Во всем доме нас трое – я, моя дочь Лотта и экономка. Надеюсь, что ваше общество понравится Лотте…
Петро даже пристыл к стулу – он никак не мог рассчитывать на такое везение. Но и соглашаться сразу было рискованно.
Его молчание Кремер понял по-своему: колеблется, значит, опасается связывать руки, наверно, хочет позондировать почву у других ювелиров. Ну, нет, не такой он, Кремер, простак, чтобы упустить драгоценности! Старик нажал на кнопку звонка и, когда появился приказчик, распорядился:
– Вызовите машину и позвоните фрау Лотте, что я еду домой с гостем. За вашим багажом заедет шофер, – обратился он к Петру так, словно все это они давно решили.
Петро поднялся и вежливо склонил голову.
– Я не хотел бы обременять вас, но, – развел руками, – по-видимому, мне ничего не остается, как с благодарностью принять ваше любезное приглашение.
– Едем, – потянулся Кремер за старомодным черным котелком. – Сегодня я хочу немного развлечься в семейном кругу.
– Ну что ж, – прервал его воспоминания Роговцев, похлопав ладонью по бумагам, – тут достаточно подробно изложено, как вы познакомились с Гансом Кремером и что сумели узнать у него и его дочери. А как вам по возвращении во Львов удалось попасть на прием к Вайгангу?
– Это было не очень легко, но все же я сумел встретиться с личным секретарем губернатора.
Кирилюк рассказывал и мысленно представлял и секретаря губернатора, и самого Вайганга, как будто это было не два года назад, а лишь вчера – помнил все до деталей, даже цвет обивки стула, на котором сидел в приемной группенфюрера.
…Секретарь Вайганга, высокий, рыжий, похожий на восклицательный знак, человек с красными веками выслушал его, внимательно ощупал быстрыми глазами. С минуту подумал и, когда Петро хотел уже нарушить паузу, спросил:
– Письмо с вами?
– Да.
Секретарь протянул руку.
– Прошу…
– Оно адресовано лично господину фон Вайгангу…
Секретарь нахмурился, едва пошевелил тонкими губами:
– Мы теряем напрасно время, господин Кремер. Я передам письмо губернатору, и он сам решит, принимать вас или нет.
Через несколько минут секретарь вернулся. Уже один его вид говорил о многом – рекомендация ювелира стоит здесь немало. Секретарь приветливо улыбался и заговорил совсем другим тоном:
– Присядьте и подождите, пожалуйста, господин Кремер. Вот вам свежие газеты и журналы. Губернатор скоро вас примет…
Петро уткнулся в газету невидящим взглядом. Так никогда в жизни он не волновался. Правда, губернатор – это точно известно – никогда с племянником Ганса Кремера не встречался, что же касается подробностей жизни ювелира, ими он запасся предостаточно. А если окажется, что чего-то Карл не знает, то ведь он был не в столь уж близких отношениях с Гансом Кремером и его семьей.
Наконец секретарь исчез за массивной дверью. Появившись, почтительно раскрыл ее.
– Господин губернатор вас ждет.
Длинный, светлый кабинет. Размеры его огромные. Стол в противоположном его конце кажется маленьким; сидящий за ним человек тоже кажется небольшим. Только подойдя ближе, Петро понял, что обманулся: за большим дубовым столом сидел высокий человек, плечистый, коротко подстриженный. Протянув через стол руку, приветливо сказал:
– Рад видеть племянника моего друга и бывшего коллеги. Вы давно видели дядю?
«Проверяет, – подумал Кирилюк, – в конце письма обозначена дата».
– Скоро месяц, как мы расстались.
– Вам так долго пришлось добираться из Бреслау?
– Немного не повезло: простудился в Кракове и чуть ли не месяц провалялся с воспалением легких, – объяснил Петро.
Губернатор помолчал, отбивая карандашом по столу в такт каким-то своим мыслям.
– А как поживает уважаемый Ганс?
– Он провел за последнее время несколько удачных операций. Что же касается здоровья, то дядюшка пока что на него не жалуется – поскрипывает.
– «Поскрипывает»?! – Уголки губ губернатора растянулись. Это, по-видимому, означало улыбку.
– Скрипит в прямом и переносном смысле, – позволил себе пошутить Петро.
Шутка была встречена благосклонно.
– У нашего Ганса даже в молодые годы голос был скрипучий, – промолвил Вайганг, полуприкрыв глаза. – А он по-прежнему собирает эти, как их?… Ну?… – он нетерпеливо пощелкал пальцами, как бы ожидая подсказки.
– Вы, наверно, имеете в виду страсть дяди коллекционировать ковры?
– Ха-ха-ха… Удивительная страсть…
Так как было очевидно, что губернатор собирается прощупывать его и дальше, Кирилюк решил пойти ему навстречу.
– В той комнате, в которой вы жили, когда гостили у дяди перед войной, те же самые ковры. И в окно заглядывает та же самая старая груша… – сказал он, улыбаясь.
– Тогда со мной гостил у Ганса, кажется, и ваш отец? – будто мимоходом бросил Вайганг.
– Мой отец? Вероятно… – Петро вовремя спохватился. – Вероятно, вы встречали тогда у дяди кого-нибудь другого? Моего отца уже не было в то время в живых.
Лицо Вайганга разгладилось.
– Да, да, он ведь умер в тридцать четвертом?
– В тридцать шестом, – поправил Кирилюк.
– Как бежит время! Я уже и не помню многое… – Карандаш отбивал такт марша, и Петро чувствовал: прекрасно все помнит и лишь делает вид, что забыл. – Как было бы интересно повидаться сейчас с Гансом. Постарел, наверное?
– Месяц тому назад он выглядел вот так, – Кирилюк вынул из кармана фотографию и подал ее губернатору.
Фотография была одним из его главных козырей: на фоне кремеровского особняка он снят вместе с Гансом Кремером и Лоттой. Когда Вайганг поднял взгляд от снимка, Петро понял: каверзных вопросов больше не будет – губернатор благодушно усмехнулся.
– Как повзрослела эта девушка! Я помню ее еще совсем маленькой.
– У нее большое несчастье, – проникновенно произнес Петро. – Муж Лотты – Теодор Геллерт…
– Мне это печальное событие известно. Геллерт мог бы стать гордостью Германии. Как переносит горе ваша кузина?
– Такие раны залечивает только время…
– Лотта всегда проявляла сильный характер, – кивнул Вайганг. – Лотта – настоящая арийка!
Кирилюк заметил, что губернатор смотрит как бы сквозь него, уйдя в какие-то приятные воспоминания. Возможно, он вспоминает, как рыбачил вместе с Гансом, которого (если старый Кремер не преувеличивал) буквально боготворил.
Петро подумал, что эта лирическая минута, наверно, будет ему на пользу. Он оказался прав.
– Что бы я мог сделать для вас? – нарушил несколько затянувшуюся паузу губернатор.
– Мне хотелось бы начать здесь собственное дело, – сказал Петро деловым тоном. – Потом оно могло бы превратиться в филиал фирмы «Ганс Крамер».
– А в перспективе – «Ганс и Карл Кремеры», – покровительственно улыбнулся Вайганг.
– Именно так, господин губернатор. Скрывать не стану – такая перспектива меня вдохновляет.
– В общем мысль правильная. Кто-то должен продолжать дело Ганса, Итак, с чего вы предполагаете начать?
– Если вы одобрите, я хотел бы открыть в городе ювелирный магазин. Кое-какие товары и оборотные средства на первое время у меня есть. Дальнейшее зависит от того, как пойдут дела. – И, склонив голову, как бы заранее благодаря Вайганга, Петро добавил: – Конечно, на прямую поддержку такой высокой особы, как губернатор дистрикта, я не могу рассчитывать, но сказанное вами доброе слово будет иметь для меня огромное значение.
Вайганг благосклонно отнесся к этому и несколько напыщенно изрек:
– Немецкие власти заинтересованы в обновлении коммерческой деятельности в восточных районах. Ваша инициатива, мой молодой друг, заслуживает поощрения. Ваша деятельность будет способствовать укреплению великой Германии, и мы вас поддержим. Зайдите завтра к моему секретарю. Он получит надлежащие инструкции относительно вашего предложения.
Петро поклонился и, полагая, что аудиенция окончена, поднялся. Но Вайганг остановил его движением руки.
– Где вы остановились?
Петро оценил: ото проявление исключительного внимания со стороны всесильного губернатора.
– В гостинице пока что.
– Если вы серьезно будете обосновываться здесь, – посоветовал Вайганг, – начните с приличной квартиры. – Немного подумал и добавил: – Я хотел бы, чтобы племянник моего старого друга бывал бы у меня. Это, – величественно добавил он, – будет для вас наилучшей рекомендацией. Мой секретарь вас известит о приемных днях.
Петро снова откланялся. Пока шел к двери, почти физически ощущал взгляд губернатора, смотревшего ему вслед. И он ступал медленно, хотя его подмывало подпрыгнуть от радости. Так же медленно вышел на улицу, миновал сквер, покрытый желтой осенней листвой, и только после этого облегченно вздохнул.
Кирилюк и сейчас невольно вздохнул, окончив рассказ о своей первой встрече с Вайгангом. Поймал взгляд генерала – внимательный и сочувственный: видно, Роговцев понял, что пережил за те минуты Петро – ведь мальчишка: сейчас ему двадцать два, а было двадцать… Сын у Роговцева старше, а генерал и до сих пор считает его зеленым юнцом. Роговцев поморщился, и Кирилюк насторожился, – неужели он допустил какой-то промах? – но генерал дружески улыбнулся ему.
– Со временем вы стали своим человеком у Вайганга, не так ли? – уточнил.
– Фрау Ирма, жена губернатора, чем дальше, тем больше симпатизировала мне. Может, потому, что я снабжал ее драгоценностями?
Роговцев удовлетворенно хмыкнул и сказал:
– Сейчас Вайганг получил от Гиммлера, судя по всему, особо важное поручение. Что позволяет сделать такой вывод? По сообщению наших агентов, резиденция группенфюрера напоминает не обычный особняк высокопоставленного гитлеровского чиновника, а какое-то засекреченное учреждение. Кроме того, усиленная эсэсовская охрана, очень частые визиты офицеров СС и сотрудников СД, постоянные контакты с засекреченными научными институтами и солидными фирмами, которые производят оружие. Все это о многом говорит. К сожалению, нам никак не удается найти даже ниточки, ведущей в эту виллу. Вы уже, наверное, поняли, к чему я клоню?…
Кирилюк посмотрел прямо в глаза генералу.
– Я готов, – только и произнес.
Левицкий даже позы не изменил.
– Мне кажется. Александр Яковлевич, – начал он, – хотя мы и продумали, по нашему мнению, все, стоит еще раз проанализировать обстоятельства, при которых Кирилюк бросил свой ювелирный магазин и ушел в партизанский отряд…
– Говорите, говорите, я слушаю, – кивнул головой генерал, перелистывая бумаги в папке.
– Когда гестапо раскрыло тайник, которым пользовались подпольщики для связи с Кирилюком, они могли пронюхать и то, кем являлся на самом деле Карл Кремер…
Генерал нашел, что искал, и подал Левицкому несколько бумаг.
– Ознакомьтесь, Иван Алексеевич!
Подполковник читал, держа листки в вытянутой руке, обнаруживая свою дальнозоркость.
– О-о!… – произнес он почти торжественно, – это в корне меняет дело.
– Ознакомьте старшего лейтенанта, – приказал Роговцев. – Эти бумаги нашли в канцелярии шефа Львовского гестапо штандартенфюрера СС Отто Менцеля. Мне их передали совсем недавно.
Левицкий пододвинул листки к Петру. Это была докладная тайного агента гестапо Модеста Сливинского, по кличке Референт, о том, как он обнаружил партизанский тайник. Здесь же были протоколы допроса арестованного Евгения Степановича Зарембы. Правда, протоколами их можно было назвать лишь условно, поскольку все вопросы оставались без ответа.
Просматривая документы, Петро представил себе грязную, забрызганную кровью комнату и бородача, которого мучают эсэсовцы. Губы Кирилюка дрогнули, пальцы сжали бумагу. Генерал понимающе переглянулся с Левицким. Петро не заметил их взглядов. Он уже овладел собой и принялся за докладную Сливинского.
Гестаповский агент подробно описывал, как он заподозрил девушку, которая часто заходила в парадное на улице Ратушной, в результате чего обнаружил там тайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Петро даже пристыл к стулу – он никак не мог рассчитывать на такое везение. Но и соглашаться сразу было рискованно.
Его молчание Кремер понял по-своему: колеблется, значит, опасается связывать руки, наверно, хочет позондировать почву у других ювелиров. Ну, нет, не такой он, Кремер, простак, чтобы упустить драгоценности! Старик нажал на кнопку звонка и, когда появился приказчик, распорядился:
– Вызовите машину и позвоните фрау Лотте, что я еду домой с гостем. За вашим багажом заедет шофер, – обратился он к Петру так, словно все это они давно решили.
Петро поднялся и вежливо склонил голову.
– Я не хотел бы обременять вас, но, – развел руками, – по-видимому, мне ничего не остается, как с благодарностью принять ваше любезное приглашение.
– Едем, – потянулся Кремер за старомодным черным котелком. – Сегодня я хочу немного развлечься в семейном кругу.
– Ну что ж, – прервал его воспоминания Роговцев, похлопав ладонью по бумагам, – тут достаточно подробно изложено, как вы познакомились с Гансом Кремером и что сумели узнать у него и его дочери. А как вам по возвращении во Львов удалось попасть на прием к Вайгангу?
– Это было не очень легко, но все же я сумел встретиться с личным секретарем губернатора.
Кирилюк рассказывал и мысленно представлял и секретаря губернатора, и самого Вайганга, как будто это было не два года назад, а лишь вчера – помнил все до деталей, даже цвет обивки стула, на котором сидел в приемной группенфюрера.
…Секретарь Вайганга, высокий, рыжий, похожий на восклицательный знак, человек с красными веками выслушал его, внимательно ощупал быстрыми глазами. С минуту подумал и, когда Петро хотел уже нарушить паузу, спросил:
– Письмо с вами?
– Да.
Секретарь протянул руку.
– Прошу…
– Оно адресовано лично господину фон Вайгангу…
Секретарь нахмурился, едва пошевелил тонкими губами:
– Мы теряем напрасно время, господин Кремер. Я передам письмо губернатору, и он сам решит, принимать вас или нет.
Через несколько минут секретарь вернулся. Уже один его вид говорил о многом – рекомендация ювелира стоит здесь немало. Секретарь приветливо улыбался и заговорил совсем другим тоном:
– Присядьте и подождите, пожалуйста, господин Кремер. Вот вам свежие газеты и журналы. Губернатор скоро вас примет…
Петро уткнулся в газету невидящим взглядом. Так никогда в жизни он не волновался. Правда, губернатор – это точно известно – никогда с племянником Ганса Кремера не встречался, что же касается подробностей жизни ювелира, ими он запасся предостаточно. А если окажется, что чего-то Карл не знает, то ведь он был не в столь уж близких отношениях с Гансом Кремером и его семьей.
Наконец секретарь исчез за массивной дверью. Появившись, почтительно раскрыл ее.
– Господин губернатор вас ждет.
Длинный, светлый кабинет. Размеры его огромные. Стол в противоположном его конце кажется маленьким; сидящий за ним человек тоже кажется небольшим. Только подойдя ближе, Петро понял, что обманулся: за большим дубовым столом сидел высокий человек, плечистый, коротко подстриженный. Протянув через стол руку, приветливо сказал:
– Рад видеть племянника моего друга и бывшего коллеги. Вы давно видели дядю?
«Проверяет, – подумал Кирилюк, – в конце письма обозначена дата».
– Скоро месяц, как мы расстались.
– Вам так долго пришлось добираться из Бреслау?
– Немного не повезло: простудился в Кракове и чуть ли не месяц провалялся с воспалением легких, – объяснил Петро.
Губернатор помолчал, отбивая карандашом по столу в такт каким-то своим мыслям.
– А как поживает уважаемый Ганс?
– Он провел за последнее время несколько удачных операций. Что же касается здоровья, то дядюшка пока что на него не жалуется – поскрипывает.
– «Поскрипывает»?! – Уголки губ губернатора растянулись. Это, по-видимому, означало улыбку.
– Скрипит в прямом и переносном смысле, – позволил себе пошутить Петро.
Шутка была встречена благосклонно.
– У нашего Ганса даже в молодые годы голос был скрипучий, – промолвил Вайганг, полуприкрыв глаза. – А он по-прежнему собирает эти, как их?… Ну?… – он нетерпеливо пощелкал пальцами, как бы ожидая подсказки.
– Вы, наверно, имеете в виду страсть дяди коллекционировать ковры?
– Ха-ха-ха… Удивительная страсть…
Так как было очевидно, что губернатор собирается прощупывать его и дальше, Кирилюк решил пойти ему навстречу.
– В той комнате, в которой вы жили, когда гостили у дяди перед войной, те же самые ковры. И в окно заглядывает та же самая старая груша… – сказал он, улыбаясь.
– Тогда со мной гостил у Ганса, кажется, и ваш отец? – будто мимоходом бросил Вайганг.
– Мой отец? Вероятно… – Петро вовремя спохватился. – Вероятно, вы встречали тогда у дяди кого-нибудь другого? Моего отца уже не было в то время в живых.
Лицо Вайганга разгладилось.
– Да, да, он ведь умер в тридцать четвертом?
– В тридцать шестом, – поправил Кирилюк.
– Как бежит время! Я уже и не помню многое… – Карандаш отбивал такт марша, и Петро чувствовал: прекрасно все помнит и лишь делает вид, что забыл. – Как было бы интересно повидаться сейчас с Гансом. Постарел, наверное?
– Месяц тому назад он выглядел вот так, – Кирилюк вынул из кармана фотографию и подал ее губернатору.
Фотография была одним из его главных козырей: на фоне кремеровского особняка он снят вместе с Гансом Кремером и Лоттой. Когда Вайганг поднял взгляд от снимка, Петро понял: каверзных вопросов больше не будет – губернатор благодушно усмехнулся.
– Как повзрослела эта девушка! Я помню ее еще совсем маленькой.
– У нее большое несчастье, – проникновенно произнес Петро. – Муж Лотты – Теодор Геллерт…
– Мне это печальное событие известно. Геллерт мог бы стать гордостью Германии. Как переносит горе ваша кузина?
– Такие раны залечивает только время…
– Лотта всегда проявляла сильный характер, – кивнул Вайганг. – Лотта – настоящая арийка!
Кирилюк заметил, что губернатор смотрит как бы сквозь него, уйдя в какие-то приятные воспоминания. Возможно, он вспоминает, как рыбачил вместе с Гансом, которого (если старый Кремер не преувеличивал) буквально боготворил.
Петро подумал, что эта лирическая минута, наверно, будет ему на пользу. Он оказался прав.
– Что бы я мог сделать для вас? – нарушил несколько затянувшуюся паузу губернатор.
– Мне хотелось бы начать здесь собственное дело, – сказал Петро деловым тоном. – Потом оно могло бы превратиться в филиал фирмы «Ганс Крамер».
– А в перспективе – «Ганс и Карл Кремеры», – покровительственно улыбнулся Вайганг.
– Именно так, господин губернатор. Скрывать не стану – такая перспектива меня вдохновляет.
– В общем мысль правильная. Кто-то должен продолжать дело Ганса, Итак, с чего вы предполагаете начать?
– Если вы одобрите, я хотел бы открыть в городе ювелирный магазин. Кое-какие товары и оборотные средства на первое время у меня есть. Дальнейшее зависит от того, как пойдут дела. – И, склонив голову, как бы заранее благодаря Вайганга, Петро добавил: – Конечно, на прямую поддержку такой высокой особы, как губернатор дистрикта, я не могу рассчитывать, но сказанное вами доброе слово будет иметь для меня огромное значение.
Вайганг благосклонно отнесся к этому и несколько напыщенно изрек:
– Немецкие власти заинтересованы в обновлении коммерческой деятельности в восточных районах. Ваша инициатива, мой молодой друг, заслуживает поощрения. Ваша деятельность будет способствовать укреплению великой Германии, и мы вас поддержим. Зайдите завтра к моему секретарю. Он получит надлежащие инструкции относительно вашего предложения.
Петро поклонился и, полагая, что аудиенция окончена, поднялся. Но Вайганг остановил его движением руки.
– Где вы остановились?
Петро оценил: ото проявление исключительного внимания со стороны всесильного губернатора.
– В гостинице пока что.
– Если вы серьезно будете обосновываться здесь, – посоветовал Вайганг, – начните с приличной квартиры. – Немного подумал и добавил: – Я хотел бы, чтобы племянник моего старого друга бывал бы у меня. Это, – величественно добавил он, – будет для вас наилучшей рекомендацией. Мой секретарь вас известит о приемных днях.
Петро снова откланялся. Пока шел к двери, почти физически ощущал взгляд губернатора, смотревшего ему вслед. И он ступал медленно, хотя его подмывало подпрыгнуть от радости. Так же медленно вышел на улицу, миновал сквер, покрытый желтой осенней листвой, и только после этого облегченно вздохнул.
Кирилюк и сейчас невольно вздохнул, окончив рассказ о своей первой встрече с Вайгангом. Поймал взгляд генерала – внимательный и сочувственный: видно, Роговцев понял, что пережил за те минуты Петро – ведь мальчишка: сейчас ему двадцать два, а было двадцать… Сын у Роговцева старше, а генерал и до сих пор считает его зеленым юнцом. Роговцев поморщился, и Кирилюк насторожился, – неужели он допустил какой-то промах? – но генерал дружески улыбнулся ему.
– Со временем вы стали своим человеком у Вайганга, не так ли? – уточнил.
– Фрау Ирма, жена губернатора, чем дальше, тем больше симпатизировала мне. Может, потому, что я снабжал ее драгоценностями?
Роговцев удовлетворенно хмыкнул и сказал:
– Сейчас Вайганг получил от Гиммлера, судя по всему, особо важное поручение. Что позволяет сделать такой вывод? По сообщению наших агентов, резиденция группенфюрера напоминает не обычный особняк высокопоставленного гитлеровского чиновника, а какое-то засекреченное учреждение. Кроме того, усиленная эсэсовская охрана, очень частые визиты офицеров СС и сотрудников СД, постоянные контакты с засекреченными научными институтами и солидными фирмами, которые производят оружие. Все это о многом говорит. К сожалению, нам никак не удается найти даже ниточки, ведущей в эту виллу. Вы уже, наверное, поняли, к чему я клоню?…
Кирилюк посмотрел прямо в глаза генералу.
– Я готов, – только и произнес.
Левицкий даже позы не изменил.
– Мне кажется. Александр Яковлевич, – начал он, – хотя мы и продумали, по нашему мнению, все, стоит еще раз проанализировать обстоятельства, при которых Кирилюк бросил свой ювелирный магазин и ушел в партизанский отряд…
– Говорите, говорите, я слушаю, – кивнул головой генерал, перелистывая бумаги в папке.
– Когда гестапо раскрыло тайник, которым пользовались подпольщики для связи с Кирилюком, они могли пронюхать и то, кем являлся на самом деле Карл Кремер…
Генерал нашел, что искал, и подал Левицкому несколько бумаг.
– Ознакомьтесь, Иван Алексеевич!
Подполковник читал, держа листки в вытянутой руке, обнаруживая свою дальнозоркость.
– О-о!… – произнес он почти торжественно, – это в корне меняет дело.
– Ознакомьте старшего лейтенанта, – приказал Роговцев. – Эти бумаги нашли в канцелярии шефа Львовского гестапо штандартенфюрера СС Отто Менцеля. Мне их передали совсем недавно.
Левицкий пододвинул листки к Петру. Это была докладная тайного агента гестапо Модеста Сливинского, по кличке Референт, о том, как он обнаружил партизанский тайник. Здесь же были протоколы допроса арестованного Евгения Степановича Зарембы. Правда, протоколами их можно было назвать лишь условно, поскольку все вопросы оставались без ответа.
Просматривая документы, Петро представил себе грязную, забрызганную кровью комнату и бородача, которого мучают эсэсовцы. Губы Кирилюка дрогнули, пальцы сжали бумагу. Генерал понимающе переглянулся с Левицким. Петро не заметил их взглядов. Он уже овладел собой и принялся за докладную Сливинского.
Гестаповский агент подробно описывал, как он заподозрил девушку, которая часто заходила в парадное на улице Ратушной, в результате чего обнаружил там тайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48