Было единственное поручение группенфюрера – привезти его высокоуважаемой супруге браслет или сережки.
– Вот как, значит, будешь брехать и дальше? – с иронией буркнул Курт. – Может, ты скажешь, что группенфюрер просил привезти еще и золотые запонки для сорочки?
– Нет, запонки он не заказывал, – Карл сделал вид, что не понял иронии гестаповца. – А фрау Ирме, его жене, очень нравятся браслеты с драгоценностями…
– А тебе, – поморщился Курт, – я вижу, нравятся резиновые дубинки… Но учти: что сейчас было – лишь детская забава, и мы развяжем тебе язык! Может, – искоса глянул на Гельмута, – приступим ко второму действию?
– Вообще-то можно, – ответил Гельмут безразлично, – ты же знаешь, я никогда не устаю. Но мне морально тяжело видеть таких ублюдков: расстраивается нервная система и снятся плохие сны.
– Ты видишь сны? – удивился Курт. – Ни за что не подумал бы!
– Вижу… Редко, но вижу… Недавно такая жуть приснилась. Будто я опять вернулся в цирк, и кто-то из зрителей выходит на арену и кладет меня на лопатки. Этакий плюгавый тип, а я ничего не могу сделать – силы нет, и все тут. Так испугался, что в пот бросило. Хорошо, что это только сон… Ты его, – кивнул помощнику на Карла, – оттащи в камеру, может, за ночь наберется разума…
Лишь под утро Кремер заснул тяжелым сном. Тело горело, и лежать можно было только на животе. Но самое страшное было еще впереди. Карл не тешил себя иллюзиями и знал: гестаповцы не бросают слов на ветер. Правда, если все это происходит с благословения Вайганга, они могут ограничиться двумя сеансами – этого вполне достаточно, чтобы выбить из среднего немецкого коммерсанта все, что знает и чего не знает…
Но Вайганг! Вот тебе и друг дяди, компаньон, покровитель и любитель природы! Карл слышал о жестокости группенфюрера и все же, вспоминая его дружеский, чуть ли не отцовский, тон, с трудом поверил, что он был режиссером этого спектакля. А что это было именно так, Кремеру говорили не только интуиция разведчика и логика происходящего, но и само поведение гестаповцев. И ничего удивительного не было бы, если бы в одной из комнат этой виллы сидел с наушниками Вайганг и вслушивался в каждое слово допроса…
Когда на следующий день Кремера снова втащили в комнату для допросов, ему, как ни странно, было легче, чем накануне. Еле держался на ногах, но знал: сможет выдержать все! Эта уверенность облегчала страдания, уменьшала боль и главное – давала превосходство над гестаповцами. Они еще надеялись на что-то, а он твердо знал – бой уже выигран.
Курт и Гельмут всю ночь, очевидно, пьянствовали – об этом говорили их помятые физиономии и синева под глазами. Гельмут непрерывно хлестал газированную воду из сифона, а Курт развалился в кресле, закрыл глаза и притворился, что вся процедура допроса совсем не интересует его и даже вызывает отвращение.
– Я советую тебе, – начал лениво Курт, – сознаться, с кем встречался в Цюрихе и какие переговоры вел от имени фон Вайганга. Это единственное, что может спасти тебе жизнь…
– Ну, и вообще станет легче, – досказал недвусмысленно Гельмут.
Карл уселся на стуле, закинув ногу на ногу, хотя и с трудом. Поморщился от боли. Потребовал сигарету. Несколько раз затянувшись, заявил:
– Вчера я выложил вам, господа, все! И я не позавидую вам, если группенфюрер узнает, что здесь произошло. Он не из тех, кто прощает… Вы можете…
Договорить он не успел. Гельмут неожиданно и сильно ударил его. Карл потерял сознание. Его привели в чувство, потом он снова от боли обеспамятел, и снова его обливали водой, чтобы очнулся. Наконец он пришел в себя на своей твердой кровати в камере.
Хотелось пить, но не было сил дотянуться до кружки, стоявшей на табуретке. Карл снова не то забылся, не то впал в полубредовое состояние, когда не чувствуешь собственного тела и все вокруг кажется нереальным и жутким, как в тяжелом сне.
Его навещали, о нем заботились. В этом Карл убедился на следующий день, увидев на табурете рядом с кружкой миску супа и кусок хлеба. Есть он не мог, а воду е жадностью выпил, пытаясь хотя бы немного залить огонь, который сжигал его. Подумал: если сегодня допрашивать не будут, значит, его предположения оправдались. Вайганг имеет полную информацию обо всем, что здесь происходит, и, возможно, отменит повторение «цикла». Так, кажется, назвал вчера допрос Гельмут.
День прошел спокойно, и вечером Кремер с большим усилием поел. Теперь ему нужно как можно скорее вернуться в строй. Интересно, как они поведут себя? Будут извиняться, мол, произошла досадная ошибка или придумают более убедительную версию? В том, что он стал жертвой хорошо продуманной провокации, Карл окончательно убедился, ощупав себя. Тело было все в синяках, но лицо не было повреждено.
В камеру заходил только молчаливый эсэсовец. Он приносил еду и исчезал, не проронив ни слова. На пятый день привел парикмахера. Тот побрил Кремера, освежил дорогим одеколоном, и Карл стал считать минуты до освобождения. Но минуты постепенно разрастались в часы, и только вечером в коридоре послышались шаги. В камеру вошел незнакомый офицер. Вежливо поздоровался и приказал следовать за ним. На втором этаже открыл двери ярко освещенной комнаты. Посредине стоял накрытый к ужину стол, а немного в стороне сидел в мягком кресле Вайганг.
Карл остановился на пороге. Ожидал всего, только не встречи здесь.
Группенфюрер спешил уже к нему.
– Мой мальчик, – воскликнул патетично, – произошла дикая, непоправимая ошибка, и я не нахожу слов для оправданий! Слава богу, все позади, мы вместе, и тебе уже ничто не угрожает!
Подал знак офицеру оставить их. Продолжал шепотом:
– Ты стал жертвой моих давних трений с шефом гестапо Мюллером. Его агенты арестовали тебя, и прошло несколько дней, пока я узнал об этом и принял меры.
– Эти дни дорого мне обошлись, – поморщился Карл, – и наше сотрудничество не стоит и одного из них. У подчиненных Мюллера весьма специфические методы ведения дознания, и держать язык за зубами мне стоило немалого труда.
– Я знаю все, – ответил Вайганг, но сразу спохватился. – Вернее, представляю, чем были для тебя эти дни.
Карл утомленно махнул рукой.
– У меня важные новости, шеф, и нам нужно поговорить…
– Потом, потом, – засуетился группенфюрер, – ты, наверное, забыл вкус настоящей пищи. Давай закусим. В дороге я проголодался и с удовольствием поужинаю с тобой.
Налил две рюмки коньяка, но Кремер отказался.
– Я еще не совсем оправился от «методов» Мюллера, – пошутил мрачно.
Вайганг с наслаждением выпил, пожевал кусочек лимона, придвинул к себе тарелку с маринованной рыбой.
– После ужина мы сразу же поедем домой. Думаю, ты с радостью оставишь этот не очень гостеприимный дом. – Выпил еще рюмку, вздохнул и пожаловался: – У меня неприятности…
– Какие у вас могут быть неприятности? – равнодушно махнул вилкой Карл.
– К сожалению, они бывают. Конечно, это секрет, но ты умеешь держать язык за зубами. – Вайганг оторвался от тарелки. – Красные диверсанты взорвали под Дрезденом подземный завод синтетического бензина.
Карл почувствовал: счастливая улыбка невольно заиграла у него на лице. Сделал вид, что поперхнулся, и закашлялся.
– Откуда у нас в Германии красные? – спросил с сомнением. – Если гестапо и меня заподозрило, то все красные давно за решеткой, и нашей полиции нечего делать.
– Факт остается фактом…
– И большие повреждения?
– Сильный подземный взрыв и пожар.
– Мог быть и несчастный случай…
– Диверсия! – ответил группенфюрер, отправляя в рот кусок жаркого. – Прекрасная телятина, – придвинул Карлу. – Чистой воды диверсия. Завтра приезжает комиссия из Берлина…
Накладывая жаркое, Кремер довольно гмыкнул. Налил себе полрюмки.
– Немного поел, теперь можно, – объяснил шефу. Опорожнил одним глотком. «За твое здоровье, Ветров! И за ваше, немецкие товарищи! Сколько эшелонов горючего недополучит фронт, сколько танков и самолетов вынуждены будут стоять… За ваше здоровье, мои отважные друзья!»
– Завод, наверное, охранялся, – сказал без нотки заинтересованности, лишь бы продолжить беседу. – Не зря же его под землю запрятали…
– Диверсанты были хорошо знакомы с системой подземных ходов. Среди них был старый шахтер, он провел всю группу. Один коммунист убит…
«Кто убит?» – чуть было не вырвалось у Карла, но вовремя прикусил язык. Закурил, чтобы скрыть как-то волнение.
– Поехали! – предложил Вайганг. – Ты выдержишь несколько часов дороги?
– Я хотел бы получить бумаги и деньги, которые забрали у меня при аресте, – напомнил Кремер.
– Я уже позаботился об этом. – Вайганг кивнул на портфель, лежащий на низеньком столика. – Там все.
Кремер заглянул в портфель. Все было на месте, даже расческа.
Автомобиль уже ждал их. Сели на заднее сиденье. Вайганг поднял стекло, отделяющее их от шофера.
– Теперь рассказывай! – сказал нетерпеливо.
Карл достал из своего потайного кармашка фото Хокинса.
– Вам говорит что-нибудь это лицо?
– Хокинс! – воскликнул, едва глянув, Вайганг. – Это же Чарльз Хокинс! Где ты взял фото?
Кремер обстоятельно рассказал о встрече с американцами, фактически ничего не скрывая. Группенфюрер слушал внимательно. Когда Карл закончил, подытожил:
– Я знал, что Чарльз – человек с размахом. Он умеет смотреть вперед и безошибочно оценивает ситуацию.
– Вы не связывали мою инициативу, – осторожно начал Кремер, – наоборот, предложили действовать в зависимости от обстоятельств, и я не мог не согласиться с аргументами мистера Хокинса. В сравнении с его предложениями контакты с англичанами показались мне малоперспективными.
Вайганг с интересом следил за ним.
– А ты делаешь успехи, мой мальчик, – сказал с уважением. – У тебя настоящая деловая хватка.
«Когда-то то же самое сказал мне Ганс Кремер», – вспомнил Карл.
– Я только ваш скромный ученик, – польстил самолюбию группенфюрера. – Так вы не возражаете против контактов с Хокинсом?
– Наивный вопрос! – воскликнул Вайганг. – Ты положил начало такому делу, что даже не представляешь себе всех его последствий!
«Уж я-то представляю, – подумал Кремер не без гордости, – пожалуй, лучше, чем вы и Хокинс, вместе взятые». Сказал, скромно опустив глаза:
– Мистер Хокинс просил предупредить, что наша сделка абсолютно секретна, и больше никто не должен знать о ней.
Карл имел в виду Шрикеля и, кажется, попал в цель – группенфюрер недовольно пожал плечами.
– Конечно… конечно… – пробормотал. – Но бумаги должны где-то концентрироваться, кто-то должен отвечать за их сохранность.
– Тому, кто будет заниматься этим, – продолжал Карл, – совсем не обязательно знать, куда они переправляются.
– Да, конечно, так, – не совсем уверенно согласился группенфюрер, и Карл понял: здесь ему еще предстоят трудности. Поэтому не желая обострять разговор, переключился на другое.
– Я хочу обратить ваше внимание на просьбу Хокинса установить контакты с управляющими Дрезденского банка и наиболее влиятельными представителями деловых кругов. Это, с одной стороны, облегчит нам передачу американцам патентов и технической документации. Думаю, наши предприниматели не будут возражать против этого. А с другой – отразится на экономической политике Соединенных Штатов по отношению к будущей Германии.
– Я понимаю это и солидарен в этом вопросе с Хокинсом. – Группенфюрер вытянул ноги и откинулся на мягкую спинку. – Хотя необходимы уточнения и более определенные гарантии…
Карл понял группенфюрера и не дал ему договорить:
– Счет на ваше имя открыт в «Вонтобель и К0». Внесена сумма, полученная от мистера Гарленда.
Вайганг удовлетворенно погладил подбородок.
– Бог послал мне в твоем лице незаменимого помощника, – произнес сентиментально.
«И для того, чтобы убедиться в этом, ты чуть не отправил меня на тот свет», – поежился Кремер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Вот как, значит, будешь брехать и дальше? – с иронией буркнул Курт. – Может, ты скажешь, что группенфюрер просил привезти еще и золотые запонки для сорочки?
– Нет, запонки он не заказывал, – Карл сделал вид, что не понял иронии гестаповца. – А фрау Ирме, его жене, очень нравятся браслеты с драгоценностями…
– А тебе, – поморщился Курт, – я вижу, нравятся резиновые дубинки… Но учти: что сейчас было – лишь детская забава, и мы развяжем тебе язык! Может, – искоса глянул на Гельмута, – приступим ко второму действию?
– Вообще-то можно, – ответил Гельмут безразлично, – ты же знаешь, я никогда не устаю. Но мне морально тяжело видеть таких ублюдков: расстраивается нервная система и снятся плохие сны.
– Ты видишь сны? – удивился Курт. – Ни за что не подумал бы!
– Вижу… Редко, но вижу… Недавно такая жуть приснилась. Будто я опять вернулся в цирк, и кто-то из зрителей выходит на арену и кладет меня на лопатки. Этакий плюгавый тип, а я ничего не могу сделать – силы нет, и все тут. Так испугался, что в пот бросило. Хорошо, что это только сон… Ты его, – кивнул помощнику на Карла, – оттащи в камеру, может, за ночь наберется разума…
Лишь под утро Кремер заснул тяжелым сном. Тело горело, и лежать можно было только на животе. Но самое страшное было еще впереди. Карл не тешил себя иллюзиями и знал: гестаповцы не бросают слов на ветер. Правда, если все это происходит с благословения Вайганга, они могут ограничиться двумя сеансами – этого вполне достаточно, чтобы выбить из среднего немецкого коммерсанта все, что знает и чего не знает…
Но Вайганг! Вот тебе и друг дяди, компаньон, покровитель и любитель природы! Карл слышал о жестокости группенфюрера и все же, вспоминая его дружеский, чуть ли не отцовский, тон, с трудом поверил, что он был режиссером этого спектакля. А что это было именно так, Кремеру говорили не только интуиция разведчика и логика происходящего, но и само поведение гестаповцев. И ничего удивительного не было бы, если бы в одной из комнат этой виллы сидел с наушниками Вайганг и вслушивался в каждое слово допроса…
Когда на следующий день Кремера снова втащили в комнату для допросов, ему, как ни странно, было легче, чем накануне. Еле держался на ногах, но знал: сможет выдержать все! Эта уверенность облегчала страдания, уменьшала боль и главное – давала превосходство над гестаповцами. Они еще надеялись на что-то, а он твердо знал – бой уже выигран.
Курт и Гельмут всю ночь, очевидно, пьянствовали – об этом говорили их помятые физиономии и синева под глазами. Гельмут непрерывно хлестал газированную воду из сифона, а Курт развалился в кресле, закрыл глаза и притворился, что вся процедура допроса совсем не интересует его и даже вызывает отвращение.
– Я советую тебе, – начал лениво Курт, – сознаться, с кем встречался в Цюрихе и какие переговоры вел от имени фон Вайганга. Это единственное, что может спасти тебе жизнь…
– Ну, и вообще станет легче, – досказал недвусмысленно Гельмут.
Карл уселся на стуле, закинув ногу на ногу, хотя и с трудом. Поморщился от боли. Потребовал сигарету. Несколько раз затянувшись, заявил:
– Вчера я выложил вам, господа, все! И я не позавидую вам, если группенфюрер узнает, что здесь произошло. Он не из тех, кто прощает… Вы можете…
Договорить он не успел. Гельмут неожиданно и сильно ударил его. Карл потерял сознание. Его привели в чувство, потом он снова от боли обеспамятел, и снова его обливали водой, чтобы очнулся. Наконец он пришел в себя на своей твердой кровати в камере.
Хотелось пить, но не было сил дотянуться до кружки, стоявшей на табуретке. Карл снова не то забылся, не то впал в полубредовое состояние, когда не чувствуешь собственного тела и все вокруг кажется нереальным и жутким, как в тяжелом сне.
Его навещали, о нем заботились. В этом Карл убедился на следующий день, увидев на табурете рядом с кружкой миску супа и кусок хлеба. Есть он не мог, а воду е жадностью выпил, пытаясь хотя бы немного залить огонь, который сжигал его. Подумал: если сегодня допрашивать не будут, значит, его предположения оправдались. Вайганг имеет полную информацию обо всем, что здесь происходит, и, возможно, отменит повторение «цикла». Так, кажется, назвал вчера допрос Гельмут.
День прошел спокойно, и вечером Кремер с большим усилием поел. Теперь ему нужно как можно скорее вернуться в строй. Интересно, как они поведут себя? Будут извиняться, мол, произошла досадная ошибка или придумают более убедительную версию? В том, что он стал жертвой хорошо продуманной провокации, Карл окончательно убедился, ощупав себя. Тело было все в синяках, но лицо не было повреждено.
В камеру заходил только молчаливый эсэсовец. Он приносил еду и исчезал, не проронив ни слова. На пятый день привел парикмахера. Тот побрил Кремера, освежил дорогим одеколоном, и Карл стал считать минуты до освобождения. Но минуты постепенно разрастались в часы, и только вечером в коридоре послышались шаги. В камеру вошел незнакомый офицер. Вежливо поздоровался и приказал следовать за ним. На втором этаже открыл двери ярко освещенной комнаты. Посредине стоял накрытый к ужину стол, а немного в стороне сидел в мягком кресле Вайганг.
Карл остановился на пороге. Ожидал всего, только не встречи здесь.
Группенфюрер спешил уже к нему.
– Мой мальчик, – воскликнул патетично, – произошла дикая, непоправимая ошибка, и я не нахожу слов для оправданий! Слава богу, все позади, мы вместе, и тебе уже ничто не угрожает!
Подал знак офицеру оставить их. Продолжал шепотом:
– Ты стал жертвой моих давних трений с шефом гестапо Мюллером. Его агенты арестовали тебя, и прошло несколько дней, пока я узнал об этом и принял меры.
– Эти дни дорого мне обошлись, – поморщился Карл, – и наше сотрудничество не стоит и одного из них. У подчиненных Мюллера весьма специфические методы ведения дознания, и держать язык за зубами мне стоило немалого труда.
– Я знаю все, – ответил Вайганг, но сразу спохватился. – Вернее, представляю, чем были для тебя эти дни.
Карл утомленно махнул рукой.
– У меня важные новости, шеф, и нам нужно поговорить…
– Потом, потом, – засуетился группенфюрер, – ты, наверное, забыл вкус настоящей пищи. Давай закусим. В дороге я проголодался и с удовольствием поужинаю с тобой.
Налил две рюмки коньяка, но Кремер отказался.
– Я еще не совсем оправился от «методов» Мюллера, – пошутил мрачно.
Вайганг с наслаждением выпил, пожевал кусочек лимона, придвинул к себе тарелку с маринованной рыбой.
– После ужина мы сразу же поедем домой. Думаю, ты с радостью оставишь этот не очень гостеприимный дом. – Выпил еще рюмку, вздохнул и пожаловался: – У меня неприятности…
– Какие у вас могут быть неприятности? – равнодушно махнул вилкой Карл.
– К сожалению, они бывают. Конечно, это секрет, но ты умеешь держать язык за зубами. – Вайганг оторвался от тарелки. – Красные диверсанты взорвали под Дрезденом подземный завод синтетического бензина.
Карл почувствовал: счастливая улыбка невольно заиграла у него на лице. Сделал вид, что поперхнулся, и закашлялся.
– Откуда у нас в Германии красные? – спросил с сомнением. – Если гестапо и меня заподозрило, то все красные давно за решеткой, и нашей полиции нечего делать.
– Факт остается фактом…
– И большие повреждения?
– Сильный подземный взрыв и пожар.
– Мог быть и несчастный случай…
– Диверсия! – ответил группенфюрер, отправляя в рот кусок жаркого. – Прекрасная телятина, – придвинул Карлу. – Чистой воды диверсия. Завтра приезжает комиссия из Берлина…
Накладывая жаркое, Кремер довольно гмыкнул. Налил себе полрюмки.
– Немного поел, теперь можно, – объяснил шефу. Опорожнил одним глотком. «За твое здоровье, Ветров! И за ваше, немецкие товарищи! Сколько эшелонов горючего недополучит фронт, сколько танков и самолетов вынуждены будут стоять… За ваше здоровье, мои отважные друзья!»
– Завод, наверное, охранялся, – сказал без нотки заинтересованности, лишь бы продолжить беседу. – Не зря же его под землю запрятали…
– Диверсанты были хорошо знакомы с системой подземных ходов. Среди них был старый шахтер, он провел всю группу. Один коммунист убит…
«Кто убит?» – чуть было не вырвалось у Карла, но вовремя прикусил язык. Закурил, чтобы скрыть как-то волнение.
– Поехали! – предложил Вайганг. – Ты выдержишь несколько часов дороги?
– Я хотел бы получить бумаги и деньги, которые забрали у меня при аресте, – напомнил Кремер.
– Я уже позаботился об этом. – Вайганг кивнул на портфель, лежащий на низеньком столика. – Там все.
Кремер заглянул в портфель. Все было на месте, даже расческа.
Автомобиль уже ждал их. Сели на заднее сиденье. Вайганг поднял стекло, отделяющее их от шофера.
– Теперь рассказывай! – сказал нетерпеливо.
Карл достал из своего потайного кармашка фото Хокинса.
– Вам говорит что-нибудь это лицо?
– Хокинс! – воскликнул, едва глянув, Вайганг. – Это же Чарльз Хокинс! Где ты взял фото?
Кремер обстоятельно рассказал о встрече с американцами, фактически ничего не скрывая. Группенфюрер слушал внимательно. Когда Карл закончил, подытожил:
– Я знал, что Чарльз – человек с размахом. Он умеет смотреть вперед и безошибочно оценивает ситуацию.
– Вы не связывали мою инициативу, – осторожно начал Кремер, – наоборот, предложили действовать в зависимости от обстоятельств, и я не мог не согласиться с аргументами мистера Хокинса. В сравнении с его предложениями контакты с англичанами показались мне малоперспективными.
Вайганг с интересом следил за ним.
– А ты делаешь успехи, мой мальчик, – сказал с уважением. – У тебя настоящая деловая хватка.
«Когда-то то же самое сказал мне Ганс Кремер», – вспомнил Карл.
– Я только ваш скромный ученик, – польстил самолюбию группенфюрера. – Так вы не возражаете против контактов с Хокинсом?
– Наивный вопрос! – воскликнул Вайганг. – Ты положил начало такому делу, что даже не представляешь себе всех его последствий!
«Уж я-то представляю, – подумал Кремер не без гордости, – пожалуй, лучше, чем вы и Хокинс, вместе взятые». Сказал, скромно опустив глаза:
– Мистер Хокинс просил предупредить, что наша сделка абсолютно секретна, и больше никто не должен знать о ней.
Карл имел в виду Шрикеля и, кажется, попал в цель – группенфюрер недовольно пожал плечами.
– Конечно… конечно… – пробормотал. – Но бумаги должны где-то концентрироваться, кто-то должен отвечать за их сохранность.
– Тому, кто будет заниматься этим, – продолжал Карл, – совсем не обязательно знать, куда они переправляются.
– Да, конечно, так, – не совсем уверенно согласился группенфюрер, и Карл понял: здесь ему еще предстоят трудности. Поэтому не желая обострять разговор, переключился на другое.
– Я хочу обратить ваше внимание на просьбу Хокинса установить контакты с управляющими Дрезденского банка и наиболее влиятельными представителями деловых кругов. Это, с одной стороны, облегчит нам передачу американцам патентов и технической документации. Думаю, наши предприниматели не будут возражать против этого. А с другой – отразится на экономической политике Соединенных Штатов по отношению к будущей Германии.
– Я понимаю это и солидарен в этом вопросе с Хокинсом. – Группенфюрер вытянул ноги и откинулся на мягкую спинку. – Хотя необходимы уточнения и более определенные гарантии…
Карл понял группенфюрера и не дал ему договорить:
– Счет на ваше имя открыт в «Вонтобель и К0». Внесена сумма, полученная от мистера Гарленда.
Вайганг удовлетворенно погладил подбородок.
– Бог послал мне в твоем лице незаменимого помощника, – произнес сентиментально.
«И для того, чтобы убедиться в этом, ты чуть не отправил меня на тот свет», – поежился Кремер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48