хотел и не мог.
– Знаете, чего бы я хотел больше всего? Чтобы на месте безобидной старухи оказались бы вы. Так, для личного спокойствия. И хлопот было бы меньше. И головных болей.
– Я польщена. Приглашение в ресторан не отменяется?
– Конечно же, нет. Я не смог узнать о вас ничего, и это, как ни странно, мой козырь. Вы ничего не знаете обо мне – и это ваш козырь. Я предлагаю вам заключить пакт о ненападении.
– Согласна.
Дверь открылась, и в нее протиснулась лохматая голова Братны:
– Не помешал вашему интиму?
– Нет, конечно. Тем более что мы уже закончили разговор. И, кажется, пришли к взаимопониманию Не так ли, Ева? – Кравчук собрал со стола адресованные нам записки и сунул их в карман.
– Безусловно.
– Рад, что вы подружились. Я же говорил, Андрюша, что у меня не люди, а золото! С каждым можно договориться Поедем, я уже опаздываю, у меня пати у французского посла. Вечеринка в стиле буги. Принимают деятелей культуры и искусства.
– Уже едем. – Перед тем как уйти, Кравчук поцеловал мне руку.
Это был очень почтительный поцелуй* * *
…Теперь я была свободна, никто не дышал мне в затылок, некого было изводить окурками в спортивных кубках и рубашками, развешанными на тренажерах: отныне никаких Митяев, открытый доступ ко всем телефонам, включая “02”. В кармане пальто позвякивали ключи от квартиры Серьги, но я уже знала, что ни при каких условиях не буду там жить, в лучшем случае переночую несколько ночей, пока не сниму себе какое-нибудь жилье.
Пошел снег – впервые с начала зимы, мокрый городской снег, который когда-то я так любила. Подставив ему лицо, я рассеянно думала обо всем, что произошло. Ты даже еще не пыталась как следует анализировать происходящее, Ева, ясно только одно: что-то не так, не в каждой съемочной группе убивают актрис, и не каждый директор картины может похвастаться оперативным прошлым и весьма туманным настоящим. Не каждый режиссер с весельем и отвагой пойдет на сокрытие серьезного преступления.
Почему это происходит со мной?
Я миновала проходную, слегка кивнув вахтерше (не той ли, которая разговаривала с Александровой спустя час после того, как актриса была мертва), и вышла на улицу. Возвращаться к влюбленному Серьге, так легко от меня отказавшемуся, мне не хотелось, а ехать было решительно некуда.
Ты получила то, что хотела, Ева, – полную свободу от настоящего и будущего, у тебя есть только твое прошлое…
И еще старуха, смерть которой не дает мне покоя.
За моей спиной посигналили. Еще один полоумный искатель приключений, наугад, только по силуэту спины, выбирающий дамочек для нескучного времяпрепровождения. Когда-то, еще во ВГИКе, незабытый, совсем не забытый Иван любил говаривать: “Сзади полюбят – спереди привыкнут”. А автомобильным сексуальным террористам даже привыкать не придется, автомобильный секс на скорую руку – самый демократичный в мире, внешность не имеет никакого значения…
Автомобильный секс, почему бы и нет, даже твои седые волосы и запущенное лицо этому не помеха. У тебя давно никого не было, Ева. Почему бы и нет, во всяком случае, не будет никаких смехотворных потуг на видимость романа. Не будет никаких нудных философствований и жалоб на “эту-суку-мать-ее-климактеричку-жену, уехавшую с этим-козлом-мать-его-любовником в эту зашморганную-мать-ее-Канаду”. Никаких цитат из Маркеса, Борхеса и Кортасара, “у вас бесстыдные губы, и вы должны любить Генри Миллера” , “у вас тяжелые веки, и вы должны любить Обри Бердслея” , “в вас есть трагический излом, давайте займемся сексом”…
Машина продолжала сигналить. Под ее деликатный гудок я добралась до троллейбусной остановки рядом с “Мосфильмом” и только тогда независимо обернулась. Никакого автомобильного секса. За мной плелся на своей “девятке” Митяй. Открыв дверцу, он махнул мне рукой – давай подвезу! Я не заставила себя долго ждать. Привычно усевшись на переднее сиденье, я накинула ремень.
– Ты испортил мне замечательно начавшийся вечер, – весело сказала я.
– Разве?
– Как раз сейчас я готова была сесть в любую машину и потрахаться с первым попавшимся плешивым любителем острых ощущений.
– Можешь не продолжать. Я и так знаю, что ты дешевка.
– Я рада, что отношения между нами предельно ясны.
– Проститутка-неудачница, – процедил сквозь зубы Митяй.
– Почему же – неудачница?
– Потому что до сих пор не накопила денег даже на приличную одежду.
– Деньги для меня не главное. Кстати, как ты относишься к автомобильному сексу?
– Примерно так же, как и к тебе.
– Понятно. Тебя от него тошнит. Ты его ненавидишь настолько, что никогда не подвозишь женщин моложе семидесяти лет, и то, если они страдают подагрой.
– Именно.
– В таком случае куда мы едем? Некоторое время Митяй молчал.
– Домой, – наконец сказал он.
– Ко мне? – удивилась я. Видимо, он действительно ненавидит меня, если решил отвезти в такую даль: так, с глаз подальше, увозят из дому опостылевших домашних животных.
– Ко мне. – Я ждала чего угодно, только не этого.
– По-моему, шеф сказал тебе, что можно снять внешнюю охрану. Ты же получил инструкции на мой счет. Ты больше не обязан…
– У меня твои вещи, – хмуро сказал Митяй.
– Ах, да. Кое-что я действительно у тебя оставила. Но это не к спеху. Некоторое время я могу продержаться без лишней пары лифчиков, поверь мне.
– Ну, хорошо. Ехать к тебе на “Пражскую”?
– Если тебя не затруднит.
– Я думаю, тебе не очень будут там рады. Сломаешь молодоженам весь кайф от медового месяца.
– А, может быть, наоборот – добавлю ему пикантности? Он едва не бросил руль.
– Ну почему, почему ты ведешь себя, как последняя шлюха?
– А тебя это задевает?
– Нет, – Митяй снова взял себя в руки, – мне просто противно.
– Тогда зачем ты тащишь меня к себе?
Ему все еще хотелось выглядеть благородным, но я уже почувствовала за всеми его хмурыми и неловкими хлопотами самый обыкновенный шкурный интерес. Вот только чем я могла заинтересовать этого мальчика, эту двадцать пятую копию “Дискобола”, эту ходячую глянцевую обложку журнала для гомосексуалистов: маленькая аккуратная задница, мощные ключицы, крутой подбородок и полное отсутствие оригинальности в недрах идеального черепа… С такими внешними данными даже в бадминтон не играют, чтобы избежать случайных травм и не попортить вывеску. Не говоря уже о более экстремальных видах спорта, фигурном катании, например, или вольной борьбе…
Стоп.
Я вдруг поняла, чего он хочет от меня добиться, а когда поняла – рассмеялась.
– Ты чего? – не понял Митяй.
– Я согласна, – просто сказала я.
– С чем? – Он посмотрел на меня подозрительно. Ну, конечно, все обстоит не просто, а очень просто: потирающий ушибленное плечо Кравчук, Сеня с беспомощным пистолетом – Митяй хочет знать прием, которым я в две секунды уложила на каменный пол двух здоровых, хорошо обученных мужиков. И возможно, другие приемы – если повезет. Никакой романтики, один тупой фанатизм провинциального спортсмена-любителя.
– Я научу тебя этому приему, если тебе хочется. Тебе ведь этого хочется?
Митяй резко затормозил, едва не ткнувшись задом в передний бампер идущего позади нас дряхлого “москвичка”.
– Как… Как ты узнала?
– Очень просто. Именно это страстное желание написано на твоей примитивной физиономии.
– Ты правда научишь? Потренируешь меня?
– Все будет зависеть от того, насколько ты обучаем.
– Я очень хорошо обучаем.
Он на секунду показался мне мальчишкой, которому пообещали велосипед за отсутствие троек в четверти; я даже позавидовала его неподдельной радости. Но, с другой стороны, я тоже извлекаю из этого неожиданного предложения Митяя свои выгоды. Я могу – хотя бы несколько дней – перекантоваться у этого спортсменчика и спокойно обдумать все происшедшее за последнее время. Он не будет докучать мне ничем, кроме тренировок, теперь я знала это точно. Никакого намека на флирт, потные подмышки к этому отнюдь не располагают. Никакого намека на флирт, лишь тень сожаления – молодой красивый мужчина может рассматривать тебя только с точки зрения играющего тренера.
…В соседнем супермаркете Митяй затарился разнузданной калорийной едой (для меня), а в соседней аптеке набрал витаминных комплексов, биологических добавок и пшеничные хлопья в фабричной упаковке (для себя). Соседний же ларек облегчился ровно на один блок “Житана” – сильно же тебе хочется стать суперменом, щеночек, так можно и хвост потерять. Хвост, которым ты так усердно передо мной виляешь.
– Послушай, ты когда-нибудь спишь с женщинами? – спросила я Митяя, когда мы поднимались в лифте.
– Это входит в программу обучения?
– В теоретический курс перед тренировками.
– Да, – немного помявшись, сказал он, – у меня есть девушка.
– Вот как. – Я внимательно рассматривала Митяя: никаких следов, свидетельствующих о постоянной любовнице, в его квартире не было: ни зубной щетки, ни халата, ни случайно забытой губной помады.
– Очень хорошо воспитанная, не то что…
– Не то что я, понятно. Она тоже вегетарианка?
– Она следит за своим здоровьем, – осторожно сказал Митяй.
– Вы вместе посещаете бассейн и встречаетесь на утренних пробежках.
– Слушай, какое тебе дело?
– А спите друг с другом два раза в месяц, чтобы не перенапрягать организм лишний раз. В стиле финского легкоатлетического порно. Противозачаточные пилюли с ее стороны и презервативы “Маскулин” с твоей. Я права?
– Во всяком случае, это лучше, чем ложиться под первого попавшегося мужика и получать сомнительное удовольствие.
– Да. Удовольствие не должно быть сомнительным, ты прав, бедный мальчик.
– Прекрати так со мной разговаривать.
– Я разговариваю так, как считаю нужным.
…Весь остаток вечера Митяй изнывал – ему не терпелось приступить к тренировке. Он ждал ее, как ждут любимую женщину: нервно посматривая на часы и хрустя пальцами. Я не торопилась. Это было похоже на прелюдию к любовным играм – сначала нужно разогреть партнера томительным ожиданием и только потом браться за дело.
Сначала я долго возилась с вырезкой и в результате соорудила себе целую сковородку мяса. Мясо одуряюще пахло полнотой жизни и почти примирило меня с унылым ландшафтом митяевской квартиры. Митяй толокся тут же, на кухне, и готовил себе куда более скромный ужин: обезжиренный творог и стакан какой-то адской смеси, лишь по недоразумению называемый “Напиток “Здоровье”.
Мы ужинали, сидя друг против друга: я с наслаждением проглатывала хорошо прожаренные куски мяса, покуривала и рассматривала Митяя. Нет, все-таки он так же чертовски хорош, как и скучен. Все-таки отказ от излишеств и болезненное внимание к своему здоровью наложили на него неизгладимый отпечаток: ни одного изъяна в лице, утомительное совершенство, глазу не за что зацепиться. Если глаза – то обязательно уныло-голубые, если масть – то обязательно тривиально-брюнетистая, если нос – то обязательно беспардонно-римский, если подбородок – то обязательно бесхитростно-раздвоенный… Кравчук прав, таким красавчикам остается только наружное наблюдение.
За ужином я продолжила прервавшуюся беседу:
– Сколько тебе лет, Митяй?
– Двадцать семь. – Черт возьми, мы почти ровесники, но я для него безнадежно стара.
– И давно ты на подхвате у Кравчука?
– Мне бы не хотелось обсуждать это с тобой, – его даже не обидело мое уничижительное “на подхвате”.
– Как хочешь… Чем ты вообще занимаешься?
– Я работаю инструктором в атлетическом клубе “Аякс”, если это о чем-нибудь тебе говорит. – Можно было даже не задавать подобный вопрос: конечно же, атлетический клуб и, конечно, – мускулистый “Аякс”; не “Каллиопа” же, в самом деле…
– Ни о чем не говорит.
Здесь я слукавила, я видела вывеску атлетического клуба “Аякс” недалеко от входа в ресторан “Попугай Флобер”:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– Знаете, чего бы я хотел больше всего? Чтобы на месте безобидной старухи оказались бы вы. Так, для личного спокойствия. И хлопот было бы меньше. И головных болей.
– Я польщена. Приглашение в ресторан не отменяется?
– Конечно же, нет. Я не смог узнать о вас ничего, и это, как ни странно, мой козырь. Вы ничего не знаете обо мне – и это ваш козырь. Я предлагаю вам заключить пакт о ненападении.
– Согласна.
Дверь открылась, и в нее протиснулась лохматая голова Братны:
– Не помешал вашему интиму?
– Нет, конечно. Тем более что мы уже закончили разговор. И, кажется, пришли к взаимопониманию Не так ли, Ева? – Кравчук собрал со стола адресованные нам записки и сунул их в карман.
– Безусловно.
– Рад, что вы подружились. Я же говорил, Андрюша, что у меня не люди, а золото! С каждым можно договориться Поедем, я уже опаздываю, у меня пати у французского посла. Вечеринка в стиле буги. Принимают деятелей культуры и искусства.
– Уже едем. – Перед тем как уйти, Кравчук поцеловал мне руку.
Это был очень почтительный поцелуй* * *
…Теперь я была свободна, никто не дышал мне в затылок, некого было изводить окурками в спортивных кубках и рубашками, развешанными на тренажерах: отныне никаких Митяев, открытый доступ ко всем телефонам, включая “02”. В кармане пальто позвякивали ключи от квартиры Серьги, но я уже знала, что ни при каких условиях не буду там жить, в лучшем случае переночую несколько ночей, пока не сниму себе какое-нибудь жилье.
Пошел снег – впервые с начала зимы, мокрый городской снег, который когда-то я так любила. Подставив ему лицо, я рассеянно думала обо всем, что произошло. Ты даже еще не пыталась как следует анализировать происходящее, Ева, ясно только одно: что-то не так, не в каждой съемочной группе убивают актрис, и не каждый директор картины может похвастаться оперативным прошлым и весьма туманным настоящим. Не каждый режиссер с весельем и отвагой пойдет на сокрытие серьезного преступления.
Почему это происходит со мной?
Я миновала проходную, слегка кивнув вахтерше (не той ли, которая разговаривала с Александровой спустя час после того, как актриса была мертва), и вышла на улицу. Возвращаться к влюбленному Серьге, так легко от меня отказавшемуся, мне не хотелось, а ехать было решительно некуда.
Ты получила то, что хотела, Ева, – полную свободу от настоящего и будущего, у тебя есть только твое прошлое…
И еще старуха, смерть которой не дает мне покоя.
За моей спиной посигналили. Еще один полоумный искатель приключений, наугад, только по силуэту спины, выбирающий дамочек для нескучного времяпрепровождения. Когда-то, еще во ВГИКе, незабытый, совсем не забытый Иван любил говаривать: “Сзади полюбят – спереди привыкнут”. А автомобильным сексуальным террористам даже привыкать не придется, автомобильный секс на скорую руку – самый демократичный в мире, внешность не имеет никакого значения…
Автомобильный секс, почему бы и нет, даже твои седые волосы и запущенное лицо этому не помеха. У тебя давно никого не было, Ева. Почему бы и нет, во всяком случае, не будет никаких смехотворных потуг на видимость романа. Не будет никаких нудных философствований и жалоб на “эту-суку-мать-ее-климактеричку-жену, уехавшую с этим-козлом-мать-его-любовником в эту зашморганную-мать-ее-Канаду”. Никаких цитат из Маркеса, Борхеса и Кортасара, “у вас бесстыдные губы, и вы должны любить Генри Миллера” , “у вас тяжелые веки, и вы должны любить Обри Бердслея” , “в вас есть трагический излом, давайте займемся сексом”…
Машина продолжала сигналить. Под ее деликатный гудок я добралась до троллейбусной остановки рядом с “Мосфильмом” и только тогда независимо обернулась. Никакого автомобильного секса. За мной плелся на своей “девятке” Митяй. Открыв дверцу, он махнул мне рукой – давай подвезу! Я не заставила себя долго ждать. Привычно усевшись на переднее сиденье, я накинула ремень.
– Ты испортил мне замечательно начавшийся вечер, – весело сказала я.
– Разве?
– Как раз сейчас я готова была сесть в любую машину и потрахаться с первым попавшимся плешивым любителем острых ощущений.
– Можешь не продолжать. Я и так знаю, что ты дешевка.
– Я рада, что отношения между нами предельно ясны.
– Проститутка-неудачница, – процедил сквозь зубы Митяй.
– Почему же – неудачница?
– Потому что до сих пор не накопила денег даже на приличную одежду.
– Деньги для меня не главное. Кстати, как ты относишься к автомобильному сексу?
– Примерно так же, как и к тебе.
– Понятно. Тебя от него тошнит. Ты его ненавидишь настолько, что никогда не подвозишь женщин моложе семидесяти лет, и то, если они страдают подагрой.
– Именно.
– В таком случае куда мы едем? Некоторое время Митяй молчал.
– Домой, – наконец сказал он.
– Ко мне? – удивилась я. Видимо, он действительно ненавидит меня, если решил отвезти в такую даль: так, с глаз подальше, увозят из дому опостылевших домашних животных.
– Ко мне. – Я ждала чего угодно, только не этого.
– По-моему, шеф сказал тебе, что можно снять внешнюю охрану. Ты же получил инструкции на мой счет. Ты больше не обязан…
– У меня твои вещи, – хмуро сказал Митяй.
– Ах, да. Кое-что я действительно у тебя оставила. Но это не к спеху. Некоторое время я могу продержаться без лишней пары лифчиков, поверь мне.
– Ну, хорошо. Ехать к тебе на “Пражскую”?
– Если тебя не затруднит.
– Я думаю, тебе не очень будут там рады. Сломаешь молодоженам весь кайф от медового месяца.
– А, может быть, наоборот – добавлю ему пикантности? Он едва не бросил руль.
– Ну почему, почему ты ведешь себя, как последняя шлюха?
– А тебя это задевает?
– Нет, – Митяй снова взял себя в руки, – мне просто противно.
– Тогда зачем ты тащишь меня к себе?
Ему все еще хотелось выглядеть благородным, но я уже почувствовала за всеми его хмурыми и неловкими хлопотами самый обыкновенный шкурный интерес. Вот только чем я могла заинтересовать этого мальчика, эту двадцать пятую копию “Дискобола”, эту ходячую глянцевую обложку журнала для гомосексуалистов: маленькая аккуратная задница, мощные ключицы, крутой подбородок и полное отсутствие оригинальности в недрах идеального черепа… С такими внешними данными даже в бадминтон не играют, чтобы избежать случайных травм и не попортить вывеску. Не говоря уже о более экстремальных видах спорта, фигурном катании, например, или вольной борьбе…
Стоп.
Я вдруг поняла, чего он хочет от меня добиться, а когда поняла – рассмеялась.
– Ты чего? – не понял Митяй.
– Я согласна, – просто сказала я.
– С чем? – Он посмотрел на меня подозрительно. Ну, конечно, все обстоит не просто, а очень просто: потирающий ушибленное плечо Кравчук, Сеня с беспомощным пистолетом – Митяй хочет знать прием, которым я в две секунды уложила на каменный пол двух здоровых, хорошо обученных мужиков. И возможно, другие приемы – если повезет. Никакой романтики, один тупой фанатизм провинциального спортсмена-любителя.
– Я научу тебя этому приему, если тебе хочется. Тебе ведь этого хочется?
Митяй резко затормозил, едва не ткнувшись задом в передний бампер идущего позади нас дряхлого “москвичка”.
– Как… Как ты узнала?
– Очень просто. Именно это страстное желание написано на твоей примитивной физиономии.
– Ты правда научишь? Потренируешь меня?
– Все будет зависеть от того, насколько ты обучаем.
– Я очень хорошо обучаем.
Он на секунду показался мне мальчишкой, которому пообещали велосипед за отсутствие троек в четверти; я даже позавидовала его неподдельной радости. Но, с другой стороны, я тоже извлекаю из этого неожиданного предложения Митяя свои выгоды. Я могу – хотя бы несколько дней – перекантоваться у этого спортсменчика и спокойно обдумать все происшедшее за последнее время. Он не будет докучать мне ничем, кроме тренировок, теперь я знала это точно. Никакого намека на флирт, потные подмышки к этому отнюдь не располагают. Никакого намека на флирт, лишь тень сожаления – молодой красивый мужчина может рассматривать тебя только с точки зрения играющего тренера.
…В соседнем супермаркете Митяй затарился разнузданной калорийной едой (для меня), а в соседней аптеке набрал витаминных комплексов, биологических добавок и пшеничные хлопья в фабричной упаковке (для себя). Соседний же ларек облегчился ровно на один блок “Житана” – сильно же тебе хочется стать суперменом, щеночек, так можно и хвост потерять. Хвост, которым ты так усердно передо мной виляешь.
– Послушай, ты когда-нибудь спишь с женщинами? – спросила я Митяя, когда мы поднимались в лифте.
– Это входит в программу обучения?
– В теоретический курс перед тренировками.
– Да, – немного помявшись, сказал он, – у меня есть девушка.
– Вот как. – Я внимательно рассматривала Митяя: никаких следов, свидетельствующих о постоянной любовнице, в его квартире не было: ни зубной щетки, ни халата, ни случайно забытой губной помады.
– Очень хорошо воспитанная, не то что…
– Не то что я, понятно. Она тоже вегетарианка?
– Она следит за своим здоровьем, – осторожно сказал Митяй.
– Вы вместе посещаете бассейн и встречаетесь на утренних пробежках.
– Слушай, какое тебе дело?
– А спите друг с другом два раза в месяц, чтобы не перенапрягать организм лишний раз. В стиле финского легкоатлетического порно. Противозачаточные пилюли с ее стороны и презервативы “Маскулин” с твоей. Я права?
– Во всяком случае, это лучше, чем ложиться под первого попавшегося мужика и получать сомнительное удовольствие.
– Да. Удовольствие не должно быть сомнительным, ты прав, бедный мальчик.
– Прекрати так со мной разговаривать.
– Я разговариваю так, как считаю нужным.
…Весь остаток вечера Митяй изнывал – ему не терпелось приступить к тренировке. Он ждал ее, как ждут любимую женщину: нервно посматривая на часы и хрустя пальцами. Я не торопилась. Это было похоже на прелюдию к любовным играм – сначала нужно разогреть партнера томительным ожиданием и только потом браться за дело.
Сначала я долго возилась с вырезкой и в результате соорудила себе целую сковородку мяса. Мясо одуряюще пахло полнотой жизни и почти примирило меня с унылым ландшафтом митяевской квартиры. Митяй толокся тут же, на кухне, и готовил себе куда более скромный ужин: обезжиренный творог и стакан какой-то адской смеси, лишь по недоразумению называемый “Напиток “Здоровье”.
Мы ужинали, сидя друг против друга: я с наслаждением проглатывала хорошо прожаренные куски мяса, покуривала и рассматривала Митяя. Нет, все-таки он так же чертовски хорош, как и скучен. Все-таки отказ от излишеств и болезненное внимание к своему здоровью наложили на него неизгладимый отпечаток: ни одного изъяна в лице, утомительное совершенство, глазу не за что зацепиться. Если глаза – то обязательно уныло-голубые, если масть – то обязательно тривиально-брюнетистая, если нос – то обязательно беспардонно-римский, если подбородок – то обязательно бесхитростно-раздвоенный… Кравчук прав, таким красавчикам остается только наружное наблюдение.
За ужином я продолжила прервавшуюся беседу:
– Сколько тебе лет, Митяй?
– Двадцать семь. – Черт возьми, мы почти ровесники, но я для него безнадежно стара.
– И давно ты на подхвате у Кравчука?
– Мне бы не хотелось обсуждать это с тобой, – его даже не обидело мое уничижительное “на подхвате”.
– Как хочешь… Чем ты вообще занимаешься?
– Я работаю инструктором в атлетическом клубе “Аякс”, если это о чем-нибудь тебе говорит. – Можно было даже не задавать подобный вопрос: конечно же, атлетический клуб и, конечно, – мускулистый “Аякс”; не “Каллиопа” же, в самом деле…
– Ни о чем не говорит.
Здесь я слукавила, я видела вывеску атлетического клуба “Аякс” недалеко от входа в ресторан “Попугай Флобер”:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67