– Господин, в казне нет ни пенни.
Уильям готов был придушить его.
– Это графство Ширинг! – вскричал он так громко, что сидевшие на дальнем конце стола рыцари и служащие замка уставились на него. – Деньги должны быть.
– Конечно, господин, деньги поступают постоянно, – спокойно сказал Артур, – но они тут же снова уходят, особенно в военное время.
Уильям сверлил глазами его бледное, гладко выбритое лицо. Слишком самодовольный был этот Артур. А честен ли он? Трудно сказать. Если бы у Уильяма были глаза, способные заглянуть в чужую душу!
Мать угадала его мысли.
– Артур честный, – заверила она, не обращая внимания на то, что этот человек был рядом. – Он стар, ленив и себе на уме, но честен.
Уильям был удручен. Едва он успел занять место хозяина, как его могущество, словно по волшебству, начало испаряться. Вот проклятие! Казалось, ему вечно суждено оставаться мальчишкой среди мужчин, и не важно, сколько ему уже лет.
– Как же это случилось? – слабым голосом проговорил он.
– Перед смертью твой отец почти все время болел, – объяснила мать. – Я видела, что он запустил дела, но поделать ничего не могла.
То, что его мать не всесильна, было для Уильяма откровением. Он обратился к Артуру:
– Наши земельные угодья одни из лучших в королевстве. Как могли мы оказаться без пенни?
– Некоторые поля пришли в негодность, а кое-кто из арендаторов просто не может заплатить нам ренту.
– Но почему?
– Я все время слышу одно и то же объяснение: молодежь не хочет работать на земле и уезжает в города.
– Тогда нужно запретить им это!
Артур пожал плечами:
– Крепостной, проживший в городе год, становится свободным человеком. Таков закон.
– И как же ты поступил с должниками?
– А что с ними можно сделать? – вздохнул Артур. – Забрать у них орудия труда, так они тем более не заплатят. Остается только набраться терпения и надеяться на хороший урожай, который позволит им рассчитаться с нами.
Уильяма раздражало то спокойствие, с которым Артур относился к своей неспособности решить эти проблемы, однако он заставил себя сдержаться.
– Ну ладно, если молодежь подалась в города, то как насчет доходов от наших домов в Ширинге? Они должны приносить нам кое-какие деньги.
– Как это ни странно, но и с них мы ничего не имеем, – ответил Артур. – Много домов в Ширинге стоят пустыми. Должно быть, молодые люди уезжают еще куда-то.
– Или тебя просто обманывают, – начал закипать Уильям. – Кажется, ты хочешь сказать, что и торговля Ширинга, и овчинная ярмарка не приносят доходов?
– Да...
– Тогда почему ты не повышаешь налоги?
– Уже повышали, господин, по приказу твоего покойного отца, но результатов это не дало.
– Как же тогда Бартоломео удавалось сводить концы с концами, коли от этого хозяйства одни убытки?
На этот вопрос у Артура был готов ответ:
– У него была каменоломня, которая в старые времена приносила огромные деньги.
– А теперь она в руках этого проклятого монаха! – Уильям негодовал. Именно сейчас, когда ему необходимо было пустить королю пыль в глаза, управляющий говорит, что у него нет ни пенни. Положение хуже некуда. Король сделал его лишь опекуном графства, дав ему своего рода испытательный срок. Если Уильям вернется ко двору с ничтожно маленькой армией, это будет воспринято как неблагодарность, а то и как предательство.
Однако картина, которую ему нарисовал Артур, явно не соответствовала действительности. Уильям был абсолютно уверен, что его просто дурачат, и не исключено, что жители графства даже смеются над ним. Эта мысль взбесила его. Он не станет терпеть. Он им покажет. Прежде чем он признает свое поражение, прольется море крови.
– У тебя всему есть оправдание! – закричал он на Артура. – А на самом деле именно из-за твоей халатности хозяйство пришло в упадок, пока болел мой отец.
– Но господин...
– Заткни свой поганый рот, – еще громче заорал Уильям, – или я прикажу тебя высечь!
Артур побледнел и замолчал.
– Завтра же, – продолжал Уильям, – мы отправимся в поездку по графству. Заедем в каждую принадлежащую мне деревню и вытрясем из должников деньги. Очевидно, ты не знаешь, как следует обращаться с жалкими, лживыми крестьянами, зато я знаю. Скоро мы выясним, действительно ли мое графство такое нищее. И если ты мне наврал, клянусь Богом, ты будешь первым, кого я повешу.
* * *
Кроме Артура он взял с собой Уолтера и четырех рыцарей, которые весь последний год сражались рядом с ним: Страшилу Герваса, Хуга Секиру, Жильбера де Ренна и Майлза Дайса. Все они были могучими, отчаянными вояками, злыми и жадными до драки. Чтобы запугать крестьян, они оседлали своих лучших коней и вооружились до зубов, ибо Уильям считал, что, если тебя не боятся люди, ты беспомощен.
Был жаркий день на закате лета, и на полях повсюду стояли толстые снопы пшеницы. Это богатство еще больше разозлило Уильяма. Наверняка кто-то обворовывал его. Этих подлых крестьян надо так застращать, чтоб им неповадно было. Хамлеи мечом добыли себе графство, когда Бартоломео был уличен в предательстве, и вот теперь Уильям не знает, где взять деньги, в то время как у сынка изменника их полная мошна! Мысль о том, что крестьяне грабят его, да еще и смеются над его неведением, сверлила Уильяма, как зубная боль, и чем дальше он ехал, тем сильнее в нем закипала злость.
Уильям Хамлей решил начать с Нортбрука, маленькой, отдаленной деревушки. Ее жителями были как крепостные, так и свободные граждане. Крепостные крестьяне являлись собственностью Уильяма и на все обязаны были спрашивать его разрешения. В определенное время года они должны были отрабатывать на господских полях барщину и, кроме того, отдавать своему хозяину часть собственного урожая. Свободные же граждане лишь платили ренту – деньгами или продуктами. В Нортбруке у Уильяма было пятеро должников. Он считал, что они уклонялись от уплаты, так как, зная, что деревня находится далеко от замка, надеялись, что до них не доберутся.
Дорога была неблизкой, и, когда они подъезжали к деревне, солнце уже стояло высоко. Двадцать или тридцать домишек окружали три больших поля, урожай на которых был уже убран. На краю деревни росли три старых дуба. В их тени сидели крестьяне и обедали. Туда-то и поскакал Уильям, пустив своего коня в кентер. Его свита последовала за ним. Подняв облако пыли, они остановили коней прямо перед сидевшими людьми.
Пока деревенские, кряхтя, поднимались на ноги, дожевывая свой грубый хлеб и прищурив от пыли глаза, Уильям наблюдал любопытную сцену. Средних лет мужик с черной бородой что-то спокойно, но настойчиво говорил пухленькой, розовощекой девушке, державшей на руках такого же пухленького и розовощекого ребенка. К ним подошел какой-то парень, но бородач прогнал его прочь. Затем девушка, явно чем-то возмущенная, направилась в сторону домов и исчезла в облаке пыли. Уильям был заинтригован. Во всем этом просматривался какой-то тайный смысл, и он пожалел, что рядом не было матери. Уж она-то наверняка бы растолковала ему, что к чему.
Решив пока ничего не предпринимать, голосом, достаточно громким, чтобы все его слышали, он обратился к Артуру:
– Пятеро свободных крестьян из этой деревни – мои должники, я правильно говорю?
– Да, милорд.
– Кто самый злостный неплательщик?
– Этельстан не платил уже два года, но его свиньи...
– Кто из вас Этельстан? – не дослушав, выкрикнул Уильям.
Вперед вышел высокий сутулый мужик лет сорока пяти с редеющими волосами и слезящимися глазами.
– Почему не платишь мне ренту? – спросил Уильям.
– Господин, земли у меня мало, да и помочь мне некому:
сыновья отправились в город на заработки, да тут еще чума всех свиней скосила...
– Постой, – перебил его Уильям. – А куда ушли твои сыновья?
– В Кингсбридж, господин, строить новый собор, так как надумали они жениться, а мой клочок земли не прокормит три семьи.
То, что молодые люди ушли в Кингсбридж, Уильям запомнил – надо будет об этом поразмышлять.
– Но в любом случае у тебя достаточно земли, чтобы прокормить одну семью, а ты все равно не платишь.
Этельстан начал снова говорить о своих свиньях. Не слушая, Уильям злобно уставился на него. «Мне-то известно, почему ты не платил, – подумал он, – ты узнал, что твой господин заболел, и решил обмануть его, надеясь, что он не сможет настоять на своих правах. И четверо других должников тоже так решили. Вы всегда грабите нас, когда мы слабы!»
На какое-то время ему даже стало жаль себя. Что ж, он их проучит.
– Жильбер, Хуг, – тихо позвал Уильям, – подержите-ка этого крестьянина.
Этельстан все еще причитал. Двое рыцарей спешились и подошли к нему. Его сказку про свиную чуму никто не слушал. Рыцари схватили несчастного за руки, и он побледнел от страха.
Уильям повернулся к Уолтеру и все тем же тихим, спокойным голосом спросил:
– Латные рукавицы у тебя с собой?
– Да, милорд.
– Надень. Всыпь-ка как следует этому Этельстану. Но смотри, чтобы он не помер, – он еще должен другим рассказать обо мне.
– Хорошо, милорд. – Уолтер достал из переметной сумы пару кожаных рукавиц с пришитыми к ним железными пластинками и не спеша натянул их. Крестьяне в страхе следили за ним, а Этельстан от ужаса застонал.
Уолтер слез с коня и, подойдя к Этельстану, ударил его в живот. Тот скорчился, не в силах даже кричать от боли. Жильбер и Хуг подняли его на ноги, и Уолтер ударил его по лицу. Из носа и рта хлынула кровь. Из толпы наблюдавших с криком вырвалась какая-то женщина – очевидно, жена Этельстана – и, набросившись на Уолтера, завизжала:
– Остановись! Отпусти его! Не убивай!
Уолтер отпихнул ее от себя, и две крестьянки, подхватив женщину, оттащили ее назад. Но она продолжала выть и сопротивляться. Остальные крестьяне в угрюмом молчании смотрели, как Уолтер избивает Этельстана, пока его окровавленное тело не обмякло. Глаза закрылись. Он потерял сознание.
– Отпустите его, – приказал наконец Уильям.
Жильбер и Хуг отпустили несчастного. Он неподвижно распластался на земле. Рядом с ним, рыдая, опустилась на колени его жена. Уолтер снял рукавицы и аккуратно стер с металлических пластин кровь и прилипшие к ним куски мяса.
Этельстан больше не интересовал Уильяма. Оглядев деревню, Хамлей увидел стоящее на берегу ручья двухэтажное деревянное строение.
– Что это? – указав на него пальцем, спросил он Артура.
– Раньше я этого не видел, господин, – робко проговорил Артур.
Уильям подумал, что управляющий лжет.
– Мельница, не так ли?
Артур с деланным безразличием пожал плечами:
– Не знаю, что еще может быть построено прямо у ручья. Как смеет он так дерзко разговаривать, когда только что прямо на его глазах по приказу Уильяма до полусмерти избили крестьянина?
– А разве моим крестьянам позволено строить мельницы без моего разрешения?
– Нет, господин.
– А известно ли тебе, почему это запрещено?
– Для того чтобы они приносили свое зерно на мельницу господина и платили ему за помол деньги.
– И их господин богател бы.
– Правильно, милорд, – сказал Артур снисходительным тоном человека, объясняющего ребенку что-то совершенно очевидное. – Но если заставить их заплатить за строительство мельницы выкуп, то выгода для их господина будет та же.
Наглость Артура приводила Уильяма в бешенство.
– Нет, не та же! – рявкнул он. – Выкуп всегда меньше, чем доход от мельницы. Вот поэтому-то мой отец никогда не разрешал крестьянам строить их.
Не дав управляющему возможности ответить, Уильям хлестнул своего коня и помчался к мельнице. Следом поскакали рыцари, а за ними потянулась поредевшая толпа жителей деревни.
Уильям спрыгнул с коня. Сомнений относительно предназначения постройки быть не могло. Огромное водяное колесо медленно вращалось под напором стремительно бегущего ручья. Колесо поворачивало массивный вал, проходивший сквозь боковую стену дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193