Комдив непоколебимо придерживался одного главного принципа и никогда от него не отступал – подчиняться вышестоящему командованию быстро, точно, без рассуждений и оговорок. Это качество делало его тем более ценным в нынешние времена, когда лояльность была не в чести, а пристрастия менялись буквально с каждым новым дуновением политического ветра.
Ростопчин дал отбой и обернулся к начальнику штаба, который с тревогой дожидался конца разговора.
– Это звонил полковник Соловьев, Миша. Нам следует ожидать подтверждения приказа об атаке в течение ближайших суток-полутора.
Полковник коротко кивнул в ответ, ожидая дальнейших инструкций.
– Свяжись со всеми командирами полков, – продолжил генерал Ростопчин. – Передай им, что я жду их к 16.00 для последнего инструктажа. Прикажи подтянуть тылы, я хочу, чтобы все наши машины были заправлены доверху еще до рассвета.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
Ростопчин кивнул и вышел с узла связи, направляясь к своему персональному домику-прицепу. У него были компетентные и знающие подчиненные, способные учесть и принять во внимание все важные мелочи, о которых, как правило, вспоминаешь в самую последнюю минуту, причем проделывали они это совершенно автоматически. Автоматизм вырабатывался путем долгих и упорных тренировок, так как подготовить дивизию к боевому маршу было не так-то легко. Положившись на их опыт, генерал решил посвятить оставшиеся несколько часов тому, чтобы еще раз обдумать основные положения своего плана.
Он хотел сделать это вовсе не потому, что ожидал множества неприятностей, когда придет время и будет получен приказ. Отнюдь нет. На границе с Польшей уже сосредоточилось восемь русских дивизий, и еще четыре были на подходе. Им противостояла всего одна дивизия польской армии, которую они сокрушат за несколько часов. При мысли об этом Ростопчин только пожал плечами. При сложившемся соотношении сил война против Польши и их союзников должна была быть больше похожа на учения или маневры, чем на настоящий бой.
* * *
ШТАБ 1-й ВОЕННО-ВОЗДУШНОЙ АРМИИ, БАЗА ВВС В ГРОДНО, БЕЛАРУСЬ
Командующий 1-й военно-воздушной армией генерал-полковник Василий Уваров с нескрываемым удовольствием смотрел вдаль с высотной башни в центре города Гродно. В нем нарастало предчувствие грозных событий. Тысячи часов кропотливой штабной работы и подготовки принесли свои плоды: последние подразделения ударной авиации российской армии заходили на посадку.
Укрытия и ангары, выстроенные по обеим сторонам рулежных и взлетно-посадочных полос базы ВВС были уже заполнены прибывшими машинами, однако все новые и новые эскадрильи продолжали прибывать с тыловых аэродромов. На летном поле, на стоянках между массивными бетонными постройками стояли Су-24 – штурмовики дальнего действия со стреловидными широкими крыльями, а перед ними были парами припаркованы "Лягушачьи лапки" – меньшие по размеру, но более тяжелобронированные штурмовики Су-25, аналогичные американским "истребителям танков" А-10 "Тандерболт".
На другой стороне огромного летного поля торопливо расходились по местам экипажи летчиков и команды наземной обслуги, то и дело уклоняясь от электрокаров и самоходных тележек, развозивших по ангарам и взлетным полосам авиабомбы, ракеты и ракетные снаряды, а также боеприпасы для скорострельных авиационных пушек. На самой границе видимости, едва заметные среди невысоких холмов и редких березовых рощиц, боевые расчеты зенитных ракетных комплексов в спешке приводили в порядок свое хозяйство, готовя к боевым дежурствам батареи пусковых установок СА-10 и СА-15, окружившие базу по всему периметру.
Уваров знал, что подобную картину можно в эти минуты наблюдать на всех базах ВВС, расположенных в непосредственной близости от границы. Целые полки ударно-штурмовой и истребительной авиации до последней минуты оставались на тыловых аэродромах, чтобы ввести в заблуждение развед-спутники противника, в то время как вся аэродромная обслуга и техника поездами и автотранспортом скрытно перебрасывались на приграничные базы. И вот теперь они воссоединялись на прифронтовых аэродромах, вновь образуя боевые части и соединения. К моменту, когда маршал Каминов достигнет соглашения со своими французскими союзниками, 1-я военно-воздушная армия будет полностью готова вторгнуться в воздушное пространство Польши всей своей немалой мощью.
* * *
КОМАНДНЫЙ ПУНКТ НА РАКЕТНОМ ПОЛИГОНЕ ТЕЙКОВО, РОССИЯ
Генерал Виктор Гречко, находясь на подземном командном пункте в нескольких сотнях футов от поверхности земли, смотрел, как на контрольной панели управления перемигиваются разноцветные лампочки. Постепенно все огни на панели сменили янтарно-желтый цвет на зеленый – это боевые расчеты межконтинентальных баллистических ракет СС-24 докладывали о состоянии полной боевой готовности. После нескольких лет неопределенности, навязанных политиками, его ракеты снова возвращались в режим "горячего ожидания". Первоначально эти твердотопливные ракеты были разработаны для старта с подвижных транспортных средств с рельсовыми направляющими, однако впоследствии их поместили в подземные шахты, предназначавшиеся для более старых СС-11. Каждая баллистическая ракета СС-24 имела радиус действия свыше пяти тысяч морских миль и несла до десяти высокоточных ядерных боеголовок индивидуального наведения мощностью по пятисот пятидесяти килотонн каждая. На взгляд генерала Гречко, это было ошибкой. Развернутые на стартовых позициях шахтного типа ракеты были слишком уязвимы, и воздушный удар авиации США по французским ракетам на плато д'Албийон наглядно доказал это. Однако на ракетном полигоне, расположенном глубоко на территории России, они могли бы пострадать только в том случае, если американцы первыми запустили бы свои межконтинентальные ракеты. Когда на пульте не осталось ни одного желтого огонька, генерал снял трубку прямой телефонной связи с Москвой.
– Докладывает генерал Гречко. Ракетный полигон Тейково находится в режиме "горячего ожидания". Проверка всех систем завершена, боевые расчеты приведены в состояние повышенной боевой готовности. Стартовые ключи и коды розданы. Ждем дальнейших указаний.
Теперь, если бы США или Великобритания попытались при помощи ядерной угрозы остановить вторжение русских войск в Польшу, Россия была готова ответить тем же.
* * *
ОСТРОВ БОРНХОЛЬМ В БАЛТИЙСКОМ МОРЕ, ДАНИЯ
Десятилетний Кристиан Петерсен стоял на вершине невысокого, поросшего травой холма и вглядывался в морскую даль, завороженный видом множества серых, безмолвных корабельных силуэтов, движущихся мимо Борнхольма на восток. Позабытые учебники грудой лежали на траве возле его ног. Порывы резкого ветра ерошили мягкие светлые волосы мальчугана, раздували синюю с желтым ветровку, которую мать Кристиана всегда заставляла его надевать, чтобы уберечь от утренней прохлады.
Десять. Двенадцать. Пятнадцать. Он громко считал проходившие мимо корабли, и глаза его раскрывались все шире и шире. Их были десятки! Кораблей было гораздо больше, чем он видел за всю свою жизнь, и все это были крупные суда, ничем не напоминающие плоскодонные мотоботы, обычно бороздящие море вокруг острова, осуществляя межостровные пассажирские и грузовые перевозки. Кристиан разглядел и старые, все в потеках ржавчины грузовозы, и нефтеналивные танкеры, и глубокосидящие современные контейнеровозы, рядом с которыми мальчик заметил и маленькие, ощетинившиеся во все стороны антеннами военные корабли, сновавшие между "торговцами".
Сверкая серебристыми винтами, над конвоем косились грязно-серые вертолеты, а высоко в зените, словно дневные звезды, то вспыхивали, то гасли в солнечном свете маленькие искры. Это были американские, английские и норвежские истребители, готовые отразить любую попытку ЕвроКона атаковать конвой с воздуха.
Датский школьник, разумеется, не мог знать, что он видит первый военно-транспортный караван союзников с действительно серьезной помощью для Польши. Корабли, на борту которых находились танки, бронетранспортеры и артиллерия 24-й механизированной и 1-й бронетанковой дивизий были от Гданьска на расстоянии всего двухсот миль.
* * *
ОТДЕЛЕНИЕ ГЛАВНОГО ДЕПАРТАМЕНТА ВНЕШНЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ФРАНЦУЗСКОЕ ПОСОЛЬСТВО В МОСКВЕ
Майор Поль Дюрок низко склонился над столом в одной из комнат посольства, принадлежавшей Департаменту. Окон в ней не было, а стены защищались от прослушивания электромагнитными экранами. Дюрок изучал фотографии, которые его филеры сумели сделать на Арбате. На фото полковник Валентин Соловьев разговаривал с эффектной шатенкой. Подняв взгляд на высокорослого, плотного Мишеля Вернера, он спросил:
– Форе и Вердье уверены, что это было именно запланированное рандеву, а не просто случайная встреча?
– Совершенно уверены, – кивнул Мишель. – Русский офицер оставил свою машину на стоянке у Министерства обороны и, не заходя в здание, сразу пошел на Арбат. Здесь он встретился с этой женщиной и после короткой беседы вернулся в Министерство.
– Так... – Дюрок побарабанил пальцами по столу, обдумывая это утверждение. Затем он кивнул. Его оперативники были правы. Поступки полковника целиком укладывались в схему поведения человека, который выходит на нелегальный контакт. Но вот только с кем встречался Соловьев?
Дюрок снова посмотрел на Вернера.
– Вы так и не установили, кто она такая?
– Увы, майор, – гигант угрюмо покачал головой. – Мы проверили все досье здесь и – через спутник – в Париже, но нам так и не удалось идентифицировать ее ни с одним из известных нам секретных агентов.
– Меня это не удивляет, – едко заметил Дюрок. Несколько лет службы во французской разведке заставили его преисполниться глубочайшего презрения к типам из административной и аналитической служб. Он оценивал их умственные способности не намного выше, чем у обыкновенных конторских служащих.
Майор снова впился взглядом в лицо женщины, стоявшей рядом с Соловьевым. Кто же она, черт побери, такая? Она была не похожа на русскую, но это еще ничего не значило. Даже теперь, когда от России отделились бывшие союзные республики и окраинные провинции, эта треклятая страна все равно представляла собой адскую мешанину самых разных этнических групп. Однако все в ее облике выдавало в ней иностранку, вот только из какой страны? Из Англии? Из Америки? Из Германии?
– Может быть, запросить русских? – предложил Мишель. – Может быть, у ФСК есть что-нибудь на нее?
– У этих? – Дюрок фыркнул. – Сомневаюсь.
Затем глаза его сузились.
– В любом случае мы можем совершить большую ошибку, прибегая к помощи ФСК. Что если Соловьев действует с санкции самого Каминова? Что если этот старый хрыч ведет с нами двойную игру? Я не удивлюсь, если станет известно, что маршал торгуется одновременно и с нами, и с американцами.
– Тогда, может быть, сообщить в Париж? – неуверенно спросил Вернер.
– Ни в коем случае, – Дюрок постучал пальцами по фотографиям. – Во всяком случае до тех пор, пока у нас не будет чего-то более определенного, чем это.
Он серьезно сомневался в том, что его начисто лишенные воображения начальники сумеют увидеть что-либо подозрительное или хотя бы выходящее за рамки обычного в том, что полковник Соловьев открыто встречается с прелестной женщиной. Если он начнет слать шифровки в Париж с подобными сообщениями, то добьется только очередного выговора за стремление нарушить устоявшийся порядок, который, словно строгий ошейник, стягивал его шею. Нет, ему потребуется нечто большее, чем не подкрепленные вескими доказательствами предположения и проблески интуиции. Без доказательств ему ни за что не удастся убедить начальство в том, что в Москве что-то неладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Ростопчин дал отбой и обернулся к начальнику штаба, который с тревогой дожидался конца разговора.
– Это звонил полковник Соловьев, Миша. Нам следует ожидать подтверждения приказа об атаке в течение ближайших суток-полутора.
Полковник коротко кивнул в ответ, ожидая дальнейших инструкций.
– Свяжись со всеми командирами полков, – продолжил генерал Ростопчин. – Передай им, что я жду их к 16.00 для последнего инструктажа. Прикажи подтянуть тылы, я хочу, чтобы все наши машины были заправлены доверху еще до рассвета.
– Слушаюсь, товарищ генерал.
Ростопчин кивнул и вышел с узла связи, направляясь к своему персональному домику-прицепу. У него были компетентные и знающие подчиненные, способные учесть и принять во внимание все важные мелочи, о которых, как правило, вспоминаешь в самую последнюю минуту, причем проделывали они это совершенно автоматически. Автоматизм вырабатывался путем долгих и упорных тренировок, так как подготовить дивизию к боевому маршу было не так-то легко. Положившись на их опыт, генерал решил посвятить оставшиеся несколько часов тому, чтобы еще раз обдумать основные положения своего плана.
Он хотел сделать это вовсе не потому, что ожидал множества неприятностей, когда придет время и будет получен приказ. Отнюдь нет. На границе с Польшей уже сосредоточилось восемь русских дивизий, и еще четыре были на подходе. Им противостояла всего одна дивизия польской армии, которую они сокрушат за несколько часов. При мысли об этом Ростопчин только пожал плечами. При сложившемся соотношении сил война против Польши и их союзников должна была быть больше похожа на учения или маневры, чем на настоящий бой.
* * *
ШТАБ 1-й ВОЕННО-ВОЗДУШНОЙ АРМИИ, БАЗА ВВС В ГРОДНО, БЕЛАРУСЬ
Командующий 1-й военно-воздушной армией генерал-полковник Василий Уваров с нескрываемым удовольствием смотрел вдаль с высотной башни в центре города Гродно. В нем нарастало предчувствие грозных событий. Тысячи часов кропотливой штабной работы и подготовки принесли свои плоды: последние подразделения ударной авиации российской армии заходили на посадку.
Укрытия и ангары, выстроенные по обеим сторонам рулежных и взлетно-посадочных полос базы ВВС были уже заполнены прибывшими машинами, однако все новые и новые эскадрильи продолжали прибывать с тыловых аэродромов. На летном поле, на стоянках между массивными бетонными постройками стояли Су-24 – штурмовики дальнего действия со стреловидными широкими крыльями, а перед ними были парами припаркованы "Лягушачьи лапки" – меньшие по размеру, но более тяжелобронированные штурмовики Су-25, аналогичные американским "истребителям танков" А-10 "Тандерболт".
На другой стороне огромного летного поля торопливо расходились по местам экипажи летчиков и команды наземной обслуги, то и дело уклоняясь от электрокаров и самоходных тележек, развозивших по ангарам и взлетным полосам авиабомбы, ракеты и ракетные снаряды, а также боеприпасы для скорострельных авиационных пушек. На самой границе видимости, едва заметные среди невысоких холмов и редких березовых рощиц, боевые расчеты зенитных ракетных комплексов в спешке приводили в порядок свое хозяйство, готовя к боевым дежурствам батареи пусковых установок СА-10 и СА-15, окружившие базу по всему периметру.
Уваров знал, что подобную картину можно в эти минуты наблюдать на всех базах ВВС, расположенных в непосредственной близости от границы. Целые полки ударно-штурмовой и истребительной авиации до последней минуты оставались на тыловых аэродромах, чтобы ввести в заблуждение развед-спутники противника, в то время как вся аэродромная обслуга и техника поездами и автотранспортом скрытно перебрасывались на приграничные базы. И вот теперь они воссоединялись на прифронтовых аэродромах, вновь образуя боевые части и соединения. К моменту, когда маршал Каминов достигнет соглашения со своими французскими союзниками, 1-я военно-воздушная армия будет полностью готова вторгнуться в воздушное пространство Польши всей своей немалой мощью.
* * *
КОМАНДНЫЙ ПУНКТ НА РАКЕТНОМ ПОЛИГОНЕ ТЕЙКОВО, РОССИЯ
Генерал Виктор Гречко, находясь на подземном командном пункте в нескольких сотнях футов от поверхности земли, смотрел, как на контрольной панели управления перемигиваются разноцветные лампочки. Постепенно все огни на панели сменили янтарно-желтый цвет на зеленый – это боевые расчеты межконтинентальных баллистических ракет СС-24 докладывали о состоянии полной боевой готовности. После нескольких лет неопределенности, навязанных политиками, его ракеты снова возвращались в режим "горячего ожидания". Первоначально эти твердотопливные ракеты были разработаны для старта с подвижных транспортных средств с рельсовыми направляющими, однако впоследствии их поместили в подземные шахты, предназначавшиеся для более старых СС-11. Каждая баллистическая ракета СС-24 имела радиус действия свыше пяти тысяч морских миль и несла до десяти высокоточных ядерных боеголовок индивидуального наведения мощностью по пятисот пятидесяти килотонн каждая. На взгляд генерала Гречко, это было ошибкой. Развернутые на стартовых позициях шахтного типа ракеты были слишком уязвимы, и воздушный удар авиации США по французским ракетам на плато д'Албийон наглядно доказал это. Однако на ракетном полигоне, расположенном глубоко на территории России, они могли бы пострадать только в том случае, если американцы первыми запустили бы свои межконтинентальные ракеты. Когда на пульте не осталось ни одного желтого огонька, генерал снял трубку прямой телефонной связи с Москвой.
– Докладывает генерал Гречко. Ракетный полигон Тейково находится в режиме "горячего ожидания". Проверка всех систем завершена, боевые расчеты приведены в состояние повышенной боевой готовности. Стартовые ключи и коды розданы. Ждем дальнейших указаний.
Теперь, если бы США или Великобритания попытались при помощи ядерной угрозы остановить вторжение русских войск в Польшу, Россия была готова ответить тем же.
* * *
ОСТРОВ БОРНХОЛЬМ В БАЛТИЙСКОМ МОРЕ, ДАНИЯ
Десятилетний Кристиан Петерсен стоял на вершине невысокого, поросшего травой холма и вглядывался в морскую даль, завороженный видом множества серых, безмолвных корабельных силуэтов, движущихся мимо Борнхольма на восток. Позабытые учебники грудой лежали на траве возле его ног. Порывы резкого ветра ерошили мягкие светлые волосы мальчугана, раздували синюю с желтым ветровку, которую мать Кристиана всегда заставляла его надевать, чтобы уберечь от утренней прохлады.
Десять. Двенадцать. Пятнадцать. Он громко считал проходившие мимо корабли, и глаза его раскрывались все шире и шире. Их были десятки! Кораблей было гораздо больше, чем он видел за всю свою жизнь, и все это были крупные суда, ничем не напоминающие плоскодонные мотоботы, обычно бороздящие море вокруг острова, осуществляя межостровные пассажирские и грузовые перевозки. Кристиан разглядел и старые, все в потеках ржавчины грузовозы, и нефтеналивные танкеры, и глубокосидящие современные контейнеровозы, рядом с которыми мальчик заметил и маленькие, ощетинившиеся во все стороны антеннами военные корабли, сновавшие между "торговцами".
Сверкая серебристыми винтами, над конвоем косились грязно-серые вертолеты, а высоко в зените, словно дневные звезды, то вспыхивали, то гасли в солнечном свете маленькие искры. Это были американские, английские и норвежские истребители, готовые отразить любую попытку ЕвроКона атаковать конвой с воздуха.
Датский школьник, разумеется, не мог знать, что он видит первый военно-транспортный караван союзников с действительно серьезной помощью для Польши. Корабли, на борту которых находились танки, бронетранспортеры и артиллерия 24-й механизированной и 1-й бронетанковой дивизий были от Гданьска на расстоянии всего двухсот миль.
* * *
ОТДЕЛЕНИЕ ГЛАВНОГО ДЕПАРТАМЕНТА ВНЕШНЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ, ФРАНЦУЗСКОЕ ПОСОЛЬСТВО В МОСКВЕ
Майор Поль Дюрок низко склонился над столом в одной из комнат посольства, принадлежавшей Департаменту. Окон в ней не было, а стены защищались от прослушивания электромагнитными экранами. Дюрок изучал фотографии, которые его филеры сумели сделать на Арбате. На фото полковник Валентин Соловьев разговаривал с эффектной шатенкой. Подняв взгляд на высокорослого, плотного Мишеля Вернера, он спросил:
– Форе и Вердье уверены, что это было именно запланированное рандеву, а не просто случайная встреча?
– Совершенно уверены, – кивнул Мишель. – Русский офицер оставил свою машину на стоянке у Министерства обороны и, не заходя в здание, сразу пошел на Арбат. Здесь он встретился с этой женщиной и после короткой беседы вернулся в Министерство.
– Так... – Дюрок побарабанил пальцами по столу, обдумывая это утверждение. Затем он кивнул. Его оперативники были правы. Поступки полковника целиком укладывались в схему поведения человека, который выходит на нелегальный контакт. Но вот только с кем встречался Соловьев?
Дюрок снова посмотрел на Вернера.
– Вы так и не установили, кто она такая?
– Увы, майор, – гигант угрюмо покачал головой. – Мы проверили все досье здесь и – через спутник – в Париже, но нам так и не удалось идентифицировать ее ни с одним из известных нам секретных агентов.
– Меня это не удивляет, – едко заметил Дюрок. Несколько лет службы во французской разведке заставили его преисполниться глубочайшего презрения к типам из административной и аналитической служб. Он оценивал их умственные способности не намного выше, чем у обыкновенных конторских служащих.
Майор снова впился взглядом в лицо женщины, стоявшей рядом с Соловьевым. Кто же она, черт побери, такая? Она была не похожа на русскую, но это еще ничего не значило. Даже теперь, когда от России отделились бывшие союзные республики и окраинные провинции, эта треклятая страна все равно представляла собой адскую мешанину самых разных этнических групп. Однако все в ее облике выдавало в ней иностранку, вот только из какой страны? Из Англии? Из Америки? Из Германии?
– Может быть, запросить русских? – предложил Мишель. – Может быть, у ФСК есть что-нибудь на нее?
– У этих? – Дюрок фыркнул. – Сомневаюсь.
Затем глаза его сузились.
– В любом случае мы можем совершить большую ошибку, прибегая к помощи ФСК. Что если Соловьев действует с санкции самого Каминова? Что если этот старый хрыч ведет с нами двойную игру? Я не удивлюсь, если станет известно, что маршал торгуется одновременно и с нами, и с американцами.
– Тогда, может быть, сообщить в Париж? – неуверенно спросил Вернер.
– Ни в коем случае, – Дюрок постучал пальцами по фотографиям. – Во всяком случае до тех пор, пока у нас не будет чего-то более определенного, чем это.
Он серьезно сомневался в том, что его начисто лишенные воображения начальники сумеют увидеть что-либо подозрительное или хотя бы выходящее за рамки обычного в том, что полковник Соловьев открыто встречается с прелестной женщиной. Если он начнет слать шифровки в Париж с подобными сообщениями, то добьется только очередного выговора за стремление нарушить устоявшийся порядок, который, словно строгий ошейник, стягивал его шею. Нет, ему потребуется нечто большее, чем не подкрепленные вескими доказательствами предположения и проблески интуиции. Без доказательств ему ни за что не удастся убедить начальство в том, что в Москве что-то неладно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138