Без своих перьев и шкур оленя сочинитель мемуаров, скорее всего, ничем не отличался от вышедшего на пенсию владельца магазина, сидящего на крыльце какого-нибудь бруклинского многоквартирного дома и болтающего об ушедших днях юности.
Я поймал Беверли Лу у двери:
- Замечательный старик. Но ты знаешь, Бев, у меня дома целая библиотека о Диком Западе девятнадцатого века. Если Красный Лис - вождь племени сиу, которому сто один год, тогда ты - императрица Лу из династии Минь.
Беверли встревожилась:
- Ты, вообще, о чем?
- Да прекрати ты, Бев. Это же я. Почти что служащий "Макгро-Хилл". Уж друг с другом-то мы можем быть откровенными. Этот парень ненастоящий.
Ее тревога тут же превратилась в негодование.
- Какие основания у тебя есть для подобных выводов? Ты серьезно?
Я понял, что сейчас она не склонна шутить, поэтому натужно рассмеялся:
- Да нет, просто пытаюсь тебя подколоть. Расслабься. Увидимся завтра в офисе.
Когда я пришел домой, Дик еще не спал. Я посетовал:
- Ты знаешь, у меня такое забавное чувство, что, если я когда-нибудь расскажу, что никакого Ховарда Хьюза в глаза не видывал, они не засмеются.
- Вот и у меня такое же чувство. Просто как-то не хотелось развеивать твои иллюзии. А с чего бы это ты вернулся к реальности?
Я рассказал ему о своей встрече с вождем Красным Лисом и моих замечаниях Беверли Лу.
- Ты серьезно? - заинтересовался Дик. - Действительно думаешь, что этот старик - мошенник?
- Может быть, а может, и нет. Я похож на эксперта?
- Ну, - осклабился мой остроумный друг, - жулик жулика издалека видит.
* * *
На следующий день мы с Беверли решили провести деловой завтрак. Она была необычно молчаливой и какой-то излишне занятой. Когда мы пришли в офис, я не удержался от вопроса:
- Что тебя тревожит?
- Этот человек, Саскинд, которого ты нанял проводить исследования. Он знает о твоих встречах с Октавио?
- Нет, тут загвоздка. Я ему еще ничего не сказал.
- А где сейчас Саскинд?
- Здесь, в Нью-Йорке, остановился у меня.
- А как хорошо ты его знаешь? Вы близкие друзья?
Меня уже стали раздражать подобные речи, так как было непонятно, куда она клонит.
- Я знаю его уже долгое время, вот и все. Мы старые партнеры по игре в шахматы. К чему весь этот разговор?
- Он - писатель, - заявила Беверли и откинула с глаз прядь прямых черных волос - Писатели крадут. Писатели болтают. И они самые завистливые люди на Земле. Мы развели такую секретность, потому что, если эта информация попадет в печать, Октавио тут же умоет руки. Я веду к тому, что не надо этому человеку, Саскинду, знать об Октавио. Так хочет издательство.
- Дик - хороший парень, - сказал я, мысленно отерев пот со лба. - И я рад, что ты подняла этот вопрос. Он меня ужасно беспокоит. Мне ненавистна сама мысль лгать ему, и поэтому я хочу все рассказать.
В приоткрытой двери показалась голова моего редактора, Роберта Стюарта. Он присоединился к нам, одарив всех присутствовавших нервической полугримасой-полуухмылкой.
- Категорически нет! - возопила Беверли. - Я запрещаю. Господи, ну какой же ты наивный. Роберт тоже согласен со мной. Ты так думаешь просто потому, что не жадный и умеешь держать язык за зубами. Так вот, позволь сказать тебе, что не все таковы. Если Саскинд выяснит, что ты встречаешься с Хьюзом, я имела в виду Октавио, и пишешь авторизованную биографию, то тут же представит цену вопроса. Я не знаю, сколько ты ему платишь, но он сразу почувствует себя обделенным.
- Только не Дик. Он вообще не знает слова "жадность".
- Но мы не хотим, чтобы ты ему рассказывал о нашем деле, - мрачно заявила она.
В тот же вечер на кухне квартиры моего отца, пока Дик доедал йогурт, а я ковырялся в банке из-под сардин "Малломар", пришлось высказать коварному Саскинду всю правду.
- Извини, приятель, но ты не должен ничего знать. Ты писатель. Ты крадешь, ты треплешь языком, к тому же у тебя зависть больше твоего роста.
- Как тебе удалось не рассмеяться при всем честном народе? Клиффорд, ты прирожденный мошенник, - с неподдельным восхищением произнес Дик.
- Сиди завидуй. Писатель!
На следующий день Дик зашел за мной в "Макгро-Хилл", чтобы вместе пойти пообедать. Я потащил его в кабинет Роберта Стюарта, и мой друг спросил редактора, не может ли издательство посмотреть его незаконченную рукопись об исследовании и завоевании Западной Африки.
- Разумеется, - ответил тот, похоже, даже не обратив внимания на тему разговора, а затем повернулся ко мне: - Когда вы уезжаете?
- Как только приедет Эдит. Сначала в Вашингтон, потом в Нассау. Дик поедет в Хьюстон и Лас-Вегас.
- А вы встретитесь с Хьюзом на этот раз?
Я принялся подмигивать Дику, потом натужно откашлялся:
- Роберт...
- А он знает, что Эдит приедет с вами? Не возражает против этого? Из того, что вы нам рассказали, он не похож на человека, который обожает сюрпризы.
Я ничего не ответил, закрыл глаза, потом открыл. Дик холодно посмотрел на Стюарта, затем развернулся ко мне эдаким нахмуренным Голиафом.
- Ах ты, сукин сын, - прогрохотал он, - куда ты меня втянул?
- Он не знал, - напомнил я Стюарту. - Вы с Беверли заставили меня пообещать ничего ему не говорить. Не далее как вчера, Роберт, в кабинете Беверли.
Тот закашлялся, катастрофически покраснел и принялся перекладывать бумаги на столе.
- Нам с тобой лучше поговорить наедине, - тихо сказал я Дику. - Мне нужно кое-что тебе объяснить.
Пока я судорожно давился смехом в коридоре, Дик прислонился к стене с довольной улыбкой на лице:
- Классно я сыграл, как ты думаешь?
- Ужасно, - все еще смеясь, ответил я. - Теперь ты полноправный член клуба. Когда мы вернемся, сначала для виду погрусти, но, ради бога, не надо выглядеть оскорбленным. Не то Беверли и Роберт излишне занервничают.
* * *
Чек приготовили только в четверг утром, за шесть часов до того, как я должен был встретить Эдит в аэропорту Кеннеди и отвезти ее в Вашингтон. Это был чек от "Макгро-Хилл" на девяносто семь тысяч пятьсот долларов, выписанный на мое имя, зарезервированный в "Банкерс траст". Общая сумма первой выплаты, "начальных инвестиций", составляла сто тысяч, но я был несколько на мели во время своей мартовской поездки, и издательской казне пришлось расстаться с двумя с половиной тысячами долларов. Мы с Диком отнесли чек в банк "Чейз-Манхэттен", где у меня уже был счет. Там меня проинформировали, что им понадобится три дня для расчетов.
- Завтра я должен быть в Вашингтоне, и мне нужно, чтобы вы перевели эту сумму в дорожные чеки до моего отъезда.
- Идите в "Банкерс траст", - предложили мне. - Это их чек.
Мы с Диком запрыгнули в такси.
- Дай-ка мне посмотреть на эту штуку. - Дик держал бумажку так осторожно, будто она сделана из стекла, и, казалось, внимательно изучал каждую буковку и циферку - Бог ты мой, ты когда-нибудь видел чек на такую сумму? - наконец пробормотал он.
- На бумаге, - ответил я. - А это деньги. Девяносто семь... тысяч... пять... сотен... долларов. Представь такую сумму по одному доллару, вообрази, как разбрасываешь ее по ковру или запихиваешь в кейс. Некоторые люди готовы убить ради такой суммы.
- Ради гораздо меньшей.
Да, это были деньги, больше денег, чем я когда-либо видел, но не в них заключалась суть игры. Они были необходимостью, средством, наградой, но не причиной, по которой я летал в Мексику и Пуэрто-Рико, лгал Беверли Лу и Хэрольду Макгро или направлялся этой ночью в Вашингтон и Нассау на встречу с человеком, которого там не было.
Но в "Банкерс траст" отнеслись к нашей проблеме скорее с пиететом Дика, чем с моим относительным пренебрежением. Меня немедленно препроводили по огромному голубому ковру к служащему, восседавшему за стойкой из красного дерева. Дик стоял у двери, скрестив руки на груди, невозмутимый и сильно смахивающий на слона. Не иначе, подумалось мне, они приняли его за моего телохранителя. Бог знает, за кого в таком случае они приняли меня. Возможно, за "крестного отца", путешествующего с наемным убийцей. Я надел серый костюм и самый лучший галстук, но все равно не мог представить себя человеком, обналичивающим чек достоинством девяносто семь тысяч пятьсот долларов. Служащий банка, похоже, наконец-то пришел к какому-то заключению. Я тщетно убеждал его разделить сумму на две части и выписать два чека: один, пятидесятитысячный, на имя Х.-Р. Хьюза, а другой - на Клиффорда Ирвинга. Нет, это невозможно. Я должен депонировать чек на свой счет в другом месте и подождать, пока его обналичат.
- Слушайте, у меня скоро улетает самолет. Давайте сделаем проще. Дайте мне наличные. Я куплю банковские чеки.
Банкир слегка покраснел:
- Мистер Ирвинг, у нас сейчас на руках нет такой суммы денег.
- Вы хотите сказать, что не можете покрыть мой чек? - возопил я в ошеломлении.
- Мистер Ирвинг, вы, похоже, не понимаете... Это крупный чек. Большая сумма денег. Мы не можем...
- Позвоните Хэрольду Макгро, - приказал я. - Если чек не будет разделен на части так, как я того хочу, и если я не попаду на свой самолет, то все мои радужные планы рухнут, а вместе с ними не только мои, но и ваши.
Банкир попросил меня подождать. Спустя несколько минут он вернулся и сказал, что банк почтет за честь выполнить мои указания и приносит свои извинения за необоснованную задержку. Уже на улице, с двумя чеками в кейсе, я повернулся к Дику. Новая реальность с утроенной силой обрушилась на меня.
- Ты прав, - признал я. - Это действительно деньги.
- А что я говорил? Ты всего два раза встретился с Ховардом Хьюзом, а уже полностью потерял чувство меры. Но что мы будем с ними делать?
- Инвестировать, - заявил я. - Купим часть американского бизнеса. Познакомлю тебя с моим брокером в "Меррил Линч".
- Как-то я не уверен, что так уж горю желанием заиметь долю в американском бизнесе. Мне не внушают доверия заправляющие в этих делах люди. Вот, в банках даже не желают обналичивать выписанные ими чеки.
В тот же день, ничтоже сумняшеся, на те десять тысяч, которые я ему дал, Дик открыл брокерский счет в "Меррил Линч" и прикупил триста акций "Фуджи".
* * *
В Вашингтоне цвели вишни, поэтому отели были забиты до отказа. Единственное свободное место, которое смогли для нас найти в "Америкэн экспресс", находилось в роскошном отеле города Александрии, штат Виргиния. Эдит была в восторге:
- Никогда не бывала в Виргинии!
Мы взяли напрокат машину в аэропорту, а в воскресенье решили прокатиться и осмотреть полностью восстановленный колониальный город Уильямс-бург, который Эдит часто называла "Диснейлендом XVIII века". На следующий день стало ясно, что все дела у нас будут именно в Вашингтоне, поэтому пришлось переехать в маленький, дешевый, но чрезвычайно приятный отель "Харрингтон".
Я провел все утро в Управлении по делам гражданской авиации, настырно роясь в толстых книгах, содержащих информацию по судебным разбирательствам, связанным с "Транс уорлд эйрлайнз" и "Нортист эйрлайнз". Согласно сообщениям, обе эти компании Хьюз практически разорил. Покинув здание администрации с двумя часами непрерывного текста, наговоренного на пленку, и ощущением некоторого замешательства, я понял, что если хочу уяснить хоть часть прочитанной и записанной мною информации, то придется срочно брать ускоренные курсы юридического жаргона и деталей бюрократической волокиты.
В тот же день я позвонил в Пентагон. Еще в Нью-Йорке у меня состоялся познавательный разговор с Мартином Акерманом, моим другом и адвокатом, защищавшим меня в деле по обвинению в клевете, возникшем после выхода моей последней книги. Марти был одним из тех избранных вне стен "Макгро-Хилл", "Лайф" и острова Ибица, которые знали о моих встречах с Хьюзом Я даже показал ему письма, но, разумеется, он был не в курсе, что все это часть мистификации. С самого начала Мартин воспылал энтузиазмом и изо всех сил старался помочь. А сделать этот парень мог немало, так как был не только адвокатом, но еще бизнесменом и миллионером.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67