Им нужен был пример – его пример.
Что ж, да будет так. Чин командира бригады не должен защищать его от опасности. Фон Силов встал во весь рост и стоял так несколько мгновений, не обращая внимания на близкие разрывы, сотрясающие землю. Он хотел, чтобы его увидел каждый солдат. Только после этого он возвысил свой голос, перекрывая грохот боя.
– Рота "В", вставай! Поднимайтесь, поднимайтесь!
Капитан первым последовал его примеру, за ним стали подниматься и солдаты. Все больше и больше пехотинцев в камуфляжной форме возникало из ржи, по мере того как сила примера фон Силова начинала действовать и на них. Увидев, что происходит, офицеры и сержанты других рот батальона стали поднимать и своих солдат.
Фон Силов поднял свою винтовку и указал ею в направлении польской деревушки, которую почти не было видно за плотной стеной дымовой завесы.
– Вперед! – проревел подполковник. – Надо захватить этот проклятый мост! За мной!
Не дожидаясь ответа, он быстрыми шагами двинулся к Рунаржево. Неуманн догнал его и пошел рядом. Только Вилли слышал, как совсем еще молодой радист бормочет на ходу простую, по-детски наивную молитву, снова и снова повторяя одни и те же слова. Внезапно он поймал себя на том, что и его губы шепчут те же самые, идущие от сердца слова:
– Боже, сохрани и помилуй меня. Дай мне силы, Господи... – И тут его взрослая половина неожиданно добавила: – ...И дай этим людям мужество последовать за мной.
Его молитвы были услышаны. Оглашая воздух хриплыми криками, солдаты 192-го мотопехотного батальона обогнали его и исчезли в дыму.
* * *
РОТНЫЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ РУНАРЖЕВСКОГО ГАРНИЗОНА
Половина деревни горела. Столбы черного густого дыма от горящих домов поднимались в небо, смешиваясь с более легким серым туманом дымовой защиты, поставленной германской артиллерией. Повсюду на улицах виднелись разбитые машины, вокруг которых валялись трупы. Несколько грузовиков выглядели неповрежденными, однако были покинуты водителями.
Со своего наблюдательного пункта у одного из окон главного административного здания поселка капитан Конрад Полинский заметил какое-то движение почти у самого берега, ниже по течению реки. Дымовая завеса там была реже, и, когда в одном месте ветер разорвал ее, капитан увидел немецких солдат, перебегающих от здания к зданию и стреляющих на ходу. Немцы в Рунаржево! Гораздо хуже этого было то, что теперь ему и его людям был отрезан единственный путь назад, на другой берег.
Полинский почувствовал, как у него защемило сердце. Повернувшись к своему радисту, капитан приказал:
– Вызови командира саперов, живо!
– Майор Бек, пан капитан! – капрал протянул ему переговорное устройство.
– В чем дело, капитан? – спросил Бек. В его голосе звучала вполне понятная тревога. Если немцы прорвут оборону роты Полинского, его люди окажутся под огнем противника.
– Вы уже заложили заряды?
– Почти. Нам необходимо хотя бы минут пять.
Немецкий пулемет заговорил где-то совсем рядом с КП, и в окна полетели пули. Капитан Полинский бросился на пол и укрылся за дубовым столом, чтобы иметь хоть какое-то прикрытие. Наушники и микрофон все еще были у него в руке.
– Проклятье, майор, боюсь, у вас нет этих пяти минут!
* * *
В РУНАРЖЕВО
Вилли фон Силов низко пригнулся под окном, на втором этаже разрушенного здания у самой реки. Отсюда ему был отлично виден пролет моста. Видел он и польских саперов, заканчивающих подготовку моста к взрыву. Только несколько человек еще возились у стальных ферм.
Он и его войска опоздали, и, хотя до цели наступления оставалось не больше двухсот метров, они с тем же успехом могли быть и на обратной стороне луны. Поляки будут готовы взорвать мост в ближайшие несколько минут, а он ничем не может им помешать.
Подполковнику бросилась в глаза рация на спине Неуманна. Один отчаянный шанс у него еще оставался.
– Вызови "Ударника-1", – приказал он.
Когда в наушниках рации зазвучал голос командира гаубиц, фон Силов взял из рук Неуманна микрофон и прижал его к губам.
– "Ударник-1", говорит "Большая кошка". У меня важная огневая задача.
– Говорите, "Большая кошка", мои орудия ждут.
Вилли щелкнул кнопкой микрофона.
– Цель – середина центрального пролета моста. Объект – войска противника, на открытой местности без прикрытия.
– Вас понял, "Большая кошка", ждите. Даю пристрелочный.
Фон Силов приблизился к окну, глядя на то, как саперы с нарастающим нетерпением заканчивают свои приготовления.
"Ну скорей же, скорей! – мысленно торопил он далеких артиллеристов. – Времени мало".
Рация снова зашипела.
– Пристрелочный сделан.
Высоко над головой Вилли прошелестел одиночный снаряд. Фон Силов увидел разрыв напротив моста, на противоположном берегу реки. Снаряд разорвался в открытом поле, но это не имело значения. Торопясь, Вилли щелкнул тангентой и прокричал в микрофон передатчика:
– Разрыв наблюдаю. Ближе сто, огонь на поражение!
* * *
ШТАБНАЯ БМП 421-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА, СЕВЕРНЫЙ БЕРЕГ РЕКИ НОТЕЦЬ
– Боже мой! – майор Збигнев Корицки неподвижно уставился на мост, с ужасом глядя на то, как пять снарядов, выпущенные германской артиллерией, взрываются в воздухе и осыпают осколками беззащитных саперов.
Тысячи острых, как бритва, осколков, разлетались во все стороны после каждого разрыва, врезаясь в бетон моста, в воду и в человеческие тела с одинаково убийственной силой. Саперы, уцелевшие после первого залпа, попали под второй или под третий налеты артиллерии. Когда обстрел прекратился, пролет моста оказался завален трупами, лежащими как попало. Осколки нашпиговали тела так густо, что многие из погибших походили больше не на людей, а на кучки окровавленного тряпья.
Майор почувствовал, как у него трясутся руки. Он не хотел быть здесь, не хотел видеть эту чудовищную бойню. Во рту стало горько от разливавшейся желчи. То, что он находился так близко от поля боя, нарушило его способность рассуждать и мешало принять логически выверенное решение.
На противоположном берегу показались первые группы немецких солдат. Они двигались от здания к зданию короткими перебежками, все ближе и ближе подбираясь к мосту. Из Рунаржево доносились короткие очереди польских автоматов и негромкие щелчки штурмовых винтовок противника.
Корицки печально покачал головой. Несколько взводов отрезанной от своих роты "С" еще продолжали бой, но они были обречены, так как противник во много раз превосходил их численностью и огневой мощью.
Майор поднял окуляры бинокля выше. Какое-то движение привлекло его внимание на окраине пылающей деревни. Германские "Леопарды" наступали быстро, уверенно пробираясь сквозь редеющий дым. Вперед, к мосту. Вперед, к нему, к майору Корицки.
На несколько бесценных секунд майор потерял способность двигаться и думать о чем-то другом, кроме возможности собственной гибели. Когда майор снова смог пошевелиться, то первым делом он посмотрел вокруг и даже довольно далеко высунулся из-за бронированного корпуса БМП, разыскивая командира расстрелянных саперов. Тот стоял на коленях и неотрывно смотрел на серую металлическую коробочку элекгродетонатора.
– Майор Бек!
Рослый офицер, командир инженерно-саперного отряда, повернулся к нему, и Корицки увидел, как из-под его очков катятся на воротник гимнастерки слезы.
– Взорвать мост!
Бек уставился на него так, словно Корицки вдруг спятил.
– Что будет с вашими людьми, майор? Что станет с ротой, которая ведет бой на том берегу?
– Мои люди погибли так же, как и ваши, майор, – прорычал Корицки, ткнув пальцем в направлении Рунаржево – Взрывайте же этот проклятый мост!
Медленно, словно против своей воли, командир саперов протянул руку, взял детонатор и повернул рукоятку.
* * *
192-й МОТОПЕХОТНЫЙ БАТАЛЬОН
Мост в Рунаржево исчез в трескучем грохоте взрывов, прокатившихся по всей длине. Пелена плотного дыма, подсвеченная изнутри яркими вспышками зарядов второй очереди, заволокла мост.
Фон Силов в отчаянии отвернулся от окна и подумал, что все было напрасно. "Я зря погубил жизни своих солдат", – с болью подумал он.
– Герр подполковник! Смотрите! – вопль Неуманна заставил Вилли снова поднять голову.
Мост стоял. Расшатанный, осевший, изуродованный глубокими выбоинами и рваными кратерами, мост все же стоял.
У фон Силова захватило дух. Должно быть, осколки снарядов, посыпавшихся на головы польских саперов, перебили во многих местах проводку электродетонаторов. Конечно, многие из зарядов все же взорвались, и мост был сильно поврежден, так что ни танки, ни тяжелое вооружение нельзя было переправить на тот берег – во всяком случае до тех пор, пока его собственные инженеры не получат возможность наскоро его починить – однако пехота могла уже сейчас использовать его. Сейчас! Он схватил микрофон.
– "Большая кошка" всем ротам "Хищника"! Перейти мост. Повторяю! Всем ротам перейти мост!
Повинуясь его приказу, небольшие группы пехотинцев появились из-за укрытий и ринулись на полотно моста. Не обращая внимания на беспорядочный огонь упрямых поляков, которые все еще удерживали несколько разрозненных позиций в Рунаржево, мотопехота накатывалась на северный берег. Несколько человек упали, скошенные огнем, но остальные продолжали стремительно двигаться вперед, а передовые группы уже разворачивались на местности, чтобы захватить и удерживать плацдарм на вражеском берегу.
Вилли увидел несколько польских танков и подпрыгивающих БМП, которые торопливо пятились, на высокой скорости уходя на север вдоль полотна шоссе. "Почему они бросили свою пехоту? Почему отходят?" – спросил он себя. Грозный рев танковых дизелей и гром пушек "Леопардов" дал ему ответ на этот вопрос.
Лейтенант Герхард подвел свои танки к самой воде и теперь поливал огнем отступающих поляков, не давая им опомниться, пока уцелевшие солдаты 192-го батальона окапывались и закреплялись на противоположном берегу.
К танкам подтягивались "Мардеры" 191-го батальона, и Вилли с облегчением вздохнул. Теперь, когда в его распоряжении будут и другие боевые батальоны бригады, у него будет достаточно сил и средств, чтобы подавить последние очаги сопротивления поляков, засевших в Рунаржево. Только покончив с ними, он мог начать переправлять все больше и больше войск на северный берег реки Нотець, чтобы расширить плацдарм и закрепиться. Танки и другая тяжелая техника должны будут подождать, пока инженерные части не отремонтируют мост и не наладят временную понтонную переправу, чтобы увеличить его пропускную способность.
Продолжая обдумывать свои дальнейшие шаги, Вилли отвернулся от окна и отправился прочь из здания, чтобы посовещаться со своими батальонными и ротными командирами. Радость и печаль одновременно одолевали его. Все шансы были против них, однако ценой тяжелых потерь его солдаты сумели вырвать такую нужную победу. 19-я мотопехотная бригада успела преодолеть рубеж реки Нотець прежде, чем противник сумел организовать свою оборону.
2-й Армейский корпус ЕвроКона занял этот важный плацдарм на главной дороге к Гданьску.
* * *
ШТАБ 3-й БРИГАДЫ 101-й ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНОЙ ДИВИЗИИ В ГОРОДСКОЙ РАТУШЕ ГОРОДА ГДАНЬСКА
Несколько дюжин американских офицеров в полевой форме заняли ряды стульев в главном зале заседаний Гданьской городской ратуши – в Красной комнате. Их боевой камуфляж зелено-коричневых оттенков контрастировал с убранством комнаты, с вычурным орнаментом и разноцветными барочными потолками шестнадцатого столетия, со старинными картинами на стенах. Польская сторона позволила американской армии использовать этот зал для совещаний, и теперь одна ее половина, там, где располагалась трибуна, была загромождена подставками и штативами, с которых свисали крупномасштабные карты и схемы. Вокруг них толпились штабисты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Что ж, да будет так. Чин командира бригады не должен защищать его от опасности. Фон Силов встал во весь рост и стоял так несколько мгновений, не обращая внимания на близкие разрывы, сотрясающие землю. Он хотел, чтобы его увидел каждый солдат. Только после этого он возвысил свой голос, перекрывая грохот боя.
– Рота "В", вставай! Поднимайтесь, поднимайтесь!
Капитан первым последовал его примеру, за ним стали подниматься и солдаты. Все больше и больше пехотинцев в камуфляжной форме возникало из ржи, по мере того как сила примера фон Силова начинала действовать и на них. Увидев, что происходит, офицеры и сержанты других рот батальона стали поднимать и своих солдат.
Фон Силов поднял свою винтовку и указал ею в направлении польской деревушки, которую почти не было видно за плотной стеной дымовой завесы.
– Вперед! – проревел подполковник. – Надо захватить этот проклятый мост! За мной!
Не дожидаясь ответа, он быстрыми шагами двинулся к Рунаржево. Неуманн догнал его и пошел рядом. Только Вилли слышал, как совсем еще молодой радист бормочет на ходу простую, по-детски наивную молитву, снова и снова повторяя одни и те же слова. Внезапно он поймал себя на том, что и его губы шепчут те же самые, идущие от сердца слова:
– Боже, сохрани и помилуй меня. Дай мне силы, Господи... – И тут его взрослая половина неожиданно добавила: – ...И дай этим людям мужество последовать за мной.
Его молитвы были услышаны. Оглашая воздух хриплыми криками, солдаты 192-го мотопехотного батальона обогнали его и исчезли в дыму.
* * *
РОТНЫЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ РУНАРЖЕВСКОГО ГАРНИЗОНА
Половина деревни горела. Столбы черного густого дыма от горящих домов поднимались в небо, смешиваясь с более легким серым туманом дымовой защиты, поставленной германской артиллерией. Повсюду на улицах виднелись разбитые машины, вокруг которых валялись трупы. Несколько грузовиков выглядели неповрежденными, однако были покинуты водителями.
Со своего наблюдательного пункта у одного из окон главного административного здания поселка капитан Конрад Полинский заметил какое-то движение почти у самого берега, ниже по течению реки. Дымовая завеса там была реже, и, когда в одном месте ветер разорвал ее, капитан увидел немецких солдат, перебегающих от здания к зданию и стреляющих на ходу. Немцы в Рунаржево! Гораздо хуже этого было то, что теперь ему и его людям был отрезан единственный путь назад, на другой берег.
Полинский почувствовал, как у него защемило сердце. Повернувшись к своему радисту, капитан приказал:
– Вызови командира саперов, живо!
– Майор Бек, пан капитан! – капрал протянул ему переговорное устройство.
– В чем дело, капитан? – спросил Бек. В его голосе звучала вполне понятная тревога. Если немцы прорвут оборону роты Полинского, его люди окажутся под огнем противника.
– Вы уже заложили заряды?
– Почти. Нам необходимо хотя бы минут пять.
Немецкий пулемет заговорил где-то совсем рядом с КП, и в окна полетели пули. Капитан Полинский бросился на пол и укрылся за дубовым столом, чтобы иметь хоть какое-то прикрытие. Наушники и микрофон все еще были у него в руке.
– Проклятье, майор, боюсь, у вас нет этих пяти минут!
* * *
В РУНАРЖЕВО
Вилли фон Силов низко пригнулся под окном, на втором этаже разрушенного здания у самой реки. Отсюда ему был отлично виден пролет моста. Видел он и польских саперов, заканчивающих подготовку моста к взрыву. Только несколько человек еще возились у стальных ферм.
Он и его войска опоздали, и, хотя до цели наступления оставалось не больше двухсот метров, они с тем же успехом могли быть и на обратной стороне луны. Поляки будут готовы взорвать мост в ближайшие несколько минут, а он ничем не может им помешать.
Подполковнику бросилась в глаза рация на спине Неуманна. Один отчаянный шанс у него еще оставался.
– Вызови "Ударника-1", – приказал он.
Когда в наушниках рации зазвучал голос командира гаубиц, фон Силов взял из рук Неуманна микрофон и прижал его к губам.
– "Ударник-1", говорит "Большая кошка". У меня важная огневая задача.
– Говорите, "Большая кошка", мои орудия ждут.
Вилли щелкнул кнопкой микрофона.
– Цель – середина центрального пролета моста. Объект – войска противника, на открытой местности без прикрытия.
– Вас понял, "Большая кошка", ждите. Даю пристрелочный.
Фон Силов приблизился к окну, глядя на то, как саперы с нарастающим нетерпением заканчивают свои приготовления.
"Ну скорей же, скорей! – мысленно торопил он далеких артиллеристов. – Времени мало".
Рация снова зашипела.
– Пристрелочный сделан.
Высоко над головой Вилли прошелестел одиночный снаряд. Фон Силов увидел разрыв напротив моста, на противоположном берегу реки. Снаряд разорвался в открытом поле, но это не имело значения. Торопясь, Вилли щелкнул тангентой и прокричал в микрофон передатчика:
– Разрыв наблюдаю. Ближе сто, огонь на поражение!
* * *
ШТАБНАЯ БМП 421-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА, СЕВЕРНЫЙ БЕРЕГ РЕКИ НОТЕЦЬ
– Боже мой! – майор Збигнев Корицки неподвижно уставился на мост, с ужасом глядя на то, как пять снарядов, выпущенные германской артиллерией, взрываются в воздухе и осыпают осколками беззащитных саперов.
Тысячи острых, как бритва, осколков, разлетались во все стороны после каждого разрыва, врезаясь в бетон моста, в воду и в человеческие тела с одинаково убийственной силой. Саперы, уцелевшие после первого залпа, попали под второй или под третий налеты артиллерии. Когда обстрел прекратился, пролет моста оказался завален трупами, лежащими как попало. Осколки нашпиговали тела так густо, что многие из погибших походили больше не на людей, а на кучки окровавленного тряпья.
Майор почувствовал, как у него трясутся руки. Он не хотел быть здесь, не хотел видеть эту чудовищную бойню. Во рту стало горько от разливавшейся желчи. То, что он находился так близко от поля боя, нарушило его способность рассуждать и мешало принять логически выверенное решение.
На противоположном берегу показались первые группы немецких солдат. Они двигались от здания к зданию короткими перебежками, все ближе и ближе подбираясь к мосту. Из Рунаржево доносились короткие очереди польских автоматов и негромкие щелчки штурмовых винтовок противника.
Корицки печально покачал головой. Несколько взводов отрезанной от своих роты "С" еще продолжали бой, но они были обречены, так как противник во много раз превосходил их численностью и огневой мощью.
Майор поднял окуляры бинокля выше. Какое-то движение привлекло его внимание на окраине пылающей деревни. Германские "Леопарды" наступали быстро, уверенно пробираясь сквозь редеющий дым. Вперед, к мосту. Вперед, к нему, к майору Корицки.
На несколько бесценных секунд майор потерял способность двигаться и думать о чем-то другом, кроме возможности собственной гибели. Когда майор снова смог пошевелиться, то первым делом он посмотрел вокруг и даже довольно далеко высунулся из-за бронированного корпуса БМП, разыскивая командира расстрелянных саперов. Тот стоял на коленях и неотрывно смотрел на серую металлическую коробочку элекгродетонатора.
– Майор Бек!
Рослый офицер, командир инженерно-саперного отряда, повернулся к нему, и Корицки увидел, как из-под его очков катятся на воротник гимнастерки слезы.
– Взорвать мост!
Бек уставился на него так, словно Корицки вдруг спятил.
– Что будет с вашими людьми, майор? Что станет с ротой, которая ведет бой на том берегу?
– Мои люди погибли так же, как и ваши, майор, – прорычал Корицки, ткнув пальцем в направлении Рунаржево – Взрывайте же этот проклятый мост!
Медленно, словно против своей воли, командир саперов протянул руку, взял детонатор и повернул рукоятку.
* * *
192-й МОТОПЕХОТНЫЙ БАТАЛЬОН
Мост в Рунаржево исчез в трескучем грохоте взрывов, прокатившихся по всей длине. Пелена плотного дыма, подсвеченная изнутри яркими вспышками зарядов второй очереди, заволокла мост.
Фон Силов в отчаянии отвернулся от окна и подумал, что все было напрасно. "Я зря погубил жизни своих солдат", – с болью подумал он.
– Герр подполковник! Смотрите! – вопль Неуманна заставил Вилли снова поднять голову.
Мост стоял. Расшатанный, осевший, изуродованный глубокими выбоинами и рваными кратерами, мост все же стоял.
У фон Силова захватило дух. Должно быть, осколки снарядов, посыпавшихся на головы польских саперов, перебили во многих местах проводку электродетонаторов. Конечно, многие из зарядов все же взорвались, и мост был сильно поврежден, так что ни танки, ни тяжелое вооружение нельзя было переправить на тот берег – во всяком случае до тех пор, пока его собственные инженеры не получат возможность наскоро его починить – однако пехота могла уже сейчас использовать его. Сейчас! Он схватил микрофон.
– "Большая кошка" всем ротам "Хищника"! Перейти мост. Повторяю! Всем ротам перейти мост!
Повинуясь его приказу, небольшие группы пехотинцев появились из-за укрытий и ринулись на полотно моста. Не обращая внимания на беспорядочный огонь упрямых поляков, которые все еще удерживали несколько разрозненных позиций в Рунаржево, мотопехота накатывалась на северный берег. Несколько человек упали, скошенные огнем, но остальные продолжали стремительно двигаться вперед, а передовые группы уже разворачивались на местности, чтобы захватить и удерживать плацдарм на вражеском берегу.
Вилли увидел несколько польских танков и подпрыгивающих БМП, которые торопливо пятились, на высокой скорости уходя на север вдоль полотна шоссе. "Почему они бросили свою пехоту? Почему отходят?" – спросил он себя. Грозный рев танковых дизелей и гром пушек "Леопардов" дал ему ответ на этот вопрос.
Лейтенант Герхард подвел свои танки к самой воде и теперь поливал огнем отступающих поляков, не давая им опомниться, пока уцелевшие солдаты 192-го батальона окапывались и закреплялись на противоположном берегу.
К танкам подтягивались "Мардеры" 191-го батальона, и Вилли с облегчением вздохнул. Теперь, когда в его распоряжении будут и другие боевые батальоны бригады, у него будет достаточно сил и средств, чтобы подавить последние очаги сопротивления поляков, засевших в Рунаржево. Только покончив с ними, он мог начать переправлять все больше и больше войск на северный берег реки Нотець, чтобы расширить плацдарм и закрепиться. Танки и другая тяжелая техника должны будут подождать, пока инженерные части не отремонтируют мост и не наладят временную понтонную переправу, чтобы увеличить его пропускную способность.
Продолжая обдумывать свои дальнейшие шаги, Вилли отвернулся от окна и отправился прочь из здания, чтобы посовещаться со своими батальонными и ротными командирами. Радость и печаль одновременно одолевали его. Все шансы были против них, однако ценой тяжелых потерь его солдаты сумели вырвать такую нужную победу. 19-я мотопехотная бригада успела преодолеть рубеж реки Нотець прежде, чем противник сумел организовать свою оборону.
2-й Армейский корпус ЕвроКона занял этот важный плацдарм на главной дороге к Гданьску.
* * *
ШТАБ 3-й БРИГАДЫ 101-й ВОЗДУШНО-ДЕСАНТНОЙ ДИВИЗИИ В ГОРОДСКОЙ РАТУШЕ ГОРОДА ГДАНЬСКА
Несколько дюжин американских офицеров в полевой форме заняли ряды стульев в главном зале заседаний Гданьской городской ратуши – в Красной комнате. Их боевой камуфляж зелено-коричневых оттенков контрастировал с убранством комнаты, с вычурным орнаментом и разноцветными барочными потолками шестнадцатого столетия, со старинными картинами на стенах. Польская сторона позволила американской армии использовать этот зал для совещаний, и теперь одна ее половина, там, где располагалась трибуна, была загромождена подставками и штативами, с которых свисали крупномасштабные карты и схемы. Вокруг них толпились штабисты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138