Ты уже не подходишь моему сыну. Убирайся прочь с моих глаз! И чтобы я больше не слышала от тебя ни слова!
Алина отвернулась. Уильям отпустил руку девушки, и она пошла вслед за отцом. Провожая ее взглядом, Уильям почувствовал, что сладость победы приобрела горький привкус.
* * *
Джек подумал, что она вела себя как настоящая героиня, ну прямо как принцесса из старинной баллады. Он, благоговея от восторга, следил, как с высоко поднятой головой она поднималась по лестнице, и, пока не скрылась за дверью, в зале была полная тишина. Казалось, будто погасло небесное светило. Широко раскрытыми глазами Джек уставился на то место, где она только что стояла.
– Кто здесь повар? – очнувшись наконец, спросил один из рыцарей.
Вконец перепуганный повар не смел пошевельнуться, но кто-то указал на него.
– Приготовишь обед, – сказал ему рыцарь. – Возьми своих помощников и ступай на кухню. – Повар и еще с полдюжины человек вышли из толпы. Рыцарь повысил голос. – Все остальные выметайтесь! Проваливайте из замка. И если вам дороги ваши жизни, не пытайтесь прихватить с собой того, что вам не принадлежит. Живо! Наши мечи залиты кровью, но, если что, можем и добавить. Шевелитесь!
Все поспешили к выходу. Мать Джека взяла его за руку, а Том нес Марту. Альфред держался рядом. Они были одеты в плащи, а кроме одежды и ножей для еды, у них ничего не было. Вместе с остальными они спустились по лестнице, перешли по мосту в нижний двор, пересекли его и, ступая по валявшимся у сторожевой башни створкам ворот, без промедления покинули замок. Когда они, перебравшись через ров, ступили на поле, напряженное молчание оборвалось, словно обрезанная тетива, и все разом, громкими, взволнованными голосами; заговорили о выпавшем на их долю испытании. Джек просто шел и слушал. Каждый вспоминал, какую храбрость он проявил, защищая замок. Джек храбрости не проявил – он просто убежал. Честно говоря, храброй оказалась одна только Алина. Когда она пришла во дворец и обнаружила, что там была западня, она прежде всего проявила заботу о слугах и детях: велела им сидеть смирно, подальше от сражавшихся воинов, кричала на рыцарей Хамлея, когда те слишком грубо обращались со своими пленниками или поднимали мечи на безоружных мужчин и женщин, и вообще вела себя совершенно бесстрашно.
– О чем задумался? – спросила Джека мать, взъерошив ему волосы.
– Хотелось бы узнать, что теперь будет с принцессой.
Мать понимала, что он имел в виду леди Алину.
– Ведь она как принцесса из поэмы, живущая в замке. Вот только рыцари не такие благородные.
– Это правда, – согласилась мать.
– А что с ней станет?
Она покачала головой.
– Я действительно не знаю.
– Ее мама умерла.
– Тогда ее ждут тяжелые времена.
– Мне тоже так кажется. – Джек помолчал. – Она смеялась надо мной, потому что я не знал, что такое отцы. Но все равно она мне понравилась.
Мать положила руку ему на плечо.
– Прости, что я не рассказала тебе об этом раньше.
Он коснулся ее руки, как бы принимая извинения. Они молча шли вдоль дороги. Время от времени от идущих отделялась какая-нибудь семья и направлялась через поле к дому родственников или знакомых, у которых можно было попросить еды и подумать, что делать дальше. Но большинство так гурьбой и дошли до самого перекрестка дорог, а там одни направились на север, другие на юг, а третьи продолжили свой путь в город Ширинг. Мать отошла от Джека и, взяв под руку Тома, остановила его.
– Куда пойдем? – спросила она.
Казалось, он удивился, словно считал, что все должны идти туда, куда он их поведет, и не задавать лишних вопросов. Джек уже замечал, что мать частенько заставляла Тома делать вот такое же удивленное лицо. Должно быть, его предыдущая жена была совсем другим человеком.
– Мы идем в Кингсбриджский монастырь, – ответил Том.
– Кингсбриджский монастырь! – Похоже, мать была потрясена. Почему, Джек не знал.
Но Том ничего не заметил.
– Вчера вечером я слышал, там теперь новый приор, – продолжал он. – А новый настоятель обычно хочет подремонтировать или перестроить церковь.
– А старый приор умер?
– Да.
Эта новость почему-то успокоила мать. «Наверное, она знала старого приора, – подумал Джек, – и не любила его».
Наконец и Том услышал тревожную нотку в ее голосе.
– Ты не хочешь идти в Кингсбридж? – спросил он.
– Мне уже приходилось там бывать. Отсюда до него больше дня пути.
Джек-то знал, что длинных путешествии мать не боялась и это никак не могло послужить причиной ее беспокойства.
– Даже немного больше, – сказал ни о чем не догадывавшийся Том. – Мы сможем добраться туда только завтра к полудню.
– Ладно, – задумчиво проговорила мать, и они продолжили свои путь.
Чуть позже у Джека заболел живот. Какое-то время он не мог понять отчего. Во время нападения на замок он никак не пострадал, да и Альфред уже два дня и пальцем его не трогал. В конце концов до него дошло.
Просто он снова хотел есть.
Глава 4
I
Кингсбриджский собор имел неприветливый вид. Это было низкое, словно припавшее к земле, массивное строение с толстыми стенами и крошечными оконцами, построенное задолго до рождения тома, во времена, когда строители еще не понимали всей значимости архитектурных пропорций. Поколение же тома уже знало, что пусть и более тонкие, но прямые, идеально ровные стены могут быть прочнее толстых и что в таких стенах можно делать большие окна, имеющие форму арки, которую венчает идеальный полукруг. Издалека собор выглядел кривобоким, и, когда том подошел поближе, он увидел, что одна из двух башен западного фасада была разрушена. Это обрадовало его. Очень вероятно, что новый приор хотел бы восстановить ее. Надежда подгоняла Тома. Получить наконец работу, а затем, как случилось в Ерлскастле, быть свидетелем разгрома и пленения нового хозяина – это было просто ужасно. Он чувствовал, что второго такого удара судьбы ему уже не выдержать.
Том взглянул на Эллен. Он боялся, что придет день, когда она решит, что они скорее умрут с голоду, чем он найдет работу, и бросит его. Она улыбнулась ему, но затем, глядя на нечеткие контуры громадины Кингсбриджского собора, снова нахмурилась. Том уже заметил, что в присутствии священников или монахов она всегда чувствовала себя неуютно. Ему оставалось лишь строить догадки: может быть, это потому, что перед лицом Церкви они еще не были женаты?
Монастырский двор был полон деятельной суеты. Тому приходилось видеть разные монастыри, но Кингсбридж был особенным. Он выглядел так, будто уже три месяца в нем шла генеральная уборка. Возле конюшни двое монахов чистили лошадей, а третий драил сбруи, в то время как молодые послушники выгребали из стойла навоз. Еще несколько монахов мели и скребли дом для приезжих, что находился по соседству с конюшней, и тут же стоял воз сена, которое постелют на чистый пол.
Однако у разрушенной башни никто не работал. Том внимательно осмотрел груду камней, оставшуюся от нее. Было ясно, что башня развалилась несколько лет назад, ибо под действием дождей и морозов осколки камней уже притупились, строительный раствор был смыт водой, а сама куча просела на дюйм-два в мягкую землю. Было просто удивительно, что в течение столь долгого срока башню так и не восстановили – ведь кафедральные соборы считались престижными. Должно быть, старый приор был либо ленивым, либо бездарным, либо и то и другое. Похоже, Том прибыл сюда как раз вовремя.
– Никто не узнает меня, – сказала Эллен.
– А когда ты здесь была? – спросил Том.
– Тринадцать лет назад.
– Ничего удивительного, что они забыли тебя.
Проходя мимо западного фасада церкви. Том открыл большую деревянную дверь и заглянул внутрь. Неф был темным и мрачным, с толстыми колоннами и деревянным потолком. Однако и здесь несколько монахов белили стены длинными кистями и подметали утоптанный земляной пол. Новый приор явно собирался привести в порядок весь монастырь. Это был обнадеживающий знак. Том прикрыл дверь.
За церковью, на подсобном дворе, стайка послушников, собравшихся вокруг корыта с грязной водой, острыми камнями соскребала сажу и жир с котлов и разной другой посуды. От постоянного погружения в ледяную воду костяшки их пальцев покраснели. Увидев Эллен, они захихикали и отвернулись.
У одного из послушников Том спросил, где можно найти келаря. Строго говоря, ему нужно было обратиться к ризничему, в обязанности которого входило следить за состоянием церкви, но в монашеской среде келари обычно были гораздо более доступными. В конце концов, в любом случае решение будет принимать приор. Послушник направил его в подвал одного из зданий, окружавших подсобный двор. Том вошел в открытую дверь. Эллен и дети последовали за ним. Остановившись, они стали вглядываться в полумрак.
Том сразу определил, что это здание было новее и построено значительно добротнее, чем церковь. Воздух был сухим, и запаха гнили не чувствовалось. От целого букета ароматов хранившихся здесь продуктов у Тома заболел живот, ибо с тех пор, как он последний раз ел, прошло уже два дня. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что в этом помещении был хороший каменный пол, а низкие толстые колонны поддерживали сводчатый потолок. Через минуту он заметил высокого лысого человека с венчиком седых волос на голове, который из бочки ложкой насыпал в котел соль.
– Ты келарь? – спросил Том, но монах поднял руку, делая ему знак помолчать, и Том увидел, что он считает.
– Два по двадцать и девятнадцать, три по двадцать, – закончил наконец монах и положил ложку.
Том снова заговорил:
– Я Том, мастер-строитель, хотел бы восстановить северо-западную башню собора.
– А я Катберт, по прозвищу Белобрысый, келарь, и я хотел бы увидеть, как ты это сделаешь. Но нам надо спросить об этом приора Филипа. Слышал, что у нас теперь новый приор?
– Слышал. – Катберт показался Тому дружелюбным монахом, вполне мирским и добродушным. Он бы не прочь поболтать. – Судя по всему, новый приор намерен подновить монастырь?
Катберт кивнул.
– Но он не очень-то расположен платить за это. Заметил, что всю работу выполняют монахи? И он не собирается больше нанимать работников – говорит, что в монастыре и так уже слишком много служек.
Это была неприятная новость.
– А что монахи думают по этому поводу? – осторожно спросил Том.
Катберт рассмеялся, и его старческое лицо покрылось морщинами.
– А ты тактичный человек, Том Строитель. Ты думаешь, что не часто можно увидеть монахов, работающих усердно. Но новый приор никого не заставляет. Просто он трактует Завет Святого Бенедикта таким образом, что те, кто трудится физически, могут есть мясо и пить вино, те же, кто только читает и молится, должны питаться лишь соленой рыбой и разбавленным пивом. Он может продемонстрировать тебе и детальное теоретическое подтверждение этого, однако добровольцев у него хоть отбавляй, особенно среди молодежи. – Похоже, Катберт вовсе не осуждал нового приора, а просто был несколько озадачен.
– Но как бы хорошо ни питались монахи, – сказал Том, – они все равно не смогут построить каменную стену. – Говоря это, он вдруг услышал плач ребенка. Эти звуки словно тронули струны его сердца. Как странно, что в монастыре был младенец.
– Что ж, поговорим с приором, – согласился Катберт, но Том едва ли слышал его. Похоже было, что кричавший малыш был еще совсем маленьким – неделя ил и две от роду. И крик этот приближался. Том поймал взгляд Эллен. Она тоже казалась потрясенной. Затем в дверях появилась чья-то тень. У Тома пересохло в горле. Держа на руках младенца, вошел монах. Том посмотрел налицо малютки. Это был его сын.
Том с трудом сдерживал себя. Детское личико было красным, кулачки сжаты, в открытом ротике виднелись беззубые десны. Без сомнения, малыш плакал не от боли или слабости – просто он требовал пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Алина отвернулась. Уильям отпустил руку девушки, и она пошла вслед за отцом. Провожая ее взглядом, Уильям почувствовал, что сладость победы приобрела горький привкус.
* * *
Джек подумал, что она вела себя как настоящая героиня, ну прямо как принцесса из старинной баллады. Он, благоговея от восторга, следил, как с высоко поднятой головой она поднималась по лестнице, и, пока не скрылась за дверью, в зале была полная тишина. Казалось, будто погасло небесное светило. Широко раскрытыми глазами Джек уставился на то место, где она только что стояла.
– Кто здесь повар? – очнувшись наконец, спросил один из рыцарей.
Вконец перепуганный повар не смел пошевельнуться, но кто-то указал на него.
– Приготовишь обед, – сказал ему рыцарь. – Возьми своих помощников и ступай на кухню. – Повар и еще с полдюжины человек вышли из толпы. Рыцарь повысил голос. – Все остальные выметайтесь! Проваливайте из замка. И если вам дороги ваши жизни, не пытайтесь прихватить с собой того, что вам не принадлежит. Живо! Наши мечи залиты кровью, но, если что, можем и добавить. Шевелитесь!
Все поспешили к выходу. Мать Джека взяла его за руку, а Том нес Марту. Альфред держался рядом. Они были одеты в плащи, а кроме одежды и ножей для еды, у них ничего не было. Вместе с остальными они спустились по лестнице, перешли по мосту в нижний двор, пересекли его и, ступая по валявшимся у сторожевой башни створкам ворот, без промедления покинули замок. Когда они, перебравшись через ров, ступили на поле, напряженное молчание оборвалось, словно обрезанная тетива, и все разом, громкими, взволнованными голосами; заговорили о выпавшем на их долю испытании. Джек просто шел и слушал. Каждый вспоминал, какую храбрость он проявил, защищая замок. Джек храбрости не проявил – он просто убежал. Честно говоря, храброй оказалась одна только Алина. Когда она пришла во дворец и обнаружила, что там была западня, она прежде всего проявила заботу о слугах и детях: велела им сидеть смирно, подальше от сражавшихся воинов, кричала на рыцарей Хамлея, когда те слишком грубо обращались со своими пленниками или поднимали мечи на безоружных мужчин и женщин, и вообще вела себя совершенно бесстрашно.
– О чем задумался? – спросила Джека мать, взъерошив ему волосы.
– Хотелось бы узнать, что теперь будет с принцессой.
Мать понимала, что он имел в виду леди Алину.
– Ведь она как принцесса из поэмы, живущая в замке. Вот только рыцари не такие благородные.
– Это правда, – согласилась мать.
– А что с ней станет?
Она покачала головой.
– Я действительно не знаю.
– Ее мама умерла.
– Тогда ее ждут тяжелые времена.
– Мне тоже так кажется. – Джек помолчал. – Она смеялась надо мной, потому что я не знал, что такое отцы. Но все равно она мне понравилась.
Мать положила руку ему на плечо.
– Прости, что я не рассказала тебе об этом раньше.
Он коснулся ее руки, как бы принимая извинения. Они молча шли вдоль дороги. Время от времени от идущих отделялась какая-нибудь семья и направлялась через поле к дому родственников или знакомых, у которых можно было попросить еды и подумать, что делать дальше. Но большинство так гурьбой и дошли до самого перекрестка дорог, а там одни направились на север, другие на юг, а третьи продолжили свой путь в город Ширинг. Мать отошла от Джека и, взяв под руку Тома, остановила его.
– Куда пойдем? – спросила она.
Казалось, он удивился, словно считал, что все должны идти туда, куда он их поведет, и не задавать лишних вопросов. Джек уже замечал, что мать частенько заставляла Тома делать вот такое же удивленное лицо. Должно быть, его предыдущая жена была совсем другим человеком.
– Мы идем в Кингсбриджский монастырь, – ответил Том.
– Кингсбриджский монастырь! – Похоже, мать была потрясена. Почему, Джек не знал.
Но Том ничего не заметил.
– Вчера вечером я слышал, там теперь новый приор, – продолжал он. – А новый настоятель обычно хочет подремонтировать или перестроить церковь.
– А старый приор умер?
– Да.
Эта новость почему-то успокоила мать. «Наверное, она знала старого приора, – подумал Джек, – и не любила его».
Наконец и Том услышал тревожную нотку в ее голосе.
– Ты не хочешь идти в Кингсбридж? – спросил он.
– Мне уже приходилось там бывать. Отсюда до него больше дня пути.
Джек-то знал, что длинных путешествии мать не боялась и это никак не могло послужить причиной ее беспокойства.
– Даже немного больше, – сказал ни о чем не догадывавшийся Том. – Мы сможем добраться туда только завтра к полудню.
– Ладно, – задумчиво проговорила мать, и они продолжили свои путь.
Чуть позже у Джека заболел живот. Какое-то время он не мог понять отчего. Во время нападения на замок он никак не пострадал, да и Альфред уже два дня и пальцем его не трогал. В конце концов до него дошло.
Просто он снова хотел есть.
Глава 4
I
Кингсбриджский собор имел неприветливый вид. Это было низкое, словно припавшее к земле, массивное строение с толстыми стенами и крошечными оконцами, построенное задолго до рождения тома, во времена, когда строители еще не понимали всей значимости архитектурных пропорций. Поколение же тома уже знало, что пусть и более тонкие, но прямые, идеально ровные стены могут быть прочнее толстых и что в таких стенах можно делать большие окна, имеющие форму арки, которую венчает идеальный полукруг. Издалека собор выглядел кривобоким, и, когда том подошел поближе, он увидел, что одна из двух башен западного фасада была разрушена. Это обрадовало его. Очень вероятно, что новый приор хотел бы восстановить ее. Надежда подгоняла Тома. Получить наконец работу, а затем, как случилось в Ерлскастле, быть свидетелем разгрома и пленения нового хозяина – это было просто ужасно. Он чувствовал, что второго такого удара судьбы ему уже не выдержать.
Том взглянул на Эллен. Он боялся, что придет день, когда она решит, что они скорее умрут с голоду, чем он найдет работу, и бросит его. Она улыбнулась ему, но затем, глядя на нечеткие контуры громадины Кингсбриджского собора, снова нахмурилась. Том уже заметил, что в присутствии священников или монахов она всегда чувствовала себя неуютно. Ему оставалось лишь строить догадки: может быть, это потому, что перед лицом Церкви они еще не были женаты?
Монастырский двор был полон деятельной суеты. Тому приходилось видеть разные монастыри, но Кингсбридж был особенным. Он выглядел так, будто уже три месяца в нем шла генеральная уборка. Возле конюшни двое монахов чистили лошадей, а третий драил сбруи, в то время как молодые послушники выгребали из стойла навоз. Еще несколько монахов мели и скребли дом для приезжих, что находился по соседству с конюшней, и тут же стоял воз сена, которое постелют на чистый пол.
Однако у разрушенной башни никто не работал. Том внимательно осмотрел груду камней, оставшуюся от нее. Было ясно, что башня развалилась несколько лет назад, ибо под действием дождей и морозов осколки камней уже притупились, строительный раствор был смыт водой, а сама куча просела на дюйм-два в мягкую землю. Было просто удивительно, что в течение столь долгого срока башню так и не восстановили – ведь кафедральные соборы считались престижными. Должно быть, старый приор был либо ленивым, либо бездарным, либо и то и другое. Похоже, Том прибыл сюда как раз вовремя.
– Никто не узнает меня, – сказала Эллен.
– А когда ты здесь была? – спросил Том.
– Тринадцать лет назад.
– Ничего удивительного, что они забыли тебя.
Проходя мимо западного фасада церкви. Том открыл большую деревянную дверь и заглянул внутрь. Неф был темным и мрачным, с толстыми колоннами и деревянным потолком. Однако и здесь несколько монахов белили стены длинными кистями и подметали утоптанный земляной пол. Новый приор явно собирался привести в порядок весь монастырь. Это был обнадеживающий знак. Том прикрыл дверь.
За церковью, на подсобном дворе, стайка послушников, собравшихся вокруг корыта с грязной водой, острыми камнями соскребала сажу и жир с котлов и разной другой посуды. От постоянного погружения в ледяную воду костяшки их пальцев покраснели. Увидев Эллен, они захихикали и отвернулись.
У одного из послушников Том спросил, где можно найти келаря. Строго говоря, ему нужно было обратиться к ризничему, в обязанности которого входило следить за состоянием церкви, но в монашеской среде келари обычно были гораздо более доступными. В конце концов, в любом случае решение будет принимать приор. Послушник направил его в подвал одного из зданий, окружавших подсобный двор. Том вошел в открытую дверь. Эллен и дети последовали за ним. Остановившись, они стали вглядываться в полумрак.
Том сразу определил, что это здание было новее и построено значительно добротнее, чем церковь. Воздух был сухим, и запаха гнили не чувствовалось. От целого букета ароматов хранившихся здесь продуктов у Тома заболел живот, ибо с тех пор, как он последний раз ел, прошло уже два дня. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел, что в этом помещении был хороший каменный пол, а низкие толстые колонны поддерживали сводчатый потолок. Через минуту он заметил высокого лысого человека с венчиком седых волос на голове, который из бочки ложкой насыпал в котел соль.
– Ты келарь? – спросил Том, но монах поднял руку, делая ему знак помолчать, и Том увидел, что он считает.
– Два по двадцать и девятнадцать, три по двадцать, – закончил наконец монах и положил ложку.
Том снова заговорил:
– Я Том, мастер-строитель, хотел бы восстановить северо-западную башню собора.
– А я Катберт, по прозвищу Белобрысый, келарь, и я хотел бы увидеть, как ты это сделаешь. Но нам надо спросить об этом приора Филипа. Слышал, что у нас теперь новый приор?
– Слышал. – Катберт показался Тому дружелюбным монахом, вполне мирским и добродушным. Он бы не прочь поболтать. – Судя по всему, новый приор намерен подновить монастырь?
Катберт кивнул.
– Но он не очень-то расположен платить за это. Заметил, что всю работу выполняют монахи? И он не собирается больше нанимать работников – говорит, что в монастыре и так уже слишком много служек.
Это была неприятная новость.
– А что монахи думают по этому поводу? – осторожно спросил Том.
Катберт рассмеялся, и его старческое лицо покрылось морщинами.
– А ты тактичный человек, Том Строитель. Ты думаешь, что не часто можно увидеть монахов, работающих усердно. Но новый приор никого не заставляет. Просто он трактует Завет Святого Бенедикта таким образом, что те, кто трудится физически, могут есть мясо и пить вино, те же, кто только читает и молится, должны питаться лишь соленой рыбой и разбавленным пивом. Он может продемонстрировать тебе и детальное теоретическое подтверждение этого, однако добровольцев у него хоть отбавляй, особенно среди молодежи. – Похоже, Катберт вовсе не осуждал нового приора, а просто был несколько озадачен.
– Но как бы хорошо ни питались монахи, – сказал Том, – они все равно не смогут построить каменную стену. – Говоря это, он вдруг услышал плач ребенка. Эти звуки словно тронули струны его сердца. Как странно, что в монастыре был младенец.
– Что ж, поговорим с приором, – согласился Катберт, но Том едва ли слышал его. Похоже было, что кричавший малыш был еще совсем маленьким – неделя ил и две от роду. И крик этот приближался. Том поймал взгляд Эллен. Она тоже казалась потрясенной. Затем в дверях появилась чья-то тень. У Тома пересохло в горле. Держа на руках младенца, вошел монах. Том посмотрел налицо малютки. Это был его сын.
Том с трудом сдерживал себя. Детское личико было красным, кулачки сжаты, в открытом ротике виднелись беззубые десны. Без сомнения, малыш плакал не от боли или слабости – просто он требовал пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193