Давай назначим на каждый участок по опытному мастеру, а он уж пусть действует по своему усмотрению. Раствор, конечно, к утру не затвердеет. Второй такой ненадежной стены в Англии еще поискать. И все же я говорю «да». Надо строить.
Филип повернулся к Ричарду:
– Ты видел много сражений, скажи: если мы построим стену, это остановит Уильяма?
– Конечно. Он ведь готовится к легкой победе, на осаду не рассчитывает. Когда он наткнется на укрепленный город, ему ничего не останется, как отступить.
Наконец приор обратился к Алине:
– Тебе сейчас труднее всех, ты должна подумать о ребенке. Что скажешь: уходить нам в лес, в надежде, что Уильям не погонится за нами, или остаться здесь и всем миром строить стену, чтобы остановить его?
Джек весь напрягся в ожидании ее ответа.
– Речь не о нашей безопасности, – помедлив, сказала Алина. – Филип, ты отдал всю свою жизнь этому монастырю. Ты, Джек, мечтаешь построить свой собор. Если мы уйдем, вы лишитесь всего, ради чего жили все эти годы. Ну а я... У меня есть свои причины желать того, чтобы с произволом Уильяма Хамлея было покончено. Думаю, надо остаться.
– Хорошо, – твердо сказал приор. – Будем строить стену.
Как только опустилась ночь, Джек, Ричард и Филип прошли с фонарями в руках по границе города, чтобы решить, где возводить стену. Кингсбридж стоял на невысоком холме, и с двух сторон его огибала река. Земля в пойме была мягкой, там под стену пришлось бы укладывать крепкий фундамент. Джек предложил соорудить здесь деревянный забор. Ричард похвалил его за сообразительность. Преодолеть такую преграду со стороны реки было почти безнадежным делом.
С двух других сторон, на пригорках, решили вырыть глубокие рвы, а за ними насыпать земляные валы. Там же, где поверхность была ровной, нужна была каменная стена.
Джек пошел собирать строителей по домам, по трактирам, многих пришлось вытаскивать из уже нагретых постелей, но он объяснял людям, что дело не терпит отлагательств, и те с готовностью откликались. Потом они все вместе еще раз прошли по границе города, и Джек закрепил за каждым участок стены: плотникам поручил деревянный забор, каменные работы – каменщикам, а всех подмастерьев и рабочих бросил на рытье рва и возведение земляного вала. Он попросил каждого отметить свой участок колышками и бечевкой до того, как идти домой, и перед сном еще раз обдумать, как лучше сделать свою работу. Вскоре границы города осветились огоньками фонарей, которые установили ремесленники вдоль будущей стены. Кузнец развел в кузнице огонь и всю ночь собирался мастерить лопаты. Необычная вечерняя суета подняла с постели многих, и ремесленникам пришлось долго объяснять заспанным горожанам, что они затеяли на ночь глядя. Только монахи, уснувшие сразу с наступлением темноты, спали крепким безмятежным сном.
Но в полночь, когда все приготовления к началу работ были закончены и жители разбрелись по домам, – конечно, не только для того, чтобы возбужденно обсудить под одеялом последние новости, – монахи проснулись. Ночная служба была в этот раз короткой, в трапезной им подали хлеб с элем, и, пока они ели-пили, Филип подробно излагал им суть дела. Назавтра им предстояло многое взять на себя. Приор разбил их на группы, каждая из которых подчинялась одному строителю. От него они получали бы команды и смотрели бы за тем, как идет работа на месте. Их главной заботой, как сказал Филип, было следить, чтобы у строителя всегда имелся запас материалов: камня, раствора, дерева, ну и, конечно, чтобы наготове были все нужные инструменты.
Пока приор говорил, Джек пытался себе представить, что в эту минуту делал Уильям. От Ерлскастла до Кингсбриджа скакать целый день, но Хамлей вряд ли станет гнать лошадей, иначе его люди просто выбьются из сил. Тронутся они не раньше сегодняшнего утра, на рассвете, отдельными группами, а не всем войском, пряча под плащами оружие, чтобы не привлекать к себе внимания по дороге. Потом, где-нибудь в поместье одного из приближенных Уильяма, в часе езды от Кингсбриджа, они потихоньку соберутся все вместе. А вечером будут наливаться пивом и точить свои мечи, рассказывая при этом друг другу жуткие истории о своих прошлых кровавых победах, об искалеченных ими юношах, о растоптанных копытами их лошадей стариках, об изнасилованных девушках и поруганных женщинах, об обезглавленных детях и грудных младенцах, подцепленных на острие меча, о нечеловеческих воплях их матерей. И только на следующее утро они решат атаковать город. Джек в ужасе содрогнулся. К этому времени мы должны быть готовы, чтобы их остановить, подумал он. И все же страх не покидал его.
Монахи, разбившись на группы, уже осмотрели свои участки, где надлежало возводить стену, прикинули, хватит ли камня, бревен и всего остального. А как только на востоке забрезжил рассвет, они пошли по домам поднимать жителей. В это же время призывно зазвонил монастырский колокол.
Когда солнце поднялось, работа уже вовсю кипела. Молодые и сильные делали самое трудное: клали камни, таскали бревна; старики разносили еду и питье; детишки были на посылках. Джек все время обходил стройку, проверяя, как идут дела, не нужна ли какая помощь. Человеку, который готовил строительный раствор, он велел класть меньше извести, тогда раствор будет быстрее застывать, плотнику подсказал делать забор из более толстых бревен: тот начал сколачивать жерди от строительных лесов, а они были не такими прочными. Он убедился, что все части стены сойдутся в нужных местах; а еще много шутил, улыбался, старался приободрить людей.
Солнце уже было совсем высоко. День обещал быть жарким. С монастырской кухни все время подвозили бочонки с пивом, но Филип приказал разбавлять его водой, и Джек с ним согласился: работа была тяжелая, пить людям приходилось много, и он боялся, что их просто сморит.
Несмотря на грозившую страшную опасность, повсюду царило необычное веселье, все чувствовали невероятный подъем. Так было всегда в дни праздников, когда горожане сообща брались за какое-то дело: то ли пекли хлеб на праздник урожая, то ли пускали вниз по реке горящие свечи накануне Иванова дня. И сейчас они словно совсем забыли о нависшей над ними угрозе, что собрала их в этот ранний час всех вместе. Филип, правда, заметил, как несколько человек потихоньку ушли из города. Либо они надеялись укрыться в лесу и переждать там, либо у них были родственники в окрестных деревнях, которые могли бы приютить их на время. И все же таких были единицы, остальные остались.
В полдень Филип зазвонил в колокол на обед, и, пока все подкреплялись, они с Джеком снова обошли стройку. Хотя работали люди споро, но до завершения было еще очень далеко. Каменные стены едва поднимались над землей, земляные валы были, скорее, похожи на низенькие холмики, а деревянный забор то здесь то там зиял огромными брешами.
Когда осмотр был закончен, Филип спросил:
– Как думаешь, управимся к сроку?
Все утро Джек старался держаться бодро, видом своим показывая, что все идет как задумано, но сейчас вынужден был смотреть на все более трезво.
– Если и дальше так пойдет, то не успеем, – почти безнадежно произнес он.
– Что можно сделать, чтобы ускорить работу?
– Единственный способ строить быстрее – это строить хуже. Так было всегда.
– Тогда давай строить хуже – вот только как?
Джек вслух размышлял:
– Сейчас у нас каменщики строят стены, плотники – деревянные заборы, простые рабочие насыпают земляной вал, остальные горожане – на подхвате. Но ведь большинство плотников вполне могут класть прямые стены, а рабочим по силам соорудить забор. Так давай отправим всех плотников в помощь каменщикам, рабочих – на строительство заборов, а жителей пошлем на рытье рвов и возведение земляных валов.
А как только работа наладится, подключим монахов, пусть тоже возьмутся за лопаты.
– Согласен.
Пока все заканчивали обедать, Джек с Филипом раздавали новые команды. Да, пожалуй, это будет не только самая дрянная стена в Англии, подумал Джек: если она простоит хотя бы неделю, это будет настоящим чудом.
Ближе к середине дня на людей стала наваливаться усталость. Особенно тяжело было тем, кто работал с самой ночи. Праздничное настроение сменилось холодным упорством и решимостью во что бы то ни стало успеть со строительством. Каменные стены медленно, но верно росли, ров становился все глубже, прорехи в деревянном заборе заделывались. Когда солнце стало клониться к закату, все ненадолго прервались поужинать, и снова закипела работа.
Стало совсем темно, а до конца было еще неблизко.
Филип выставил дозоры и приказал всем, кроме охраны, идти поспать пару часов. В полночь он по звону колокола соберет людей вновь. А пока измученные люди разбредались по домам.
Джек пошел к Алине. Ни она, ни Ричард еще не спали.
– Возьми Томми и уходите в лес. Спрячьтесь, – сказал он.
Эта мысль не покидала его весь день. Поначалу он, правда, отбросил ее, но время шло, и он постоянно возвращался в памяти к тому страшному дню, когда Уильям сжег овчинную ярмарку; в конце концов он решил отослать Алину из города.
– Я останусь, – твердо сказала она.
– Алина, послушан, я совсем не уверен, что нам удастся спасти город, и не хочу, чтобы ты была здесь, если Уильям Хамлей, не дай Бог, прорвется через наши укрепления.
– Но я не могу уйти, когда ты поднимаешь каждого, кто способен сражаться, на защиту, – возразила Алина, и слова ее звучали очень разумно.
Но до разумности Джеку уже давно не было дела.
– Если ты уйдешь сейчас, никто не заметит.
– Зато потом догадаются.
– К тому времени все уже закончится.
– Это было бы бесчестно.
– Какое там бесчестье! – закричал Джек. Он сходил с ума от отчаяния, не в силах найти слов, чтобы убедить ее покинуть город и с прятаться. – Я не хочу, чтобы ты рисковала собой!
Его крик разбудил Томми, тот заплакал. Алина взяла его на руки и стала качать.
– Я не думаю, что в лесу мне будет намного спокойнее, – сказала она.
– Уильям не полезет в лес. Ему нужен город.
– Он будет искать меня.
– Ты спрячешься на своей поляне. Дорогу туда не знает никто.
– Уильям может случайно на нее наткнуться.
– Послушай меня: там тебе будет намного спокойнее, чем здесь. Я-то знаю.
– И все равно я никуда не уйду.
– Нечего тебе здесь делать, – отрезал Джек.
– Я остаюсь, – ответила она и, словно не обращая внимания на его грубость, ласково улыбнулась.
Джек чуть не выругался. Спорить с ней, когда она приняла решение, было бесполезным занятием: упрямая как ослица, подумал он. Но вместо этого вслух умоляюще проговорил:
– Алина, прошу тебя, я очень боюсь того, что может случиться завтра.
– Я тоже боюсь, – ответила она. – Так что будем бояться вместе.
Джек очень хотел теперь как-то уступить ей, но он был чересчур взволнован.
– Да иди ты к черту! – со злостью рявкнул он и вылетел из дома.
Он постоял немного на улице, вдыхая ночной воздух. Вскоре волнение улеглось. Но тревога не покидала его, хотя и сердиться на Алину было глупо: завтра они оба могут умереть.
Джек вернулся в дом. Алина стояла на том же месте и выглядела очень грустной.
– Я люблю тебя, – сказал он. Они обнялись и стояли так долго-долго.
Когда Джек снова вышел на улицу, луна уже взошла. Он успокаивал себя мыслью, что Алина была права: здесь ей будет надежнее, чем в лесу. И если ей будет угрожать опасность, он сделает все, чтобы спасти ее.
Джек знал, что не заснет сейчас, даже если ляжет в постель. Какой-то нелепый страх мучил его: ему казалось, что никто не услышит колокола в полночь и все проспят до рассвета, когда налетят всадники Уильяма, круша и поджигая все на своем пути. Объятый тревогой, он прошелся по окраине города. Странно, подумалось ему, у Кингсбриджа до сегодняшнего дня не было границ. Джек внимательно осмотрел сделанное за день:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Филип повернулся к Ричарду:
– Ты видел много сражений, скажи: если мы построим стену, это остановит Уильяма?
– Конечно. Он ведь готовится к легкой победе, на осаду не рассчитывает. Когда он наткнется на укрепленный город, ему ничего не останется, как отступить.
Наконец приор обратился к Алине:
– Тебе сейчас труднее всех, ты должна подумать о ребенке. Что скажешь: уходить нам в лес, в надежде, что Уильям не погонится за нами, или остаться здесь и всем миром строить стену, чтобы остановить его?
Джек весь напрягся в ожидании ее ответа.
– Речь не о нашей безопасности, – помедлив, сказала Алина. – Филип, ты отдал всю свою жизнь этому монастырю. Ты, Джек, мечтаешь построить свой собор. Если мы уйдем, вы лишитесь всего, ради чего жили все эти годы. Ну а я... У меня есть свои причины желать того, чтобы с произволом Уильяма Хамлея было покончено. Думаю, надо остаться.
– Хорошо, – твердо сказал приор. – Будем строить стену.
Как только опустилась ночь, Джек, Ричард и Филип прошли с фонарями в руках по границе города, чтобы решить, где возводить стену. Кингсбридж стоял на невысоком холме, и с двух сторон его огибала река. Земля в пойме была мягкой, там под стену пришлось бы укладывать крепкий фундамент. Джек предложил соорудить здесь деревянный забор. Ричард похвалил его за сообразительность. Преодолеть такую преграду со стороны реки было почти безнадежным делом.
С двух других сторон, на пригорках, решили вырыть глубокие рвы, а за ними насыпать земляные валы. Там же, где поверхность была ровной, нужна была каменная стена.
Джек пошел собирать строителей по домам, по трактирам, многих пришлось вытаскивать из уже нагретых постелей, но он объяснял людям, что дело не терпит отлагательств, и те с готовностью откликались. Потом они все вместе еще раз прошли по границе города, и Джек закрепил за каждым участок стены: плотникам поручил деревянный забор, каменные работы – каменщикам, а всех подмастерьев и рабочих бросил на рытье рва и возведение земляного вала. Он попросил каждого отметить свой участок колышками и бечевкой до того, как идти домой, и перед сном еще раз обдумать, как лучше сделать свою работу. Вскоре границы города осветились огоньками фонарей, которые установили ремесленники вдоль будущей стены. Кузнец развел в кузнице огонь и всю ночь собирался мастерить лопаты. Необычная вечерняя суета подняла с постели многих, и ремесленникам пришлось долго объяснять заспанным горожанам, что они затеяли на ночь глядя. Только монахи, уснувшие сразу с наступлением темноты, спали крепким безмятежным сном.
Но в полночь, когда все приготовления к началу работ были закончены и жители разбрелись по домам, – конечно, не только для того, чтобы возбужденно обсудить под одеялом последние новости, – монахи проснулись. Ночная служба была в этот раз короткой, в трапезной им подали хлеб с элем, и, пока они ели-пили, Филип подробно излагал им суть дела. Назавтра им предстояло многое взять на себя. Приор разбил их на группы, каждая из которых подчинялась одному строителю. От него они получали бы команды и смотрели бы за тем, как идет работа на месте. Их главной заботой, как сказал Филип, было следить, чтобы у строителя всегда имелся запас материалов: камня, раствора, дерева, ну и, конечно, чтобы наготове были все нужные инструменты.
Пока приор говорил, Джек пытался себе представить, что в эту минуту делал Уильям. От Ерлскастла до Кингсбриджа скакать целый день, но Хамлей вряд ли станет гнать лошадей, иначе его люди просто выбьются из сил. Тронутся они не раньше сегодняшнего утра, на рассвете, отдельными группами, а не всем войском, пряча под плащами оружие, чтобы не привлекать к себе внимания по дороге. Потом, где-нибудь в поместье одного из приближенных Уильяма, в часе езды от Кингсбриджа, они потихоньку соберутся все вместе. А вечером будут наливаться пивом и точить свои мечи, рассказывая при этом друг другу жуткие истории о своих прошлых кровавых победах, об искалеченных ими юношах, о растоптанных копытами их лошадей стариках, об изнасилованных девушках и поруганных женщинах, об обезглавленных детях и грудных младенцах, подцепленных на острие меча, о нечеловеческих воплях их матерей. И только на следующее утро они решат атаковать город. Джек в ужасе содрогнулся. К этому времени мы должны быть готовы, чтобы их остановить, подумал он. И все же страх не покидал его.
Монахи, разбившись на группы, уже осмотрели свои участки, где надлежало возводить стену, прикинули, хватит ли камня, бревен и всего остального. А как только на востоке забрезжил рассвет, они пошли по домам поднимать жителей. В это же время призывно зазвонил монастырский колокол.
Когда солнце поднялось, работа уже вовсю кипела. Молодые и сильные делали самое трудное: клали камни, таскали бревна; старики разносили еду и питье; детишки были на посылках. Джек все время обходил стройку, проверяя, как идут дела, не нужна ли какая помощь. Человеку, который готовил строительный раствор, он велел класть меньше извести, тогда раствор будет быстрее застывать, плотнику подсказал делать забор из более толстых бревен: тот начал сколачивать жерди от строительных лесов, а они были не такими прочными. Он убедился, что все части стены сойдутся в нужных местах; а еще много шутил, улыбался, старался приободрить людей.
Солнце уже было совсем высоко. День обещал быть жарким. С монастырской кухни все время подвозили бочонки с пивом, но Филип приказал разбавлять его водой, и Джек с ним согласился: работа была тяжелая, пить людям приходилось много, и он боялся, что их просто сморит.
Несмотря на грозившую страшную опасность, повсюду царило необычное веселье, все чувствовали невероятный подъем. Так было всегда в дни праздников, когда горожане сообща брались за какое-то дело: то ли пекли хлеб на праздник урожая, то ли пускали вниз по реке горящие свечи накануне Иванова дня. И сейчас они словно совсем забыли о нависшей над ними угрозе, что собрала их в этот ранний час всех вместе. Филип, правда, заметил, как несколько человек потихоньку ушли из города. Либо они надеялись укрыться в лесу и переждать там, либо у них были родственники в окрестных деревнях, которые могли бы приютить их на время. И все же таких были единицы, остальные остались.
В полдень Филип зазвонил в колокол на обед, и, пока все подкреплялись, они с Джеком снова обошли стройку. Хотя работали люди споро, но до завершения было еще очень далеко. Каменные стены едва поднимались над землей, земляные валы были, скорее, похожи на низенькие холмики, а деревянный забор то здесь то там зиял огромными брешами.
Когда осмотр был закончен, Филип спросил:
– Как думаешь, управимся к сроку?
Все утро Джек старался держаться бодро, видом своим показывая, что все идет как задумано, но сейчас вынужден был смотреть на все более трезво.
– Если и дальше так пойдет, то не успеем, – почти безнадежно произнес он.
– Что можно сделать, чтобы ускорить работу?
– Единственный способ строить быстрее – это строить хуже. Так было всегда.
– Тогда давай строить хуже – вот только как?
Джек вслух размышлял:
– Сейчас у нас каменщики строят стены, плотники – деревянные заборы, простые рабочие насыпают земляной вал, остальные горожане – на подхвате. Но ведь большинство плотников вполне могут класть прямые стены, а рабочим по силам соорудить забор. Так давай отправим всех плотников в помощь каменщикам, рабочих – на строительство заборов, а жителей пошлем на рытье рвов и возведение земляных валов.
А как только работа наладится, подключим монахов, пусть тоже возьмутся за лопаты.
– Согласен.
Пока все заканчивали обедать, Джек с Филипом раздавали новые команды. Да, пожалуй, это будет не только самая дрянная стена в Англии, подумал Джек: если она простоит хотя бы неделю, это будет настоящим чудом.
Ближе к середине дня на людей стала наваливаться усталость. Особенно тяжело было тем, кто работал с самой ночи. Праздничное настроение сменилось холодным упорством и решимостью во что бы то ни стало успеть со строительством. Каменные стены медленно, но верно росли, ров становился все глубже, прорехи в деревянном заборе заделывались. Когда солнце стало клониться к закату, все ненадолго прервались поужинать, и снова закипела работа.
Стало совсем темно, а до конца было еще неблизко.
Филип выставил дозоры и приказал всем, кроме охраны, идти поспать пару часов. В полночь он по звону колокола соберет людей вновь. А пока измученные люди разбредались по домам.
Джек пошел к Алине. Ни она, ни Ричард еще не спали.
– Возьми Томми и уходите в лес. Спрячьтесь, – сказал он.
Эта мысль не покидала его весь день. Поначалу он, правда, отбросил ее, но время шло, и он постоянно возвращался в памяти к тому страшному дню, когда Уильям сжег овчинную ярмарку; в конце концов он решил отослать Алину из города.
– Я останусь, – твердо сказала она.
– Алина, послушан, я совсем не уверен, что нам удастся спасти город, и не хочу, чтобы ты была здесь, если Уильям Хамлей, не дай Бог, прорвется через наши укрепления.
– Но я не могу уйти, когда ты поднимаешь каждого, кто способен сражаться, на защиту, – возразила Алина, и слова ее звучали очень разумно.
Но до разумности Джеку уже давно не было дела.
– Если ты уйдешь сейчас, никто не заметит.
– Зато потом догадаются.
– К тому времени все уже закончится.
– Это было бы бесчестно.
– Какое там бесчестье! – закричал Джек. Он сходил с ума от отчаяния, не в силах найти слов, чтобы убедить ее покинуть город и с прятаться. – Я не хочу, чтобы ты рисковала собой!
Его крик разбудил Томми, тот заплакал. Алина взяла его на руки и стала качать.
– Я не думаю, что в лесу мне будет намного спокойнее, – сказала она.
– Уильям не полезет в лес. Ему нужен город.
– Он будет искать меня.
– Ты спрячешься на своей поляне. Дорогу туда не знает никто.
– Уильям может случайно на нее наткнуться.
– Послушай меня: там тебе будет намного спокойнее, чем здесь. Я-то знаю.
– И все равно я никуда не уйду.
– Нечего тебе здесь делать, – отрезал Джек.
– Я остаюсь, – ответила она и, словно не обращая внимания на его грубость, ласково улыбнулась.
Джек чуть не выругался. Спорить с ней, когда она приняла решение, было бесполезным занятием: упрямая как ослица, подумал он. Но вместо этого вслух умоляюще проговорил:
– Алина, прошу тебя, я очень боюсь того, что может случиться завтра.
– Я тоже боюсь, – ответила она. – Так что будем бояться вместе.
Джек очень хотел теперь как-то уступить ей, но он был чересчур взволнован.
– Да иди ты к черту! – со злостью рявкнул он и вылетел из дома.
Он постоял немного на улице, вдыхая ночной воздух. Вскоре волнение улеглось. Но тревога не покидала его, хотя и сердиться на Алину было глупо: завтра они оба могут умереть.
Джек вернулся в дом. Алина стояла на том же месте и выглядела очень грустной.
– Я люблю тебя, – сказал он. Они обнялись и стояли так долго-долго.
Когда Джек снова вышел на улицу, луна уже взошла. Он успокаивал себя мыслью, что Алина была права: здесь ей будет надежнее, чем в лесу. И если ей будет угрожать опасность, он сделает все, чтобы спасти ее.
Джек знал, что не заснет сейчас, даже если ляжет в постель. Какой-то нелепый страх мучил его: ему казалось, что никто не услышит колокола в полночь и все проспят до рассвета, когда налетят всадники Уильяма, круша и поджигая все на своем пути. Объятый тревогой, он прошелся по окраине города. Странно, подумалось ему, у Кингсбриджа до сегодняшнего дня не было границ. Джек внимательно осмотрел сделанное за день:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193