Через секунду облако газа коснулось оголенного кабеля, оборванного взрывом мины.
Танкер взорвался. Калабрез, Маклеод и еще сорок семь человек, находившихся на борту "Северной звезды", умерли мгновеннно, охваченные горящим газом, который осветил ночное небо на несколько миль вокруг. Погибли не только они.
Взрывная волна, возникшая под влиянием чудовищного давления и температуры, прокатилась от огненного шара и ударила еще два танкера, стоящих на якоре рядом. Оба судна начали тонуть и разваливаться на части, разрываемые силой взрыва и ветра в сто девяносто узлов. Матросы, находившиеся на палубе, были либо сброшены за борт, либо завалены тяжелыми стальными балками и обломками машин. Те же, кто был внизу, утонули или сгорели. В восьми милях от места взрыва волна пронеслась с ураганной силой над Гданьском, повалив деревья в городе. Окна, выходящие на ту сторону, где произошел взрыв, неожиданно ввалились внутрь, с убийственной силой осыпая осколками жилые комнаты, производственные помещения и находившихся там людей. Много людей погибло также в пожарах, возникших на месте падения электрических линий. Несколько старых или же неудачно сконструированных зданий вблизи береговой линии, испытав на себе всю силу взрывной волны, обрушились, погребая находившихся внутри людей под тоннами кирпича и бетона.
Когда стихло первой, оглушающее эхо взрыва, поляки выбежали из своих разрушенных домов, с ужасом глядя на зловещее оранжевое пламя, пылавшее над горизонтом к северу.
* * *
20 ФЕВРАЛЯ, ОКРЕСТНОСТИ ГДАНЬСКА
Росс Хантингтон мрачно бродил по берегу. Его охранник, приземистый человечек, носил форму польского флота. Четыре полоски на погонах показывали, что охранник был в звании капитана. За ними следовали четверо солдат в полном боевом снаряжении, вооруженные автоматами АКМ. На их погонах красовались голубой щит и белый якорь, это означало, что солдаты служат в 7-й бригаде береговой охраны. Другие солдаты этого подразделения управляли артиллерийскими и противовоздушными установками, расположенными вдоль берега.
Толстая нефтяная пленка покрывала во всех направлениях море и берег, распространяя тяжелый сладковатый запах. В нескольких милях от берега все еще видны были пламя и черный дым над одним из догорающих танкеров, подожженных взрывом "Северной звезды". Еще один танкер лежал на боку, тонул постепенно в неглубоких прибрежных водах, из взорванных люков продолжала сочиться нефть. Судно поменьше курсировало между двумя танкерами, пытаясь бороться с огнем и хотя бы приостановить утечку нефти.
Нефтяные и газовые танкеры, которых не коснулся взрыв, стояли на якорях подальше, их было едва видно сквозь тонкую серую завесу дыма и утреннего тумана. Вокруг танкеров патрулировали военные корабли. Над морем и над побережьем летали вертолеты.
Небольшие группы людей медленно двигались по пропитанному нефтью пляжу, время от времени становясь на колени, чтобы изучить непонятные обломки, разбросанные среди дохлой рыбы и умирающих морских птиц. Хирургические маски, перчатки и нейлоновые защитные костюмы придавали им неземной, почти нечеловеческий вид.
Хантингтон на минуту остановился, чтобы посмотреть, как они работают. Затем он взглянул на капитана польского флота, молча ожидающего рядом.
– Что они ищут? Улики?
Коротышка покачал головой.
– Останки, господин Хантингтон. Части тел убитых все еще вымывает на берег.
Желудок Хантингтона сжался. Прежде чем он вылетел из Вашингтона со срочной миссией собирать факты, его ознакомили с предварительными отчетами. Последствия взрыва распространились далеко за пределы гавани, нанеся огромный урон самому городу. Сорок два убитых, среди которых – мужчины, женщины, дети. Шестьдесят один матрос отсутствует, это означает, что их тоже можно считать мертвыми. Из свидетельств очевидцев становилось ясно, что никто из находящихся на борту "Северной звезды" не мог выжить. Но цифры в отчетах были обычной формальностью, некоей нереальной абстракцией. Теперь же сам вид солдат и медицинского персонала, обыскивающих берег в поисках человеческих останков, сделали произошедшую трагедию ужасающе реальной.
Хантингтон поглядел на море. Он так упорно боролся за то, чтобы добиться одобрения поставок нефти и газа в Гданьск. Тогда это казалось следующим логическим шагом в той бескровной экономической войне, которую вела его страна против Германии и Франции. И вот теперь более сотни людей были мертвы. И как ни старался Хантингтон гнать от себя мрачные мысли, он все-таки чувствовал себя отчасти ответственным за эти смерти.
Он просчитался. Его противники в Берлине и Париже были куда более безжалостны, чем он предполагал.
Хантингтон вновь повернулся к польскому морскому офицеру.
– У нас все еще нет очевидных доказательств саботажа?
– Нет, сэр, – поляк мрачно покачал головой. – Мы и не найдем их, сэр. После таких взрывов доказательств не остается.
Хантингтон кивнул. По предварительным подсчетам, сила взрыва природного газа, находившегося в танкере, равнялась силе взрыва шестнадцати тысяч тонн тротила – приблизительно столько же, сколько при взрыве бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Все, что осталось от танкера для перевозки жидкого газа – это множество мельчайших осколков, рассыпанных по всему бассейну Балтики.
И все же не требовалось быть гением, чтобы представить себе, что случилось. И понять, чьих рук это дело.
Хантингтон поежился: подул ветер, поднимая в воздух мелкий песок. К востоку лежала Вестерплатте – охранная зона гавани. Эта территория уже успела войти в учебники истории как напоминание о весьма мрачных событиях. Именно здесь прозвучали первые выстрелы второй мировой войны, когда "Шлезвиг-Голштейн", немецкий военный корабль, обстрелял Гданьск, надеясь заставить небольшой гарнизон города сдаться. Война, которая последовала вслед за этим, погрузила весь мир в море крови и огня на шесть долгих лет.
Хантингтон взглянул на усыпанное обломками море, неожиданно испугавшись про себя, как бы история не повторилась.
* * *
21 ФЕВРАЛЯ, ПАРИЖ
Никола Десо почти никогда не смотрел телевизор. Но сегодня вечером он сделал исключение из этого правила. Он сидел в своем кабинете, поглощенный изображением, передаваемым с польского побережья.
"Никто не знает, что произошло на борту этой плавучей бомбы, танкера "Северная звезда". Небрежность? Саботаж? Выступление экстремистски настроенных борцов за окружающую среду? Кто знает? Но в одном пункте эксперты сходятся безоговорочно: потери могли быть еще ужаснее. Намного ужаснее".
Десо был в восторге. Комментарии телевизионного журналиста как будто были написаны его собственными служащими.
"Если бы "Северная звезда" в момент взрыва стояла в порту, весь Гданьск был бы практически разрушен. Десятки тысяч людей умирали бы сейчас один за другим в обломках катастрофы – гораздо больше, чем те сто человек или около того, которые умерли три дня назад. А дьявольский поток огня и дыма, подпитываемый нефтью и газом, распространился бы над северными частями Польши, окрасив в черный цвет небо над всей Европой.
Ясно еще одно: Польша, Чехия и Словакия не имеют права подвергать нас всех риску ради собственных эгоистических целей. Время национализма прошло. Европа должна стать единой силой, борющейся за мир и процветание. Или же с позором отступить перед теми, кто собирается эксплуатировать нас ради собственной выгоды.
Рауль Пери, прямой репортаж из Гданьска..."
Десо воспользовался пультом дистанционного управления, чтобы выключить экран телевизора. Посмотрев на часы, он ввел в свой личный телефон специальный код.
Глава ГДВБ еще сидел у себя в кабинете. Он немедленно ответил на звонок:
– Да, господин министр.
– Хорошая работа, Морин. Очень удачная операция. Поздравьте от моего имени капитана Региера и его людей.
– Конечно, господин министр.
Десо повесил трубку. Теперь он не сомневался в том, что Польша и другие страны Восточной Европы скоро подчинятся и примут новый европейский порядок. Их хваленая независимость рухнула в результате одного хорошо подготовленного взрыва.
Глава 11
Конфедерация
23 ФЕВРАЛЯ, КЭМП-ДЭВИД, МЭРИЛЕНД
Падающий снег постепенно укутывал пологие, заросшие лесом холмы Мэриленда, окружающие Кэмп-Дэвид, медленно слетая с серого неба. Мягкие белые хлопья медленно ложились на домик президента в горах. Над подогреваемым бассейном рядом с домом клубился пар. Вода ярко блестела в свете фонарей, освещавших территорию. Под сияющими облаками пара в темноте двигались люди, постоянно вырастая то здесь, то там под голыми ветвями деревьев – секретные агенты несли свою службу по охране президента.
Вдали едва слышно лаяли собаки. Снег приглушал все звуки, и весь мир казался обманчиво мирным и спокойным.
– Росс? С вами все в порядке?
Хантингтон отвернулся от окна. Президент, Харрис Терман и все остальные, собравшиеся в маленькой, обшитой деревянными панелями гостиной "Аспен-коттедж", внимательно смотрели на него. Проклятье! Он позволил своим мыслям блуждать неизвестно где, в то время как от него требовалось предельное внимание и сосредоточенность. Президенту требовался советник, который мог делать разумные предложения. А не утомленный мечтатель.
Хантингтон выдавил усталую улыбку.
– Все в порядке, господин президент. Просто не выспался.
Это была полуправда, едва удерживавшаяся на границе с ложью. Постоянные путешествия, стрессы, растущее беспокойство по поводу увиденного им в Европе – все это начинало пагубно сказываться на самочувствии Хантингтона. Впервые с тех пор, как он попал в больницу несколько лет назад, сердце начало посылать Хантингтону предупреждающие сигналы. Появилась одышка после самой незначительной прогулки. Он знал, что это заметно. Жена Хантингтона была встревожена и хотела, чтобы муж лег на обследование, но Росс пресекал любую попытку заговорить на эту тему.
Доктор наверняка посоветует ему сбавить обороты, уделять побольше времени самому себе. А он не мог. Его время принадлежало Соединенным Штатам и президенту. До тех пор, пока президент его страны ценит его действия и его советы, все личные соображения должны отойти на задний план.
"Ерунда", – повторял про себя Хантингтон. Он должен справиться с собственным "я", пока оно не вышло из-под контроля. Правда была в том, что ему не хотелось удаляться от дел. После того, как инфаркт заставил его рано уйти на покой, Хантингтон почувствовал себя потерянным и никчемным. Доверие президента помогло ему вновь обрести былую уверенность в себе.
К тому же он не мог сдаться. Не теперь. Не в тот момент, когда решающая часть внешней политики, которую он помогал развивать, вот-вот может рухнуть.
Волны политического шока от взрыва танкера все еще отзывались эхом по всему земному шару. Поддерживаемые французами экстремисты от экологии использовали трагедию "Северной звезды", чтобы создать еще более мощную оппозицию движению танкеров по Балтийскому морю. Даже те регионы, где властвовали более или менее умеренные и независимые правительства – Дания, Швеция, Финляндия, прибалтийские республики, – находились под постоянным давлением тех, кто требовал от них открытых выступлений против организованных США и Великобританией поставок горючего.
Администрация президента тоже не была единодушна в вопросе целесообразности дальнейших поставок нефти и газа в Восточную Европу. Коалиция, состоящая из министров энергетики, обороны и госсекретаря, все еще поддерживала программу. Но внутри самого кабинета все чаще находились желающие критиковать программу, тем более что опросы общественного мнения показали, что население Соединенных Штатов на их стороне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138