Вдоль южного придела Джек двинулся к центру храма. Приближаясь к алтарю, он чувствовал, что впереди его ждет нечто необыкновенное. И он не ошибся. Алтарь действительно был залит солнцем, но ни на куполе, заметил Джек, ни в стенах никаких брешей не было. И только выйдя в самый центр алтаря, он увидел, что солнечные лучи струятся через ряды высоких окон, часть из которых застеклена цветным стеклом, и все это буйство света наполняет огромное пространство похожего на корабль собора теплом и ослепительной красотой. Все стены, казалось, состояли из одних только окон, и это зрелище внушало благоговение. Только чудо могло сотворить подобное!
Суеверный страх сковал Джека, когда он поднимался по ступенькам, ведущим в алтарь. Чувство это внушали ему разноцветные солнечные блики на каменных стенах. Ему казалось, что где-то, в своих фантазиях, он уже видел эту картину; его собор представал в воображении именно таким – с высокими сводами и широкими окнами, полными света и воздуха, словно сотворенными по мановению волшебника.
Но спустя мгновение Джек на все смотрел по-иному. Опьянение прошло, и он оценивал церковь опытным глазом строителя. Он понял, почему аббат Сюжер придумал все именно так, а не иначе.
Веерные своды делались с таким расчетом, что перекрытия всегда состояли из двух прочных ребер, а промежутки между ними были из легкого материала. А здесь этот метод применен ко всему зданию, озарило Джека. Восточная стена алтаря состояла из нескольких мощных простенков, между которыми располагался ряд окон. Аркада, отделявшая алтарь от его боковых приделов, тоже представляла собой ряд простенков между стрельчатыми арками, через которые из окон приделов струился солнечный свет. И сами приделы были поделены надвое рядом тонких колонн. Стрельчатые арки сочетались в них с веерными сводами, так же как и в нартексе, но теперь было ясно, что на нартексе новый метод строительства только осторожно испробовали. Ребра его свода, лепнина были чересчур тяжеловесными, а арки, наоборот, небольшими. В алтаре все было тоньше, легче, изящнее, воздушнее. Он мог показаться слишком хрупким, если бы не мощные ребра свода, опиравшиеся на крепкие простенки и колонны, которые держали на себе всю тяжесть сооружения. Глядя на алтарь, Джек еще раз убеждался в том, что такие массивные здания не обязательно нуждались в толстых стенах с крошечными окошками и широкими простенками. Если несущие конструкции были правильно рассчитаны, остальная часть постройки могла состоять из легкой каменной кладки, стекла и даже иметь большие полые участки. Джек стоял как зачарованный; он словно заново испытывал чувство влюбленности. Когда-то открытием для него стали Евклид и его учение; то, что он видел сегодня, тоже было открытием, поскольку тоже было красиво. Его фантазии наконец обрели свое живое воплощение: он увидел такую церковь, мог дотронуться до ее стен, постоять под ее высоким, до небес, куполом.
Новую архитектуру церкви прекрасно дополняли цветные стекла. В Англии ему такие не встречались, хотя во Франции он несколько раз видел их. Но там они были вставлены в небольшие оконца, и это не бросалось в глаза; здесь же окна были огромные, и струящийся сквозь них утренний солнечный свет, раскрашенный в яркие цвета, создавал зрелище, которое было не просто красивым: оно потрясало и ошеломляло!
Восточная сторона церкви была закругленной, и боковые приделы тоже закруглялись и сходились на этой стороне, образуя полукруглую крытую внутреннюю галерею. Джек, все еще любуясь, прошел по всему полукругу, потом развернулся и пошел обратно.
И тут он увидел женщину. Он узнал ее. Она улыбалась. Сердце его замерло.
* * *
Алина прикрыла ладонью глаза: солнечный свет, падавший из окон восточной стены, слепил ее. Вдруг, словно видение, из разноцветного солнечного зарева к ней шагнула чья-то фигура. Мужчина подошел ближе. Это был Джек.
Алина почувствовала, что теряет сознание.
Он стоял прямо перед ней, очень исхудавший, но глаза вместили все чувства, которые способен испытать человек.
Они молча смотрели друг на друга и, словно не веря глазам своим, боялись заговорить.
Джек пришел в себя первым, но голос его дрожал:
– Неужели это ты?
– Да, – сказала она. И перешла на шепот: – Да, Джек. Это я.
Алина заплакала, не в силах больше сдерживать себя. Джек обнял ее вместе с малышом и, нежно похлопывая по спине, приговаривал: "Ну все, все... ", словно она сама была ребенком. Она крепко прижалась к нему, вдыхая знакомый запах его одежды, наслаждаясь его приятным голосом, и слезы ее капали ему на плечо.
Наконец он заглянул ей в глаза и спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Ищу тебя, – ответила Алина.
– Ищешь... меня?.. – В голосе сквозило недоверие. – Но... как тебе это удалось?
Алина вытерла слезы и всхлипнула:
– Я все время шла за тобой.
– Но откуда ты знала, где я?
– Спрашивала по дороге у людей, не встречался ли ты им. В основном, конечно, каменщиков, ну и монахов, хозяев приютов.
Глаза его широко раскрылись.
– Ты хочешь сказать... ты была в Испании?
Алина кивнула:
– Компостелла, Саламанка, Толедо.
– И долго тебе пришлось идти за мной?
– Почти девять месяцев.
– Незачем?..
– Затем, что я люблю тебя.
Джек, казалось, был потрясен. В глазах стояли слезы.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал он.
– Правда? Все еще любишь?
– О да!
И это на самом деле было так, она видела это. Джек наклонился к ней и нежно поцеловал. От прикосновения его губ у Алины закружилась голова.
Малыш заплакал.
Она оторвалась от Джека, немного покачала ребенка, и тот затих.
– Как его зовут? – спросил Джек.
– Пока никак.
– Почему? Ему ведь уже годик, не меньше!
– Я не хотела без тебя.
– Без меня? – Джек посмотрел неодобрительно. – А что же Альфред? Ведь отец должен... – И замолк. – Как?.. Неужели... это мой?..
– Взгляни на него, – сказала Алина.
Джек посмотрел на ребенка:
– Рыженький... Ему сейчас, должно быть, год и три месяца... – Алина кивнула.
– О Боже, – сказал Джек. Он был, похоже, преисполнен благоговения. – Мой сын. – В горле застрял ком.
Она с волнением следила, как воспримет он эту новость. Как конец своей юности и свободе? Или?.. Лицо его стало совсем серьезным. Обычно мужчине нужно девять месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что он – отец. Джек осознал это в одно мгновение. Он снова взглянул на малыша и улыбнулся.
– Наш сын, – сказал он. – Я так рад.
Алина счастливо вздохнула.
Джек вдруг насторожился:
– А как же Альфред? Он знает?..
– Конечно. Ему достаточно было один раз увидеть ребенка. И потом... – Алина смутилась. – Твоя мать, она прокляла наш брак, и у Альфреда так ни разу... ты знаешь, о чем я... ничего не получилось...
Джек грубо рассмеялся:
– Вот она, справедливость.
Алине не понравилось, как он произнес эти слова.
– Мне было очень тяжело. – В ее голосе сквозила укоризна.
– Прости, – сказал он. – И как он поступил?
– Когда он увидел ребенка, он вышвырнул меня.
Джек разозлился:
– Он не бил тебя?
– Нет.
– Все равно. Свинья!
– Наверное, хорошо, что он нас выгнал. Поэтому я и стала искать тебя. И вот – нашла. Я такая счастливая... даже не знаю, что делать.
– Какая же ты у меня смелая! До сих пор не могу поверить. Пройти за мной столько дорог!
– Я бы прошла еще столько же, лишь бы найти тебя.
Джек снова поцеловал ее. Чей-то голос произнес по-французски:
– Если уж ты не можешь не вести себя непристойно, оставайся за порогом алтаря. – Это был молодой монах.
– Прости меня, отец. – Джек взял Алину за руку, и они вместе спустились по ступенькам.
– Я когда-то был монахом, – сказал он, – я знаю, как им тяжело видеть целующихся влюбленных.
Счастливых влюбленных, подумала Алина, а мы – счастливы. Они прошли через весь собор и вышли на шумную рыночную площадь. Алине до сих пор не верилось, что она стоит рядом с Джеком под ласковым солнцем; сразу столько счастья – не каждый выдержит.
– Ну, что же мы теперь будем делать? – спросил Джек.
– Не знаю, – ответила она и улыбнулась.
– Давай-ка купим для начала каравай хлеба, бутыль вина и уйдем в поля. Пообедаем.
– Это было бы замечательно. Как в раю.
Они зашли к булочнику и виноторговцу, потом на рынке купили у молочницы хороший кусок сыра и уже совсем скоро ехали верхом по дороге из городка.
Алина неотрывно смотрела на Джека, словно до конца так и не верила, что вот он – рядом с ней, живой-здоровый и улыбающийся.
– Как у Альфреда дела на строительстве? – спросил Джек.
– Ой! Я же тебе не сказала главного! – Алина совсем забыла, как давно Джека не было дома. – Случилось несчастье. Обвалилась крыша собора.
– Что?! – Джек вскрикнул так, что лошадь в испуге отпрянула. Он немного успокоился. – Как это произошло?
– Никто не знает. Они возвели свод над тремя пролетами к Троице, и все рухнуло прямо во время службы. Это было ужасно: семьдесят девять человек погибли.
– Какой ужас. – Джек был потрясен. – А как приор Филип отнесся к этому?
– Ему было совсем плохо. Похоже, он раз и навсегда потерял охоту ко всему. Даже не знаю, чем он сейчас занимается.
Джеку было трудно представить себе Филипа таким; тот всегда был решительным и полным сил.
– А что стало со строителями?
– Все разбежались. Альфред теперь живет в Ширинге, строит дома.
– Кингсбридж, наверное, совсем опустел.
– Да, он снова стал похожим на деревню, каким и был когда-то.
– Где же Альфред мог ошибиться? – Джек обращался наполовину к себе. – У Тома в плане никогда не было каменного свода, но Альфред ведь сильно укрепил подпорки, они должны были выдержать.
Джек постепенно пришел в себя, и теперь они молча двигались по дороге. Отъехав от Сен-Дени на милю, они привязали своих лошадей в тени высокого вяза и устроились на краю поля зеленеющей пшеницы возле небольшого ручейка, чтобы перекусить. Джек сделал глоток вина и с удовольствием облизал губы.
– Да, ничего похожего на французское вино в Англии нет, – сказал он и отломил по куску хлеба себе и Алине.
Она стыдливо расстегнула спереди платье и дала грудь ребенку. Заметив, что Джек не сводит с нее глаз, она еще больше покраснела.
– А как бы ты хотел назвать его? – спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. – Может быть, Джеком?
– Не знаю. – Он выглядел очень задумчивым. – Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.
– Так, может, назовем его Томом?
– Пожалуй.
– Только Том был таким большим. Может, лучше – Томми?
Джек кивнул.
– Хорошо. Пусть будет Томми.
Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.
– Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?
– Хорошо.
Джек замешкался и робко сказал:
– С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.
Алина улыбнулась:
– Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.
Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.
– Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, – сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.
С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?
Они легли рядом и поцеловались. Алина закрыла глаза и приоткрыла рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Суеверный страх сковал Джека, когда он поднимался по ступенькам, ведущим в алтарь. Чувство это внушали ему разноцветные солнечные блики на каменных стенах. Ему казалось, что где-то, в своих фантазиях, он уже видел эту картину; его собор представал в воображении именно таким – с высокими сводами и широкими окнами, полными света и воздуха, словно сотворенными по мановению волшебника.
Но спустя мгновение Джек на все смотрел по-иному. Опьянение прошло, и он оценивал церковь опытным глазом строителя. Он понял, почему аббат Сюжер придумал все именно так, а не иначе.
Веерные своды делались с таким расчетом, что перекрытия всегда состояли из двух прочных ребер, а промежутки между ними были из легкого материала. А здесь этот метод применен ко всему зданию, озарило Джека. Восточная стена алтаря состояла из нескольких мощных простенков, между которыми располагался ряд окон. Аркада, отделявшая алтарь от его боковых приделов, тоже представляла собой ряд простенков между стрельчатыми арками, через которые из окон приделов струился солнечный свет. И сами приделы были поделены надвое рядом тонких колонн. Стрельчатые арки сочетались в них с веерными сводами, так же как и в нартексе, но теперь было ясно, что на нартексе новый метод строительства только осторожно испробовали. Ребра его свода, лепнина были чересчур тяжеловесными, а арки, наоборот, небольшими. В алтаре все было тоньше, легче, изящнее, воздушнее. Он мог показаться слишком хрупким, если бы не мощные ребра свода, опиравшиеся на крепкие простенки и колонны, которые держали на себе всю тяжесть сооружения. Глядя на алтарь, Джек еще раз убеждался в том, что такие массивные здания не обязательно нуждались в толстых стенах с крошечными окошками и широкими простенками. Если несущие конструкции были правильно рассчитаны, остальная часть постройки могла состоять из легкой каменной кладки, стекла и даже иметь большие полые участки. Джек стоял как зачарованный; он словно заново испытывал чувство влюбленности. Когда-то открытием для него стали Евклид и его учение; то, что он видел сегодня, тоже было открытием, поскольку тоже было красиво. Его фантазии наконец обрели свое живое воплощение: он увидел такую церковь, мог дотронуться до ее стен, постоять под ее высоким, до небес, куполом.
Новую архитектуру церкви прекрасно дополняли цветные стекла. В Англии ему такие не встречались, хотя во Франции он несколько раз видел их. Но там они были вставлены в небольшие оконца, и это не бросалось в глаза; здесь же окна были огромные, и струящийся сквозь них утренний солнечный свет, раскрашенный в яркие цвета, создавал зрелище, которое было не просто красивым: оно потрясало и ошеломляло!
Восточная сторона церкви была закругленной, и боковые приделы тоже закруглялись и сходились на этой стороне, образуя полукруглую крытую внутреннюю галерею. Джек, все еще любуясь, прошел по всему полукругу, потом развернулся и пошел обратно.
И тут он увидел женщину. Он узнал ее. Она улыбалась. Сердце его замерло.
* * *
Алина прикрыла ладонью глаза: солнечный свет, падавший из окон восточной стены, слепил ее. Вдруг, словно видение, из разноцветного солнечного зарева к ней шагнула чья-то фигура. Мужчина подошел ближе. Это был Джек.
Алина почувствовала, что теряет сознание.
Он стоял прямо перед ней, очень исхудавший, но глаза вместили все чувства, которые способен испытать человек.
Они молча смотрели друг на друга и, словно не веря глазам своим, боялись заговорить.
Джек пришел в себя первым, но голос его дрожал:
– Неужели это ты?
– Да, – сказала она. И перешла на шепот: – Да, Джек. Это я.
Алина заплакала, не в силах больше сдерживать себя. Джек обнял ее вместе с малышом и, нежно похлопывая по спине, приговаривал: "Ну все, все... ", словно она сама была ребенком. Она крепко прижалась к нему, вдыхая знакомый запах его одежды, наслаждаясь его приятным голосом, и слезы ее капали ему на плечо.
Наконец он заглянул ей в глаза и спросил:
– Что ты здесь делаешь?
– Ищу тебя, – ответила Алина.
– Ищешь... меня?.. – В голосе сквозило недоверие. – Но... как тебе это удалось?
Алина вытерла слезы и всхлипнула:
– Я все время шла за тобой.
– Но откуда ты знала, где я?
– Спрашивала по дороге у людей, не встречался ли ты им. В основном, конечно, каменщиков, ну и монахов, хозяев приютов.
Глаза его широко раскрылись.
– Ты хочешь сказать... ты была в Испании?
Алина кивнула:
– Компостелла, Саламанка, Толедо.
– И долго тебе пришлось идти за мной?
– Почти девять месяцев.
– Незачем?..
– Затем, что я люблю тебя.
Джек, казалось, был потрясен. В глазах стояли слезы.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал он.
– Правда? Все еще любишь?
– О да!
И это на самом деле было так, она видела это. Джек наклонился к ней и нежно поцеловал. От прикосновения его губ у Алины закружилась голова.
Малыш заплакал.
Она оторвалась от Джека, немного покачала ребенка, и тот затих.
– Как его зовут? – спросил Джек.
– Пока никак.
– Почему? Ему ведь уже годик, не меньше!
– Я не хотела без тебя.
– Без меня? – Джек посмотрел неодобрительно. – А что же Альфред? Ведь отец должен... – И замолк. – Как?.. Неужели... это мой?..
– Взгляни на него, – сказала Алина.
Джек посмотрел на ребенка:
– Рыженький... Ему сейчас, должно быть, год и три месяца... – Алина кивнула.
– О Боже, – сказал Джек. Он был, похоже, преисполнен благоговения. – Мой сын. – В горле застрял ком.
Она с волнением следила, как воспримет он эту новость. Как конец своей юности и свободе? Или?.. Лицо его стало совсем серьезным. Обычно мужчине нужно девять месяцев, чтобы свыкнуться с мыслью, что он – отец. Джек осознал это в одно мгновение. Он снова взглянул на малыша и улыбнулся.
– Наш сын, – сказал он. – Я так рад.
Алина счастливо вздохнула.
Джек вдруг насторожился:
– А как же Альфред? Он знает?..
– Конечно. Ему достаточно было один раз увидеть ребенка. И потом... – Алина смутилась. – Твоя мать, она прокляла наш брак, и у Альфреда так ни разу... ты знаешь, о чем я... ничего не получилось...
Джек грубо рассмеялся:
– Вот она, справедливость.
Алине не понравилось, как он произнес эти слова.
– Мне было очень тяжело. – В ее голосе сквозила укоризна.
– Прости, – сказал он. – И как он поступил?
– Когда он увидел ребенка, он вышвырнул меня.
Джек разозлился:
– Он не бил тебя?
– Нет.
– Все равно. Свинья!
– Наверное, хорошо, что он нас выгнал. Поэтому я и стала искать тебя. И вот – нашла. Я такая счастливая... даже не знаю, что делать.
– Какая же ты у меня смелая! До сих пор не могу поверить. Пройти за мной столько дорог!
– Я бы прошла еще столько же, лишь бы найти тебя.
Джек снова поцеловал ее. Чей-то голос произнес по-французски:
– Если уж ты не можешь не вести себя непристойно, оставайся за порогом алтаря. – Это был молодой монах.
– Прости меня, отец. – Джек взял Алину за руку, и они вместе спустились по ступенькам.
– Я когда-то был монахом, – сказал он, – я знаю, как им тяжело видеть целующихся влюбленных.
Счастливых влюбленных, подумала Алина, а мы – счастливы. Они прошли через весь собор и вышли на шумную рыночную площадь. Алине до сих пор не верилось, что она стоит рядом с Джеком под ласковым солнцем; сразу столько счастья – не каждый выдержит.
– Ну, что же мы теперь будем делать? – спросил Джек.
– Не знаю, – ответила она и улыбнулась.
– Давай-ка купим для начала каравай хлеба, бутыль вина и уйдем в поля. Пообедаем.
– Это было бы замечательно. Как в раю.
Они зашли к булочнику и виноторговцу, потом на рынке купили у молочницы хороший кусок сыра и уже совсем скоро ехали верхом по дороге из городка.
Алина неотрывно смотрела на Джека, словно до конца так и не верила, что вот он – рядом с ней, живой-здоровый и улыбающийся.
– Как у Альфреда дела на строительстве? – спросил Джек.
– Ой! Я же тебе не сказала главного! – Алина совсем забыла, как давно Джека не было дома. – Случилось несчастье. Обвалилась крыша собора.
– Что?! – Джек вскрикнул так, что лошадь в испуге отпрянула. Он немного успокоился. – Как это произошло?
– Никто не знает. Они возвели свод над тремя пролетами к Троице, и все рухнуло прямо во время службы. Это было ужасно: семьдесят девять человек погибли.
– Какой ужас. – Джек был потрясен. – А как приор Филип отнесся к этому?
– Ему было совсем плохо. Похоже, он раз и навсегда потерял охоту ко всему. Даже не знаю, чем он сейчас занимается.
Джеку было трудно представить себе Филипа таким; тот всегда был решительным и полным сил.
– А что стало со строителями?
– Все разбежались. Альфред теперь живет в Ширинге, строит дома.
– Кингсбридж, наверное, совсем опустел.
– Да, он снова стал похожим на деревню, каким и был когда-то.
– Где же Альфред мог ошибиться? – Джек обращался наполовину к себе. – У Тома в плане никогда не было каменного свода, но Альфред ведь сильно укрепил подпорки, они должны были выдержать.
Джек постепенно пришел в себя, и теперь они молча двигались по дороге. Отъехав от Сен-Дени на милю, они привязали своих лошадей в тени высокого вяза и устроились на краю поля зеленеющей пшеницы возле небольшого ручейка, чтобы перекусить. Джек сделал глоток вина и с удовольствием облизал губы.
– Да, ничего похожего на французское вино в Англии нет, – сказал он и отломил по куску хлеба себе и Алине.
Она стыдливо расстегнула спереди платье и дала грудь ребенку. Заметив, что Джек не сводит с нее глаз, она еще больше покраснела.
– А как бы ты хотел назвать его? – спросила Алина, пытаясь скрыть свое смущение. – Может быть, Джеком?
– Не знаю. – Он выглядел очень задумчивым. – Так звали и моего отца, которого я никогда не видел. Вдруг это будет плохой приметой? Очень близким человеком для меня всегда был Том Строитель.
– Так, может, назовем его Томом?
– Пожалуй.
– Только Том был таким большим. Может, лучше – Томми?
Джек кивнул.
– Хорошо. Пусть будет Томми.
Малыш, не подозревая о важности этого мгновения в своей жизни, спал крепким сном, наевшись досыта. Алина положила его на землю, подложив вместо подушки свой платок. И посмотрела на Джека, чувствуя какую-то неловкость. Она хотела, чтобы он взял ее прямо здесь, на траве, но просить боялась, поэтому просто смотрела на него и ждала.
– Если я тебе что-то скажу, обещаешь, что не будешь плохо обо мне думать?
– Хорошо.
Джек замешкался и робко сказал:
– С тех пор как я тебя увидел, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о твоем обнаженном теле под этим платьем.
Алина улыбнулась:
– Я не буду плохо думать о тебе. Я рада.
Джек смотрел на нее голодным раздевающим взглядом.
– Мне нравится, когда ты на меня так смотришь, – сказала Алина. Она протянула к нему руки. Он приблизился и обнял ее.
С того дня, когда они первый и единственный раз были вместе, прошло уже почти два года. В то утро обоих охватило страстное желание с примесью горечи и отчаяния. Сегодня они были просто любовниками, одни среди бескрайних полей. Алина вдруг забеспокоилась: а получится ли у них все, как в первый раз? Вдруг после всего, что им пришлось пережить, что-то будет не так?
Они легли рядом и поцеловались. Алина закрыла глаза и приоткрыла рот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193