Определенно, раннее утро – самое подходящее время для подобного рода набегов: когда человек полуголый, он менее агрессивен.
Выскочивший из одной из хибар смуглолицый черноволосый мужик принялся отдавать команды. По всей видимости, это и был Черномазый Отто. Его слов Уильям не слышал, но по жестам догадался, что Отто приказывает женщинам хватать детей и бежать прятаться в лес, однако что он говорит мужчинам? Через минуту Уильям понял. Двое молодых мужиков мотнулись к стоявшему в стороне сараю и открыли запертую снаружи дверь. Они заскочили внутрь, а мгновение спустя появились, держа в руках тяжелые молотки. Очевидно, это был их склад инструментов, и сюда Отто посылал и других мужчин. Так, значит, они собирались драться!
Три года назад Отто отказался постоять за Филипа. Что же изменилось теперь?
Как бы там ни было, его надо убить. Уильям зловеще улыбнулся и обнажил меч.
Уже шесть или восемь мужиков были вооружены кувалдами и длинными топорами. Уильям пришпорил коня и помчался к толкавшимся возле сарая ремесленникам. Они бросились врассыпную, но Уильям взмахнул мечом и рубанул по державшей топор руке одного из каменотесов. Топор упал.
Уильям галопом пронесся мимо и развернул коня. Он тяжело дышал, но чувствовал себя прекрасно: в пылу сражения нет страха – только восторг. Его воины следили за происходящим, глядя на своего господина в ожидании приказаний. Уильям сделал им знак следовать за ним и вновь поскакал к ремесленникам. От шести рыцарей они уже не смогут так легко увернуться. Уильям зарубил двоих из них, и еще несколько мужиков пали от мечей его воинов, правда, он мчался слишком быстро, чтобы точно сосчитать погибших, и не знал, все ли мертвы или лишь ранены.
Когда он в очередной раз развернулся, Отто уже организовал силы ремесленников, а как только рыцари снова бросились в атаку, каменотесы рассеялись среди пылающих строений. Уильям с досадой понял, что это была умная тактика. Мужикам стало легче избегать схватки с преследовавшими их рыцарями, когда они оказались разрозненными, да и кони шарахались от пламени горящих домов. Уильям погнался за седовласым ремесленником, державшим в руке кувалду, но несколько раз промахнулся, и в конце концов тот спрятался от него, вбежав в дом с горящей крышей.
Отто оказался крепким орешком. Он не только руководил каменотесами, но и воодушевлял их. Если его убить, остальные наверняка сразу все сдадутся. Уильям натянул поводья и поискал его глазами. Большинство женщин и детей уже исчезли, но посредине поля боя остались стоять, плача и держась за ручки, два пятилетних малыша. Хамлеевы рыцари рыскали между домов в поисках мужиков. К своему удивлению, Уильям увидел, что на земле, стеная и истекая кровью, распластался один из его воинов. Уильям даже растерялся: со своей стороны он никак не ожидал потерь.
Обезумевшая женщина металась от дома к дому, зовя кого-то. Наконец она увидела двух малышей и подхватила их на руки. Убегая, она чуть было не столкнулась с рыцарем Жильбером де Ренном. Жильбер поднял меч, чтобы зарубить ее, но вдруг из-за дома выскочил Отто и взмахнул топором. Старый мастер умел обращаться с этим орудием, и, пройдя через бедро Жильбера, лезвие топора вонзилось в деревянное седло. Отсеченная нога шлепнулась на землю, и визжащий Жильбер упал с коня.
Он отвоевался навсегда.
Жильбер был славным рыцарем. Разозлившись, Уильям пришпорил коня. Женщина с детьми исчезла. Отто пытался выдернуть свой топор из седла. Он поднял глаза и увидел приближающегося Уильяма. Если бы он сразу же побежал, то еще успел бы спрятаться, но он продолжал стоять и тянуть топор. Наконец лезвие вышло, но Уильям был уже рядом. Он взмахнул мечом. Отто не дрогнул и поднял топор. В последнее мгновение Уильям понял, что топор каменотеса нацелен на коня и он покалечит животное прежде, чем Уильям окажется достаточно близко, чтобы достать Отто мечом. В отчаянии он изо всех сил натянул поводья, и его боевой конь, остановившись как вкопанный, встал на дыбы. Удар пришелся в шею, и лезвие топора глубоко вошло в могучие мускулы животного. Фонтаном брызнула кровь, и конь пал. Прежде чем огромное тело успело придавить его к земле, Уильям выскочил из седла.
Он был в ярости. Боевой конь стоил целое состояние и прошел с ним через всю гражданскую войну. Просто в уме не укладывалось, что он мог погибнуть от топора каменотеса.
Уильям перепрыгнул через труп животного и в бешенстве ринулся на Отто.
Старый каменотес был серьезным противником. Держа топор обеими руками, он ручкой, сделанной из сердцевины дуба, парировал удары хамлеевского меча. Уильям бил все сильнее и сильнее, заставляя его отступать. Несмотря на свой возраст, Отто имел крепкие мышцы, и атаки Уильяма едва ли слишком сильно его задевали. Уильям схватился за рукоятку меча двумя руками и обрушил его изо всех сил. И снова клинок вонзился в дерево топорища. Затем Отто начал напирать, и Уильяму пришлось отступить. Но Отто все наседал.
Внезапно Уильям испугался за свою жизнь.
Отто поднял топор. Уильям отскочил назад, но его пятка за что-то зацепилась, он споткнулся и стал падать через труп своего коня. Шлепнувшись в лужу теплой крови, он все же смог удержать в руках меч. Над ним с поднятым топором стоял Отто. Грозное орудие уже низвергалось на него, но обезумевший от страха Уильям в последнее мгновение перекатился в сторону, почувствовав, как рассекающее воздух лезвие топора обдало его легким ветерком. Он вскочил на ноги и, сделав выпад, вонзил меч в каменотеса.
Будь Отто воином, он бы знал, что после неудачного удара человек находится в наиболее уязвимом положении, и отскочил бы в сторону, прежде чем вытягивать из земли топор. Но Отто воином не был, а был он просто храбрым чудаком и потому остался на месте, выставив для равновесия одну руку вбок, а другой держась за рукоятку топора и превратив свое тело в великолепную мишень. Выпад Уильяма был почти безадресным, но тем не менее он достиг цели. Острие клинка уперлось в грудь Отто. Уильям надавил сильнее, и лезвие меча вошло между ребер каменотеса. Отто отпустил топор, и его лицо приняло выражение, которое так хорошо было знакомо Уильяму. В его глазах застыло удивление, рот раскрылся, словно он хотел закричать, но крика не получилось, а кожа вдруг стала серой. Сомнений не было: его рана смертельна. На всякий случай Уильям вогнал меч еще глубже, а затем выдернул. Глаза Отто закатились, на рубахе расплылось ярко-красное пятно, и он упал.
Уильям обернулся и обвел глазами все поле боя. Он увидел двух удиравших каменотесов, очевидно, видевших, как погиб их мастер. На бегу они что-то крикнули своим товарищам, и те тоже начали отступать, отбиваясь от преследовавших их рыцарей.
Уильям неподвижно стоял и тяжело дышал. Проклятые каменотесы приняли бои! Он посмотрел на Жильбера. Его верный рыцарь, закрыв глаза, без движения лежал в луже крови. Уильям приложил к его груди руку: сердце не билось. Жильбер был мертв.
Уильям обошел вокруг все еще горящих домов и пересчитал тела. Убиты были трое каменотесов да еще женщина с ребенком, которых, по-видимому, растоптали кони. Трое хамлеевских воинов были ранены, один рыцарь погиб и четыре коня убиты или покалечены.
Закончив подсчет, он остановился возле трупа своего боевого коня. Он любил его больше, чем кого-либо из людей. Обычно после битвы Уильям чувствовал себя в приподнятом настроении, но сейчас он был подавлен. Получилась настоящая бойня. Он-то рассчитывал, что они просто вышвырнут кучку беспомощных работников, а все обернулось кровавым сражением с серьезными потерями.
Рыцари гнались за каменотесами до самого леса, но там всадникам оказалось трудно преследовать пеших, и они повернули назад. К стоявшему над мертвым Жильбером Уильяму подъехал Уолтер. Перекрестившись, он произнес:
– Жильбер убил даже больше людей, чем я.
– Слишком мало таких, как он, чтобы я мог позволить себе потерять хотя бы одного из-за ссоры с проклятым монахом, – мрачно сказал Уильям. – О конях уж и говорить нечего.
– Ну и дела, – вздохнул Уолтер. – Эти люди сражались лучше, чем мятежники Роберта Глостера.
Уильям удрученно покачал головой.
– Не понимаю, – проговорил он, оглядывая тела убитых. – Ради чего, черт возьми, они так дрались?
Глава 9
I
На рассвете, когда большинство братьев собрались в крипте на утреннюю молитву, в опочивальне остались только двое: Джонни восемь пенсов, подметавший пол в одном конце комнаты, да маленький Джонатан, игравший в школу – в другом.
Приор Филип остановился в дверях и стал наблюдать за Джонатаном. Мальчику было уже почти пять лет. Он рос живым и смышленым и своей детской серьезностью очаровывал буквально всех. Джонни по-прежнему одевал его в крохотную монашескую сутану. Сегодня Джонатан играл роль учителя, дающего урок своим ученикам.
– Неправильно, Годфри! – строго говорил он, обращаясь к пустой лавке. – Останешься без обеда, если не выучишь главолы! – Он хотел сказать «глаголы». Филип умиленно улыбнулся. Сильнее любить он не смог бы даже собственного сына. Единственное, что давало ему истинную, не неподдельную радость в жизни, – это Джонатан.
Ребенок бегал по монастырю, как смешной щенок, обласканный монахами. Для большинства из них он был просто баловнем, забавной игрушкой, но для Филипа и Джонни он значил гораздо больше. Джонни любил его как мать, а Филип – хотя он и пытался скрыть это – чувствовал себя отцом мальчика. Сам Филип с детских лет воспитывался добрым аббатом, и теперь он находил вполне естественным, что должен сыграть в судьбе Джонатана ту же самую роль. Он не щекотал малыша и не сюсюкал с ним, как это делали другие монахи, а рассказывал ему библейские истории, учил читать и следил, чтобы Джонни хорошо заботился о нем.
Филип вошел в комнату и, улыбнувшись Джонни, сел на лавку с воображаемыми учениками.
– Доброе утро, отче, – с важным видом поздоровался Джонатан. Джонни научил его быть безупречно вежливым.
– Ну, хочешь в школу? – спросил Филип.
– А я уже знаю латынь, – похвастался Джонатан.
– Да ну?
– Да, вот послушай. Омниус плювиус бувиус тувиус номине патри амен.
Филип постарался не рассмеяться.
– Звучит действительно как латынь, однако не совсем верно. Брат Осмунд, наш учитель, научит тебя говорить правильно.
Джонатан был немного расстроен открытием, что латыни он, оказывается, не знает.
– Ну, тогда я могу быстро-быстро бегать. Смотри! – сказал малыш и пробежал из одного конца комнаты в другой.
– Прекрасно! – похвалил Филип. – Вот это действительно быстро.
– Ага... а могу еще быстрее...
– Только не сейчас, – попросил Филип. – Послушай меня минуточку. Я должен ненадолго уехать.
– А завтра вернешься?
– Нет, не так скоро.
– На следующей неделе?
– И даже не на следующей.
Джонатан выглядел озадаченным. В своем сознании он еще не мог заглянуть дальше следующей недели.
– Но почему?
– Мне нужно увидеть короля.
– А-а. – Слова приора мало что значили для мальчика.
– И пока я буду в отъезде, я хотел бы, чтобы ты ходил в школу. А ты хочешь?
– Конечно!
– Тебе уже почти пять лет. На следующей неделе твой день рождения, ведь ты попал к нам в первый день года.
– А откуда я появился?
– От Бога. Все в мире приходит от Бога.
Но этот ответ не удовлетворил Джонатана.
– Но где я был до того? – настаивал он.
– Мне сие неведомо.
Джонатан нахмурился. От этого его детское личико выглядело очень забавно.
– Но должен же я был где-то быть.
Филип понимал, что наступит день, когда кто-то должен будет объяснить Джонатану, как рождаются младенцы К счастью, это время еще не пришло. Он переменил тему.
– Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты научился считать до ста.
– А я уже умею. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятырнадцать, шестырнадцать, семырнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Выскочивший из одной из хибар смуглолицый черноволосый мужик принялся отдавать команды. По всей видимости, это и был Черномазый Отто. Его слов Уильям не слышал, но по жестам догадался, что Отто приказывает женщинам хватать детей и бежать прятаться в лес, однако что он говорит мужчинам? Через минуту Уильям понял. Двое молодых мужиков мотнулись к стоявшему в стороне сараю и открыли запертую снаружи дверь. Они заскочили внутрь, а мгновение спустя появились, держа в руках тяжелые молотки. Очевидно, это был их склад инструментов, и сюда Отто посылал и других мужчин. Так, значит, они собирались драться!
Три года назад Отто отказался постоять за Филипа. Что же изменилось теперь?
Как бы там ни было, его надо убить. Уильям зловеще улыбнулся и обнажил меч.
Уже шесть или восемь мужиков были вооружены кувалдами и длинными топорами. Уильям пришпорил коня и помчался к толкавшимся возле сарая ремесленникам. Они бросились врассыпную, но Уильям взмахнул мечом и рубанул по державшей топор руке одного из каменотесов. Топор упал.
Уильям галопом пронесся мимо и развернул коня. Он тяжело дышал, но чувствовал себя прекрасно: в пылу сражения нет страха – только восторг. Его воины следили за происходящим, глядя на своего господина в ожидании приказаний. Уильям сделал им знак следовать за ним и вновь поскакал к ремесленникам. От шести рыцарей они уже не смогут так легко увернуться. Уильям зарубил двоих из них, и еще несколько мужиков пали от мечей его воинов, правда, он мчался слишком быстро, чтобы точно сосчитать погибших, и не знал, все ли мертвы или лишь ранены.
Когда он в очередной раз развернулся, Отто уже организовал силы ремесленников, а как только рыцари снова бросились в атаку, каменотесы рассеялись среди пылающих строений. Уильям с досадой понял, что это была умная тактика. Мужикам стало легче избегать схватки с преследовавшими их рыцарями, когда они оказались разрозненными, да и кони шарахались от пламени горящих домов. Уильям погнался за седовласым ремесленником, державшим в руке кувалду, но несколько раз промахнулся, и в конце концов тот спрятался от него, вбежав в дом с горящей крышей.
Отто оказался крепким орешком. Он не только руководил каменотесами, но и воодушевлял их. Если его убить, остальные наверняка сразу все сдадутся. Уильям натянул поводья и поискал его глазами. Большинство женщин и детей уже исчезли, но посредине поля боя остались стоять, плача и держась за ручки, два пятилетних малыша. Хамлеевы рыцари рыскали между домов в поисках мужиков. К своему удивлению, Уильям увидел, что на земле, стеная и истекая кровью, распластался один из его воинов. Уильям даже растерялся: со своей стороны он никак не ожидал потерь.
Обезумевшая женщина металась от дома к дому, зовя кого-то. Наконец она увидела двух малышей и подхватила их на руки. Убегая, она чуть было не столкнулась с рыцарем Жильбером де Ренном. Жильбер поднял меч, чтобы зарубить ее, но вдруг из-за дома выскочил Отто и взмахнул топором. Старый мастер умел обращаться с этим орудием, и, пройдя через бедро Жильбера, лезвие топора вонзилось в деревянное седло. Отсеченная нога шлепнулась на землю, и визжащий Жильбер упал с коня.
Он отвоевался навсегда.
Жильбер был славным рыцарем. Разозлившись, Уильям пришпорил коня. Женщина с детьми исчезла. Отто пытался выдернуть свой топор из седла. Он поднял глаза и увидел приближающегося Уильяма. Если бы он сразу же побежал, то еще успел бы спрятаться, но он продолжал стоять и тянуть топор. Наконец лезвие вышло, но Уильям был уже рядом. Он взмахнул мечом. Отто не дрогнул и поднял топор. В последнее мгновение Уильям понял, что топор каменотеса нацелен на коня и он покалечит животное прежде, чем Уильям окажется достаточно близко, чтобы достать Отто мечом. В отчаянии он изо всех сил натянул поводья, и его боевой конь, остановившись как вкопанный, встал на дыбы. Удар пришелся в шею, и лезвие топора глубоко вошло в могучие мускулы животного. Фонтаном брызнула кровь, и конь пал. Прежде чем огромное тело успело придавить его к земле, Уильям выскочил из седла.
Он был в ярости. Боевой конь стоил целое состояние и прошел с ним через всю гражданскую войну. Просто в уме не укладывалось, что он мог погибнуть от топора каменотеса.
Уильям перепрыгнул через труп животного и в бешенстве ринулся на Отто.
Старый каменотес был серьезным противником. Держа топор обеими руками, он ручкой, сделанной из сердцевины дуба, парировал удары хамлеевского меча. Уильям бил все сильнее и сильнее, заставляя его отступать. Несмотря на свой возраст, Отто имел крепкие мышцы, и атаки Уильяма едва ли слишком сильно его задевали. Уильям схватился за рукоятку меча двумя руками и обрушил его изо всех сил. И снова клинок вонзился в дерево топорища. Затем Отто начал напирать, и Уильяму пришлось отступить. Но Отто все наседал.
Внезапно Уильям испугался за свою жизнь.
Отто поднял топор. Уильям отскочил назад, но его пятка за что-то зацепилась, он споткнулся и стал падать через труп своего коня. Шлепнувшись в лужу теплой крови, он все же смог удержать в руках меч. Над ним с поднятым топором стоял Отто. Грозное орудие уже низвергалось на него, но обезумевший от страха Уильям в последнее мгновение перекатился в сторону, почувствовав, как рассекающее воздух лезвие топора обдало его легким ветерком. Он вскочил на ноги и, сделав выпад, вонзил меч в каменотеса.
Будь Отто воином, он бы знал, что после неудачного удара человек находится в наиболее уязвимом положении, и отскочил бы в сторону, прежде чем вытягивать из земли топор. Но Отто воином не был, а был он просто храбрым чудаком и потому остался на месте, выставив для равновесия одну руку вбок, а другой держась за рукоятку топора и превратив свое тело в великолепную мишень. Выпад Уильяма был почти безадресным, но тем не менее он достиг цели. Острие клинка уперлось в грудь Отто. Уильям надавил сильнее, и лезвие меча вошло между ребер каменотеса. Отто отпустил топор, и его лицо приняло выражение, которое так хорошо было знакомо Уильяму. В его глазах застыло удивление, рот раскрылся, словно он хотел закричать, но крика не получилось, а кожа вдруг стала серой. Сомнений не было: его рана смертельна. На всякий случай Уильям вогнал меч еще глубже, а затем выдернул. Глаза Отто закатились, на рубахе расплылось ярко-красное пятно, и он упал.
Уильям обернулся и обвел глазами все поле боя. Он увидел двух удиравших каменотесов, очевидно, видевших, как погиб их мастер. На бегу они что-то крикнули своим товарищам, и те тоже начали отступать, отбиваясь от преследовавших их рыцарей.
Уильям неподвижно стоял и тяжело дышал. Проклятые каменотесы приняли бои! Он посмотрел на Жильбера. Его верный рыцарь, закрыв глаза, без движения лежал в луже крови. Уильям приложил к его груди руку: сердце не билось. Жильбер был мертв.
Уильям обошел вокруг все еще горящих домов и пересчитал тела. Убиты были трое каменотесов да еще женщина с ребенком, которых, по-видимому, растоптали кони. Трое хамлеевских воинов были ранены, один рыцарь погиб и четыре коня убиты или покалечены.
Закончив подсчет, он остановился возле трупа своего боевого коня. Он любил его больше, чем кого-либо из людей. Обычно после битвы Уильям чувствовал себя в приподнятом настроении, но сейчас он был подавлен. Получилась настоящая бойня. Он-то рассчитывал, что они просто вышвырнут кучку беспомощных работников, а все обернулось кровавым сражением с серьезными потерями.
Рыцари гнались за каменотесами до самого леса, но там всадникам оказалось трудно преследовать пеших, и они повернули назад. К стоявшему над мертвым Жильбером Уильяму подъехал Уолтер. Перекрестившись, он произнес:
– Жильбер убил даже больше людей, чем я.
– Слишком мало таких, как он, чтобы я мог позволить себе потерять хотя бы одного из-за ссоры с проклятым монахом, – мрачно сказал Уильям. – О конях уж и говорить нечего.
– Ну и дела, – вздохнул Уолтер. – Эти люди сражались лучше, чем мятежники Роберта Глостера.
Уильям удрученно покачал головой.
– Не понимаю, – проговорил он, оглядывая тела убитых. – Ради чего, черт возьми, они так дрались?
Глава 9
I
На рассвете, когда большинство братьев собрались в крипте на утреннюю молитву, в опочивальне остались только двое: Джонни восемь пенсов, подметавший пол в одном конце комнаты, да маленький Джонатан, игравший в школу – в другом.
Приор Филип остановился в дверях и стал наблюдать за Джонатаном. Мальчику было уже почти пять лет. Он рос живым и смышленым и своей детской серьезностью очаровывал буквально всех. Джонни по-прежнему одевал его в крохотную монашескую сутану. Сегодня Джонатан играл роль учителя, дающего урок своим ученикам.
– Неправильно, Годфри! – строго говорил он, обращаясь к пустой лавке. – Останешься без обеда, если не выучишь главолы! – Он хотел сказать «глаголы». Филип умиленно улыбнулся. Сильнее любить он не смог бы даже собственного сына. Единственное, что давало ему истинную, не неподдельную радость в жизни, – это Джонатан.
Ребенок бегал по монастырю, как смешной щенок, обласканный монахами. Для большинства из них он был просто баловнем, забавной игрушкой, но для Филипа и Джонни он значил гораздо больше. Джонни любил его как мать, а Филип – хотя он и пытался скрыть это – чувствовал себя отцом мальчика. Сам Филип с детских лет воспитывался добрым аббатом, и теперь он находил вполне естественным, что должен сыграть в судьбе Джонатана ту же самую роль. Он не щекотал малыша и не сюсюкал с ним, как это делали другие монахи, а рассказывал ему библейские истории, учил читать и следил, чтобы Джонни хорошо заботился о нем.
Филип вошел в комнату и, улыбнувшись Джонни, сел на лавку с воображаемыми учениками.
– Доброе утро, отче, – с важным видом поздоровался Джонатан. Джонни научил его быть безупречно вежливым.
– Ну, хочешь в школу? – спросил Филип.
– А я уже знаю латынь, – похвастался Джонатан.
– Да ну?
– Да, вот послушай. Омниус плювиус бувиус тувиус номине патри амен.
Филип постарался не рассмеяться.
– Звучит действительно как латынь, однако не совсем верно. Брат Осмунд, наш учитель, научит тебя говорить правильно.
Джонатан был немного расстроен открытием, что латыни он, оказывается, не знает.
– Ну, тогда я могу быстро-быстро бегать. Смотри! – сказал малыш и пробежал из одного конца комнаты в другой.
– Прекрасно! – похвалил Филип. – Вот это действительно быстро.
– Ага... а могу еще быстрее...
– Только не сейчас, – попросил Филип. – Послушай меня минуточку. Я должен ненадолго уехать.
– А завтра вернешься?
– Нет, не так скоро.
– На следующей неделе?
– И даже не на следующей.
Джонатан выглядел озадаченным. В своем сознании он еще не мог заглянуть дальше следующей недели.
– Но почему?
– Мне нужно увидеть короля.
– А-а. – Слова приора мало что значили для мальчика.
– И пока я буду в отъезде, я хотел бы, чтобы ты ходил в школу. А ты хочешь?
– Конечно!
– Тебе уже почти пять лет. На следующей неделе твой день рождения, ведь ты попал к нам в первый день года.
– А откуда я появился?
– От Бога. Все в мире приходит от Бога.
Но этот ответ не удовлетворил Джонатана.
– Но где я был до того? – настаивал он.
– Мне сие неведомо.
Джонатан нахмурился. От этого его детское личико выглядело очень забавно.
– Но должен же я был где-то быть.
Филип понимал, что наступит день, когда кто-то должен будет объяснить Джонатану, как рождаются младенцы К счастью, это время еще не пришло. Он переменил тему.
– Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты научился считать до ста.
– А я уже умею. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятырнадцать, шестырнадцать, семырнадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193