– удивилась Эрин.
– КГБ, – ответил Банич.
– КГБ больше нет. Его разогнали.
– И ты в это веришь?! – взорвался Банич. – Эта гидра бессмертна. Они назовут ее ФСК или еще как-нибудь, но все равно это будет та же шайка.
Эрин с сомнением покачала головой.
– Я не совсем согласна с тобой. Он не похож на кого-нибудь из этой организации.
– В том-то и дело! – воскликнул Банич. – Не забудь, я уже сталкивался с этим парнем раньше.
Соловьева так просто не ухватишь. Он скользкий и верткий, как угорь. Он будет улыбаться тебе и очаровывать, а в это время размышлять, как бы всадить половчее нож тебе между лопаток.
Катнер в раздумье подпер голову руками.
– Вероятно, все это так, но у меня не укладывается в голове, для чего главный советник Каминова будет связывать себя с какой-то сомнительной операцией, влезать в какую-то аферу.
– Потому, что он сам и есть лучшая на свете приманка. Он занимает высокий пост и имеет хорошие связи в высших кругах. Они прекрасно знают, что мы соблазнимся затеять с ним игру и поверим в его искренность. В их руках он сильнейший козырь.
– Но почему именно сейчас? – спросила Эрин. – ФСК уже давно выяснила, что я работаю на ЦРУ. Зачем было столько ждать, прежде чем начать за мной охотиться?
– Потому что ветер переменился. В воздухе витает что-то новенькое. Что-то, что они очень бы хотели скрыть от нас. Может быть, это связано с Польшей? А может быть, что-то другое. – Банич обратился к Катнеру. – Вы видели мой рапорт о том, что происходило в аэропорту? Каминов не стал бы подымать на ноги столько секретных агентов ради какого-нибудь пустяка. Я понимаю, что у этих ублюдков на уме. Они, конечно, знают, что мы имеем в Москве достаточно плотную сеть, с которой они не могут никак справиться. И вот, – Банич встал, шагнул к Эрин и слегка обнял за плечи, – предположим, они выманили мисс Маккену из здания посольства, выболтали ей парочку не представляющих ценности якобы государственных секретов и тут же захватили ее с поличным. ФСК сразу же получает в игре два очка. Первое – они нарушат ход наших операций и вынудят нас чем-то с ними поделиться в обмен на ее свободу. Второе – у них есть средства расколоть ее на допросах. И уж они не постесняются применить их.
Он походил по комнате, потом вновь заговорил, теперь уже тихо и с какой-то печалью в голосе.
– Эрин знает слишком много, Лен. Мое имя, мой псевдоним, мою крышу – торговую компанию – все. И эти проклятые русские все это получат на блюдечке.
Эрин, конечно, рассердило, предположение, что она так просто может выдать все сведения противнику. Но в душе она понимала, что Банич во многом прав. Она была аналитиком, а не агентом, работающим в "открытом поле", ее не готовили к тому, чтобы уметь выстоять при длительных интенсивных допросах, – может быть, даже с применением пыток или наркотиков.
Все же ей казалось, что он видит ситуацию слишком в черном свете. Был бы он так категоричен и высказывал столько же опасений, если бы русский полковник вошел в контакт с Майком Хеннеси, а не с ней. Вероятно, нет.
Каждую ситуацию можно рассматривать с разных точек зрения – пессимиста и оптимиста. Например, про стакан можно сказать, что он наполовину полон, а можно, что он наполовину пуст.
– А если предположить, что Соловьев не готовит никаких ловушек? Что, если он обладает важной информацией, которую хочет передать нам? Послушай, Алекс. Ты только что сам говорил, что что-то витает в воздухе, что в правительстве России происходят какие-то катаклизмы. Есть у тебя источники, из которых ты можешь черпать информацию об этих переменах?
Банич с сожалением покачал головой.
Эрин продолжила, оживившись.
– Так, может быть, это и есть необходимый нам источник? Может быть, стоит все-таки пойти на риск? Большая игра стоит свеч.
Банич был слишком непреклонен.
– Риск слишком велик. Я не хочу делать ставки на темных лошадок. Как бы ни была велика сумма выигрыша.
Теперь Эрин обратилась к Катнеру.
– Значит, так и решим? Так и пройдем мимо человека, предлагающего нам открыть потайную дверь и проникнуть в кремлевский "внутренний мир"? Имеем ли мы право упустить такой шанс?
Шеф разведывательной службы ответил ей не сразу. Он еще некоторое время размышлял, склонившись над лежащим перед ним на столе мятым листком бумаги. Когда он вновь поднял голову, то посмотрел не на Эрин, а на Банича.
– Должен вас огорчить, Алекс, но мисс Маккена, кажется, права. Все-таки нам придется сделать ставку на темную лошадку.
Глава 26
Бег времени
25 ИЮНЯ, НЕБО НАД АНГЛИЕЙ
Четыре дельтокрылых "Миража"-2000 пронеслись над волнообразной, сглаженной постоянными ветрами возвышенностью Лэмборн. Они летели так низко, что их тени, скользящие по земле, почти сливались с силуэтами самолетов. Трава на газонах и лугах вставала дыбом, школьники, только что пришедшие на первый урок, вскакивали из-за парт и кидались к окнам, но не успевали что-либо разглядеть, скаковые лошади, готовящиеся к утренней прогулке рысцой, вырывались в панике из стойл и мчались бешеным галопом по лужайкам.
Пилот ведущего "Миража" слегка нажал на рычаг, чуть поднимая нос машины вверх, так как перед ним постепенно вырастала гряда меловых холмов. Сто метров, двести, триста...
Местность вновь пошла под уклон. Внизу раскинулась плоская обширная равнина, усеянная маленькими поселками, прямоугольниками полей и зелеными кружочками рощ – долина Белой Лошади, так она называлась.
"Миражи" вновь почти прижимались брюхом к поверхности земли. В радионаушниках пилотов прозвучал низкого тона басовитый прерывистый сигнал – бип, бип. Это означало, что воздушная радарная разведка начала за ними охоту. И американцы, и англичане держали в небе над южной Англией самолеты "Авакс".
Сигналы радара стали тоном выше. Они уже не гудели, они попискивали. Значит, их засекли.
Летчик усмехнулся. "Авакс" слишком поздно проснулся. Четыре французских боевых машины были уже в двадцати километрах от цели. Всего девяносто секунд полета. Он покачал свой "Мираж" в воздухе, привлекая внимание товарищей, и увеличил скорость.
* * *
НОВОСТИ СИ-ЭН-ЭН, РЕПОРТАЖ СО ВЗЛЕТНОЙ ПОЛОСЫ, АЭРОДРОМ НОРТОН, В ОКРЕСТНОСТЯХ ОКСФОРДА
Телеведущий Си-эн-эн оживлял свой рассказ об усилении военных приготовлений показом впечатляющих кадров, передаваемых непосредственно с места событий.
Гигантские транспортные самолеты, вытянувшиеся в линию, не были похожи на летательные аппараты, способные оторвать свою колоссальную массу с бетонированной полосы. С разных сторон к ним устремлялись грузовики и тягачи с платформами, забитыми контейнерами, ракетными установками, бронетехникой. Направляющие диски конвейеров безостановочно вращались и тянули бесконечные серые ленты, на которые ложился груз, давя на них всей тяжестью, чтобы почти тотчас же быть проглоченным и исчезнуть в ненасытной утробе воздушного великана. Гражданские самолеты разнообразной раскраской отличались от выкрашенных в одинаково зеленый цвет военных машин, предназначенных для переброски личного состава.
Нескончаемые колонны пехотинцев исчертили взлетное поле зелено-коричневыми пятнистыми лентами. Они тянулись из-за горизонта к трапам самолетов и проглатывались распахнутыми, как жадные рты, люками. Солдаты горбились под тяжестью своего снаряжения. Каждый нес на себе не меньше ста двадцати фунтов амуниции, не считая оружия.
Главная взлетная полоса длиной в три километра сделала военно-воздушную базу Нортон основным пунктом, откуда люди и грузы направлялись на польский фронт.
Тележурналист специально надел брюки цвета "хаки", такую же рубашку и десантную маскировочную куртку. Одежда военного образца давала ему ощущение сопричастности ко всему происходящему.
Он чувствовал себя маленьким, но небесполезным винтиком в запущенной на полную мощь военной машине. Он напрягал голос, перекрикивая рев авиационных двигателей и лязг ленточных погрузчиков.
– Британская 1-ая бронетанковая...
Внезапный, сверлящий слух до боли звук остановил его на полуслове. Волны этого звука кругами расходились в пространстве, леденя душу.
– Что это за шум? – Паническое свое состояние репортер старался упрятать за внешней деловитостью. – Может быть, это учебная тревога?
Но он уже знал, что это такое.
Телевизионный кадр пересек бегущий куда-то офицер с криком:
– В укрытие! Всем в укрытие!
Взрывы перекрывали надсадный вопль сирены.
Изображение в телекамере вздрогнуло, потом перекосилось. Мелькнули в кадре ангары, казармы, диспетчерские вышки. Обрывки фраз доносились через микрофон до телезрителей.
– Боже, посмотри туда! Ты в порядке?.. Что с камерой?
Изображение мелькало и металось, так же, как и люди вокруг, охваченные паникой. Но вот кадр вновь установился, и взгляду открылась совсем иная картина. Столбы дыма поднимались над взлетной полосой. Из горящих машин вырывались огненные ленты и, как змеи, сплетались в воздухе. Это взрывались контейнеры и ящики с боеприпасами. Колонны пехотинцев рассыпались и превратились в толпу куда-то бегущих с воплями ужаса людей, спотыкающихся, падающих и корчащихся от боли или остающихся лежать неподвижно на обожженной траве и бетоне. Дымно-огненные грибы вырастали на глазах. Красно-оранжевые шары возникали повсюду и лопались, рассыпая в воздухе вокруг раскаленные металлические частицы.
* * *
УСТЬЕ ТЕМЗЫ
Немецкая подлодка под командованием капитана Теодора Риттера лежала на дне в устье Темзы. Она спряталась за обломками корабля, затонувшего еще в годы последней войны. До Лондона было рукой подать – всего сорок километров.
Подводные лодки Германии были безымянными. Лодка Риттера не составляла исключения из общего правила. Она просто обозначалась номером "U-32". Размеры ее были небольшими – в одну пятую часть атомной подлодки класса "Лос-Анджелес". В отличие от американских подводных великанов, немецкие подлодки не совершали далекие рейды на расстояние в десятки тысяч миль. Они предназначались для прибрежных операций неподалеку от своих баз.
Подлодка "U-32" класса "212" принадлежала к новому поколению подобных судов. Современная техника давала ей дополнительные шансы на победу в схватке с противником. Вместо дорогостоящего атомного реактора, на ней стоял не потребляющий воздуха двигательный агрегат. Более старшему поколению подлодок, когда их аккумуляторы "садились", приходилось всплывать на поверхность, запускать для подзарядки дизельные моторы и запасаться воздухом. Это был достаточно "шумный" процесс, а на войне "шуметь" подлодке было очень рискованно.
"U-32" и лодки такого же типа не нуждались в подзарядке и всасывании воздуха. Баллоны с жидким кислородом под давлением приводили в движение механизмы, заменяющие дизели. Субмарина могла заряжать свои батареи под водой и далее продвигаться в полной тишине при помощи электромоторов. Сочетание такой бесшумной техники с поглотителями электромагнитных полей, с покрытием, поглощающим сонарное эхо, с локаторной системой поиска целей разведки и управления огнем делало лодку "U-32" так же, как и ее сестер-близнецов, смертельно опасной для любого противника.
Проникнуть так глубоко во вражеский тыл мимо противолодочных патрулей Объединенных сил было нелегко. Немецкая подлодка не спешила ввязываться в бой. Осторожно маневрируя, она благополучно обошла все одиночные фрегаты и эсминцы, встреченные по пути, не трогая их. Зато и ее никто не тронул. У капитана и экипажа была своя задача.
И вот, наконец, лодка тихо опустилась на мягкий ил на дне Темзы. Когда остановились все двигатели, ни один акустический сонар уже не мог ее обнаружить. Она не отражала никакого электронного эха. Локаторы прощупали устье Темзы и ничего не "увидели", кроме слегка холмистого дна и утонувших предметов – следов всеми давно забытых кораблекрушений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– КГБ, – ответил Банич.
– КГБ больше нет. Его разогнали.
– И ты в это веришь?! – взорвался Банич. – Эта гидра бессмертна. Они назовут ее ФСК или еще как-нибудь, но все равно это будет та же шайка.
Эрин с сомнением покачала головой.
– Я не совсем согласна с тобой. Он не похож на кого-нибудь из этой организации.
– В том-то и дело! – воскликнул Банич. – Не забудь, я уже сталкивался с этим парнем раньше.
Соловьева так просто не ухватишь. Он скользкий и верткий, как угорь. Он будет улыбаться тебе и очаровывать, а в это время размышлять, как бы всадить половчее нож тебе между лопаток.
Катнер в раздумье подпер голову руками.
– Вероятно, все это так, но у меня не укладывается в голове, для чего главный советник Каминова будет связывать себя с какой-то сомнительной операцией, влезать в какую-то аферу.
– Потому, что он сам и есть лучшая на свете приманка. Он занимает высокий пост и имеет хорошие связи в высших кругах. Они прекрасно знают, что мы соблазнимся затеять с ним игру и поверим в его искренность. В их руках он сильнейший козырь.
– Но почему именно сейчас? – спросила Эрин. – ФСК уже давно выяснила, что я работаю на ЦРУ. Зачем было столько ждать, прежде чем начать за мной охотиться?
– Потому что ветер переменился. В воздухе витает что-то новенькое. Что-то, что они очень бы хотели скрыть от нас. Может быть, это связано с Польшей? А может быть, что-то другое. – Банич обратился к Катнеру. – Вы видели мой рапорт о том, что происходило в аэропорту? Каминов не стал бы подымать на ноги столько секретных агентов ради какого-нибудь пустяка. Я понимаю, что у этих ублюдков на уме. Они, конечно, знают, что мы имеем в Москве достаточно плотную сеть, с которой они не могут никак справиться. И вот, – Банич встал, шагнул к Эрин и слегка обнял за плечи, – предположим, они выманили мисс Маккену из здания посольства, выболтали ей парочку не представляющих ценности якобы государственных секретов и тут же захватили ее с поличным. ФСК сразу же получает в игре два очка. Первое – они нарушат ход наших операций и вынудят нас чем-то с ними поделиться в обмен на ее свободу. Второе – у них есть средства расколоть ее на допросах. И уж они не постесняются применить их.
Он походил по комнате, потом вновь заговорил, теперь уже тихо и с какой-то печалью в голосе.
– Эрин знает слишком много, Лен. Мое имя, мой псевдоним, мою крышу – торговую компанию – все. И эти проклятые русские все это получат на блюдечке.
Эрин, конечно, рассердило, предположение, что она так просто может выдать все сведения противнику. Но в душе она понимала, что Банич во многом прав. Она была аналитиком, а не агентом, работающим в "открытом поле", ее не готовили к тому, чтобы уметь выстоять при длительных интенсивных допросах, – может быть, даже с применением пыток или наркотиков.
Все же ей казалось, что он видит ситуацию слишком в черном свете. Был бы он так категоричен и высказывал столько же опасений, если бы русский полковник вошел в контакт с Майком Хеннеси, а не с ней. Вероятно, нет.
Каждую ситуацию можно рассматривать с разных точек зрения – пессимиста и оптимиста. Например, про стакан можно сказать, что он наполовину полон, а можно, что он наполовину пуст.
– А если предположить, что Соловьев не готовит никаких ловушек? Что, если он обладает важной информацией, которую хочет передать нам? Послушай, Алекс. Ты только что сам говорил, что что-то витает в воздухе, что в правительстве России происходят какие-то катаклизмы. Есть у тебя источники, из которых ты можешь черпать информацию об этих переменах?
Банич с сожалением покачал головой.
Эрин продолжила, оживившись.
– Так, может быть, это и есть необходимый нам источник? Может быть, стоит все-таки пойти на риск? Большая игра стоит свеч.
Банич был слишком непреклонен.
– Риск слишком велик. Я не хочу делать ставки на темных лошадок. Как бы ни была велика сумма выигрыша.
Теперь Эрин обратилась к Катнеру.
– Значит, так и решим? Так и пройдем мимо человека, предлагающего нам открыть потайную дверь и проникнуть в кремлевский "внутренний мир"? Имеем ли мы право упустить такой шанс?
Шеф разведывательной службы ответил ей не сразу. Он еще некоторое время размышлял, склонившись над лежащим перед ним на столе мятым листком бумаги. Когда он вновь поднял голову, то посмотрел не на Эрин, а на Банича.
– Должен вас огорчить, Алекс, но мисс Маккена, кажется, права. Все-таки нам придется сделать ставку на темную лошадку.
Глава 26
Бег времени
25 ИЮНЯ, НЕБО НАД АНГЛИЕЙ
Четыре дельтокрылых "Миража"-2000 пронеслись над волнообразной, сглаженной постоянными ветрами возвышенностью Лэмборн. Они летели так низко, что их тени, скользящие по земле, почти сливались с силуэтами самолетов. Трава на газонах и лугах вставала дыбом, школьники, только что пришедшие на первый урок, вскакивали из-за парт и кидались к окнам, но не успевали что-либо разглядеть, скаковые лошади, готовящиеся к утренней прогулке рысцой, вырывались в панике из стойл и мчались бешеным галопом по лужайкам.
Пилот ведущего "Миража" слегка нажал на рычаг, чуть поднимая нос машины вверх, так как перед ним постепенно вырастала гряда меловых холмов. Сто метров, двести, триста...
Местность вновь пошла под уклон. Внизу раскинулась плоская обширная равнина, усеянная маленькими поселками, прямоугольниками полей и зелеными кружочками рощ – долина Белой Лошади, так она называлась.
"Миражи" вновь почти прижимались брюхом к поверхности земли. В радионаушниках пилотов прозвучал низкого тона басовитый прерывистый сигнал – бип, бип. Это означало, что воздушная радарная разведка начала за ними охоту. И американцы, и англичане держали в небе над южной Англией самолеты "Авакс".
Сигналы радара стали тоном выше. Они уже не гудели, они попискивали. Значит, их засекли.
Летчик усмехнулся. "Авакс" слишком поздно проснулся. Четыре французских боевых машины были уже в двадцати километрах от цели. Всего девяносто секунд полета. Он покачал свой "Мираж" в воздухе, привлекая внимание товарищей, и увеличил скорость.
* * *
НОВОСТИ СИ-ЭН-ЭН, РЕПОРТАЖ СО ВЗЛЕТНОЙ ПОЛОСЫ, АЭРОДРОМ НОРТОН, В ОКРЕСТНОСТЯХ ОКСФОРДА
Телеведущий Си-эн-эн оживлял свой рассказ об усилении военных приготовлений показом впечатляющих кадров, передаваемых непосредственно с места событий.
Гигантские транспортные самолеты, вытянувшиеся в линию, не были похожи на летательные аппараты, способные оторвать свою колоссальную массу с бетонированной полосы. С разных сторон к ним устремлялись грузовики и тягачи с платформами, забитыми контейнерами, ракетными установками, бронетехникой. Направляющие диски конвейеров безостановочно вращались и тянули бесконечные серые ленты, на которые ложился груз, давя на них всей тяжестью, чтобы почти тотчас же быть проглоченным и исчезнуть в ненасытной утробе воздушного великана. Гражданские самолеты разнообразной раскраской отличались от выкрашенных в одинаково зеленый цвет военных машин, предназначенных для переброски личного состава.
Нескончаемые колонны пехотинцев исчертили взлетное поле зелено-коричневыми пятнистыми лентами. Они тянулись из-за горизонта к трапам самолетов и проглатывались распахнутыми, как жадные рты, люками. Солдаты горбились под тяжестью своего снаряжения. Каждый нес на себе не меньше ста двадцати фунтов амуниции, не считая оружия.
Главная взлетная полоса длиной в три километра сделала военно-воздушную базу Нортон основным пунктом, откуда люди и грузы направлялись на польский фронт.
Тележурналист специально надел брюки цвета "хаки", такую же рубашку и десантную маскировочную куртку. Одежда военного образца давала ему ощущение сопричастности ко всему происходящему.
Он чувствовал себя маленьким, но небесполезным винтиком в запущенной на полную мощь военной машине. Он напрягал голос, перекрикивая рев авиационных двигателей и лязг ленточных погрузчиков.
– Британская 1-ая бронетанковая...
Внезапный, сверлящий слух до боли звук остановил его на полуслове. Волны этого звука кругами расходились в пространстве, леденя душу.
– Что это за шум? – Паническое свое состояние репортер старался упрятать за внешней деловитостью. – Может быть, это учебная тревога?
Но он уже знал, что это такое.
Телевизионный кадр пересек бегущий куда-то офицер с криком:
– В укрытие! Всем в укрытие!
Взрывы перекрывали надсадный вопль сирены.
Изображение в телекамере вздрогнуло, потом перекосилось. Мелькнули в кадре ангары, казармы, диспетчерские вышки. Обрывки фраз доносились через микрофон до телезрителей.
– Боже, посмотри туда! Ты в порядке?.. Что с камерой?
Изображение мелькало и металось, так же, как и люди вокруг, охваченные паникой. Но вот кадр вновь установился, и взгляду открылась совсем иная картина. Столбы дыма поднимались над взлетной полосой. Из горящих машин вырывались огненные ленты и, как змеи, сплетались в воздухе. Это взрывались контейнеры и ящики с боеприпасами. Колонны пехотинцев рассыпались и превратились в толпу куда-то бегущих с воплями ужаса людей, спотыкающихся, падающих и корчащихся от боли или остающихся лежать неподвижно на обожженной траве и бетоне. Дымно-огненные грибы вырастали на глазах. Красно-оранжевые шары возникали повсюду и лопались, рассыпая в воздухе вокруг раскаленные металлические частицы.
* * *
УСТЬЕ ТЕМЗЫ
Немецкая подлодка под командованием капитана Теодора Риттера лежала на дне в устье Темзы. Она спряталась за обломками корабля, затонувшего еще в годы последней войны. До Лондона было рукой подать – всего сорок километров.
Подводные лодки Германии были безымянными. Лодка Риттера не составляла исключения из общего правила. Она просто обозначалась номером "U-32". Размеры ее были небольшими – в одну пятую часть атомной подлодки класса "Лос-Анджелес". В отличие от американских подводных великанов, немецкие подлодки не совершали далекие рейды на расстояние в десятки тысяч миль. Они предназначались для прибрежных операций неподалеку от своих баз.
Подлодка "U-32" класса "212" принадлежала к новому поколению подобных судов. Современная техника давала ей дополнительные шансы на победу в схватке с противником. Вместо дорогостоящего атомного реактора, на ней стоял не потребляющий воздуха двигательный агрегат. Более старшему поколению подлодок, когда их аккумуляторы "садились", приходилось всплывать на поверхность, запускать для подзарядки дизельные моторы и запасаться воздухом. Это был достаточно "шумный" процесс, а на войне "шуметь" подлодке было очень рискованно.
"U-32" и лодки такого же типа не нуждались в подзарядке и всасывании воздуха. Баллоны с жидким кислородом под давлением приводили в движение механизмы, заменяющие дизели. Субмарина могла заряжать свои батареи под водой и далее продвигаться в полной тишине при помощи электромоторов. Сочетание такой бесшумной техники с поглотителями электромагнитных полей, с покрытием, поглощающим сонарное эхо, с локаторной системой поиска целей разведки и управления огнем делало лодку "U-32" так же, как и ее сестер-близнецов, смертельно опасной для любого противника.
Проникнуть так глубоко во вражеский тыл мимо противолодочных патрулей Объединенных сил было нелегко. Немецкая подлодка не спешила ввязываться в бой. Осторожно маневрируя, она благополучно обошла все одиночные фрегаты и эсминцы, встреченные по пути, не трогая их. Зато и ее никто не тронул. У капитана и экипажа была своя задача.
И вот, наконец, лодка тихо опустилась на мягкий ил на дне Темзы. Когда остановились все двигатели, ни один акустический сонар уже не мог ее обнаружить. Она не отражала никакого электронного эха. Локаторы прощупали устье Темзы и ничего не "увидели", кроме слегка холмистого дна и утонувших предметов – следов всеми давно забытых кораблекрушений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138