"Аня, милая, друг мой, жена моя, прости меня, не называй меня подлецом! Я сделал преступление, я все проиграл, что ты мне прислала, все, все, до последнего крейцера, вчера же получил и вчера проиграл. Аня, как я буду теперь глядеть на тебя, что скажешь ты про меня теперь! Одно и только одно ужасает меня: что ты скажешь, что подумаешь обо мне?.. О, друг мой, не вини меня окончательно..." Остальные подробности - если придешь ко мне, если тебя издалека манит запах кофе. Мой "спонсор" не жадничает, притащил мешок кило на три...
Она это все ещё проговаривала, а я уже искала босой ногой босоножку на низком каблуке, чтоб нестись было сподручнее...
Веруня открыла мне дверь, едва я нажала на звонок. Я укорила ее:
- В глазок не глядя? В наше-то время?
- Так ведь только ты жмешь на кнопочку не переставая! Сирена скорой помощи! Бегу, оглушенная, лишь бы вернуть тишину!
- Ой, как вкусно пахнет!
- Бразильский! Высший сорт! На кухне или в гостиной? Под рондо-каприччиозо маэстро Паганини или под "Все бабы стервы" мадам... как ее... ну с попсового рынка?
- В кухне, где, уверена, стол "качается хрустальный" и кресла обшиты чернобуркой, ибо так нравится твоему "спонсору"...
У Веруни однокомнатная, но большая, с просторной кухней, после недавнего евроремонта, где почти все белое - стены, мебель, унитаз и так далее, и похоже все это усредненное роскошество на комфортабельный номер в гостинице средней руки. Но Веруня счастлива проживать на данной кубатуре, потому что её мамочка с папочкой, несмотря на звание докторов каких-то сугубо технических наук, как жили безвылазно в двухкомнатной на первом этаже хрущевки, так и продолжают жить. Им не светило богатство из принципа. Они в науке сидели с головой. Чего-то там открывали. Но привалила перестройка со всеми вытекающими, и их наука накрылась медным тазом. Дело по нынешним временам обычное, дело житейское... Но прозябать в комнатенке с родителями и не сметь свое суждение иметь по поводу сексуальных проблем, то есть ждать-пождать, согласно старообрядческой" теории мамы-папы, некоего прынца с хорошими манерами и приличной зарплатой, умненькая-разумненькая Веруня не стала. Хотя дань традиции отдала - только в последний год согласилась на "спонсорство" и покинула "пропахший иллюзиями" родительский дом...
Солнце лезло в просторные окна со страшной силой, и мы тотчас раскрепостились до трусиков и босиком - в комнату, где можно плотными шторами цвета морской волны перекрыть дорогу уж слишком ослепительным солнечным лучам.
- Значит, Анатоль Козырев - запойный игрок? Так надо понимать?
- Пожалуй, - согласилась Веруня, покачивая чашечкой и роняя на свои розовые грудки черные капли. - Скорее всего. Но я ещё уточню у кое-кого, чтоб знать доподлинно.
- Интересное кино, - сказала я. - Страстишка-то, как и мне известно из литературы, - роковая... Последняя моя к тебе предсмертная просьба - узнай как-нибудь, а есть у него деньги-то для игры... Для большой или маленькой?
- Ты меня что, за дурочку держишь? Узнала. Деньги есть периодически, все-таки, певец, но быстро утекают. В его квартире на бачке нет даже крышки. Разбилась, а он все не соберется купить. Это фотокора как-то даже смутило. И его, певца, халат. Весь в пятнах. И тапки, хоть и бархатные, но косые-кривые, кое-какие... И люстра, хоть хрустальная, но в паутине. И рояль хоть какой-то старинный, но пыли на нем, как на плацу, где солдаты маршируют...
- Один живет?
- Когда как, судя по всему. Фотокор обнаружил в ванной комнате, под раковиной, дамские колготки черного цвета, правда, не нараспашку, а сбитые в комочек.
- Так-так-так, - сказала я.
Мысль же неизреченная в полном объеме выглядела следующим образом: "Во что бы то ни стало встретиться с певцом-игроком! Лицом к лицу! Он, судя по всему, натура нервная, дерганая... такие легко поддаются на ласку, уговоры, способны о своих горестях поговорить по душам. Он вон мне брякнул про роман Пестрякова-Боткина, что да, читал "Рассыпавшийся человек"... Брякнул и спохватился. Но поздно! Надо бы так устроить, чтобы мы с ним как бы слились в экстазе. Что если встретиться в казино, за одним игровым столом? Что если сесть рядом с ним и проиграть хоть немного на его глазах, а потом, к примеру, расплакаться на его плече? Или что-то в этом роде? Чтоб он расположился, доверился? А почему бы ему и не... Впрочем, если только... вот именно... он не причастен ни к какому криминалу, если он, черногривый, огненноглазый, не имеет никакого отношения к смерти-убийству прозаика Пестрякова... И его внучки Любы... то ест к её полету из окна. Иначе сразу насторожится и ускользнет... Но попытаться стоит".
- Веруня, золото, - сказала я. - Пошли дальше. Я кассету приволокла с этими молодыми прожигателями жизни, которые мне не известны, но я хочу, чтобы были известны.
- Ну так суй в видак! - обломком печенья Веруня указала мне путь к действию.
Нужные кадры я пустила на маленькой скорости и с остановками. Веруня хрустела печеньем, отпивала из чашки и молчала, глядя на картинки.
- Так ты их не знаешь? - спросила я разочарованно.
- Наоборот, - наконец отозвалась моя полусообщница. - Красавицу в центре, белокурое это видение, частенько встречала в свете, кажется, театроведка или что-то в этом роде. Далее девочки. Абсолютно точно знаю из кордебалета. Работают с попсовиком Леликом Гондаревым. Мальчик-блондин оттуда же. А вот пятого, шатена, что спиной стал, не стану врать, впервые вижу. Хотя, возможно... профиль больно знакомый... Слишком быстро отвернулся. Объектива испугался, что ли? С комплексами, небось! Таких теперь навалом!
- Говори, где я могу встретиться с этими девочками и мальчиком...
- Не скажу. Хочу быть твой благодетельницей, чтоб ты до конца своей карьеры целовала следы моих ног. Сама отыщу девчат. У меня с этой группой славные отношения. А тебе надо ещё пробиваться через всякие препоны.
- Ишь ты какая самоотверженная!
- Плачу по счетам! Ввек не забуду, как ты мне подсобила шпаргалкой на литературе. Иначе б мне журфака не видать! И как прокладки не пожалела в сложнейшей для меня ситуации! И как слезки мне утирала, когда мной пренебрег Костя Зацепин...
- Всего-то навсего?
Веруня прошлась по комнате в ритме румбы, тряся тугими грудками как какая-нибудь полинезийка и ответствовала, остановившись:
- Бери в расчет, Татьяна, также надежность импортных презервативов с запахом лимона. У меня же ещё дите не плачет. Хотя, конечно, хотела бы знать: ты как, на чью разведку работаешь, на внешнюю или на внутреннюю?
- Веруня! - я застыла с ладошкой у виска, поставленной чуть косо, то есть в пионерском приветствии, и торжественно пообещала. - Все, все объясню тебе первой, как только сама разберусь, что к чему.
- Небось, опять за идею, а не за хорошую денежку? - уличила меня она тоном Арлекина, у которого вот только что уворовали Коломбину. - Странная ты девушка: упрямо думаешь, что жить с человеком, а не с деньгами...
Никто нас, журналюг, с ходу не поймет. И не оценит глубины нашего падения во вседозволенность... Но мы за то и тяготеем друг к другу, что способы "развести бодягу", наерничать, наглумиться и вообще и не щадя самих себя... Жизнь такая... Без юмора - никак... Без анекдотов на злобу дня - ни дня. Языкастые ребята, эти самые журналюги, в конферанс способны вступать безо всяких предварительных репетиций, что ест благо, разрядка, психотерапия... Словом, расставаясь с Веруней, я ещё и ещё раз поблагодарила МГУ, факультет журналистики и, само собой, судьбу...
... На следующий день мы с Веруней встретились аккурат возле того здания, где репетировала поп-звезда Лелик Гондаров. Перспективно мыслящая девушка посоветовала мне посидеть снаружи, на скамеечке:
- Я изображу, что пришла брать у них интервью. Ну а по ходу спрошу, что это за красивые пареньки стояли рядом с ними в том ресторане, в тот вечер. Не скучай! На! Та самая жвачка, о которой в рекламе некая дебилка верещит: "Она как любовь, никогда не надоедает!"
Веруня исчезла за дверью, в которую то и дело входили стройные, стильно одетые девчонки и парни с отменно развернутыми плечами, пружиня на каждом шагу... Я же сунула в рот пластинку жвачки...
Но если бы именно в эти минуты я находилась не здесь, под кустом бузины, жуя жвачку, а в Шереметьевском аэропорту, то могла бы увидеть супермужчину французско-итальянского происхождения, то есть Анатолия Козырева, лежащего на полу без признаков жизни...
Однако я продолжала почти безмятежно посиживать под кустом бузины, жевала жвачку и ждала Веруню с задания. Она пришла довольно скоро и похвасталась:
- Сумела не спугнуть красоточек, записала их откровения на магнитофон. Пошли вон туда, в церковный двор, сядем на бревна...
Что мы и сделали. В церковном дворе, за железной оградой, было совсем тихо, безлюдно. Сама церковь топорщилась лесами. Видно, реставрировали её без особой спешки по мере поступления необходимых средств. На нас смотрел, собираясь перекрестить и потому держа пальцы так, как надо для благословения, темноликий Христос с фрески над овальным входом в храм... Старинность и суперсовременность в одном флаконе. Могучая ширина каменной кладки, над которой когда-то, давным-давно, трудились мужики в холщовых рубахах, с кожаными ремешками на головах, и нате вам - наши с Веруней утлые тела в джинсах, сработанных где-то в штате Аризона, и диктофон, собранный смышлеными пальчиками тайваньских барышень...
Диктофон пересказал мне отчетливо следующее:
- Да, мы из балета... ну на подтанцовках... изображаем то испанок, то герлс... что надо по сценарию... Очень любим. Это наша работа. Наш кусок хлеба.
Верунин голос:
- Но вы ведь всегда безымянные, вас никто не знает. Звенит одно имя вашего "босса", так? Не обидно, девушки? Ведь вы очень и очень украшаете своими танцами его пение...
- Да нет... привыкли... главное, чтобы концерты собирали как можно больше народу. Чтоб зрителям нравилось. От этого и наши заработки зависят...
- Зато, наверное, от кавалеров у вас отбоя нет?
- Скажете... Конечно, не в тени... Нас знаю, кому надо, зовут на тусовки... Мы пока не замужем...
- Можно сказать, что ищете своих суженых?
- Можно! - рассмеялись девушки в один голос, а одна добавила: - Мы же привередливые... На нас трудно угодить... Нам нужны особые мужья, чтоб умели не ревновать и подолгу ждать с гастролей...
И вот, наконец, по существу... Веруня спрашивает:
- Это вы? Вас снял фотограф?
- Мы. А что?
- Да вот собираемся в журнале этот снимок поместить. Но нужно знать, кто с вами тут...
Затянувшееся молчание...
- А это обязательно?
- Желательно.
- Ну вот этот, справа, Женя Дегтярь, бизнесмен. Кажется, торгует какими-то приборами для промышленности... Зовет нас в круиз по Средиземному морю... Он уже в Америке три года живет. Говорит, что соскучился по всему российскому.
- А это кто? Спиной стоит?..
- Этот?
- Да, шатен...
- Это Любин парень... Он, кажется, с ней пришел...
Вторая девушка перебивает:
- Не с ней. Он просто к нам подошел и сказал Любе что-то такое насчет охраны. Ну что такая раскрасавица должна ходить только с телохранителями.
- А она что ответила?
- Промолчала, как замороженная. Мы ещё удивились. Могла бы хоть слово в ответ...
- Вы сами с Любой хорошо знакомы были?
- А вы не из милиции? Вы знаете, что с Любой случилось?
- Нет. А что? - врала Веруня без зазрения совести. - Что же с ней такое произошло?
- Из окна выбросилась. Или её кто-то выбросил. Об этом писали. Мы с ней стояли где-то около девяти вечера, а она выбросилась в час ночи. Или её выбросили...
- А вы её хорошо знали?
- Да так... Вместе в прошлом году в Крыму отдыхали. Не надо нас с ней в журнал. Нехорошо получится.
- Нехорошо, - согласилась Веруня. - А вы видели, как она падала?
- Что вы! Нет! Но когда выходили из гостиницы, когда её снимали с дерева, то видели... Жалко очень, конечно. Просто же так такое не бывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69