Но она была очень умной женщиной и почти никогда не ошибалась.
– Тот, кто смог бы избавить нас от графа Бартоломео и предотвратить бунт, – продолжал архидиакон, – заслужил бы вечную благодарность короля Стефана и святой матери Церкви.
– В самом деле? – изумился отец Уильяма, а мать понимающе закивала.
– Ожидается, что завтра Бартоломео вернется домой. – При этих словах Уолеран кого-то увидел и, вновь посмотрев на мать Уильяма, поспешно закончил: – Я думаю, вас, как никого других, это должно заинтересовать.
Он пошел прочь, а Уильям уставился ему вслед. Неужели это действительно было все, что он хотел сказать?
Родители Уильяма снова двинулись к выходу, и он, последовав за ними, вышел через массивную дверь на открытый воздух. Все трое молчали. За последние пять недель Уильям вдоволь наслушался разговоров по поводу того, кто же станет королем, но, когда за три дня до Рождества в Вестминстерском аббатстве короновали Стефана, он решил, что вопрос исчерпан. Теперь, если Уолеран сказал правду, эта проблема встала вновь. Но почему Уолеран обратился именно к ним?
Через лужайку они направились к конюшне. Как только толпа осталась позади и никто уже не мог их услышать, отец взволнованно сказал:
– Какой счастливый случай – тот самый человек, который нанес оскорбление нашей семье, уличен в государственной измене!
Уильям не вполне понимал, почему это был такой уж счастливый случай, однако его мамаша, очевидно, уже смекнула, так как в знак согласия кивнула головой.
– Мы можем схватить его и повесить на первом же дереве, – продолжал отец.
Об этом Уильям не подумал, но теперь и ему стало ясно. Если Бартоломео предатель, он заслуживает смерти.
– Ну теперь мы им отомстим! – воскликнул он. – И вместо наказания получим за это награду от самого короля! Хамлеи снова смогут держать головы высоко поднятыми и...
– Глупцы, – с внезапной злобой прошипела мать. – Вы просто слепые, безмозглые идиоты. Собрались повесить Бартоломео на первом же дереве. А хотите, я скажу, что будет потом?
Они ничего не ответили. Самое разумное – помалкивать, когда мать в таком настроении.
– Роберт Глостер, – сказала она, – начнет отпираться, а затем упадет на грудь королю Стефану и поклянется в любви и преданности, и на том все кончится, если не считать того, что вас двоих вздернут как убийц.
Уильям задрожал. Перспектива быть повешенным приводила его в ужас. Такое может только присниться в дурном сне. Однако он понимал, что мать права: король вполне мог поверить – или притвориться, что поверил, – что никто не осмеливался затевать против него мятеж, а для пущего правдоподобия он, не задумываясь, принесет в жертву парочку жизней.
– Верно, – согласился отец. – Мы свяжем его по рукам и ногам и живехонького доставим королю прямо в Винчестер, а там уже все расскажем и потребуем награду.
– Ну почему ты такой дурак! – презрительно сказала мать. Она была очень возбуждена, и все это волновало ее не меньше, чем отца, но только по-своему... – А разве архидиакон Уолеран не хотел бы притащить связанного изменника к королю? Разве он не хотел бы сам получить награду? Или ты не знаешь, что он спит и видит, как бы стать епископом Кингсбриджским? Почему он предоставил тебе честь арестовать изменника? Почему он предпочел встретиться с нами в церкви, как бы случайно, вместо того чтобы приехать к нам домой? Почему наша беседа была такой краткой и неопределенной?
Она сделала паузу, словно ожидая ответа, но и Уильям, и его отец знали, что в ответе она не нуждалась. Уильям вспомнил, что священники предпочитают быть подальше от кровопролития, и, возможно, поэтому Уолеран не хочет быть втянутым в арест Бартоломео, но, подумав немного, он пришел к выводу, что едва ли Уолерана можно заподозрить в подобной щепетильности.
– Я отвечу вам, – продолжала мать. – Просто он не уверен, что Бартоломео – предатель. Его сведения ненадежны. Не знаю уж, откуда он их взял – может быть, подслушал разговор пьяных, или перехватил письмо, содержавшее намеки на готовящийся заговор, или ему донес кто-то, кому он не больно-то верит. Как бы там ни было, он не горит желанием подставлять собственную шею. И он не станет открыто обвинять графа Бартоломео в предательстве, не будучи уверенным, что все это не окажется лишь пустым вымыслом и он сам не будет обвинен в клевете. Уолеран хочет, чтобы рисковали другие, сделав за него грязную работу, а уж потом, если измену удастся доказать, он будет тут как тут и не упустит случая присвоить себе основную часть заслуг, А если окажется, что Бартоломео невиновен, Уолеран просто не признает того, что сегодня рассказал нам.
Теперь, когда мать разложила им ситуацию по полочкам, все стало ясно. Но без нее Уильям и его отец непременно попались бы на удочку Уолерана. Они с готовностью бросились бы исполнять волю архидиакона, рискуя вместо него собственной шкурой. В политических махинациях у мамаши был острый нюх.
– Ты хочешь сказать, что нам следует забыть обо всем этом? – спросил отец.
– Конечно нет. – Глазки ее блеснули. – Несмотря ни на что, у нас еще есть шанс уничтожить наших обидчиков. – Слуга держал ее жеребца наготове. Мать взяла у него повод и взмахом руки велела убираться прочь. Задумчиво поглаживая шею грациозного животного, она, понизив голос, продолжала: – Нам нужны доказательства заговора, чтобы уже никто не смог усомниться в них, когда мы выдвинем наше обвинение. Добыть эти доказательства надо будет по-тихому, незаметно. Вот тогда мы сможем схватить графа Бартоломео и доставить к королю. Поставленный перед фактами, он во всем признается и станет молить о пощаде. Ну а мы потребуем себе награду.
– И скажем, что Уолеран тут ни при чем, – добавил отец.
Мамаша покачала головой.
– Пусть и он получит свою долю славы и свою награду. Зато архидиакон будет нашим должником. Это нам на руку.
– Ну а как же все-таки раздобыть доказательства? – засуетился Перси.
– Надо найти способ разнюхать обстановку вокруг графского замка, – нахмурив брови, сказала мать. – Дело это непростое. Никто не поверит, что мы приехали с дружеским визитом, – ведь всем известно, как ненавистен нам Бартоломео.
Уильяму в голову пришла мысль.
– Я бы мог поехать, – предложил он.
Его родители были несколько удивлены.
– Думаю, – проговорила мать, – ты действительно вызовешь меньше подозрений, чем твой отец. Но под каким предлогом ты собираешься ехать туда?
Об этом Уильям уже подумал.
– Я мог бы навестить Алину. – При мысли об этой девушке сердце его забилось быстрее. – Я мог бы попросить ее пересмотреть свое решение. В конце концов она меня даже не знает по-настоящему. После нашей встречи она составила обо мне неправильное представление. Я мог бы стать для нее хорошим мужем. Возможно, она хочет, чтобы ее немножко поуговаривали. – Он постарался изобразить на лице циничную улыбку, чтобы родители не догадались, что говорил он вполне серьезно.
– Отличный повод, – одобрила мать. Она пристально посмотрела на Уильяма. – Клянусь Богом, похоже, мальчик унаследовал от своей мамочки немножко ума.
* * *
Когда на следующий день после Крещения Уильям отправился к замку Бартоломео, он, впервые за последние месяцы, почувствовал себя бодрым. Было холодное ясное утро. Северный ветер обжигал уши, а под копытами его боевого коня хрустела замерзшая трава. Поверх алой туники на нем был надет серый плащ из прекрасной фландрской ткани, отделанный кроличьим мехом.
Он ехал в сопровождении своего слуги Уолтера. Когда Уильяму исполнилось двенадцать лет, Уолтер начал обучать его боевым искусствам: верховой езде, охоте, фехтованию и борьбе. Теперь Уолтер стал его слугой, товарищем и телохранителем. Это был громадный верзила. Будучи лет на девять-десять старше Уильяма, он все же был еще достаточно молод, чтобы участвовать в попойках и бегать за девками, но уже достаточно рассудителен, чтобы в случае необходимости уберечь своего хозяина от неприятностей. Короче, он был ближайшим другом Уильяма.
Предвкушение новой встречи с Алиной странным образом возбудило Уильяма, хотя он прекрасно понимал, что ему придется еще раз получить отказ и выслушать оскорбления. Та мимолетная встреча в Кингсбриджском соборе, когда удалось заглянуть в ее черные-черные глаза, вновь зажгла в нем желание овладеть ею. Ему не терпелось заговорить с ней, подойти поближе, увидеть, как она встряхивает копной своих вьющихся волос, как трепещет под платьем ее тело.
В то же время возможность отомстить обострила его ненависть. Волнение охватывало Уильяма при мысли о том, что, может быть, теперь ему удастся смыть позор и унижение, лежащие на нем и его семье.
Жаль только, что у него не было четкого плана действий. Он был абсолютно уверен, что сможет выяснить, насколько достоверно все то, о чем поведал им Уолеран, так как в замке обязательно должны быть какие-то признаки приготовления к войне – оседланные кони, вычищенное оружие, припасенная провизия, – даже если все это будет выдаваться за что-либо еще, например за сборы в дальнее путешествие. Однако убедиться в существовании заговора – это вовсе не то же самое, что найти его доказательства. А что может послужить таким доказательством, Уильям не знал. Он решил смотреть во все глаза и надеяться, что какие-нибудь улики появятся сами собой. И все же он очень беспокоился, что возможность отомстить в конце концов выскользнет из его рук.
Подъезжая, он все больше чувствовал напряжение. А могут ли его вообще не пустить в замок? Уильям чуть было не пришел в отчаяние, но тут осознал, что это едва ли возможно: замок в значительной мере был общественным местом, и закрыть его ворота было бы для графа равносильно объявлению о приближении вражеской армии.
Граф Бартоломео жил в нескольких милях от города Ширинга. Городской замок занимал шериф графства, а у Бартоломео был свой собственный, вокруг стен которого выросла небольшая деревенька, известная под названием Ерлскастл. Уильям прежде уже бывал там, но сегодня он смотрел на него глазами захватчика.
Он увидел широкий и глубокий ров, имеющий форму цифры "8", причем верхний круг этой «восьмерки» был меньше нижнего. Вырытая из рва земля образовывала валы, насыпанные вдоль внутренних берегов обоих кругов.
У основания «восьмерки» через ров был перекинут мост, а земляной вал разрывался – здесь был вход в нижний круг. Единственный вход. Попасть в верхний круг можно было только пройдя через круг нижний и перебравшись через еще один мост, соединявший оба круга. Там-то и находился дворец графа.
Когда Уильям и Уолтер скакали через окружавшее замок поле, они видели множество входящих и выходящих людей. Двое воинов на быстроногих конях переехали через мост и помчались в разных направлениях, а группа из четырех верховых въехала в замок перед самым носом Уильяма и его слуги.
От внимания молодого Хамлея не ускользнуло, что последняя секция моста могла подниматься из массивной каменной сторожевой башни, которая служила входом в замок. Вдоль земляного вала на равных расстояниях также располагались надежные башни таким образом, что в случае нападения все пространство между ними легко простреливалось обороняющимися лучниками. Уильям мрачно подумал: чтобы штурмом овладеть этим замком, потребуется много времени и крови, да и не собрать Хамлеям достаточное для такого дела войско.
Конечно, сегодня замок был открыт. Уильям назвал караульному свое имя и без дальнейших расспросов был впущен. Внутри нижнего круга «восьмерки», спрятавшись от внешнего мира за земляными стенами, находились обычные хозяйственные постройки: конюшни, кухни, мастерские ремесленников, внутренняя башня и часовня.
Вся атмосфера была пропитана каким-то напряжением. Конюхи, оруженосцы, слуги и служанки – все суетились, разговаривая во весь голос, приветствуя друг друга, отпуская шуточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
– Тот, кто смог бы избавить нас от графа Бартоломео и предотвратить бунт, – продолжал архидиакон, – заслужил бы вечную благодарность короля Стефана и святой матери Церкви.
– В самом деле? – изумился отец Уильяма, а мать понимающе закивала.
– Ожидается, что завтра Бартоломео вернется домой. – При этих словах Уолеран кого-то увидел и, вновь посмотрев на мать Уильяма, поспешно закончил: – Я думаю, вас, как никого других, это должно заинтересовать.
Он пошел прочь, а Уильям уставился ему вслед. Неужели это действительно было все, что он хотел сказать?
Родители Уильяма снова двинулись к выходу, и он, последовав за ними, вышел через массивную дверь на открытый воздух. Все трое молчали. За последние пять недель Уильям вдоволь наслушался разговоров по поводу того, кто же станет королем, но, когда за три дня до Рождества в Вестминстерском аббатстве короновали Стефана, он решил, что вопрос исчерпан. Теперь, если Уолеран сказал правду, эта проблема встала вновь. Но почему Уолеран обратился именно к ним?
Через лужайку они направились к конюшне. Как только толпа осталась позади и никто уже не мог их услышать, отец взволнованно сказал:
– Какой счастливый случай – тот самый человек, который нанес оскорбление нашей семье, уличен в государственной измене!
Уильям не вполне понимал, почему это был такой уж счастливый случай, однако его мамаша, очевидно, уже смекнула, так как в знак согласия кивнула головой.
– Мы можем схватить его и повесить на первом же дереве, – продолжал отец.
Об этом Уильям не подумал, но теперь и ему стало ясно. Если Бартоломео предатель, он заслуживает смерти.
– Ну теперь мы им отомстим! – воскликнул он. – И вместо наказания получим за это награду от самого короля! Хамлеи снова смогут держать головы высоко поднятыми и...
– Глупцы, – с внезапной злобой прошипела мать. – Вы просто слепые, безмозглые идиоты. Собрались повесить Бартоломео на первом же дереве. А хотите, я скажу, что будет потом?
Они ничего не ответили. Самое разумное – помалкивать, когда мать в таком настроении.
– Роберт Глостер, – сказала она, – начнет отпираться, а затем упадет на грудь королю Стефану и поклянется в любви и преданности, и на том все кончится, если не считать того, что вас двоих вздернут как убийц.
Уильям задрожал. Перспектива быть повешенным приводила его в ужас. Такое может только присниться в дурном сне. Однако он понимал, что мать права: король вполне мог поверить – или притвориться, что поверил, – что никто не осмеливался затевать против него мятеж, а для пущего правдоподобия он, не задумываясь, принесет в жертву парочку жизней.
– Верно, – согласился отец. – Мы свяжем его по рукам и ногам и живехонького доставим королю прямо в Винчестер, а там уже все расскажем и потребуем награду.
– Ну почему ты такой дурак! – презрительно сказала мать. Она была очень возбуждена, и все это волновало ее не меньше, чем отца, но только по-своему... – А разве архидиакон Уолеран не хотел бы притащить связанного изменника к королю? Разве он не хотел бы сам получить награду? Или ты не знаешь, что он спит и видит, как бы стать епископом Кингсбриджским? Почему он предоставил тебе честь арестовать изменника? Почему он предпочел встретиться с нами в церкви, как бы случайно, вместо того чтобы приехать к нам домой? Почему наша беседа была такой краткой и неопределенной?
Она сделала паузу, словно ожидая ответа, но и Уильям, и его отец знали, что в ответе она не нуждалась. Уильям вспомнил, что священники предпочитают быть подальше от кровопролития, и, возможно, поэтому Уолеран не хочет быть втянутым в арест Бартоломео, но, подумав немного, он пришел к выводу, что едва ли Уолерана можно заподозрить в подобной щепетильности.
– Я отвечу вам, – продолжала мать. – Просто он не уверен, что Бартоломео – предатель. Его сведения ненадежны. Не знаю уж, откуда он их взял – может быть, подслушал разговор пьяных, или перехватил письмо, содержавшее намеки на готовящийся заговор, или ему донес кто-то, кому он не больно-то верит. Как бы там ни было, он не горит желанием подставлять собственную шею. И он не станет открыто обвинять графа Бартоломео в предательстве, не будучи уверенным, что все это не окажется лишь пустым вымыслом и он сам не будет обвинен в клевете. Уолеран хочет, чтобы рисковали другие, сделав за него грязную работу, а уж потом, если измену удастся доказать, он будет тут как тут и не упустит случая присвоить себе основную часть заслуг, А если окажется, что Бартоломео невиновен, Уолеран просто не признает того, что сегодня рассказал нам.
Теперь, когда мать разложила им ситуацию по полочкам, все стало ясно. Но без нее Уильям и его отец непременно попались бы на удочку Уолерана. Они с готовностью бросились бы исполнять волю архидиакона, рискуя вместо него собственной шкурой. В политических махинациях у мамаши был острый нюх.
– Ты хочешь сказать, что нам следует забыть обо всем этом? – спросил отец.
– Конечно нет. – Глазки ее блеснули. – Несмотря ни на что, у нас еще есть шанс уничтожить наших обидчиков. – Слуга держал ее жеребца наготове. Мать взяла у него повод и взмахом руки велела убираться прочь. Задумчиво поглаживая шею грациозного животного, она, понизив голос, продолжала: – Нам нужны доказательства заговора, чтобы уже никто не смог усомниться в них, когда мы выдвинем наше обвинение. Добыть эти доказательства надо будет по-тихому, незаметно. Вот тогда мы сможем схватить графа Бартоломео и доставить к королю. Поставленный перед фактами, он во всем признается и станет молить о пощаде. Ну а мы потребуем себе награду.
– И скажем, что Уолеран тут ни при чем, – добавил отец.
Мамаша покачала головой.
– Пусть и он получит свою долю славы и свою награду. Зато архидиакон будет нашим должником. Это нам на руку.
– Ну а как же все-таки раздобыть доказательства? – засуетился Перси.
– Надо найти способ разнюхать обстановку вокруг графского замка, – нахмурив брови, сказала мать. – Дело это непростое. Никто не поверит, что мы приехали с дружеским визитом, – ведь всем известно, как ненавистен нам Бартоломео.
Уильяму в голову пришла мысль.
– Я бы мог поехать, – предложил он.
Его родители были несколько удивлены.
– Думаю, – проговорила мать, – ты действительно вызовешь меньше подозрений, чем твой отец. Но под каким предлогом ты собираешься ехать туда?
Об этом Уильям уже подумал.
– Я мог бы навестить Алину. – При мысли об этой девушке сердце его забилось быстрее. – Я мог бы попросить ее пересмотреть свое решение. В конце концов она меня даже не знает по-настоящему. После нашей встречи она составила обо мне неправильное представление. Я мог бы стать для нее хорошим мужем. Возможно, она хочет, чтобы ее немножко поуговаривали. – Он постарался изобразить на лице циничную улыбку, чтобы родители не догадались, что говорил он вполне серьезно.
– Отличный повод, – одобрила мать. Она пристально посмотрела на Уильяма. – Клянусь Богом, похоже, мальчик унаследовал от своей мамочки немножко ума.
* * *
Когда на следующий день после Крещения Уильям отправился к замку Бартоломео, он, впервые за последние месяцы, почувствовал себя бодрым. Было холодное ясное утро. Северный ветер обжигал уши, а под копытами его боевого коня хрустела замерзшая трава. Поверх алой туники на нем был надет серый плащ из прекрасной фландрской ткани, отделанный кроличьим мехом.
Он ехал в сопровождении своего слуги Уолтера. Когда Уильяму исполнилось двенадцать лет, Уолтер начал обучать его боевым искусствам: верховой езде, охоте, фехтованию и борьбе. Теперь Уолтер стал его слугой, товарищем и телохранителем. Это был громадный верзила. Будучи лет на девять-десять старше Уильяма, он все же был еще достаточно молод, чтобы участвовать в попойках и бегать за девками, но уже достаточно рассудителен, чтобы в случае необходимости уберечь своего хозяина от неприятностей. Короче, он был ближайшим другом Уильяма.
Предвкушение новой встречи с Алиной странным образом возбудило Уильяма, хотя он прекрасно понимал, что ему придется еще раз получить отказ и выслушать оскорбления. Та мимолетная встреча в Кингсбриджском соборе, когда удалось заглянуть в ее черные-черные глаза, вновь зажгла в нем желание овладеть ею. Ему не терпелось заговорить с ней, подойти поближе, увидеть, как она встряхивает копной своих вьющихся волос, как трепещет под платьем ее тело.
В то же время возможность отомстить обострила его ненависть. Волнение охватывало Уильяма при мысли о том, что, может быть, теперь ему удастся смыть позор и унижение, лежащие на нем и его семье.
Жаль только, что у него не было четкого плана действий. Он был абсолютно уверен, что сможет выяснить, насколько достоверно все то, о чем поведал им Уолеран, так как в замке обязательно должны быть какие-то признаки приготовления к войне – оседланные кони, вычищенное оружие, припасенная провизия, – даже если все это будет выдаваться за что-либо еще, например за сборы в дальнее путешествие. Однако убедиться в существовании заговора – это вовсе не то же самое, что найти его доказательства. А что может послужить таким доказательством, Уильям не знал. Он решил смотреть во все глаза и надеяться, что какие-нибудь улики появятся сами собой. И все же он очень беспокоился, что возможность отомстить в конце концов выскользнет из его рук.
Подъезжая, он все больше чувствовал напряжение. А могут ли его вообще не пустить в замок? Уильям чуть было не пришел в отчаяние, но тут осознал, что это едва ли возможно: замок в значительной мере был общественным местом, и закрыть его ворота было бы для графа равносильно объявлению о приближении вражеской армии.
Граф Бартоломео жил в нескольких милях от города Ширинга. Городской замок занимал шериф графства, а у Бартоломео был свой собственный, вокруг стен которого выросла небольшая деревенька, известная под названием Ерлскастл. Уильям прежде уже бывал там, но сегодня он смотрел на него глазами захватчика.
Он увидел широкий и глубокий ров, имеющий форму цифры "8", причем верхний круг этой «восьмерки» был меньше нижнего. Вырытая из рва земля образовывала валы, насыпанные вдоль внутренних берегов обоих кругов.
У основания «восьмерки» через ров был перекинут мост, а земляной вал разрывался – здесь был вход в нижний круг. Единственный вход. Попасть в верхний круг можно было только пройдя через круг нижний и перебравшись через еще один мост, соединявший оба круга. Там-то и находился дворец графа.
Когда Уильям и Уолтер скакали через окружавшее замок поле, они видели множество входящих и выходящих людей. Двое воинов на быстроногих конях переехали через мост и помчались в разных направлениях, а группа из четырех верховых въехала в замок перед самым носом Уильяма и его слуги.
От внимания молодого Хамлея не ускользнуло, что последняя секция моста могла подниматься из массивной каменной сторожевой башни, которая служила входом в замок. Вдоль земляного вала на равных расстояниях также располагались надежные башни таким образом, что в случае нападения все пространство между ними легко простреливалось обороняющимися лучниками. Уильям мрачно подумал: чтобы штурмом овладеть этим замком, потребуется много времени и крови, да и не собрать Хамлеям достаточное для такого дела войско.
Конечно, сегодня замок был открыт. Уильям назвал караульному свое имя и без дальнейших расспросов был впущен. Внутри нижнего круга «восьмерки», спрятавшись от внешнего мира за земляными стенами, находились обычные хозяйственные постройки: конюшни, кухни, мастерские ремесленников, внутренняя башня и часовня.
Вся атмосфера была пропитана каким-то напряжением. Конюхи, оруженосцы, слуги и служанки – все суетились, разговаривая во весь голос, приветствуя друг друга, отпуская шуточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193