Он выжидающе следил за каменным лицом Филипа.
Тот долго смотрел на алтарь в углу комнаты, не произнося ни слова. Наконец он взглянул на Джека и сказал:
– Мне надо посоветоваться с капитулом.
Джек облегченно вздохнул. Это была еще не победа, но уже близко к ней. Филип, конечно же, не стал бы обсуждать с монахами то, что сам никогда бы не одобрил, и они чаще принимали то, что хотел приор.
– Надеюсь, они согласятся, – сказал Джек, и в голосе его звучала слабая надежда.
Филип встал и положил руку Джеку на плечо. Впервые он улыбнулся.
– Если я буду таким же настойчивым, как ты, думаю, согласятся.
Джек очень удивился такой резкой перемене настроения у приора.
– Чем быстрее все уладится, тем легче будут последствия, – сказал он.
– Знаю, – ответил Филип. – По правде сказать, твое предложение очень разозлило меня, но я не хочу с тобой ссориться. – И он неожиданно протянул Джеку руку.
Джек с удовольствием пожал ее.
– Я могу передать строителям, чтобы они собрали ложу к утру? Капитул уже вынесет свой вердикт к этому времени?
– Да, пожалуйста.
– Я сейчас же сообщу им. – И он повернулся к двери.
– Джек, – окликнул его Филип.
– Да?
– Спасибо тебе.
Джек кивнул в знак благодарности и вышел. Он шел под дождем, не поднимая капюшона. В эту минуту он был счастлив.
Днем он обошел всех строителей и попросил их утром собраться. Тех, кого не застал дома – в основном холостых и сезонных рабочих, – нашел позже в трактире. Все они были почти трезвыми: эль стал таким дорогим, как, впрочем, и все остальное, что не каждый мог позволить себе напиваться. И только одного человека ему так и не удалось найти – Альфреда. Его уже несколько дней никто не видел. Появился он, только когда стало смеркаться. Он вошел к трактир с улыбкой победителя на пышущем здоровьем лице, ни слова не сказав, где пропадал все это время. А Джек не стал его расспрашивать. Он оставил его с другими, а сам пошел поужинать с Алиной и детьми.
Наутро Джек собрал людей задолго до прихода приора. Ему хотелось немного подготовить строителей. Он тщательно, не один раз повторил мысленно все те слова, которые решил сказать, чтобы, не дай Бог, снова не сорваться и не наговорить лишнего. Они должны были прозвучать так, как если бы их произнес Филип.
Все строители были в сборе. В эти минуты решалась судьба многих из них. Несколько молодых работников сидели с красными глазами: Джек догадался, что они провели в трактире всю ночь, забыв ненадолго, что денег у каждого осталось совсем ничего. С молодыми да с сезонными, подумал Джек, придется тяжелее всего. Старые, умудренные опытом смотрели дальше и в корень. Небольшое число женщин-работниц тоже могли помешать согласию: они, как всегда, были более осторожными и боялись любых перемен.
– Приор Филип будет просить нас вернуться к работе, – начал Джек. – Он согласен уступить. Но пока он не пришел, давайте обмозгуем, с чем мы могли бы согласиться, что без разговоров отвергнем, а где будем вместе искать выход. Филип должен увидеть, что мы все заодно. С этим, надеюсь, все согласны.
Несколько человек вяло кивнули.
– Я скажу так: мы должны потребовать немедленно отменить решение приора об увольнениях. – Джек добавил строгости в голосе и со всего размаху стукнул кулаком по лавке, чтобы показать всем: он сдаваться не намерен. Послышались громкие возгласы одобрения. Джек знал наверняка, что Филип не будет настаивать на том своем требовании, поэтому надо было дать сейчас горячим головам вдоволь выговориться в защиту исконных традиций и неписаных законов масонского братства, чтобы, когда приор вынужден будет принять условие ложи, воинственный настрой мастеров немного поутих.
– Мы также должны твердо стоять за священное право ложи выдвигать работников на более важные и высокооплачиваемые места, ибо только опытные ремесленники могут знать, владеет человек своим делом или нет. – И снова Джек немного хитрил. Он старался увести внимание людей от обсуждения прибавок к жалованью, которые следовали за повышением работника, надеясь, что, когда права ложи будут подтверждены, каменщики тоже пойдут на некоторые уступки.
– Что касается работы в дни престольных праздников, то тут у меня сомнения. Это ведь – как договориться: никаких строгих правил, как мне известно, нет. – Он повернулся к Эдварду Двойному Носу: – Ты что скажешь, Эдвард?
– Везде по-разному, – сказал тот, испытывая явное удовольствие оттого, что с ним советовались. Джек закивал головой, давая понять, что внимательно слушает. И Эдвард, вдохновленный, начал вспоминать, где и как поступали в таких случаях. Все пока шло, как и задумал Джек: чем дольше они будут говорить по пустякам, тем меньше сил и желания останется у них на споры по важным делам.
Но тут воспоминания Эдварда были прерваны.
– Не о том говорим, – раздался чей-то голос с задних рядов.
Джек посмотрел поверх голов: недовольным оказался летний работник Дэн Бристол.
– Не все сразу, – попытался успокоить его Джек. – Дайте сказать Эдварду.
Но Дэн был не из тех, кого можно запросто остановить.
– Какое нам дело до его россказней. Пусть лучше жалованья прибавят.
– Прибавят? – Джек весь вспыхнул от возмущения. Требование показалось ему наглым и неуместным.
К его удивлению, однако, Дэна поддержали:
– Вот именно, пусть добавят. За четырехфунтовую буханку – целый пенни! Курица раньше стоила восемь пенсов, теперь – двадцать четыре! Голову даю на отсечение, все здесь уже забыли, что такое настоящее крепкое пиво. Жизнь дорожает, а нам как платили двенадцать пенсов в неделю, так и платят. А как на них семью прокормишь?
Джек почувствовал, что это конец. Все шло как по маслу – и на тебе, влез этот Дэн и все испортил. Он сдержался и не стал с ним спорить, решив: лучше будет, если он покажет, что прислушивается к чужому мнению.
– Я согласен, – с казал он, явно удивив Дэна. – Подавайте подумаем, сможем ли мы убедить Филипа увеличить жалованье, когда у монастыря нет денег?
Воцарилось молчание. Первым его нарушил Дэн:
– Чтобы свести концы с концами, нам нужно двадцать четыре пенса в неделю. И даже тогда мы будем жить хуже, чем прежде.
Смятение и растерянность охватили Джека: где я допустил ошибку, думал он, почему все пошло наперекосяк?
– Двадцать четыре пенса в неделю – и точка, – отрезал Пьер. И многие закивали в знак согласия.
Джек вдруг сообразил, что не только он тщательно готовился к этому разговору. Он бросил тяжелый взгляд на Дэна и сказал:
– Я вижу, вы обо всем уже договорились?
– Да, ночью в трактире, – с вызовом ответил тот. – А что, нельзя было?
– Ну что ты! Бога ради. Но, может быть, для тех из нас, кто не имел чести участвовать в вашем разговоре, ты расскажешь, что вы решили?
– Хорошо. – Те, кто не был этой ночью в трактире, почувствовали себя обиженными, но Дэн не испытывал угрызений совести. Только он собрался открыть рот, чтобы продолжить, как вошел приор Филип. Джек изучающе посмотрел на него: лицо приора светилось счастьем. Филип перехватил его взгляд и едва заметно кивнул ему. У Джека внутри все задрожало от радости: значит, монахи пошли на уступки. Он уже хотел было перебить Дэна, но на какое-то мгновение опоздал. – Мы требуем двадцать четыре пенса в неделю для ремесленников, – громко произнес тот. – Двенадцать пенсов – простым рабочим и сорок восемь – мастерам.
Джек снова взглянул на Филипа. Выражение довольства с лица приора исчезло, и оно обрело тяжелые черты воинствующей непримиримости.
– Подождите, подождите, – сказал Джек. – Это ведь еще не мнение всей ложи, а только дурацкое требование подвыпившей компании.
– Да нет, – послышался чей-то новый голос. Альфред! – Думаю, большинство проголосует за увеличение жалованья вдвое.
Джек молча уставился на него, а внутри все кипело от злости.
– Несколько месяцев назад ты умолял меня дать тебе работу, – сказал он. – А теперь ты требуешь двойной оплаты. Мне бы лучше было оставить тебя без куска хлеба!
– И это случится с каждым из вас, если вы не внемлете разуму, – заключил Филип.
Джек, как мог, старался избегать таких резких слов, но другого выхода он уже не видел: его собственный план с треском провалился.
– Мы не выйдем на работу до тех пор, пока не получим свои двадцать четыре пенса. Это наше последнее слово.
– Об этом не может быть и речи. – Филип был взбешен. – Что за дурацкие фантазии? Я даже обсуждать ничего больше не хочу.
– А мы и не собираемся больше чесать языки, – ответил Дэн. – За меньшее мы работать не станем. Ни за что!
– Но это же глупо! – не выдержал Джек. – Как вы можете сидеть здесь и говорить, что не будете работать за меньшее?! Ты же, дурак, первый останешься без работы. Куда ты пойдешь?
– Найду куда, – ответил Дэн.
Люди приутихли.
О Боже, мелькнула у Джека отчаянная мысль, все ясно: им есть где устроиться.
– Мы знаем одно место, – сказал Дэн и встал. – Что до меня, я сейчас же отправляюсь туда.
– Ты о чем? – попытался остановить его Джек.
Дэн выглядел победителем.
– Мне предложили работу на новой стройке, в Ширинге. Там строят новую церковь. И ремесленникам положили двадцать четыре пенса в неделю.
Джек оглядел всех собравшихся:
– Кому еще предложили перебраться в Ширинг?
По лицам людей было видно, что им стыдно.
– Всем, – ответил Дэн.
Джек почувствовал, что пришел конец. Это был заговор; Его просто-напросто предали. А он ничего не понял. Обида перешла в слепую ярость, и он бросил всем собравшимся:
– Кто?! Кто из вас оказался предателем?! – и обвел взглядом комнату. Мало кто отваживался смотреть ему в глаза. Но оттого, что всем было стыдно, Джеку было не легче. Он чувствовал себя в роли отвергнутого любовника. – Кто заманивает вас в Ширинг? – кричал он. – Кто будет там мастером-строителем? – Его взгляд пробежал поверх голов и остановился на Альфреде. Ну конечно же! Кто же еще! И почувствовал отвращение. – Альфред? – с презрением выговорил он. – Значит, вы бросаете меня, чтобы уйти работать к Альфреду?
Ответом было гробовое молчание.
Наконец Дэн решился:
– Да, мы уходим.
Это было его, Джека, поражение.
– Что ж, быть посему, – с горечью сказал он. – Вы знаете меня, знаете моего брата, и вы выбрали его. Вы знаете приора Филипа и графа Уильяма – вы выбрали второго. Все, что я могу сказать вам: вы заслуживаете того, что получите.
Глава 15
I
– Расскажи мне какую-нибудь историю, – сказала Алина. – Я давно уже не слышала их от тебя. Помнишь, как было раньше?
– Помню, – ответил Джек.
Они вновь были на своей любимой поляне в лесу. Стояла поздняя осень, и им пришлось развести огонь под скалистым выступом. День выдался серым и промозглым, но, разгоряченные после жарких объятий, под веселое потрескивание горевших в костре сучьев, они не замечали ничего вокруг.
Джек расстегнул на Алине плащ и коснулся ее груди. Она чувствовала, что груди ее стали слишком большими, переживала. Что теперь они не такие высокие и упругие, как раньше, до рождения детей. Но Джек по-прежнему любил их, и она радостно, с облегчением вздыхала, когда он жадно тянулся к ним.
– История о принцессе, которая жила на самой вершине башни огромного замка, – начал Джек и нежно сжал сосок ее груди. – И о принце, жившем в такой же башне, но в соседнем замке. – Он провел рукой по другой груди. – Каждый день они смотрели друг на друга из окон своих опочивален, словно из заточения, и мечтали только о том, чтобы преодолеть долину, разделявшую их. – Рука его задержалась на мгновение в ложбинке между ее грудей и неожиданно скользнула ниже. – Но каждое воскресенье, днем, они встречались в лесу! – Алина пронзительно вскрикнула, словно в испуге, и тут же рассмеялась.
Эти воскресные дни были для обоих самыми драгоценными моментами в их жизни, которая стремительно катилась к упадку.
Из-за неурожая и падения цен на шерсть повсюду царили разруха и запустение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
Тот долго смотрел на алтарь в углу комнаты, не произнося ни слова. Наконец он взглянул на Джека и сказал:
– Мне надо посоветоваться с капитулом.
Джек облегченно вздохнул. Это была еще не победа, но уже близко к ней. Филип, конечно же, не стал бы обсуждать с монахами то, что сам никогда бы не одобрил, и они чаще принимали то, что хотел приор.
– Надеюсь, они согласятся, – сказал Джек, и в голосе его звучала слабая надежда.
Филип встал и положил руку Джеку на плечо. Впервые он улыбнулся.
– Если я буду таким же настойчивым, как ты, думаю, согласятся.
Джек очень удивился такой резкой перемене настроения у приора.
– Чем быстрее все уладится, тем легче будут последствия, – сказал он.
– Знаю, – ответил Филип. – По правде сказать, твое предложение очень разозлило меня, но я не хочу с тобой ссориться. – И он неожиданно протянул Джеку руку.
Джек с удовольствием пожал ее.
– Я могу передать строителям, чтобы они собрали ложу к утру? Капитул уже вынесет свой вердикт к этому времени?
– Да, пожалуйста.
– Я сейчас же сообщу им. – И он повернулся к двери.
– Джек, – окликнул его Филип.
– Да?
– Спасибо тебе.
Джек кивнул в знак благодарности и вышел. Он шел под дождем, не поднимая капюшона. В эту минуту он был счастлив.
Днем он обошел всех строителей и попросил их утром собраться. Тех, кого не застал дома – в основном холостых и сезонных рабочих, – нашел позже в трактире. Все они были почти трезвыми: эль стал таким дорогим, как, впрочем, и все остальное, что не каждый мог позволить себе напиваться. И только одного человека ему так и не удалось найти – Альфреда. Его уже несколько дней никто не видел. Появился он, только когда стало смеркаться. Он вошел к трактир с улыбкой победителя на пышущем здоровьем лице, ни слова не сказав, где пропадал все это время. А Джек не стал его расспрашивать. Он оставил его с другими, а сам пошел поужинать с Алиной и детьми.
Наутро Джек собрал людей задолго до прихода приора. Ему хотелось немного подготовить строителей. Он тщательно, не один раз повторил мысленно все те слова, которые решил сказать, чтобы, не дай Бог, снова не сорваться и не наговорить лишнего. Они должны были прозвучать так, как если бы их произнес Филип.
Все строители были в сборе. В эти минуты решалась судьба многих из них. Несколько молодых работников сидели с красными глазами: Джек догадался, что они провели в трактире всю ночь, забыв ненадолго, что денег у каждого осталось совсем ничего. С молодыми да с сезонными, подумал Джек, придется тяжелее всего. Старые, умудренные опытом смотрели дальше и в корень. Небольшое число женщин-работниц тоже могли помешать согласию: они, как всегда, были более осторожными и боялись любых перемен.
– Приор Филип будет просить нас вернуться к работе, – начал Джек. – Он согласен уступить. Но пока он не пришел, давайте обмозгуем, с чем мы могли бы согласиться, что без разговоров отвергнем, а где будем вместе искать выход. Филип должен увидеть, что мы все заодно. С этим, надеюсь, все согласны.
Несколько человек вяло кивнули.
– Я скажу так: мы должны потребовать немедленно отменить решение приора об увольнениях. – Джек добавил строгости в голосе и со всего размаху стукнул кулаком по лавке, чтобы показать всем: он сдаваться не намерен. Послышались громкие возгласы одобрения. Джек знал наверняка, что Филип не будет настаивать на том своем требовании, поэтому надо было дать сейчас горячим головам вдоволь выговориться в защиту исконных традиций и неписаных законов масонского братства, чтобы, когда приор вынужден будет принять условие ложи, воинственный настрой мастеров немного поутих.
– Мы также должны твердо стоять за священное право ложи выдвигать работников на более важные и высокооплачиваемые места, ибо только опытные ремесленники могут знать, владеет человек своим делом или нет. – И снова Джек немного хитрил. Он старался увести внимание людей от обсуждения прибавок к жалованью, которые следовали за повышением работника, надеясь, что, когда права ложи будут подтверждены, каменщики тоже пойдут на некоторые уступки.
– Что касается работы в дни престольных праздников, то тут у меня сомнения. Это ведь – как договориться: никаких строгих правил, как мне известно, нет. – Он повернулся к Эдварду Двойному Носу: – Ты что скажешь, Эдвард?
– Везде по-разному, – сказал тот, испытывая явное удовольствие оттого, что с ним советовались. Джек закивал головой, давая понять, что внимательно слушает. И Эдвард, вдохновленный, начал вспоминать, где и как поступали в таких случаях. Все пока шло, как и задумал Джек: чем дольше они будут говорить по пустякам, тем меньше сил и желания останется у них на споры по важным делам.
Но тут воспоминания Эдварда были прерваны.
– Не о том говорим, – раздался чей-то голос с задних рядов.
Джек посмотрел поверх голов: недовольным оказался летний работник Дэн Бристол.
– Не все сразу, – попытался успокоить его Джек. – Дайте сказать Эдварду.
Но Дэн был не из тех, кого можно запросто остановить.
– Какое нам дело до его россказней. Пусть лучше жалованья прибавят.
– Прибавят? – Джек весь вспыхнул от возмущения. Требование показалось ему наглым и неуместным.
К его удивлению, однако, Дэна поддержали:
– Вот именно, пусть добавят. За четырехфунтовую буханку – целый пенни! Курица раньше стоила восемь пенсов, теперь – двадцать четыре! Голову даю на отсечение, все здесь уже забыли, что такое настоящее крепкое пиво. Жизнь дорожает, а нам как платили двенадцать пенсов в неделю, так и платят. А как на них семью прокормишь?
Джек почувствовал, что это конец. Все шло как по маслу – и на тебе, влез этот Дэн и все испортил. Он сдержался и не стал с ним спорить, решив: лучше будет, если он покажет, что прислушивается к чужому мнению.
– Я согласен, – с казал он, явно удивив Дэна. – Подавайте подумаем, сможем ли мы убедить Филипа увеличить жалованье, когда у монастыря нет денег?
Воцарилось молчание. Первым его нарушил Дэн:
– Чтобы свести концы с концами, нам нужно двадцать четыре пенса в неделю. И даже тогда мы будем жить хуже, чем прежде.
Смятение и растерянность охватили Джека: где я допустил ошибку, думал он, почему все пошло наперекосяк?
– Двадцать четыре пенса в неделю – и точка, – отрезал Пьер. И многие закивали в знак согласия.
Джек вдруг сообразил, что не только он тщательно готовился к этому разговору. Он бросил тяжелый взгляд на Дэна и сказал:
– Я вижу, вы обо всем уже договорились?
– Да, ночью в трактире, – с вызовом ответил тот. – А что, нельзя было?
– Ну что ты! Бога ради. Но, может быть, для тех из нас, кто не имел чести участвовать в вашем разговоре, ты расскажешь, что вы решили?
– Хорошо. – Те, кто не был этой ночью в трактире, почувствовали себя обиженными, но Дэн не испытывал угрызений совести. Только он собрался открыть рот, чтобы продолжить, как вошел приор Филип. Джек изучающе посмотрел на него: лицо приора светилось счастьем. Филип перехватил его взгляд и едва заметно кивнул ему. У Джека внутри все задрожало от радости: значит, монахи пошли на уступки. Он уже хотел было перебить Дэна, но на какое-то мгновение опоздал. – Мы требуем двадцать четыре пенса в неделю для ремесленников, – громко произнес тот. – Двенадцать пенсов – простым рабочим и сорок восемь – мастерам.
Джек снова взглянул на Филипа. Выражение довольства с лица приора исчезло, и оно обрело тяжелые черты воинствующей непримиримости.
– Подождите, подождите, – сказал Джек. – Это ведь еще не мнение всей ложи, а только дурацкое требование подвыпившей компании.
– Да нет, – послышался чей-то новый голос. Альфред! – Думаю, большинство проголосует за увеличение жалованья вдвое.
Джек молча уставился на него, а внутри все кипело от злости.
– Несколько месяцев назад ты умолял меня дать тебе работу, – сказал он. – А теперь ты требуешь двойной оплаты. Мне бы лучше было оставить тебя без куска хлеба!
– И это случится с каждым из вас, если вы не внемлете разуму, – заключил Филип.
Джек, как мог, старался избегать таких резких слов, но другого выхода он уже не видел: его собственный план с треском провалился.
– Мы не выйдем на работу до тех пор, пока не получим свои двадцать четыре пенса. Это наше последнее слово.
– Об этом не может быть и речи. – Филип был взбешен. – Что за дурацкие фантазии? Я даже обсуждать ничего больше не хочу.
– А мы и не собираемся больше чесать языки, – ответил Дэн. – За меньшее мы работать не станем. Ни за что!
– Но это же глупо! – не выдержал Джек. – Как вы можете сидеть здесь и говорить, что не будете работать за меньшее?! Ты же, дурак, первый останешься без работы. Куда ты пойдешь?
– Найду куда, – ответил Дэн.
Люди приутихли.
О Боже, мелькнула у Джека отчаянная мысль, все ясно: им есть где устроиться.
– Мы знаем одно место, – сказал Дэн и встал. – Что до меня, я сейчас же отправляюсь туда.
– Ты о чем? – попытался остановить его Джек.
Дэн выглядел победителем.
– Мне предложили работу на новой стройке, в Ширинге. Там строят новую церковь. И ремесленникам положили двадцать четыре пенса в неделю.
Джек оглядел всех собравшихся:
– Кому еще предложили перебраться в Ширинг?
По лицам людей было видно, что им стыдно.
– Всем, – ответил Дэн.
Джек почувствовал, что пришел конец. Это был заговор; Его просто-напросто предали. А он ничего не понял. Обида перешла в слепую ярость, и он бросил всем собравшимся:
– Кто?! Кто из вас оказался предателем?! – и обвел взглядом комнату. Мало кто отваживался смотреть ему в глаза. Но оттого, что всем было стыдно, Джеку было не легче. Он чувствовал себя в роли отвергнутого любовника. – Кто заманивает вас в Ширинг? – кричал он. – Кто будет там мастером-строителем? – Его взгляд пробежал поверх голов и остановился на Альфреде. Ну конечно же! Кто же еще! И почувствовал отвращение. – Альфред? – с презрением выговорил он. – Значит, вы бросаете меня, чтобы уйти работать к Альфреду?
Ответом было гробовое молчание.
Наконец Дэн решился:
– Да, мы уходим.
Это было его, Джека, поражение.
– Что ж, быть посему, – с горечью сказал он. – Вы знаете меня, знаете моего брата, и вы выбрали его. Вы знаете приора Филипа и графа Уильяма – вы выбрали второго. Все, что я могу сказать вам: вы заслуживаете того, что получите.
Глава 15
I
– Расскажи мне какую-нибудь историю, – сказала Алина. – Я давно уже не слышала их от тебя. Помнишь, как было раньше?
– Помню, – ответил Джек.
Они вновь были на своей любимой поляне в лесу. Стояла поздняя осень, и им пришлось развести огонь под скалистым выступом. День выдался серым и промозглым, но, разгоряченные после жарких объятий, под веселое потрескивание горевших в костре сучьев, они не замечали ничего вокруг.
Джек расстегнул на Алине плащ и коснулся ее груди. Она чувствовала, что груди ее стали слишком большими, переживала. Что теперь они не такие высокие и упругие, как раньше, до рождения детей. Но Джек по-прежнему любил их, и она радостно, с облегчением вздыхала, когда он жадно тянулся к ним.
– История о принцессе, которая жила на самой вершине башни огромного замка, – начал Джек и нежно сжал сосок ее груди. – И о принце, жившем в такой же башне, но в соседнем замке. – Он провел рукой по другой груди. – Каждый день они смотрели друг на друга из окон своих опочивален, словно из заточения, и мечтали только о том, чтобы преодолеть долину, разделявшую их. – Рука его задержалась на мгновение в ложбинке между ее грудей и неожиданно скользнула ниже. – Но каждое воскресенье, днем, они встречались в лесу! – Алина пронзительно вскрикнула, словно в испуге, и тут же рассмеялась.
Эти воскресные дни были для обоих самыми драгоценными моментами в их жизни, которая стремительно катилась к упадку.
Из-за неурожая и падения цен на шерсть повсюду царили разруха и запустение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193