После того, как ему пришлось командовать самой крупной со времен второй мировой войны операцией ВМС США и своими глазами видеть гибель множества кораблей и людей, он был в состоянии оценить даже это скучное времяпрепровождение. Многие его друзья были удивлены его решением выйти в отставку. Если бы Уорд остался во флоте, он без труда смог бы подняться до начальника главного штаба ВМС, заняв таким образом высшую командную должность Военно-морских сил.
Уорд по характеру был практиком, и поэтому самой высокой вершиной, до которой ему когда-либо хотелось подняться, он считал должность командующего флотом в военное время. Именно на этой ноте он хотел бы завершить свою карьеру. Ему надо было еще многое сделать. Во-первых, оставались еще обязательные мемуары. На то, чтобы написать их, потребуется года два. Во-вторых, оставалась еще хижина на морском побережье в Каролине, которую он давно обещал Элизабет и себе самому. Как и все моряки, он проводил слишком мало времени со своей семьей, и теперь намеревался хотя бы частично возместить долгие месяцы разлук.
На столе зазвонил телефон, и адмирал вздрогнул от неожиданности. Аппарат установили совсем недавно, и поэтому мало кто знал этот номер. "Должно быть, это жена", – решил он.
Телефон разразился еще одной звонкой трелью, и Уорд взял трубку, ожидая услышать голос Элизабет.
– Говорит Росс Хантингтон, адмирал. Ваша жена сказала, что я могу отыскать вас здесь.
– Да, это так, – удивленно ответил Уорд. Он до сих пор довольно смутно представлял себе ту роль, которую играл Хантингтон во время войны. Единственное, что стало ему достоверно известно, это то, что этот человек был довольно близок к президенту и пользовался полным доверием последнего. За последнее время, однако, в газетах появилось немало сообщений, касающихся Лондонской конференции и личности ее организатора, и теперь он был польщен этим звонком и одновременно взволнован. Голос Хантингтона, сильный, исполненный энергии и уверенности, тоже заставил адмирала порадоваться за своего нового друга.
Некоторое время они болтали о том о сем, обмениваясь новостями о семьях, о том, где и как они праздновали окончание боевых действий. Затем Уорд поздравил Хантингтона с назначением и поинтересовался, как идет подготовка к переговорам. Именно этого и ждал его собеседник.
– Все в порядке, Джек, вся Европа старается поддержать наши усилия. Даже Франция и Германия воспользовались шансом поучаствовать в конференции. Им понадобится весь их престиж и все желание проявить добрую волю. Но, несмотря на это, передо мной встала одна проблема.
– Какая же? – поинтересовался Уорд.
– В моей команде недостает одного человека, Джек. Мне нужен военный советник. Оборонные вопросы играют важную роль в экономике, и, если у меня под рукой не будет человека, способного разобраться с этой частью нашего уравнения, я обречен на неудачу. Не мог бы ты заняться этим?
Хантингтон еще что-то говорил, а в голове адмирала уже закружился вихрь вопросов и проблем, касающихся всех стран Европы.
– Ты понадобишься мне минимум на год. – Адмирал попытался представить себе точную расстановку военных сил в Европе. – Не стану обманывать тебя – работы невероятно много. – Адмирал прикинул, как лучше всего организовать систему взаимной безопасности в послевоенной Европе. – Я согласен, – сказал Уорд. Черт бы побрал праздность и скуку! Мемуары могут подождать, зато потом он добавит к ним еще несколько глав.
* * *
10 СЕНТЯБРЯ, 11-Й ПОЛК ИСТРЕБИТЕЛЬНОЙ АВИАЦИИ, ВРОЦЛАВ
Майор Тадеуш Войцик мрачно разглядывал план лекций по тактике. Ему предстояла незавидная задача – логично и правильно увязать цикл своих лекций с существующим планом боевой подготовки полка.
Он получил назначение в группу подготовки сразу после войны. Ему сказали, что он должен отдохнуть. И еще сказали, что ему необходимо набраться опыта административной работы.
Но Тэд Войцик скучал по полетам. Конечно, поднимаясь в воздух один раз в неделю, он поддерживал себя в форме, однако эти вылеты с обычным заданием существенно отличались от боевых операций в составе эскадрильи. Сидя за столом, он иногда физически ощущал, как теряют эластичность сосуды и артерии.
Услышав стук, он поднял голову и увидел одного из работников штаба, который постучал по отворенной двери, прежде чем войти.
– Тут вас хотят видеть, майор.
Потрясенное выражение на лице капрала никак не вязалось с обыденностью его сообщения. Он казался таким удивленным, что Тэд на мгновение задумался, уж не пожаловал ли с проверкой инспектор Генерального штаба ВВС, жаждущий поджарить его на медленном огне за ту или иную бумагу бюрократического учета, заполненную не в соответствии с образцом.
Капрал между тем отступил в сторону, и из-за его спины показался человек в скверно сидящем на нем гражданском костюме. Он заговорил первым, заговорил по-английски с таким сильным акцентом, что майор на мгновение растерялся – он успел подзабыть этот язык и не говорил на нем так свободно, как раньше.
Тем временем незнакомец протянул руку и энергично пожал ладонь Войцика, медленно поднявшегося из-за стола.
– Это вы майор Войцик? Рад видеть вас... – он сделал паузу и добавил – Рад видеть вас снова.
Улыбка на его лице стала еще шире, и Тэд совсем растерялся. Незнакомец был немного моложе Тэда, крепкого телосложения, с длинными черными волосами, резко контрастирующими со светло-голубыми глазами. Встречались ли они раньше? Когда? Где? Кто был этот парень?
– Прошу меня простить, я что-то не припомню.
Незнакомец продолжал улыбаться.
– Конечно, нет, – он вдруг вытянулся по стойке "смирно". – Разрешите представиться – лейтенант Дитер Куртц из 3-й истребительной эскадрильи "Люфтваффе".
Немец? Удивление майора было теперь явно написано на его лице. Он никогда не встречался с...
– Я был в том МиГ-29, – продолжал немецкий летчик, – Восьмого июня, на германско-польской границе...
Понимание сверкнуло на лице и в глазах Войцика:
– Вы сражались с двумя нашими F-15. Я был в одном из них.
Немец кивнул.
– И вы меня сбили.
Воспоминание о той яростной схватке снова ожило в памяти майора. Ночной перехват неожиданно вылился в классический воздушный бой "двое против двоих", в котором все маневры и виражи своей безукоризненной точностью и своевременностью напоминали ходы в шахматной партии двух чемпионов.
Та битва, однако, не отличалась скоротечностью. За каждым выпадом следовал контрвыпад, за каждой атакой – ответная атака. Это продолжалось до тех пор, пока Тэду в конце концов не посчастливилось выстрелом, произведенным почти наугад, поразить цель. Это была шестая победа, которая укрепила его репутацию полкового аса.
Тэд помнил, что, когда снаряды его скорострельной пушки достигли цели, немецкий МиГ рассыпался в темноте сотнями искр, а затем, лишившись одного крыла, сорвался в штопор и понесся к земле, объятый пламенем.
Все это время он не думал о пилоте вражеского истребителя, не чувствовал ничего, кроме мрачной радости победителя. Теперь он мысленно примерил это чувство к стоявшему перед ним незнакомцу.
Наконец он опомнился и предложил Куртцу стул. Усевшись напротив него, он спросил:
– Так вы катапультировались?
– Да, и при этом повредил спину, – немецкий пилот пошевелился, чтобы показать, в какой позе он сидел, когда сработал выстреливающий механизм, но поморщился от боли и быстро выпрямился.
Войцик понимающе кивнул. Он знал, что пилот непременно повреждал позвоночник, если во время катапультирования не сидел с абсолютно прямой спиной. Это была общая проблема, однако выбирать не приходилось. В противном случае от летчика оставалась лишь кровавая клякса на песке...
– К сожалению, я приземлился на польской территории. Там ваши солдаты нашли меня и отправили в госпиталь, где меня запихнули в чертовски большой гипсовый корсет. Как я понимаю, не только для того, чтобы помочь мне вылечиться, но и для того, чтобы держать меня подальше от хорошеньких полек-медсестер, – Куртц улыбнулся и взмахнул руками, как бы давая понять, что теперь он свободен. – Война закончилась, и я возвращаюсь домой, – он помолчал немного и продолжил: – Еще в госпитале я интересовался, кто меня сбил. Вполне естественное любопытство. Вообразите же мое удивление, когда им удалось отыскать эти сведения. Но я вовсе не был удивлен, когда узнал, что меня сбил отличный пилот – настоящий ас.
Тэд снова припомнил яростную схватку.
– Вы сами были очень хороши, – возразил он.
Немец наклонился вперед.
– Скажите, когда вы выстрелили из своей пушки – это был выстрел наудачу?
Тэд кивнул.
– Да. Когда вы совершали последний разворот, вы опустились чуть ниже, чем я ожидал, а я как раз шел вверх... – действуя совершенно неосознанно, майор взмахнул в воздухе прямыми ладонями, показывая положение двух истребителей относительно друг друга и приподнимая локти, обозначая движение.
– Я пытался заставить вас проскочить мимо цели, – перебил его Куртц. – Мои гасители скорости были открыты, а двигатель сбросил обороты.
– Я и проскочил, – признал Войцик. – Но только после этого выстрела наугад.
Он посмотрел на работу, оставленную на столе, затем на часы. Было всего два часа пополудни, но он так хотел узнать больше о той схватке в воздухе и о немецком пилоте, который был так похож на него самого. Внезапно поднявшись, Войцик взял со стола фуражку и предложил:
– Давайте выберемся отсюда и отправимся в офицерский клуб. Я угощаю!
Два пилота вышли из комнаты и пошли по улице, оживленно жестикулируя, "Игл" и МиГ снова были в воздухе.
* * *
19 СЕНТЯБРЯ, БЕРЛИН
Его костюм был специально подобран, чтобы придать ему респектабельную "банкирскую" внешность человека, не склонного к необдуманному риску. Единственным ярким пятном был модный галстук, однако чтобы справиться со всем этим, Вилли фон Силову потребовалась посторонняя помощь. Как и у большинства военных, его гражданские костюмы, как правило, не соответствовали последней моде, ибо надевались и носились крайне редко. И вот Вилли стоял в окружении быстро растущей толпы своих помощников, референтов и служащих, глядя на экран широкоформатного телевизора, укрепленного на стене танцевального зала.
Их "бал победы" начался довольно рано, сразу после того как закрылись избирательные участки. Угощение, пиво, музыка помогли скрасить томительное ожидание. Несмотря на то, что Вилли хотел казаться уверенным, в глубине души он считал, что результаты выборов могут оказаться далеко не однозначными. Те же, кто его поддерживал и помогал ему, кто связал свое будущее с его восходящей звездой, ни в коей мере не сомневались в его победе.
И в конечном итоге они оказались правы. Диктор из отдела новостей формально-беспристрастным голосом объявил "Из Берлина сообщают, что кандидат Новой демократической партии Вильгельм фон Силов победил своего оппонента Эрнста Кеттеринга, кандидата Социал-демократического блока, набрав пятьдесят пять процентов голосов избирателей..."
Танцевальный зал взорвался громом аплодисментов и приветственных выкриков, а оркестр оборвал мелодию и заиграл бравурный марш. Как ни была невероятна эта победа, но для новой партии, образованной всего за несколько недель, прошедших со дня выхода Шредера в отставку, чрезвычайные внеочередные послевоенные выборы, предназначенные для того, чтобы сформировать новое, внушающее доверие правительство, были первым испытанием. Приветственные возгласы затихли так же внезапно, как и раздались. На экране появилась видеозапись выступления Силова на одном из предшествовавших политических митингах.
Фон Силов стоял тогда на возвышении на фоне карты Берлинского округа, который он должен был представлять. В программу был включен самый конец его речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138