертах познакомил его с тем, что должно произойти. Ведь Рехану отводилась по-своему важная роль в осуществлении намеченных начинаний. Руди, очевидно, почувствовал, что тут пахнет наживой…
Но сейчас у Карла не было времени, чтобы развязать этот новый узелок. Вайганг пригласил гостей к столу. Кремер сел в сторонке. Ему не нужно было напрягать память: еще три дня назад Ветров достал портативный звукозаписывающий аппарат, а вчера вечером Карл установил его в стеллаже, за грудой покрытых пылью книг, Завтра Юрий получит пленку, на той неделе она будет в Центре вместе с фотографиями, которые сейчас незаметно делает Карл, – как неопровержимое доказательство сговора американцев с немецкими промышленниками, вопреки официальным декларациям и договоренности между руководителями союзных держав.
– Господа, – открыл совещание Вайганг, – наша встреча и деловой разговор вызваны, так сказать, соображениями высшего порядка и, надеюсь, будут полезны и положат начало будущему сотрудничеству финансовых и промышленных кругов Германии с нашими американскими коллегами. Я не стану говорить об известных традициях такого плодотворного сотрудничества, которому не могут помешать, будем откровенны, даже войны. Мне хочется лишь подчеркнуть, что мы всегда находили и, я уверен, будем находить общий язык. Даже тогда, когда политики спорят, а воины бряцают оружием. Ибо мы – та сила, которая стоит над правительствами и говорит на единственно понятном языке. Правительства могут быть тенденциозны, ослеплены враждой; мы – никогда.
Вайганг на секунду остановился, взглянул на присутствующих, но так и не понял, какое впечатление произвело его небольшое вступление. Люди, сидящие за столом, привыкли ко всему, хорошо умели скрывать свои мысли и чувства. На их лицах нельзя было прочитать ничего, кроме холодной учтивости.
Группенфюрер и не надеялся на иное. Продолжал, не повышая тона:
– Учитывая все сказанное, я и осмелился пригласить вас на конфиденциальную беседу с нашими американскими партнерами. Позвольте представить: мистер Томас Грейн – сенатор и мистер Чарльз Хокинс – представитель фирмы «Дженерал электрик».
Томас Грейн – тучный, с обвисшими щеками и мясистым носом мужчина – внимательно осматривал присутствующих. С некоторыми был знаком и обменялся сними дружественными кивками. Нетерпеливо подергивал галстук бабочку, на которую опускались его жирные щеки, и откровенно обрадовался, когда Вайганг покончил с процедурой знакомства.
– Мы – деловые люди, – начал он, еще раз дернув галстук, – и бог нас простит, как, надеюсь, простите меня и вы, господа, если буду называть вещи своими именами. Конечно, вы понимаете, мою поездку к вам трудно назвать увеселительной, особенно если принять во внимание, что мне пришлось преодолеть путь на только из Швейцарии до Дрездена, но и лететь из Парижа в Берн. А это, – усмехнулся, оглядывая всех, – по нынешним временам путь не очень удобный и безопасный…
– Я вспомнил Париж, господа, – отпил глоток воды из стакана мистер Грейн, – совсем не случайно. Дело в том, что перед выездом сюда я беседовал с некоторыми лицами, чтобы выработать общее мнение, или, если хотите, платформу американских деловых кругов в переговорах с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48