От этих мыслей у Эрлера сразу улучшилось настроение, и он спросил:
– Мой молодой друг хочет посоветовать что-то?
Мауке разгадал тактику штурмбанфюрера. Пускай думает, что ему удалось обмануть простачка гауптшарфюрера. В конце концов Эрлер все-таки получит мат: у Мауке найдутся друзья, которые откроют глаза группенфюреру Вайгангу, а если понадобится, и самому рейхсфюреру Гиммлеру. А теперь пусть эта толстая свинья немного потешится. Смешно смотреть, как Эрлер пытается блеснуть своей прозорливостью.
– Мне кажется, – вкрадчиво начал гауптшарфюрер, – вы уже приняли решение и хотите лишь проверить свою мысль. Ведь вы считаете, что не следует сразу задерживать этих двух коммунистов, чтобы не спугнуть все осиное гнездо? Я согласен с вами – надо установить за ними строжайшее наблюдение: тогда мы узнаем, кто был в машине и кто помогает им в преступных акциях против рейха.
Эрлер самодовольно погладил облысевшую голову.
– Вы не ясновидец? – захохотал громко. – Откуда вы все это знаете?
– Я верю в проницательность своего начальства, – отчеканил Мауке, преданно глядя в глаза штурмбанфюреру, – и знаю, вы всегда выберете лучший вариант.
«Если Эрлер проглотит это, – подумал Мауке, – он еще больший идиот, чем я считал».
Штурмбанфюрер расплылся в довольной улыбке.
– Действуйте, мой молодой друг, – произнес покровительственно. – Мы на верном пути. В самое ближайшее время мы разорим это коммунистическое гнездо. Утром в ваше распоряжение поступит оперативная группа.
– Я очень признателен за такое большое доверие, – ответил Мауке, поднимаясь.
Уже в дверях не удержался, чтобы не съязвить на прощание:
– Прошу вас, штурмбанфюрер, не забудьте распорядиться об освобождении этого шофера. Крафта, кажется? Он не имеет никакого отношения к красным…
* * *
После затемненных немецких городов, разрушенных бомбардировками кварталов, плохо одетых людей, Цюрих поразил Карла Кремера неоновыми рекламами, блестевшими улицами, приветливыми улыбками прохожих. Будто не было в нескольких десятках километров границы с подозрительными таможенными чиновниками, мрачными эсэсовцами в черном и, куда ни глянешь, гестаповцами в штатском.
Зеркальные витрины магазинов – магазинов на каждом шагу – ювелирных, антикварных, гастрономических, больших универсальных и совсем маленьких книжных, обувных, готовой одежды, ресторанов, кафе, кинотеатров… И банки…
Слово «банк» – повсюду. На старинных бронзовых табличках, на стеклянных, не менее солидных (золото на черном фоне) вывесках. Это слово подмигивает с неоновых реклам, бросается в глаза со страниц газет. «Юлиус Бар и К0», «Вонтобель и К0» – большие банковские конторы и банки помельче и совсем маленькие – и все же банки: с молчаливыми служащими, старинной мебелью, холодной любезностью директоров и где-то там, внизу, бронированными сейфами. Это – святая святых каждой конторы, от семейного предприятия, которое существует более полутора столетий, до новорожденной конторы, которая только что начинает обзаводиться клиентами.
Номер в отеле, где остановился Кремер, – теплый и просторный, с большим окном на шумную улицу. Карл отдернул штору, смотрел на людской муравейник внизу и ничего не видел. Нервное напряжение, в котором находился в последние дни, сменилось чувством необычайной усталости: Карл еле держался на ногах. Теперь – спать. Спать и спать, спать вволю в мягкой постели с крахмальными простынями… Но не было сил тронуться с места. Карл стоял и стоял, прислонившись плечом к оконному выступу, ни о чем не думая.
Наконец собрался с силами, отошел от окна, достал из портфеля все содержимое. Чертежи и техническая документация не имели военного значения, здесь были описания отдельных усовершенствований в текстильной промышленности.
Карл принял горячую ванну и нырнул в мягкую и приятную свежесть постели. Думал – заснет сразу, но сон не приходил, лишь сладостная истома сковала все тело. Лежал, закрыв глаза, и переживал еще раз события последнего времени.
Несколько дней назад Кремера позвал к себе Вайганг. Они пили в его кабинете кофе, курили, и группенфюрер рассказывал о новых сортах цветов, которые собирался вырастить. Сердился на англичан и американцев: открыли второй фронт и помешали тем самым Вайгангу получить из Голландии какие-то необычайные тюльпаны. Группенфюрер подвинул Карлу альбом с цветными фотографиями. Листая его, Кремер незаметно следил за Вайгангом.
Не для того же, чтобы поговорить о тюльпанах, пригласил его сюда группенфюрер.
Предчувствие не обмануло Кремера. Вайганг вздохнул и произнес доверительно:
– Цветы цветами, а дело делом. Ты не забыл нашего разговора?
Карл склонил голову!
– У меня все время такое состояние, будто сижу на вокзале и ожидаю поезда. Не привык бездельничать…
– Именно это я и надеялся услышать. – Волосатые пальцы Вайганга сплелись. Карл почувствовал, что группенфюрер нервничает, и насторожился. Если Вайганг волнуется, надо быть спокойным.
– Я ждал сообщения от одного доверенного человека, – продолжал группенфюрер, – и вчера получил его. Тебе необходимо немедленно выехать в Швейцарию.
Чего-чего, а такого предложения Карл не ожидал. Но ничем не выдал ни удивления, ни заинтересованности.
– Тебе не по сердцу такая поездка? – спросил группенфюрер.
– Я деловой человек, – ответил Кремер, – и хотел бы сначала знать, что кроется за вашим предложением.
– Обычная коммерческая сделка, – стараясь говорить равнодушно, начал Вайганг, – вернее, необычная, хотя и коммерческая все же. Настало время раскрыть тебе карты, мой мальчик, – произнес с теплотой в голосе и плохо скрытой угрозой во взгляде. Руки его продолжали нервно подрагивать. – Ты знаешь, что наступление русских на Пруссию заставило нас кое-что эвакуировать оттуда. Прежде всего архивы службы безопасности и другие секретные бумаги, патенты, техническую документацию… Не вдаваясь в подробности, должен сказать, что у меня сейчас есть… э-э… несколько технических бумаг, которыми очень интересуется одна… одна английская фирма. Мне известно, за эти бумаги фирма согласна заплатить солидную сумму. Ее, представитель находится сейчас в Цюрихе. Тебе надо встретиться с ним, договориться об оплате и, в случае их согласия, передать бумаги.
Кремер не шелохнулся, обдумывая предложение. Вайганг по-своему воспринял его молчание.
– Мы разговариваем с глазу на глаз, – подчеркнул многозначительно. – Мне не хотелось бы повторять, однако должен напомнить: в сложившихся условиях дальновидные люди начинают задумываться о будущем. И не только о своем, – поднял палец и высокомерно взглянул на Карла, – а и о высших интересах. Не сегодня-завтра начнется наступление русских на наши восточные границы, и мы должны, я подчеркиваю, должны позаботиться о том, чтобы немецкие духовные ценности не попали в руки коммунистов. Вот почему наши патенты, изобретения, все, над тем многие годы трудился гении немецкой технической мысли, должны попасть в надежные руки. Надеюсь, ты согласен со мной?
Карл машинально кивнул головой. Так вот, оказывается, в какую авантюру хочет втянуть его грунпенфюрер. Продавать техническую информацию и патенты английским фирмам. Расчет точный: на этом можно нажить солидный капитал. И платформа подведена патриотическая – единый, так сказать, антикоммунистический фронт.
Быстро прикинул: что будет, если он откажется?… Полный разрыв с Вайгангом. Группенфюрер, доверивший ему и без этого очень многое, запрячет его туда, где молчат. II наконец Вайганг все равно найдет кого-либо, кто станет служить ему не за страх, а за совесть.
А если согласиться?
Став фактически правой рукой группенфюрера в этих сделках, Карл сможет сравнительно легко узнать о характере документов, собранных канцелярией Шрикеля, – только что Вайганг проговорился, что там хранятся архивы службы безопасности. Больше того, он сможет незаметно влиять на работу канцелярии и постарается добраться до секретных чертежей. Говорят, на саксонских заводах изготовляется много точных приборов для ракет!… А куда он будет переправлять все бумаги – другое дело. Конечно, не только английским дельцам…
Секунду-другую Карл сидел с каменным выражением лица. Когда начал говорить, сам удивился сухости и деловитости своего тона:
– Стоит только таможенному чиновнику заглянуть в мой портфель, и мне не миновать суда. Я уж не говорю про агентов гестапо и людей Шелленберга, которые проявляют болезненный интерес к каждому, кто выезжает за границу. Не многовато ли всех на одного меня?
Вайганг наклонился к Кремеру, произнес так сердечно, что Карл невольно подумал – не хватает только, чтобы группенфюрер погладил его по головке:
– Неужели ты думаешь, что я не знаю обо всех пограничных сложностях? Я заинтересован в успехе дела не меньше твоего и обеспечу тебе на границе «зеленую» улицу.
«А если все же что-либо случится, – подумал Карл, – спокойно наплюешь на меня и даже посодействуешь, чтобы Карла Кремера побыстрей повесили на первом же суку».
Словно в ответ на его мысли, группенфюрер продолжал, как и раньше, мягко, но сам тон никак не соответствовал его словам:
– Надеюсь, ты понимаешь, что произойдет, если ты только помыслишь об измене? Я найду тебя…
– Для чего так грубо, герр генерал, – неучтиво оборвал его Кремер, – с этой минуты мы компаньоны и, насколько я понимаю, процветание фирмы будет зависеть от добросовестности нас обоих. Том более что ни вас, ни меня не устроят какие-то крохи…
…Карл повернулся, крахмальные простыни зашуршали. Уже засыпая, удовлетворенно улыбнулся: группенфюрер все же умеет устраивать дела – на границе никто не дотронулся до кожаного чемодана Кремера.
Проснувшись на рассвете, нащупал под подушкой портфель и сразу встал, занялся туалетом. Только теперь вспомнил, что последний раз ел вчера утром, – еле дождался завтрака.
Выходя из отеля, Кремер, чтобы не оглядываться, остановился на миг у зеркала, поправляя галстук. Заметил сидящего в кресле лысого человека в модном сером костюме. Человек смотрел на Карла поверх газеты. А может, это показалось Кремеру?
Карл сделал вид, что забыл что-то опросить у портье, прошел у самого кресла незнакомца, едва не задев его. Извинился. Тот и глаз не поднял, лишь пробормотал что-то невнятное.
Разговаривая с портье. Кремер стоял так. чтобы видеть каждое движение лысого. По-видимому, Карлу лишь показалось, что незнакомец наблюдает за ним, он внимательно читал газету. Выходя, Карл незаметно оглянулся, – лысый не обращал на него никакого внимания.
Кремер свернул в первый же пустой переулок, юркнул в открытые ворота. Постоял, осторожно выглядывая. Также безлюдно, только какая-то женщина с ребенком переходит дорогу.
Кремер облегченно вздохнул, «У страха глаза велики», – подумал он и пошел дальше, не людными проспектами, а долго кружил переулками, пока не заблудился. Неожиданно из-за угла выехало такси, весьма кстати, Кремер попросил шофера показать ему Цюрих. Около двенадцати вышел на центральной площади.
Отель, в котором Карлу назначили встречу, был за углом. В холле навстречу ему поднялся человек в темном костюме.
– Герр Крамер, если не ошибаюсь? – спросил учтиво. – Мистер Гарленд уже потерял надежду встретиться с вами.
Взгляд человека остановился на кожаном портфеле под мышкой у Кремера, и квадратное лицо пришло в движение. Очевидно, это означало улыбку, поскольку губы при этом растянулись и человек захрюкал, как сытый кабан.
– Прошу вас сюда, – почтительно поддержал Карла под локоть, направляясь к лестнице.
– Откуда вы знаете меня? – удивился Крамер.
– Плохие бы мы были коммерсанты, если бы не знали тех, с кем собираемся иметь дело, – уклончиво ответил человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48