- согласился я.
Кроме всего прочего, я добавил кое-что к описанию нашей последней встречи во Флориде. В аэропорту меня якобы встретил Джордж Гордон Холмс, тот самый человек, который забрал у меня рукопись в Лос-Анджелесе, когда Ховард был слишком болен, чтобы прийти на встречу. Он втолкнул меня в машину, завязал глаза и повез на север, как я догадывался, в Палм-Бич. У какого-то частного дома с меня сняли повязку. Мой герой лежал в постели, еще более худой, чем обычно, бледный, задыхающийся - кислородная установка поставлена за кроватью, - упорно сражающийся за свою жизнь. Будучи слишком больным, чтобы прочесть всю рукопись целиком, он, тем не менее, дал ей свое последнее благословение и попрощался.
- Я не смогу с тобой больше видеться, по крайней мере, в течение долгого времени. Узнав, что мы вместе с тобой, Клиффорд, сделали эту книгу, они будут на меня охотиться, преследовать повсюду, выйдут на меня через тебя. Я не могу этого допустить! Ты понимаешь? Не знаю, сколько еще протяну, но хочу прожить свои оставшиеся дни в мире и покое. Так что я удалюсь. Очень далеко.
Прощай, Ховард, было здорово познакомиться с тобой. Мы встретимся снова в лучшем мире.
* * *
Все выходные я проработал в номере с отличной системой кондиционирования, но и тогда, и позднее меня бросало в жар при одной мысли о человеке, работающем в Нью-Йорке, - об эксперте, нанятом "Лайф". Он проверял одно из тех писем, которые я написал Хэрольду Макгро. Я делал его в большой спешке, но в запасе у "Лайф" было только одно оригинальное письмо Хьюза, не слишком богатый материал для сравнения. Я оттягивал момент истины сколько мог, пока наконец в понедельник утром не решил, что держать меня в неведении и далее просто непростительно, поэтому позвонил в Нью-Йорк Альберту Левенталю. С тех пор как я перестал звонить за счет издательства, там не имели понятия, где я нахожусь, поэтому Левенталь, как обычно, беседовал со мной с большой неохотой. Из-за нашей одиссеи шпиономания проникла на все уровни "Макгро-Хилл". Однако на этот раз я предлагал информацию, хотя и прибавил:
- Будь осторожен с телефоном. Мне пришлось приехать сюда по желанию Октавио. Возможно, линия прослушивается.
- Ты его видел?
- Он одобрил предисловие. Но он болен. - Я вкратце изложил байку о поездке вслепую неизвестно куда.
Альберт спросил, не беспокоится ли Хьюз по поводу предстоящего анонсирования, я засомневался, громко закашлялся и ответил, что ни в чем не уверен.
- Но ты же видел его. Как это понимать - "ты не уверен"?
- Альберт... - Я старался быть деликатным. - Строго между нами. Он... слушай, я же сказал, что он болен. Не хотелось бы вдаваться в детали по незащищенной линии. Он многого не понимает, достучаться до него довольно сложно. Понимаешь?
- Больше ни слова, - ответил Альберт. - Я понял. В любом случае, официальное заявление мы делаем завтра в час дня.
Он прочитал мне несколько изменений, а затем переключил на Беверли.
- Мы получили заключение от эксперта, - сказала она. - Думаю, тебе захочется узнать его мнение. Нет никаких сомнений: письмо действительно от Октавио. Он сказал, что отличия - одно на миллион.
Я фыркнул:
- Мне следовало удивиться?
- Слушай, я всего лишь подумала, что тебе будет небезынтересно это узнать.
- Мне и было, Бев. Прости, не сдержался. Думаю, теперь вам всем в Нью-Йорке будет немного легче.
- Мы никогда не сомневались, - настаивала она, - но это может пригодиться, если возникнут какие-нибудь проблемы после заявления.
- Какие могут быть проблемы?
- С Октавио? - Она искренне рассмеялась. - Не забывай, я прочла его автобиографию и знаю, на что способен этот человек. Он может отрицать, что вообще когда-либо встречался с тобой.
На это я мог ответить лишь долгим смехом, который означал только одно: лично я в этом сомневаюсь, но все возможно, и обещал позвонить Беверли в среду, через день после объявления, в том случае, если возникнут проблемы.
Я написал короткую записку Нине, чтобы она больше не волновалась, и дал понять, что кризис миновал.
* * *
В среду днем я стоял на балконе, бездумно уставившись на ряды шезлонгов, окружавших бассейн. Я определенно ошибся отелем. Комната была просторной, светлой, прохладной и вполне подходящей для работы, но шум возни в бассейне проходил даже сквозь закрытые стекла террасы. По вечерам какой-то дикий оркестр оглушал своими ритмами. Круглолицый молодой человек из Нью-Йорка плескался на мелководье, перекидывая волейбольный мяч через низко натянутую сетку с криками: "Эй, Джули, давай отбивай!" На шезлонгах возлежали крашеные блондинки и немолодые чиновники, попивали колу, намазывались маслом какао, терпеливо ждали, пока солнце выглянет из-за тучи и сделает их красивыми и загорелыми. А наверху, на моем островке Ховарда Хьюза, посреди груды бумаги с текстом и замершей в ожидании печатной машинки, я внезапно ощутил одиночество. "У них своя правда, - подумал я, - у меня своя". И если моя зиждется на грандиозном обмане, то от этого не перестает быть правдой. Балансировать на острие ножа, как, например, в данную минуту, - такая же реальность, она ничем не отличается от той, ради которой живут люди подо мной, укрытые слоем блестящей загорелой кожи. Я не ощущал ни стыда, ни презрения, вообще ничего.
Сидевшая на дальнем краю бассейна высокая, неожиданно миловидная блондинка вытянула ноги в ластах и со знанием дела прикрепила за спиной аппарат для дыхания под водой. На ней был костюм для подводного плавания, зеленый, как кожа крокодила. Она меня заинтересовала, так как подходила к этому бассейну не больше меня самого. Затем тучный молодой человек вынырнул из воды прямо около ее ног, взбалтывая воду. Девушка скрестила руки на груди и начала говорить с парнем, и тогда до меня дошло, что она профессиональный инструктор. Я вернулся к машинке, думая об окончании отношений с Ниной и о том, что Эдит ждет меня на Ибице, а работа идет плохо.
Чуть позже я спустился поплавать. Океанский прибой был слишком сильным, пришлось окунуться в бассейне, выныривая только затем, чтобы схватить глоток воздуха, но с приятным чувством напряжения во всем теле. Гибкая блондинка в зеленом костюме как раз запихивала свое подводное обмундирование в ярко-оранжевую сумку. Я находился от нее всего в нескольких шагах.
- Вы этим занимаетесь для развлечения или заработка?
Она показала мне свою карту. Ее звали Анна Бакстер, профессиональный инструктор подводного плавания в "Аквафан дайверс". У нее были приятные голубые глаза и голос с мягкими южными интонациями. Мне всегда хотелось обучиться дайвингу, так что после двадцатиминутной прогулки я поднялся в свою комнату и вернулся с сорока долларами наличными в качестве аванса за курс в четыре урока, который должен был проводиться в бассейне. Мы назначили занятие на девять часов следующего утра, и она записала мое имя в маленькую голубую записную книжку.
- Как мне тебя называть - Анна, Анни или мисс Бакстер?
- Как тебе больше нравится. Только, пожалуйста, не опаздывай, - отрезала она, - и не стоит наедаться за завтраком.
Очень серьезная девушка, настоящий профессионал, а еще у нее были длинные загорелые ноги. Обучение скрасило остаток недели, заполняя перерывы между главами.
* * *
"Майами хералд" поместил новости об автобиографии Хьюза на первой полосе. Я прочел об этом за тарелкой яичницы со свиными сосисками. История была приурочена к седьмому декабря - дню нападения на Перл-Харбор. "Макгро-Хилл" атаковали, но компания Хьюза, не безмолвная и не смешавшаяся, как мы с Диком надеялись, ответила громом из всех своих орудий.
- Такой книги не существует, - заявил Ричард Ханна из "Карл Байор эдженси", компании по связям с общественностью, финансируемой "Хьюз тул".
Дональд Уилсон из "Тайм компани" ответил очень кратко:
- О, мы абсолютно уверены в обратном. Видите ли, мы имеем дело с такими людьми, как "Макгро-Хилл", и, как вам известно, мы не какой-нибудь желтый журнальчик. В конце концов, это "Тайм" и "Макгро-Хилл". Мы все проверили и имеем доказательства.
Но Ханна и Честер Дэвис - юрист Хьюза и вице-президент его компании - продолжали все отрицать и выдвигать протесты. Мы с Диком предполагали, что будет иметь место некоторое недоумение и сомнения: "Может, старикан действительно это сделал? Как нам с ним связаться, чтобы все прояснить?" Или же, если он уже умер или находился не в трезвом уме: "Как нам все это остановить? А что если они потребуют официального опровержения со стороны Хьюза? Если дело дойдет до суда? Послушай, Честер, давай не будем пороть горячку. Может, нам стоит..."
Мне было довольно сложно воспринимать инструкции Анны, и однажды, пока я на дне бассейна пытался привести в порядок тяжелый пояс и втиснуться в подводное снаряжение, мне вдруг пришло в голову, что компания Хьюза или детективы из "Интертел" могли в этот самый момент проникнуть в мою комнату и добраться до манускрипта. Мое имя и фотография светились на первых полосах местных газет, как раз рядышком с фотографиями Ховарда. Мысль просто оглушила меня, и в следующее мгновение дыхательная трубка выскользнула изо рта, баллон тяжело приземлился на дно бассейна, а я наглотался хлорированной воды и выскочил на поверхность, отплевываясь.
- Что с тобой случилось? - раздраженно спросила Анна. - Я тебе целых три раза сказала положить баллон на колени, когда сидишь на дне бассейна. Ты меня не слушаешь, Клиффорд. Это очень важная часть курса. Представь, что то же самое произойдет в океане на глубине в пятьдесят футов. Ты можешь утонуть.
Я уже чувствовал себя утопленником, но извинился:
- У меня голова сегодня идет кругом, столько всего свалилось. Ты читаешь газеты?
Часом позже она сидела на диване в моей комнате, скрестив ноги, и пролистывала газетные заметки, вставив контактные линзы. Я вышел из ванной, посвежевший после душа, чистый, отмывшийся от хлорки, в новеньких спортивных штанах.
- Ого, - сказала она, - как ты вообще умудрился связаться с подобным человеком? Он и в самом деле так богат? Он чудак или что-то вроде того?
- Давай-ка сегодня вместе пообедаем, и я тебе расскажу, кто такой Ховард Хьюз. И если ты - шпион из "Интертел", я это вычислю за пять секунд. Кстати говоря, мне нужно позвонить в Нью-Йорк. Так что сейчас будь хорошей девочкой и поныряй за жемчужинами где-нибудь в другом месте. Зайду за тобой в восемь.
Весь оставшийся день я просидел на телефоне, разговаривая поочередно с Альбертом Левенталем, Беверли Лу, Робертом Стюартом, Ральфом Грейвзом, а потом опять с Левенталем. Определенно, как в Нью-Йорке, так и во Флориде, царило замешательство.
- Мы не расстроены, - не уставала повторять Беверли. - Мы не расстроены, но Альберт в панике. Он поместил свое имя в объявлении, и сейчас его телефон звонит уже по меньшей мере раз сотый. Ему за всю жизнь столько не звонили. Он очень сильно нервничает.
Альберт мне сказал:
- Я не расстроен. Думаю, нам стоит организовать конференцию. Все газеты и телеканалы хотят связаться с тобой. Даже Би-Би-Си готовы примчаться сюда из Лондона. Я думаю, тебе стоит прилететь сюда сегодня же, и мы все организуем завтра.
Чуть позднее Роберт Стюарт прояснил ситуацию:
- Все в панике, кроме меня. Думаю, это лучшая реклама, которую мы только могли получить. Уверен, Хьюз просто всех разыгрывает, развлекается. Кроме меня все в панике.
- Это потому, что твой телефон не раскалывается от звонков, - сказал я. - Какого черта, что происходит? Роберт, они хотят вызвать меня для встречи с прессой, но у меня масса работы, к тому же меня в любую минуту может призвать Октавио - для последней встречи.
- Некоторые журналисты даже не верят, что ты вообще существуешь, - объяснил Роберт.
Следующим был Грейвз, совершенно спокойный в отличие от всех остальных.
- Я думаю, вся эта затея с конференцией - крупная ошибка. Ты ответишь честно на один вопрос, а от дюжины придется элементарно увиливать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Кроме всего прочего, я добавил кое-что к описанию нашей последней встречи во Флориде. В аэропорту меня якобы встретил Джордж Гордон Холмс, тот самый человек, который забрал у меня рукопись в Лос-Анджелесе, когда Ховард был слишком болен, чтобы прийти на встречу. Он втолкнул меня в машину, завязал глаза и повез на север, как я догадывался, в Палм-Бич. У какого-то частного дома с меня сняли повязку. Мой герой лежал в постели, еще более худой, чем обычно, бледный, задыхающийся - кислородная установка поставлена за кроватью, - упорно сражающийся за свою жизнь. Будучи слишком больным, чтобы прочесть всю рукопись целиком, он, тем не менее, дал ей свое последнее благословение и попрощался.
- Я не смогу с тобой больше видеться, по крайней мере, в течение долгого времени. Узнав, что мы вместе с тобой, Клиффорд, сделали эту книгу, они будут на меня охотиться, преследовать повсюду, выйдут на меня через тебя. Я не могу этого допустить! Ты понимаешь? Не знаю, сколько еще протяну, но хочу прожить свои оставшиеся дни в мире и покое. Так что я удалюсь. Очень далеко.
Прощай, Ховард, было здорово познакомиться с тобой. Мы встретимся снова в лучшем мире.
* * *
Все выходные я проработал в номере с отличной системой кондиционирования, но и тогда, и позднее меня бросало в жар при одной мысли о человеке, работающем в Нью-Йорке, - об эксперте, нанятом "Лайф". Он проверял одно из тех писем, которые я написал Хэрольду Макгро. Я делал его в большой спешке, но в запасе у "Лайф" было только одно оригинальное письмо Хьюза, не слишком богатый материал для сравнения. Я оттягивал момент истины сколько мог, пока наконец в понедельник утром не решил, что держать меня в неведении и далее просто непростительно, поэтому позвонил в Нью-Йорк Альберту Левенталю. С тех пор как я перестал звонить за счет издательства, там не имели понятия, где я нахожусь, поэтому Левенталь, как обычно, беседовал со мной с большой неохотой. Из-за нашей одиссеи шпиономания проникла на все уровни "Макгро-Хилл". Однако на этот раз я предлагал информацию, хотя и прибавил:
- Будь осторожен с телефоном. Мне пришлось приехать сюда по желанию Октавио. Возможно, линия прослушивается.
- Ты его видел?
- Он одобрил предисловие. Но он болен. - Я вкратце изложил байку о поездке вслепую неизвестно куда.
Альберт спросил, не беспокоится ли Хьюз по поводу предстоящего анонсирования, я засомневался, громко закашлялся и ответил, что ни в чем не уверен.
- Но ты же видел его. Как это понимать - "ты не уверен"?
- Альберт... - Я старался быть деликатным. - Строго между нами. Он... слушай, я же сказал, что он болен. Не хотелось бы вдаваться в детали по незащищенной линии. Он многого не понимает, достучаться до него довольно сложно. Понимаешь?
- Больше ни слова, - ответил Альберт. - Я понял. В любом случае, официальное заявление мы делаем завтра в час дня.
Он прочитал мне несколько изменений, а затем переключил на Беверли.
- Мы получили заключение от эксперта, - сказала она. - Думаю, тебе захочется узнать его мнение. Нет никаких сомнений: письмо действительно от Октавио. Он сказал, что отличия - одно на миллион.
Я фыркнул:
- Мне следовало удивиться?
- Слушай, я всего лишь подумала, что тебе будет небезынтересно это узнать.
- Мне и было, Бев. Прости, не сдержался. Думаю, теперь вам всем в Нью-Йорке будет немного легче.
- Мы никогда не сомневались, - настаивала она, - но это может пригодиться, если возникнут какие-нибудь проблемы после заявления.
- Какие могут быть проблемы?
- С Октавио? - Она искренне рассмеялась. - Не забывай, я прочла его автобиографию и знаю, на что способен этот человек. Он может отрицать, что вообще когда-либо встречался с тобой.
На это я мог ответить лишь долгим смехом, который означал только одно: лично я в этом сомневаюсь, но все возможно, и обещал позвонить Беверли в среду, через день после объявления, в том случае, если возникнут проблемы.
Я написал короткую записку Нине, чтобы она больше не волновалась, и дал понять, что кризис миновал.
* * *
В среду днем я стоял на балконе, бездумно уставившись на ряды шезлонгов, окружавших бассейн. Я определенно ошибся отелем. Комната была просторной, светлой, прохладной и вполне подходящей для работы, но шум возни в бассейне проходил даже сквозь закрытые стекла террасы. По вечерам какой-то дикий оркестр оглушал своими ритмами. Круглолицый молодой человек из Нью-Йорка плескался на мелководье, перекидывая волейбольный мяч через низко натянутую сетку с криками: "Эй, Джули, давай отбивай!" На шезлонгах возлежали крашеные блондинки и немолодые чиновники, попивали колу, намазывались маслом какао, терпеливо ждали, пока солнце выглянет из-за тучи и сделает их красивыми и загорелыми. А наверху, на моем островке Ховарда Хьюза, посреди груды бумаги с текстом и замершей в ожидании печатной машинки, я внезапно ощутил одиночество. "У них своя правда, - подумал я, - у меня своя". И если моя зиждется на грандиозном обмане, то от этого не перестает быть правдой. Балансировать на острие ножа, как, например, в данную минуту, - такая же реальность, она ничем не отличается от той, ради которой живут люди подо мной, укрытые слоем блестящей загорелой кожи. Я не ощущал ни стыда, ни презрения, вообще ничего.
Сидевшая на дальнем краю бассейна высокая, неожиданно миловидная блондинка вытянула ноги в ластах и со знанием дела прикрепила за спиной аппарат для дыхания под водой. На ней был костюм для подводного плавания, зеленый, как кожа крокодила. Она меня заинтересовала, так как подходила к этому бассейну не больше меня самого. Затем тучный молодой человек вынырнул из воды прямо около ее ног, взбалтывая воду. Девушка скрестила руки на груди и начала говорить с парнем, и тогда до меня дошло, что она профессиональный инструктор. Я вернулся к машинке, думая об окончании отношений с Ниной и о том, что Эдит ждет меня на Ибице, а работа идет плохо.
Чуть позже я спустился поплавать. Океанский прибой был слишком сильным, пришлось окунуться в бассейне, выныривая только затем, чтобы схватить глоток воздуха, но с приятным чувством напряжения во всем теле. Гибкая блондинка в зеленом костюме как раз запихивала свое подводное обмундирование в ярко-оранжевую сумку. Я находился от нее всего в нескольких шагах.
- Вы этим занимаетесь для развлечения или заработка?
Она показала мне свою карту. Ее звали Анна Бакстер, профессиональный инструктор подводного плавания в "Аквафан дайверс". У нее были приятные голубые глаза и голос с мягкими южными интонациями. Мне всегда хотелось обучиться дайвингу, так что после двадцатиминутной прогулки я поднялся в свою комнату и вернулся с сорока долларами наличными в качестве аванса за курс в четыре урока, который должен был проводиться в бассейне. Мы назначили занятие на девять часов следующего утра, и она записала мое имя в маленькую голубую записную книжку.
- Как мне тебя называть - Анна, Анни или мисс Бакстер?
- Как тебе больше нравится. Только, пожалуйста, не опаздывай, - отрезала она, - и не стоит наедаться за завтраком.
Очень серьезная девушка, настоящий профессионал, а еще у нее были длинные загорелые ноги. Обучение скрасило остаток недели, заполняя перерывы между главами.
* * *
"Майами хералд" поместил новости об автобиографии Хьюза на первой полосе. Я прочел об этом за тарелкой яичницы со свиными сосисками. История была приурочена к седьмому декабря - дню нападения на Перл-Харбор. "Макгро-Хилл" атаковали, но компания Хьюза, не безмолвная и не смешавшаяся, как мы с Диком надеялись, ответила громом из всех своих орудий.
- Такой книги не существует, - заявил Ричард Ханна из "Карл Байор эдженси", компании по связям с общественностью, финансируемой "Хьюз тул".
Дональд Уилсон из "Тайм компани" ответил очень кратко:
- О, мы абсолютно уверены в обратном. Видите ли, мы имеем дело с такими людьми, как "Макгро-Хилл", и, как вам известно, мы не какой-нибудь желтый журнальчик. В конце концов, это "Тайм" и "Макгро-Хилл". Мы все проверили и имеем доказательства.
Но Ханна и Честер Дэвис - юрист Хьюза и вице-президент его компании - продолжали все отрицать и выдвигать протесты. Мы с Диком предполагали, что будет иметь место некоторое недоумение и сомнения: "Может, старикан действительно это сделал? Как нам с ним связаться, чтобы все прояснить?" Или же, если он уже умер или находился не в трезвом уме: "Как нам все это остановить? А что если они потребуют официального опровержения со стороны Хьюза? Если дело дойдет до суда? Послушай, Честер, давай не будем пороть горячку. Может, нам стоит..."
Мне было довольно сложно воспринимать инструкции Анны, и однажды, пока я на дне бассейна пытался привести в порядок тяжелый пояс и втиснуться в подводное снаряжение, мне вдруг пришло в голову, что компания Хьюза или детективы из "Интертел" могли в этот самый момент проникнуть в мою комнату и добраться до манускрипта. Мое имя и фотография светились на первых полосах местных газет, как раз рядышком с фотографиями Ховарда. Мысль просто оглушила меня, и в следующее мгновение дыхательная трубка выскользнула изо рта, баллон тяжело приземлился на дно бассейна, а я наглотался хлорированной воды и выскочил на поверхность, отплевываясь.
- Что с тобой случилось? - раздраженно спросила Анна. - Я тебе целых три раза сказала положить баллон на колени, когда сидишь на дне бассейна. Ты меня не слушаешь, Клиффорд. Это очень важная часть курса. Представь, что то же самое произойдет в океане на глубине в пятьдесят футов. Ты можешь утонуть.
Я уже чувствовал себя утопленником, но извинился:
- У меня голова сегодня идет кругом, столько всего свалилось. Ты читаешь газеты?
Часом позже она сидела на диване в моей комнате, скрестив ноги, и пролистывала газетные заметки, вставив контактные линзы. Я вышел из ванной, посвежевший после душа, чистый, отмывшийся от хлорки, в новеньких спортивных штанах.
- Ого, - сказала она, - как ты вообще умудрился связаться с подобным человеком? Он и в самом деле так богат? Он чудак или что-то вроде того?
- Давай-ка сегодня вместе пообедаем, и я тебе расскажу, кто такой Ховард Хьюз. И если ты - шпион из "Интертел", я это вычислю за пять секунд. Кстати говоря, мне нужно позвонить в Нью-Йорк. Так что сейчас будь хорошей девочкой и поныряй за жемчужинами где-нибудь в другом месте. Зайду за тобой в восемь.
Весь оставшийся день я просидел на телефоне, разговаривая поочередно с Альбертом Левенталем, Беверли Лу, Робертом Стюартом, Ральфом Грейвзом, а потом опять с Левенталем. Определенно, как в Нью-Йорке, так и во Флориде, царило замешательство.
- Мы не расстроены, - не уставала повторять Беверли. - Мы не расстроены, но Альберт в панике. Он поместил свое имя в объявлении, и сейчас его телефон звонит уже по меньшей мере раз сотый. Ему за всю жизнь столько не звонили. Он очень сильно нервничает.
Альберт мне сказал:
- Я не расстроен. Думаю, нам стоит организовать конференцию. Все газеты и телеканалы хотят связаться с тобой. Даже Би-Би-Си готовы примчаться сюда из Лондона. Я думаю, тебе стоит прилететь сюда сегодня же, и мы все организуем завтра.
Чуть позднее Роберт Стюарт прояснил ситуацию:
- Все в панике, кроме меня. Думаю, это лучшая реклама, которую мы только могли получить. Уверен, Хьюз просто всех разыгрывает, развлекается. Кроме меня все в панике.
- Это потому, что твой телефон не раскалывается от звонков, - сказал я. - Какого черта, что происходит? Роберт, они хотят вызвать меня для встречи с прессой, но у меня масса работы, к тому же меня в любую минуту может призвать Октавио - для последней встречи.
- Некоторые журналисты даже не верят, что ты вообще существуешь, - объяснил Роберт.
Следующим был Грейвз, совершенно спокойный в отличие от всех остальных.
- Я думаю, вся эта затея с конференцией - крупная ошибка. Ты ответишь честно на один вопрос, а от дюжины придется элементарно увиливать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67