- Подожди, - сказал Дик. - Я сейчас заставлю его открыть глаза.
Он слегка подтолкнул спящего носком ботинка, тот открыл красный от лопнувших капилляров глаз и уставился на нас. Другой глаз оставался закрытым, склеенный желтоватой липкой полоской гноя. Я пристально посмотрел на него сквозь объектив, но на кнопку не нажал.
Дик толкнул меня:
- Давай.
- Нет. Надо его сначала отмыть, а у нас на это нет времени. - Красный глаз закрылся, и мы ушли.
На скамейке играли в шашки два старика. Один из них полностью соответствовал нашему списку особенностей, за исключением того, что был полностью лысым.
- У вас есть шляпа, мистер? - спросил его Дик.
Тот быстро взглянул на него из-под насупленных бровей, а затем сделал жест рукой, как будто отгоняя назойливую муху.
- Послушайте, - настаивал Дик. - Если у вас есть шляпа, то вы сможете заработать пять баксов.
На эти слова будущий Хьюз открыто взглянул Саскинду в лицо:
- Правда? А кто из вас?
Дик в изумлении повернулся ко мне.
- Забудь об этом, - ответил я. - Он думает, что мы его снимаем на ночь.
- Я вообще-то предпочитаю чистых пожилых людей.
Мы еще полчаса послонялись по парку, получили предложение от двух голубых, подозрительный взгляд от полицейского и еще два от людей в штатском, после чего решили убраться восвояси, пока не нарвались на неприятности.
Подойдя к автостоянке, мы выяснили, что на дежурство заступил другой охранник. Копия Хьюза, в зеленом комбинезоне, с усами и в потертой фетровой шляпе, сидела в будке у выезда. За десять долларов и обещание выслать копию "Ежегодного бюллетеня автостоянок" с его фотографией внутри он снял верхнюю часть комбинезона, сдвинул шляпу на затылок и позволил мне сделать десять снимков, все слегка не в фокусе, на всех лицо старика было наполовину скрыто тенью нависающего козырька будки.
На следующий день мы забрали все фотографии, сделанные в Академии киноискусств, офисе "Тайм-Лайф", Хьюстоне и на Ибице, а также купили лупу "Агфа" - специальное увеличительное стекло для обзорных листов с негативами. К нашему облегчению, документы, сфотографированные мною в "Лайф", получились хорошо, хотя некоторые снимки вышли слегка размытыми. Какое-то время мы в задумчивости постояли над десятью портретами парковщика, посмеялись над собственной глупостью, разорвали их на мелкие клочки и выбросили в мусорную корзину.
* * *
В тот вечер Дик валялся на моей кровати, а я сидел за столом, перебирая записи и фотографии.
- Все, хватит, - слабо сказал он. - Больше не надо ничего искать. Нечего испытывать удачу, а то она кончится.
- По дому скучаешь?
- Именно.
Я засмеялся:
- Ну, не надо так скорбно. Я тоже соскучился. Хорошо, ты улетишь на следующем самолете. А мне еще надо проверить архивы "Таймс". К тому же надо увеличить фотографии, чтобы их можно было прочитать.
Мы подискутировали на эту тему, а потом решили, что самым мудрым решением будет увеличить снимки где-нибудь в Европе, предпочтительно в фотолаборатории, где не говорят по-английски, или в Лондоне, где интерес к Хьюзу минимален. В тот же вечер я отвез Дика в аэропорт и посадил на рейс до Лондона, предварительно распив с другом по стаканчику в баре.
- В следующую нашу встречу, - пообещал я, - мы приступим к настоящей работе. Езжай домой, отдохни и соберись с силами.
Он поднял бокал в нашем любимом тосте:
- Смятение нашим врагам.
- Да будет так, - ответил я, ткнул его в плечо и добавил: - Береги себя, хорошего тебе полета, и оплати счет в баре.
На следующее утро я поехал в "Таймс" и провел всю первую половину дня в их архиве. Думал, что наша удача выдохлась, но ошибся. Папки просто пучились от фактов, большинство из которых были мне незнакомы. Я скопировал все, показавшееся мне полезным, а когда поставил на место последнюю в секцию под буквой "X", то нечаянно заметил еще один документ, помеченный жирным штампом "КОНФИДЕНЦИАЛЬНО". Я повернулся спросить библиотекаря, можно ли мне просмотреть эти материалы, но женщина куда-то отлучилась. Один из клерков сказал, что она вернется через десять минут. За это время я спокойно скопировал отчет репортера с места автокатастрофы 1936 года, в которой Хьюз насмерть задавил шестидесятилетнего прохожего по имени Эйб Мейер. Версия журналиста так и не вышла в свет и сильно отличалась от того, что было напечатано впоследствии по этому поводу. Когда придет время, решил я, Ховард расскажет мне, что же там произошло на самом деле.
В ту же ночь я взошел на борт самолета и через полюс долетел до Копенгагена. Там купил парочку датских свитеров ручной работы для Эдит и детей, а потом позвонил в Лондон. Горничная Нины Мэри сказала мне, что ее хозяйка на Ибице.
- Но она оставила вам сообщение. Если вы приедете в Лондон, то можете остановиться у нее.
С красными затуманенными глазами, похожий на лунатика, я бегал по всему Лондону по разным фотомастерским, пока наконец все пятьсот обзорных листов не были увеличены до глянцевых снимков размером 8x10. На следующий день я первым же утренним самолетом улетел на Ибицу. Эдит, загорелая и радостная, ждала меня вместе с детьми в аэропорту. Я обнял их всех и сказал:
- Боже, как я рад вас видеть. Какая выматывающая поездка.
- Все прошло хорошо, дорогой?
- Да, прошло... - Я слишком устал, чтобы вдаваться в подробности. - Расскажу все позднее, ты мне просто не поверишь. - Я скользнул за руль "мерседеса", отодвинул кресло назад, давая простор ногам, потом наклонился поцеловать жену. - У нас будет книга, - заверил я. - Великая книга. Все, что нам осталось, - это сесть и написать ее, - и утомленно улыбнулся.
Глава 9"
Кто сегодня Ховард - ты или я?"
Этот момент терпеливо ждал своего часа с самого первого дня существования проекта "Октавио". Мы сели в залитой солнечными лучами студии, обливаясь потом; я - на большой красный вращающийся стул со сломанными колесиками, Дик - в мягкое кресло, спиной к обжигающей синеве Средиземного моря. Но что-то мешало нам взять это препятствие. Мы были связаны обязательствами, переполнены знаниями, готовы к работе, но между нами и будущей книгой, казалось, стоял какой-то барьер под высоким напряжением, не позволяющий приблизиться. В ту минуту не существовало никаких схем и планов. Просто ощущение. Мы готовы были создать Ховарда Хьюза. Высокомерие, присущее нашему замыслу с самого начала, но до сих пор скрытое, одновременно поразило нас обоих, хотя мы так и не смогли осознать его, понять причину неуверенности и колебаний.
- Давай не будем устраивать фальстартов, - сказал я, повертев в пальцах и наконец прикурив очередную сигарету - Надо все обдумать.
Дик кивнул:
- Можем спокойно пропустить денек. Приступим завтра прямо с утра.
Практически каждая горизонтальная поверхность в студии, включая ручной работы покрывало из Марокко, была завалена исследовательскими материалами. Урезанная, конспективная версия рукописи Дитриха лежала на столе, рядом с магнитофоном и пишущей машинкой. Три полки книжного шкафа были забиты книгами, купленными нами в путешествиях, а по полу разбросаны четыре дюжины голубых картонных папок, распухших от ксероксов газетных и журнальных статей, увеличенных фотографий архивов "Тайм-Лайф", проспектов, брошюр по путешествиям, записок, наспех накарябанных от руки, и карт. На папках стояли подписи: "ТРАНС УОРЛД ЭЙРЛАЙНЗ", "ПЕРВЫЕ ПОЛЕТЫ", "РКО ПИКЧЕРЗ", "ЕЛОВЫЙ ГУСЬ", "АНГЕЛЫ АДА", "СЕНАТСКИЕ СЛУШАНИЯ", "ХЬЮЗ ЭЙРКРАФТ", "ЭФИОПИЯ, ХЕМИНГУЭЙ", а также "ЛИЧНЫЙ ОПЫТ", "ЖЕНЩИНЫ" и "РАБОТА"; относящиеся к делу годы выделены красным. Внешний беспорядок был всего лишь видимостью.
- А ты сам-то знаешь, где что лежит? - спросил Дик.
Я отвечал за организацию материала.
- Я знаю, где что должно лежать.
Он с тоской осмотрел заваленную бумагами комнату:
- Я не могу так работать. Как можно быть таким безалаберным?
- Все у меня в голове, - объяснил я, пиная близлежащую папку носком сандалии. - Могу пальцем показать тебе, где что... я думаю.
- Ну, с чего начнем?
- Точно не знаю. Думаю, этот вопрос надо обсудить. В смысле, выработать план.
Что касается "Макгро-Хилл" и "Лайф", то они пребывали в полной уверенности, будто я уже записал двадцать с лишним часов интервью с Ховардом в Нассау, Лос-Анджелесе и Палм-Спрингс. Финальная сессия разговоров, запланированная на сентябрь, еще только должна была состояться; но мы с Диком решили сделать ее сейчас, заранее.
- Надеюсь, ты помнишь, что уже наплел им о своих беседах с Хьюзом? - спросил Дик, проявив чудеса телепатии. - Надо было записывать все свои выдумки.
- Как-то вечно не хватало времени.
- А помнишь что-нибудь?
- Не очень. Я сказал, что Хьюз встречал Хемингуэя, но из головы совершенно вылетело, когда и где это произошло. В смысле, я не помню, когда точно рассказал им про Хемингуэя. В общем, предлагаю все делать по порядку, - решил я, вытащив остатки линованной желтой бумаги. - Сначала определимся с базовыми вещами.
- Какими, например?
- Например, какого человека мы намерены создать? Кто такой Ховард Хьюз?
- Он ненавидит микробы, - показал силу своего воображения Дик. - У него есть два миллиарда долларов.
- Спасибо. Что еще?
- Он одинок. У него нет друзей. Он проклят своей собственной горой денег. Люди вечно хотят отнять их у него.
- Правильно. Поэтому он параноик. Чувствует себя оклеветанным и непонятым. Он устал от своего образа технологического человека. Ищет себя. В этом причина того, что Ховард решил рассказать мне историю своей жизни.
- Давай дальше вглубь, - воодушевился Дик. - Он вырос в Техасе.
- Как насчет твоего техасского акцента? Может, это поможет, если ты будешь говорить с техасским акцентом. Надо вжиться в его образ, - принялся объяснять я, вспомнив беседу с одним приятелем, который пытался до меня донести всю гениальность системы Станиславского. - Представь Техас. На дворе 1905 год, 1910-й, 1915-й... широкие открытые пространства. Нефть хлещет из прерий. Ты родился, тебя принесли матери в родильное отделение, а она как крикнет: "Это не Ховард!" Но ты все равно вырос, сын Дикого Запада. Нет ничего надежнее стереотипов.
- Я? - поразился Дик. - Ховардом буду я?
- Ну, часть времени ты будешь Ховардом, а я - сам собой, потом меняемся. Давай проиграем все на слух, как все будет звучать. Ты кем хочешь быть, мной или Хьюзом?
- Хьюзом. У него два миллиарда долларов.
Я кивнул, а затем засмеялся:
- Может быть, когда он прочитает эту книгу - если, конечно, прочитает, - то придет в такой восторг, что сделает меня своим наследником.
- А может, так взбесится, что подошлет двоих парней из своей мормонской мафии сюда на Ибицу и шлепнет тебя. Такой вариант ты не рассматривал?
- Думаю о нем все время, - понурившись, признался я.
- Господи, да не беспокойся ты. - Дик всегда старался меня обнадежить, если дух мой ослабевал или поблизости начинал маячить призрак насилия. - Он не сделает этого. Раньше же он такого не делал.
- Но раньше еще никто не писал его авторизованную биографию.
Я погасил окурок, наклонился и взял телефон:
- Думаю, я подарю Джерри и Лорел кольцо. Надо выяснить, стоит ли еще их лодка в гавани.
- Прекрати, - сказал Дик, неожиданно выпрямившись в кресле. - Не надо искать оправданий. Надо бить. Мы готовы на все сто процентов.
Я положил трубку. Он прав: пора рыбачить или сворачивать удочки, как сказал бы Ховард. Я подключил микрофоны к магнитофону, один поставил рядом с собой, другой - на картотечный ящик рядом с Диком.
- Проверка, проверка, один, два, три... - Я проиграл запись, перемотал обратно и спросил: - Кто будет играть Хьюза первым - ты или я?
- Я, - вызвался добровольцем Дик. - Я знаю материал по Хьюстону оченно харашо, мой дарагой.
Он неожиданно продемонстрировал техасский акцент, прекрасный для еврейского мальчика, родившегося в Бронксе сорок шесть лет назад.
- Мы в деле? - спросил Дик.
- В деле.
- Что ж, откуда мне начать?
- Начни с самого начала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67