Они вели наблюдение за шоссейной дорогой Вена – Будапешт. Местные крестьяне, может быть, не сердились на такую погоду и, укрывшись в теплых своих домах, безмятежно попивали крепкую, согревающую тело и душу, "палинку", но лейтенант Терени находился на посту и до боли в глазах вглядывался в сырую промозглую тьму, откуда мог внезапно появиться враг.
Они заняли хорошо скрытую от разведки противника позицию – три бронетранспортера, еще советского производства, и двенадцать солдат. Они прикрывали два километра государственной границы. Остальные силы 1-й бригады отошли к Шопрону и расположились на господствующей над городом высоте.
Терени все время протирал бинокль. Дождевые капли затуманивали стекла. Наблюдаемая им местность была полна расплывчатых призраков. "У них сухие стекла, у них нормальная техника", – с ненавистью подумал он, чувствуя свою беспомощность.
Черт побери! На нем лежала вся ответственность. Он получил приказ: если покажется хоть нос их пехотинца, если выглянет кончик ствола пушки или кусочек брони танка – это означает вторжение на территорию Венгрии, и он, лейтенант Терени, обязан начать оборонительную войну.
Из штаба передают, что наступление сил ЕвроКона ждут там с минуты на минуту, а он, лейтенант Терени, слеп. В свой бинокль он может наблюдать, да и то с трудом, за главной магистралью, а остальные участки границы скрывала пелена весеннего дождя. Необходимо было вести наблюдение, перемещаясь вдоль всего рубежа. Он подал знак радисту и стрелку, махнув рукой в сторону БМП, которая вместе с водителем мокла под дождем, чуть позади их позиции.
– Сворачивайтесь! Я решил немного прокатиться.
И тут пулеметчик, чем-то встревоженный, внезапно схватил лейтенанта за плечо.
Терени замер. Сначала он слышал только шорох дождя и биение собственного сердца. Но потом он ясно различил шум дизельных моторов. Совсем рядом, чуть ли не в нескольких метрах.
Он стал шарить биноклем в промозглой тьме. Шум дождя и шум моторов сливались вместе – это была страшная музыка. Никаких гражданских машин здесь быть не должно. Только вражеские силы могли надвигаться на этот участок границы.
Он понял – две тяжелые машины прокладывают себе путь через лес. Два зверя, два хищника. Он шепнул радисту:
– Передай, передвижение противника на нашем участке.
Шум моторов становился все слышнее.
Нервная дрожь охватила его. Он покрепче охватил свой автомат Калашникова. Радист, передав сообщение, тоже взял оружие наизготовку. Стрелок быстрыми движениями подготовил противотанковую ракетную установку к стрельбе.
Все трое залегли, поглубже окунувшись в грязь. Какой-то неясный звук донесся чуть справа, и лейтенант резко повернулся в ту сторону. Вот они!
Два шестиколесных "призрака" с орудийными башнями выплыли из дождевой мглы. Это были настоящие громадины. Их пушечные стволы подавляли своей величиной.
Почему-то эти чудовища, в отличие от наступающих издалека, двигались совершенно бесшумно. Или это так показалось лейтенанту. Может быть он начал сходить с ума?
Маневрируя среди деревьев, одно чудовище слегка развернулось к нему боком, и Терени распознал известный ему по тактическим занятиям силуэт. Это была французская самоходка AMX-10RC, несущая на себе 105-миллиметровое орудие. Европейская Конфедерация заготовила самое мощное и современное вооружение для первого удара по защитникам венгерской границы.
Лейтснант шепнул радисту:
– Передавай. Два АМХ-10 обходят нас с флангов.
Сообщение пошло в эфир. Тут же он обратился к ракетчику.
– Придется бить по ним отсюда! Они слишком близко, и нам от них не уползти.
Стрелок кивнул. Отступить скрытно от этих громадин, вооруженных приборами ночного видения и лазерными прицелами, самыми совершенными в мировой военной технике, было невозможно. Любой движущийся предмет будет тотчас же поражен Против них – троих защитников границы – было все, что создали лучшие европейские умы и лучшие рабочие руки. Локаторы, радары, телекамеры, компьютеры, лазеры. Никакой дождь и туман не скроет их от этого, начиненного электроникой чудовища, не даст даже пробежать или проползти больше двух десятков метров.
Стрелок – простой капрал венгерской армии, стиснув зубы, молчал. Он понимал все. Никаких пояснений не требовалось. Лейтснант отдал приказ.
– Через тридцать секунд ударь по той, что справа.
Стволы деревьев пока еще могли служить защитой от французских телеобъективов. Терени вскочил и бегом рванулся к своей БМП. Эта машина была вооружена только одним крупнокалиберным пулеметом, но на таком близком расстоянии можно было из этого пулемета пробить боковую броню французских самоходок.
Он нырнул в люк и занял командирское Место. Водитель с бледным от ужаса лицом и широко раскрытыми глазами, спросил его шепотом:
– Что делать, лейтенант?
– Воевать.
Терени устроился поудобнее на сиденье, схватился за рукоятки и резко крутанул пулеметную турель. Теперь счет пошел на секунды.
Всполохи огня разорвали тьму. Боковые стороны французских машин засветились огнями пожара, словно при иллюминации, как на праздничном фейерверке 14 июля в годовщину взятия Бастилии. Капрал точно и вовремя направил противотанковую ракету, и Терени тоже не промазал.
У этих чудовищ начало взрываться их нутро, их боезапас, их электроника, и начала гореть их кровь – топливо. Но машина, с которой воевал только 14,5-миллиметровый пулемет Терени, еще жила. Пушка, управляемая электронными мозгами, повернулась в его сторону. И все пулеметы адской машины тут же нащупали цель. Но очередь Терени опередила залп врага. Его пули вновь пробили дырки в боковом алюминиевом покрытии самоходки. Она застыла без движения.
Обессиленный, он откинулся на спинку сиденья. Но расслабляться было некогда. Терени высунулся из люка, вдохнув сырой воздух.
– Ребята, загляните в самоходки. Может, кто-то из этих сволочей еще дышит. Пленные нам пригодятся.
Повинуясь приказу, стрелок-ракетчик и радист, с оружием наготове, осторожно стали приближаться к поврежденным машинам.
Над их головами просвистел снаряд и разорвался на склоне холма. Радость от одержанной победы, еще секунду назад владевшая душой лейтенанта Терени, вмиг поблекла. Их обнаружили. Они обречены. Их первый успех станет и последним.
Снаряды посыпались градом. Он и его люди словно разворошили гнездо ос, злобных и мстительных. Он схватился за микрофон.
– Всем подразделениям "Сьерра". Говорит "Сьерра Альфа". Отходите на линию "Браво"! Повторяю, отходите на линию "Браво"!
Радиоэфир был заполнен голосами наблюдателей других групп, требующих огневого прикрытия. Из этого следовало, что французы одновременно пересекли границу во множестве пунктов на достаточно широком фронте.
Терени инстинктивно вжался в землю, когда снаряд разорвался в пятидесяти метрах от него. Осколки прошуршали над ним и лязгнули о броню транспортера.
Он поднял голову, огляделся. Почему так долго не дают о себе знать стрелок и радист?
Ослепительно яркая осветительная ракета вспыхнула и повисла на парашюте над местом недавней схватки. Холмы, рощи, расщепленные снарядами стволы деревьев, похожие на человеческие кости, внезапно открылись взгляду. Лейтснант увидел, как его товарищи пробираются к нему, увязая в грязи, с обеих сторон поддерживая раненого француза. Он рискнул подняться во весь рост, чтобы поспешить им на помощь. Но то, что внезапно предстало перед его глазами, на мгновение парализовало его. Он замер, бессильный даже пошевелиться.
Всю ложбину между холмов заполнили танки и боевые машины. Их уже невозможно было пересчитать. Европейская Конфедерация не просто решила поиграть мускулами. Она показывала свою вооруженную силу во всем великолепии.
Он протолкнул раненого, истекающего кровью пленного в бронетранспортер, извиваясь, прополз мимо него, освобождая место для стрелка и радиста. Когда люк захлопнулся за ними, Терени закричал так, что глаза его подчиненных округлились от изумления и испуга.
– Жми во всю! Жми!!!
У них у всех чуть не вылетели на ходу зубы от толчков, вибрации корпуса, рева мотора, грохота артиллерийских разрывов.
Венгры покидали первую линию своей обороны.
* * *
ВОЕННЫЙ АЭРОДРОМ ТОКОЛЬ ВБЛИЗИ БУДАПЕШТА
Военно-Воздушным Силам ЕвроКона хватило двадцати минут, чтобы превратить Токоль в изрытую воронками пустошь. Сопровождаемые истребителями три следующие одна за другой через короткие интервалы волны "Миражей" и "Торнадо" разбомбили все, что можно было разбомбить. Лишь одна пара древних МиГ-21 успела подняться в воздух до того, как ад спустился с неба на землю. Но их сбили прежде, чем пилоты смогли увидеть, кто их атакует. Они свалились на землю грудой обломков вместе с первыми бомбами.
Когда французы и немцы, развернувшись, отправились обратно, после них не осталось ничего, что бы подавало признаки жизни.
Направляемые лучом лазера тысячекилограммовые бомбы чертили по земной поверхности линии из дыма, огня, вспоротого бетона и металла. Клочья застигнутых в ангарах и на взлетных полосах самолетов смешались с человеческими останками, с измельченными в мелкие кусочки сооружениями и аэродромными покрытиями. Эта смесь, поднятая в воздух взрывами, медленно оседала в клубах дыма.
Полковник Золтан Храдецки присоединился к печальной группе офицеров Военно-Воздушных Сил, которые с похоронным выражением на лицах взирали на последствия массированного налета. Четверо наиболее опытных телохранителей из команды Оскара Кирая сопровождали полковника. Они охраняли его со всех сторон. Потеряв уже одного вождя революционного движения, Кирай не хотел потерять и другого.
Высшие офицеры только что уничтоженной венгерской авиации молча приветствовали Храдецки. Хотя он не занимал никакого поста в военном командовании, но он был главным советником по безопасности нового правительства и пользовался уважением в армейских кругах.
Храдецки не видел смысла ходить вокруг да около и сразу приступил к деловому разговору.
– Что? Так плохо?
– К несчастью, да! – Командующий авиации говорил с нескрываемой горечью. – Они уничтожили наши аэродромы в течение одного часа. Работали, как по телефонной книге – с адресами и фамилиями. Не пропустили ни одной установки SAM, ни одного радара...
Говоривший побагровел, гнев захлестывал его. Храдецки хорошо понимал причину его ярости. Четверо офицеров из высшего командования Военно-Воздушных Сил пару дней назад угнали самолет за границу и унесли с собой бесценную для французов и немцев информацию. Указательный палец профессионала-знатока предательски точно отмечал на карте страны все хоть сколько-нибудь важные объекты, и пилоты и бомбометатели ЕвроКона не ведали забот.
– Каковы наши потери?
– Все! То, что вы видите здесь, – командующий указал на разбитый аэродром – в других местах выглядит точно так же. По предварительным данным у нас нет больше ни одного перехватчика, нет зенитных установок и ракет "земля-воздух". Разрушены системы связи и наведения, склады боеприпасов и хранилища топлива. До девяноста процентов боевых и транспортных вертолетов выведены из строя. Даже если нам доложат в ближайшее время, что что-то сохранилось или можно восстановить, мой вывод однозначен – мы лишились противовоздушной обороны на всей территории страны.
Храдецки с трудом скрывал тревогу. За шестьдесят минут французы и немцы уничтожили по меньшей мере восемьдесят МиГ-21С и МиГ-23С и пятнадцать тяжеловооруженных вертолетов "Хинд-А". Он даже присвистнул, представив себе всю эту мощь, вбитую в землю бомбовыми ударами и так и не сумевшую подняться в воздух. Небо над его родиной теперь было открыто для врага.
Наземные войска лишились какой-либо защиты против атакующих сверху стервятников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138