И только одна спичка оставалась в коробке. Он чиркнул ею и закурил. Он был рад хоть на какие-то мгновения отвлечься от карты.
Табачный дым запахом и вкусом напоминал жженные сухие листья. Будучи молодым офицером, Старон на свое грошовое жалование не имел возможности покупать американские или французские сигареты. Он рос в чинах, росло и его материальное благополучие, но привычка к дешевому табаку сохранилась. Впрочем, для него сейчас любая сигарета пахла пороховым дымом и выхлопом танковых двигателей.
Сигарета, которую он курил, была русской. Россия! Он держал четыре дивизии на восточной границе. Там, на востоке, офицеры из окопов с опаской глядели через бинокли на белорусскую и украинскую территории, но всех волновало одно – как поведет себя "старший брат" славянских народов, грозным и молчаливым великаном высившийся за спиной новообразованных государств. Почти половина польской армии пока не принимала участие в войне, оберегая восточные рубежи. Русские затаились. Американские спутники не зафиксировали каких-либо значительных передвижений войск. Старон не очень верил в космическую разведку. Их орбиты были четко определены, и умный противник мог обмануть их сенсорные устройства. Министр больше полагался на политический зондаж, на агентурные сведения, доставляемые прямо из кремлевского логова. Но пока все было неясно, призрачно, туманно. Высокий пост и большие серебряные звезды, которые Родина прикрепила на его погоны, возлагали на него обязанность быть мудрым и расчетливым. И не принимать скороспелых решений на основе непроверенных и смутных данных. Один неверный шаг, и страна окажется на дне пропасти.
Он отдал распоряжение старшему офицеру связи:
– Соедините меня с командиром 8-й механизированной дивизии.
* * *
17 ИЮНЯ, РАСПОЛОЖЕНИЕ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, ЛЕСЗНО, ПОЛЬША
Площади и узкие улицы городка были забиты "Леопардами" и самоходными АПЦ. Их темно-зеленые орудийные башни, броня, гусеницы, антенны жутко дисгармонировали с пестрой радостной окраской домиков старинной барочной архитектуры похожего на кукольный городка Лесзно. Скучающие немецкие солдаты, взобравшись на броню, тупо и неподвижно устремляли к небу пустые, ничего не выражающие от тоски и усталости глаза или бродили по булыжным мостовым, лязгая подкованными ботинками. Но никто не выпускал оружие из рук, и танковые шлемы с радионаушниками были наготове.
Двенадцать дней почти непрерывных боев измотали офицеров и солдат. Они потеряли много машин, а большинство оставшихся нуждалось в серьезном ремонте. 7-й батальон практически лишился половины своей ударной силы. Всей дивизии требовалось время на перегруппировки, пополнение и отдых.
Гусеницы лязгнули по мостовой. Танки "ЛеКлерк" и самоходки АМХ-10 прокладывали себе путь через город. 5-й французский дивизион из стратегического резерва направился к линии фронта.
Вилли фон Силов поскреб колючий подбородок, с брезгливостью ощупывая двухдневную щетину. Теперь, наконец, он дорвался до горячей воды, мыла и бритвы.
Прервав свое занятие по "наведению красоты", он прислушался к шуму моторов.
– Здорово шуруют, – прокомментировал находящийся по соседству Отто Йорк. – Неужели наши доблестные союзнички решились кинуть свои хваленые новейшие танки в топку для поддержания жара?
Вилли пожал плечами.
– Может быть, – он взглядом подсчитывал количество бронемашин. Их вереница была нескончаема. – Я думал, генерал Монтан бережет их для парада победы.
– У этих французиков есть одна мерзкая черта в характере – не сдвинуться с места, пока не отлакируют все до блеска, – проворчал Отто.
Вилли кивнул. Раздражение друга было понятно. Слишком долго они ждали этой подмоги. Среди офицеров распространялись слухи, что Монтан получил секретную инструкцию из Парижа не втягивать французские резервы в войну, ставшую затяжной и непопулярной.
Теперь, когда бронетехника французов наконец собралась вступить в сражение, 2-й корпус и, следовательно, 7-я танковая дивизия в его составе двинется на северо-восток. Им предстоит форсировать Варту в районе поселка Стрем, чуть ниже по течению реки от Позвани. Далее, они пройдут восточным берегом Варты к северу и попытаются отрезать Познань с востока от остальной польской территории.
Монтан, Лейбниц и другие генералы надеялись таким образом обойти с фланга сильно укрепленные польские позиции и далее, соединившись с силами 3-го корпуса, замкнуть вокруг Познани кольцо и образовать обширный и смертельно опасный для поляков "котел".
На взгляд фон Силова, они тешили себя напрасными иллюзиями, что окружение или даже падение Познани, заставит поляков капитулировать. Американцы вот-вот уничтожат все германские базы на Балтике. После этого путь для американских и британских транспортов с войсками и техникой станет свободным и безопасным. Чего ради поляки будут торопиться поднимать руки вверх, когда время работает на них. Покончив с бритьем и умыванием, Вилли направился к своей штабной машине. Разум и воображение подсказывали ему, что он и его товарищи по оружию уже по колено застряли в болотной трясине, и с каждой минутой их засасывает все глубже.
* * *
20 ИЮНЯ, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ МАЛЯНОВСКОГО, К ЮГУ ОТ ВАРТЫ
С севера доносились орудийные раскаты. Словно там собрались тучи и громыхал гром. День был серый, пасмурный, душный. Сорок грязных, оборванных польских солдат, укрывшихся в реденьком лесу, не реагировали на звуки далекого сражения. Бой шел в таком отдалении, что даже шальные снаряды им не угрожали. Они были заняты скучной, но необходимой работой – разборкой и чисткой стрелкового оружия, частично своего, польского, но большей частью захваченного у французов в результате партизанских вылазок. У них появился даже свой небольшой автомобильный парк, правда, требовавший кое-какого ремонта – две гражданские машины, польский "газик", и американский "хамви", и немецкий гусеничный транспортер.
Майор Марек Маляновски, отделившись от основной группы и усевшись на травке, вел беседу с пожилым, морщинистым от солнца и ветра крестьянином. Он внимательно выслушал старика, потом задал вопрос.
– Почему вы так уверены, пан, что это именно штаб? Может быть, в этих палатках расположен полевой госпиталь или склад продуктов?
– Я кое-что соображаю в военном деле, пан майор, – с достоинством заявил крестьянин. – Там слишком много вооруженных солдат и офицеров. Если в там был госпиталь, то были бы доктора и медсестры. А тут из каждой палатки торчит антенна. И разве доктора отдают честь друг другу и щелкают каблуками?
Маляновски усмехнулся.
– В логике и наблюдательности вам не откажешь. А как там с охраной?
Старик с досадой сплюнул и чертыхнулся.
– Тут дело обстоит хуже. Часовых там до... и даже больше. Два пулеметных гнезда и до... этих, которые с гусеницами.
– Они не собираются сворачиваться?
– Нет. – Старик доверительно приблизил к майорскому уху свою седую кудлатую голову. – Что нет, то нет. У них там машин испорченных куча. Механики так и снуют туда-сюда и ковыряются в моторах. Некоторые вообще на части разобрали. Вся лужайка в железяках и в этой масляной гадости.
Маляновски поднялся с земли, скривившись от боли. Легкое ранение давало о себе знать, а мышцы ныли от почти беспрестанного передвижения – и ночью и днем.
– Спасибо, друг. Я сам схожу туда и посмотрю, что там творится. Может быть, сегодня ночью мы попробуем получить с немцев "должок"...
Немного погодя он поделился полученными сведениями с бойцами. Жажда мести владела каждым. В основном это были оставшиеся в живых солдаты его батальона, оборонявшего мост через Нейсе. Уже немало дней они вели свою войну – уничтожая патрульные и транспортные машины ЕвроКона и, где можно, нарушая связь. Но это все была мелочь. Наконец-то им попалась крупная дичь. Жалко было ее упустить.
* * *
КОМАНДНЫЙ ПУНКТ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, МОХОВ
Командный пункт расположился на лесной поляне рядом с проселочной дорогой, соединявшей Лесно и Стрем – важнейший стратегический пункт на берегу Барты. В полукилометре за вспаханным танковыми гусеницами ржаным полем виднелись останки сгоревшей во время боя деревни Мохово.
Фон Силов, выйдя из своего штабного автомобиля связи, немного постоял, привыкая к темноте. Солнце закатилось часа два назад, и луну закрывали низко нависшие над землей тучи.
На северо-востоке небо периодически освещалось вспышками, сопровождающимися раскатами грома. Вилли озабоченно нахмурил брови. Хотя командование 2-го корпуса спускало вниз по иерархической цепочке очень скупую информацию, можно было догадаться, что поляки отчаянно сопротивляются французам. Откуда только они берут для этого свежие части и технику? Не волшебники ли они? Значит, где-то они ослабили фронт, и наоборот, усилили оборону на этом участке.
В штабной палатке над столом, с развернутой на нем картой, горела тусклая лампочка и было полным-полно офицеров. Понимая, что в любой момент бригада может быть отозвана из резерва, в связи с ухудшением ситуации на берегу Варты, Бремер собрал всех на короткое совещание.
Карта ясно отображала ход наступления Конфедерации в глубь Польши. Расположение войск и направление их движения, изображенное на карте, напоминало странной формы громадный рыболовный крючок, привязанный к леске в районе Вроцлава. "Вероятно, поляки тоже уловили это сходство", – подумал фон Силов. Кто-то настойчиво потянул его за рукав. Он оглянулся. Это был Неуманн, связист из его штабной машины.
– В чем дело?
– Дивизия выступает. Немедленно! Я принял радиограмму.
Вилли мысленно выругался. Он только что связывался со штабом дивизии, буквально пару минут назад. Что могло так резко измениться за такой короткий промежуток времени? Он поймал на себе встревоженный взгляд Бремера и жестом показал, что его опять вызывают на связь. Полковник кивнул, отпуская фон Силова, и продолжил свой доклад о ситуации на фронте.
Вилли направился к своей замаскированной и почти невидимой в темноте машине. Ему почему-то бросилось в глаза, что количество часовых, охраняющих штаб, меньше, чем обычно. Хотя, может быть, он кого-то не разглядел из-за темноты, сгустившейся вокруг. На всякий случай, он взял себе на заметку незамедлительно приказать начальнику охраны лейтенанту Прейсснеру увеличить число сторожевых постов, хотя выполнить такой приказ было нелегко. Специальное подразделение охраны штабов бригад 7-й танковой было раздроблено на мелкие группы и разбросано по всей юго-западной Польше. Эти группы сторожили мосты и сопровождали транспортные колонны. Для непосредственной охраны штаба Бремер приказал Прейсснеру набрать людей понемногу из каждого батальона бригады. Как говорится – с миру по нитке.
Теперь Вилли понял, что полковник допустил ошибку. Случайно набранные солдаты-непрофессионалы, не очень-то охотно выполняли свои новые и нелегкие обязанности. Они не отличались дисциплиной, им недоставало и других качеств, необходимых часовому в условиях настоящей войны. Будь у него достаточно времени, опытный начальник снял бы с них, конечно, стружку и навел порядок. Но только не Прейсснер. Худощавый лейтенант, мягкий и вежливый, заядлый книжник, был типичным штабным офицером, не умеющим и не любящим работать с личным составом. Такого человека фон Силов послал бы на строевую службу в последнюю очередь. Но обстоятельства диктовали свою волю. После двух недель боев бригада буквально задыхалась от нехватки младших офицеров. Назначение Прейсснера на должность начальника охраны штаба произошло не от хорошей жизни.
Согнувшись почти пополам, фон Силов всунул голову в люк, откинул маскирующий полог и нырнул в тесное пространство штабной машины связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Табачный дым запахом и вкусом напоминал жженные сухие листья. Будучи молодым офицером, Старон на свое грошовое жалование не имел возможности покупать американские или французские сигареты. Он рос в чинах, росло и его материальное благополучие, но привычка к дешевому табаку сохранилась. Впрочем, для него сейчас любая сигарета пахла пороховым дымом и выхлопом танковых двигателей.
Сигарета, которую он курил, была русской. Россия! Он держал четыре дивизии на восточной границе. Там, на востоке, офицеры из окопов с опаской глядели через бинокли на белорусскую и украинскую территории, но всех волновало одно – как поведет себя "старший брат" славянских народов, грозным и молчаливым великаном высившийся за спиной новообразованных государств. Почти половина польской армии пока не принимала участие в войне, оберегая восточные рубежи. Русские затаились. Американские спутники не зафиксировали каких-либо значительных передвижений войск. Старон не очень верил в космическую разведку. Их орбиты были четко определены, и умный противник мог обмануть их сенсорные устройства. Министр больше полагался на политический зондаж, на агентурные сведения, доставляемые прямо из кремлевского логова. Но пока все было неясно, призрачно, туманно. Высокий пост и большие серебряные звезды, которые Родина прикрепила на его погоны, возлагали на него обязанность быть мудрым и расчетливым. И не принимать скороспелых решений на основе непроверенных и смутных данных. Один неверный шаг, и страна окажется на дне пропасти.
Он отдал распоряжение старшему офицеру связи:
– Соедините меня с командиром 8-й механизированной дивизии.
* * *
17 ИЮНЯ, РАСПОЛОЖЕНИЕ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, ЛЕСЗНО, ПОЛЬША
Площади и узкие улицы городка были забиты "Леопардами" и самоходными АПЦ. Их темно-зеленые орудийные башни, броня, гусеницы, антенны жутко дисгармонировали с пестрой радостной окраской домиков старинной барочной архитектуры похожего на кукольный городка Лесзно. Скучающие немецкие солдаты, взобравшись на броню, тупо и неподвижно устремляли к небу пустые, ничего не выражающие от тоски и усталости глаза или бродили по булыжным мостовым, лязгая подкованными ботинками. Но никто не выпускал оружие из рук, и танковые шлемы с радионаушниками были наготове.
Двенадцать дней почти непрерывных боев измотали офицеров и солдат. Они потеряли много машин, а большинство оставшихся нуждалось в серьезном ремонте. 7-й батальон практически лишился половины своей ударной силы. Всей дивизии требовалось время на перегруппировки, пополнение и отдых.
Гусеницы лязгнули по мостовой. Танки "ЛеКлерк" и самоходки АМХ-10 прокладывали себе путь через город. 5-й французский дивизион из стратегического резерва направился к линии фронта.
Вилли фон Силов поскреб колючий подбородок, с брезгливостью ощупывая двухдневную щетину. Теперь, наконец, он дорвался до горячей воды, мыла и бритвы.
Прервав свое занятие по "наведению красоты", он прислушался к шуму моторов.
– Здорово шуруют, – прокомментировал находящийся по соседству Отто Йорк. – Неужели наши доблестные союзнички решились кинуть свои хваленые новейшие танки в топку для поддержания жара?
Вилли пожал плечами.
– Может быть, – он взглядом подсчитывал количество бронемашин. Их вереница была нескончаема. – Я думал, генерал Монтан бережет их для парада победы.
– У этих французиков есть одна мерзкая черта в характере – не сдвинуться с места, пока не отлакируют все до блеска, – проворчал Отто.
Вилли кивнул. Раздражение друга было понятно. Слишком долго они ждали этой подмоги. Среди офицеров распространялись слухи, что Монтан получил секретную инструкцию из Парижа не втягивать французские резервы в войну, ставшую затяжной и непопулярной.
Теперь, когда бронетехника французов наконец собралась вступить в сражение, 2-й корпус и, следовательно, 7-я танковая дивизия в его составе двинется на северо-восток. Им предстоит форсировать Варту в районе поселка Стрем, чуть ниже по течению реки от Позвани. Далее, они пройдут восточным берегом Варты к северу и попытаются отрезать Познань с востока от остальной польской территории.
Монтан, Лейбниц и другие генералы надеялись таким образом обойти с фланга сильно укрепленные польские позиции и далее, соединившись с силами 3-го корпуса, замкнуть вокруг Познани кольцо и образовать обширный и смертельно опасный для поляков "котел".
На взгляд фон Силова, они тешили себя напрасными иллюзиями, что окружение или даже падение Познани, заставит поляков капитулировать. Американцы вот-вот уничтожат все германские базы на Балтике. После этого путь для американских и британских транспортов с войсками и техникой станет свободным и безопасным. Чего ради поляки будут торопиться поднимать руки вверх, когда время работает на них. Покончив с бритьем и умыванием, Вилли направился к своей штабной машине. Разум и воображение подсказывали ему, что он и его товарищи по оружию уже по колено застряли в болотной трясине, и с каждой минутой их засасывает все глубже.
* * *
20 ИЮНЯ, ПОДРАЗДЕЛЕНИЕ МАЛЯНОВСКОГО, К ЮГУ ОТ ВАРТЫ
С севера доносились орудийные раскаты. Словно там собрались тучи и громыхал гром. День был серый, пасмурный, душный. Сорок грязных, оборванных польских солдат, укрывшихся в реденьком лесу, не реагировали на звуки далекого сражения. Бой шел в таком отдалении, что даже шальные снаряды им не угрожали. Они были заняты скучной, но необходимой работой – разборкой и чисткой стрелкового оружия, частично своего, польского, но большей частью захваченного у французов в результате партизанских вылазок. У них появился даже свой небольшой автомобильный парк, правда, требовавший кое-какого ремонта – две гражданские машины, польский "газик", и американский "хамви", и немецкий гусеничный транспортер.
Майор Марек Маляновски, отделившись от основной группы и усевшись на травке, вел беседу с пожилым, морщинистым от солнца и ветра крестьянином. Он внимательно выслушал старика, потом задал вопрос.
– Почему вы так уверены, пан, что это именно штаб? Может быть, в этих палатках расположен полевой госпиталь или склад продуктов?
– Я кое-что соображаю в военном деле, пан майор, – с достоинством заявил крестьянин. – Там слишком много вооруженных солдат и офицеров. Если в там был госпиталь, то были бы доктора и медсестры. А тут из каждой палатки торчит антенна. И разве доктора отдают честь друг другу и щелкают каблуками?
Маляновски усмехнулся.
– В логике и наблюдательности вам не откажешь. А как там с охраной?
Старик с досадой сплюнул и чертыхнулся.
– Тут дело обстоит хуже. Часовых там до... и даже больше. Два пулеметных гнезда и до... этих, которые с гусеницами.
– Они не собираются сворачиваться?
– Нет. – Старик доверительно приблизил к майорскому уху свою седую кудлатую голову. – Что нет, то нет. У них там машин испорченных куча. Механики так и снуют туда-сюда и ковыряются в моторах. Некоторые вообще на части разобрали. Вся лужайка в железяках и в этой масляной гадости.
Маляновски поднялся с земли, скривившись от боли. Легкое ранение давало о себе знать, а мышцы ныли от почти беспрестанного передвижения – и ночью и днем.
– Спасибо, друг. Я сам схожу туда и посмотрю, что там творится. Может быть, сегодня ночью мы попробуем получить с немцев "должок"...
Немного погодя он поделился полученными сведениями с бойцами. Жажда мести владела каждым. В основном это были оставшиеся в живых солдаты его батальона, оборонявшего мост через Нейсе. Уже немало дней они вели свою войну – уничтожая патрульные и транспортные машины ЕвроКона и, где можно, нарушая связь. Но это все была мелочь. Наконец-то им попалась крупная дичь. Жалко было ее упустить.
* * *
КОМАНДНЫЙ ПУНКТ 19-й МОТОПЕХОТНОЙ БРИГАДЫ, МОХОВ
Командный пункт расположился на лесной поляне рядом с проселочной дорогой, соединявшей Лесно и Стрем – важнейший стратегический пункт на берегу Барты. В полукилометре за вспаханным танковыми гусеницами ржаным полем виднелись останки сгоревшей во время боя деревни Мохово.
Фон Силов, выйдя из своего штабного автомобиля связи, немного постоял, привыкая к темноте. Солнце закатилось часа два назад, и луну закрывали низко нависшие над землей тучи.
На северо-востоке небо периодически освещалось вспышками, сопровождающимися раскатами грома. Вилли озабоченно нахмурил брови. Хотя командование 2-го корпуса спускало вниз по иерархической цепочке очень скупую информацию, можно было догадаться, что поляки отчаянно сопротивляются французам. Откуда только они берут для этого свежие части и технику? Не волшебники ли они? Значит, где-то они ослабили фронт, и наоборот, усилили оборону на этом участке.
В штабной палатке над столом, с развернутой на нем картой, горела тусклая лампочка и было полным-полно офицеров. Понимая, что в любой момент бригада может быть отозвана из резерва, в связи с ухудшением ситуации на берегу Варты, Бремер собрал всех на короткое совещание.
Карта ясно отображала ход наступления Конфедерации в глубь Польши. Расположение войск и направление их движения, изображенное на карте, напоминало странной формы громадный рыболовный крючок, привязанный к леске в районе Вроцлава. "Вероятно, поляки тоже уловили это сходство", – подумал фон Силов. Кто-то настойчиво потянул его за рукав. Он оглянулся. Это был Неуманн, связист из его штабной машины.
– В чем дело?
– Дивизия выступает. Немедленно! Я принял радиограмму.
Вилли мысленно выругался. Он только что связывался со штабом дивизии, буквально пару минут назад. Что могло так резко измениться за такой короткий промежуток времени? Он поймал на себе встревоженный взгляд Бремера и жестом показал, что его опять вызывают на связь. Полковник кивнул, отпуская фон Силова, и продолжил свой доклад о ситуации на фронте.
Вилли направился к своей замаскированной и почти невидимой в темноте машине. Ему почему-то бросилось в глаза, что количество часовых, охраняющих штаб, меньше, чем обычно. Хотя, может быть, он кого-то не разглядел из-за темноты, сгустившейся вокруг. На всякий случай, он взял себе на заметку незамедлительно приказать начальнику охраны лейтенанту Прейсснеру увеличить число сторожевых постов, хотя выполнить такой приказ было нелегко. Специальное подразделение охраны штабов бригад 7-й танковой было раздроблено на мелкие группы и разбросано по всей юго-западной Польше. Эти группы сторожили мосты и сопровождали транспортные колонны. Для непосредственной охраны штаба Бремер приказал Прейсснеру набрать людей понемногу из каждого батальона бригады. Как говорится – с миру по нитке.
Теперь Вилли понял, что полковник допустил ошибку. Случайно набранные солдаты-непрофессионалы, не очень-то охотно выполняли свои новые и нелегкие обязанности. Они не отличались дисциплиной, им недоставало и других качеств, необходимых часовому в условиях настоящей войны. Будь у него достаточно времени, опытный начальник снял бы с них, конечно, стружку и навел порядок. Но только не Прейсснер. Худощавый лейтенант, мягкий и вежливый, заядлый книжник, был типичным штабным офицером, не умеющим и не любящим работать с личным составом. Такого человека фон Силов послал бы на строевую службу в последнюю очередь. Но обстоятельства диктовали свою волю. После двух недель боев бригада буквально задыхалась от нехватки младших офицеров. Назначение Прейсснера на должность начальника охраны штаба произошло не от хорошей жизни.
Согнувшись почти пополам, фон Силов всунул голову в люк, откинул маскирующий полог и нырнул в тесное пространство штабной машины связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138