– Менее всего вы похожи на простую женщину, леди Онор.
Она окинула взглядом пустынный внутренний двор. В небе прогрохотал еще один раскат грома, за которым последовала вспышка молнии, позволившая мне рассмотреть исполненное печали лицо моей собеседницы.
– Со смерти моего мужа прошло более трех лет, но я все никак не могу примириться со своей утратой, – произнесла она. – Все полагали, что я вышла за него по расчету, но я любила его всем сердцем. И мы сумели стать настоящими друзьями.
– Полагаю, это главный залог счастливого брака.
– Мне очень не хватает моего дорогого супруга, – с грустной улыбкой сказала леди Онор. – Правда, у меня остались воспоминания о счастливых днях, проведенных вместе с ним. К тому же теперь, будучи вдовой, я совершенно независима и не могу не ценить этого преимущества.
– Уверен, миледи, вы созданы для независимости.
– Не все мужчины согласились бы с вами. Леди Онор отошла на несколько шагов и остановилась у фонтана, глядя на меня из сумрака. – Барристер Марчмаунт восхищается вами, – изрек я.
– Да, это так, – кивнула она. – Вы знаете, я происхожу из древнего рода Вогенов. В юные годы меня обучали лишь умению держать себя да вышиванию. Читать мне позволялось понемногу, лишь для того, чтобы поддержать светский разговор. Девушкам из хороших семей, как правило, дают весьма убогое воспитание. Большинство из них отнюдь не жаждет знать больше, но мне порой хотелось визжать от скуки. – Она улыбнулась. – Думаю, теперь вы точно сочтете меня весьма нахальной особой. Но, сознаюсь, я никак не могу избавиться от дурной привычки совать нос в мужские дела. Хотя многие считают, что мне следовало бы посвятить свой досуг вышиванию.
– Я далек от того, чтобы считать широту взглядов дурной привычкой. И согласен с вами по поводу убогого воспитания знатных девиц.
На ум мне пришли дочери сэра Эдвина.
– Женщины, все интересы которых ограничиваются домашним хозяйством и рукоделием, всегда нагоняли на меня скуку.
Едва слова эти слетели с моего языка, я пожалел об этом, ибо их можно было расценить как откровенное заигрывание. Я находил леди Онор очаровательной, но вовсе не желал, чтобы она об этом догадалась. К тому же над ней по-прежнему висела тень подозрения.
– Леди Онор, я выполняю важное поручение лорда Кромвеля, – произнес я деловым тоном. – Если кто-нибудь попытается оказать на вас давление, вынуждая открыть сведения, содержащиеся в прошедших через ваши руки бумагах, незамедлительно сообщите об этом мне. Лорд Кромвель сумеет обеспечить вам надежную защиту.
Леди Онор пристально посмотрела на меня.
– Ходят разговоры, что в скором времени лорд Кромвель никому не сможет оказать ни защиты, ни поддержки. Если только он не сумеет разрешить проблемы, связанные с браком короля.
– Это всего лишь слухи. Так или иначе, сейчас лорд Кромвель обладает большой силой и влиянием.
По лицу леди Онор скользнула тень задумчивости, губы тронула напряженная улыбка.
– Спасибо, что вы так заботитесь обо мне, мастер Шардлейк. Но, полагаю, я не нуждаюсь в защите. – Внезапно улыбка ее потеплела. – Простите за дерзкий вопрос, мастер Шардлейк, но почему вы до сих пор не женаты? Потому что женщины в большинстве своем нагоняют на вас скуку?
– Возможно. Да, надо признать, и сам я не слишком привлекателен для женщин.
– Лишь для тех из них, кто не умеет различить истинных достоинств. Но, несомненно, среди представительниц нашего пола есть такие, кто способен оценить ум и деликатность. Именно поэтому я стараюсь приглашать в свой дом лишь людей, наделенных этими качествами, – добавила она, вперив в меня испытующий взгляд.
– Да, за вашим столом собирается избранное общество. Но порой скопление людей, наделенных выдающимися качествами, чревато взрывом, – заметил я, пытаясь превратить разговор в шутку.
– Что ж, это неизбежная плата за попытку свести вместе приверженцев различных идей, – сказала леди Онор. – Я искренне надеюсь, что, обсуждая свои проблемы за хорошим угощеньем, они сумеют преодолеть многие разногласия.
– И я полагаю, их жаркие споры служат вам неплохим развлечением? – спросил я, вскинув бровь.
Леди Онор засмеялась и погрозила мне пальцем.
– Вы вывели меня на чистую воду, мастер Шардлейк. Помимо всех прочих достоинств, вы еще и не-вероятно проницательны. Но поверьте, если подобные словопрения не всегда приносят пользу, вреда они не приносят точно. Кстати, герцог Норфолкский, когда он трезв, может быть очень милым собеседником.
– Вы хотите, чтобы ваш юный племянник восстановил высокое положение, которое некогда занимала ваша семья? – осведомился я. – И занял подобающее место при дворе короля? Я полагаю, Норфолк может ему в этом содействовать – в обмен на сведения о греческом огне. Вы не думаете, что именно поэтому он сначала обласкал мальчика, а потом утратил к нему всякий интерес?
– Я была бы счастлива, если бы моя семья вновь обрела высокое положение, которое некогда утратила, – склонив голову, произнесла леди Онор. – Но, боюсь, выполнение подобной задачи не по силам Генри. Увы, он не может похвастаться ни крепким здоровьем, ни выдающимся умом. Трудно себе представить, что этот робкий мальчик займет место рядом с королем.
– Говорят, грубостью и несдержанностью король может перещеголять даже герцога Норфолка.
Леди Онор предупреждающе вскинула брови.
– Вам следует остерегаться подобных слов, мастер Шардлейк, – вполголоса заметила она и оглянулась по сторонам. – Впрочем, вы правы. Слышали вы жуткую историю о супруге герцога? Говорят, она осмелилась упрекнуть мужа в том, что его любовницы одеты лучше, чем она, и он приказал слугам заткнуть ей глотку – в самом буквально смысле. Слуги повалили герцогиню на пол и уселись ей на грудь, так что кровь хлынула у нее из носа.
Губы леди Онор искривились от отвращения.
– Да, эта история похожа на правду. Сейчас я работаю с помощником, молодым человеком самого что ни на есть низкого происхождения. Так вот, его манеры частенько напоминают мне манеры герцога.
– Значит, вам приходится служить связующим звеном между представителями самых высших и самых низших сословий? – с улыбкой спросила леди Онор. – Воистину вы подобны розе меж шипов.
– Не слишком подходящее сравнение для скромного джентльмена, далеко не блистающего красотой.
Мы оба расхохотались. Когда смех наш стих, оглушительный раскат грома раздался прямо над нашими головами. В следующую секунду небеса разверзлись и оттуда хлынул сплошной поток дождя, моментально промочивший нас до нитки. Леди Онор закинула голову, подставляя лицо освежающим струям.
– Господи, наконец-то! – воскликнула она.
Я моргал, стряхивая капли с ресниц. После томительной жары последних дней струи прохладной воды казались настоящим чудом. Из груди моей вырвался вздох облегчения.
– Я должна идти, – сказала леди Онор. – Но, надеюсь, это не последняя наша беседа, мастер Шардлейк. Мы непременно встретимся еще. Хотя о греческом огне мне больше нечего рассказывать.
Она вплотную приблизилась ко мне, и неожиданно я ощутил на своей мокрой щеке прикосновение ее теплых губ. А потом, не оглядываясь, она побежала к дверям и захлопнула их за собой. Я стоял под потоками дождя, не в силах сдвинуться с места от изумления, и прижимал руку к щеке.
ГЛАВА 22
Проливной дождь сопровождал меня на протяжении всего обратного пути из Стеклянного дома, струи барабанили по моей шляпе подобно множеству мелких камешков. Однако гроза быстро пошла на убыль. К тому времени, как я добрался до Чипсайда, затихающие раскаты грома доносились уже издалека. Сточные канавы превратились в бурлящие потоки, толстый слой пыли, еще недавно покрывавший улицы, – в жидкую грязь. Долгие летние сумерки наконец сгустились окончательно, и церковные колокола оповестили о начале комендантского часа. Значит, сообразил я, Лудгейт будет уже закрыт и мне придется просить привратника отпереть ворота. Канцлер неторопливо трусил, понурив голову.
– Не унывай, старый коняга, скоро будем дома, – подбодрил я своего усталого товарища, похлопав по влажному белому боку. Канцлер ответил тихим ржанием, напоминающим недовольное ворчание.
Подробности необычного разговора с леди Онор вертелись у меня в голове, словно мышь, попавшая в кувшин. Получить поцелуй столь знатной и прекрасной дамы, хотя и вполне целомудренный, несомненно, было весьма лестно для скромного законника. Но сердечные нотки появились в тоне леди Онор лишь после того, как я вынудил ее признать, что она просматривала бумаги. Я грустно покачал головой. Миледи представлялась мне чрезвычайно привлекательной, в особенности после этого вечера. Но я сознавал, что не должен поддаваться на ухищрения ее кокетства. Нельзя допустить, чтобы влечение к женщине лишило меня способности здраво рассуждать. Завтра уже второе июня, в моем распоряжении осталось всего восемь дней.
Подъехав к Лудгейту, я заметил вокруг какую-то суету; люди с факелами сновали вокруг старинного здания, где находилась долговая тюрьма.
«Наверное, кто-нибудь из заключенных сбежал», – решил я.
Но, оказавшись ближе, увидел, что небольшая часть наружной стены, та, где был возведен эшафот, рухнула. Я остановил Канцлера около констебля, который с фонарем в руках осматривал груду каменных плит, образовавшуюся на мостовой. Привратник и несколько зевак наблюдали за ним, стоя в стороне.
– Что здесь произошло? – осведомился я. Констебль вскинул голову и, увидев, что перед ним джентльмен, снял шляпу.
– Часть стены развалилась, сэр, – сообщил он. – Раствор, скреплявший камни, весь выкрошился от старости, а недавний ливень размыл все, что осталось. И в результате вы сами видите, что случилось. Хорошо еще, что стена эта толстая, не меньше девяти футов. А то все должники мигом разбежались бы, как крысы.
Он искоса взглянул на меня.
– Простите, сэр, вы случайно не умеете читать на древних языках? На этих плитах что-то написано, а я ничего не могу разобрать. Какие-то языческие каракули. – Я знаю греческий и латинский, – ответил я и соскочил на землю.
Тонкие подошвы моих выходных башмаков заскрипели по булыжникам. На мостовой лежало около дюжины древних каменных плит. Констебль наклонил свой фонарь так, чтобы я мог рассмотреть внутреннюю поверхность одной из них. Действительно, камень сплошь покрывала резьба, причудливое соединение изогнутых линий и полукружий.
– Что вы об этом думаете, сэр? – спросил констебль.
– Наверняка эти письмена были выбиты на камне во времена друидов, – заметил кто-то из зевак. – С первого взгляда ясно, это какое-то языческое заклятие. Все эти плиты надо скорее убрать от греха подальше. А лучше всего разбить.
Я провел по загадочным письменам пальцем.
– Я знаю, что это за язык. Это иврит. Скорее всего, камень попал сюда из какой-нибудь еврейской синагоги, после того как три века назад все они были уничтожены. Конечно, это здание построено намного раньше, еще во времена норманнов, но очень может быть, камни, оставшиеся от разрушенных синагог, использовали во время его ремонта.
Констебль перекрестился.
– Так эти каракули нацарапали евреи? Убийцы нашего Спасителя? – Во взгляде его, обращенном на камень, мелькнул испуг. – Да, думаю, нам и в самом деле лучше всего разбить эти проклятые плиты.
– Ни в коем случае, – покачал я головой. Это ведь историческая реликвия. Непременно сообщите о своей находке олдермену. В Городском совете решат, что делать с этими камнями. Наверняка в городе есть знатоки иврита, которых заинтересуют древние надписи.
На лице констебля отразилось сомнение.
– Думаю, за столь интересную находку вам будет предоставлена награда, – заверил я.
Услышав это, констебль просиял.
– Я обязательно сообщу олдермену, сэр. Благодарю вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104