Элизабет, когда Нидлер, дворецкий вашего дяди, спускался за Ральфом в колодец, он непременно должен был увидеть трупы. Однако он ни словом об этом не обмолвился. А ваш дядя распорядился установить на колодце крышку с замком.
Я смолк, не сводя глаз с лица Элизабет. По щекам ее текли слезы, однако взгляд по-прежнему оставался тусклым и безжизненным.
– У меня имеются некоторые соображения на этот счет, – вновь заговорил я. – Если бы Нидлер сообщил о том, что в колодце лежит труп мальчика с признаками насильственной смерти, это неминуемо повлекло бы за собой судебное дознание. Но он предпочел молчать. Полагаю, он сделал это, стремясь выгородить кого-то из обитателей дома. Кого именно, Элизабет?
– Ради всего святого, девушка, прекрати томить нас молчанием, – с внезапной яростью выпалили Барак. – Ты что, не видишь, что твой дядя, того и гляди, лишится рассудка?
Элизабет устремила на меня мутный взгляд.
– Пусть свершится то, что предназначено свыше, – проронила она. – Вы не в силах помочь мне, сэр. И никто мне не поможет. Даже пытаться не стоит. На мне лежит проклятие, – произнесла она со спокойствием, от которого у меня мурашки пробежали по коже. – Раньше я всей душой верила в Бога. Верила, что Он неустанно печется обо всех своих созданиях и указывает человеку, как тому следует жить, дабы достичь спасения. Верила, что чтение Библии может наставить всякого на путь истинный. Ведь не зря король даровал всем нам возможность читать Библию. Да, я верила, что Господь всегда пребудет со своими чадами, даже если этот мир неотвратимо стремится к концу.
– Мы все в это верим, Элизабет, – ломая руки, воскликнул Джозеф. – Истинные христиане должны в это верить.
Элизабет устремила на него взгляд, исполненный жалости. Слезы попали в ранку у нее на губе, и она слегка поморщилась.
– А ты не думала, девушка, что в этом мире следует восстановить справедливость? – вновь подал голос Барак. – И что убийцы должны нести заслуженное наказание?
Элизабет лишь скользнула по нему равнодушным взглядом; на этот раз его слова не задели ее за живое.
– Я предупреждала: то, что вы увидите там, в колодце, может пошатнуть вашу веру в Господа, – проронила она, обращаясь ко мне. Немного помолчав, она заговорила вновь, и голос ее был исполнен муки и отчаяния: – Сперва в страшных страданиях умерла моя матушка. Опухоль в груди иссушила ее. Вскоре за ней последовал отец…
Элизабет закашлялась. Джозеф протянул ей чашку с водой, но она отмахнулась, по-прежнему не сводя с меня измученных глаз.
– Я искала утешения в книгах и в молитве, сэр. Я молила Господа просветить мою душу. Надеялась, Он поможет мне понять, зачем все эти страдания. Но ответом мне было безмолвие, бесконечное тягостное безмолвие. А потом мне сказали, что дом, в котором я выросла и была так счастлива, более не принадлежит мне. Я хотела найти приют в деревне, у дяди Джозефа, но он сказал, что я должна жить у дяди Эдвина.
– Я отправил тебя в Лондон во имя твоего же блага, Элизабет, – в отчаянии возопил Джозеф. – Я думал, так будет лучше для твоего будущего.
– Бабушка и дядя Эдвин не хотели, чтобы я жила у них, я это сразу поняла. Они думали, что деревенская девчонка с ее простыми непритязательными манерами – не слишком подходящая компания для их изысканных и благовоспитанных отпрысков. А то, что души этих детей полны жестокости и злобы, их ничуть не волновало. Им не было дела до того, что излюбленная забава Ральфа – мучить животных. Он был на редкость изобретателен по части разных способов, которыми можно причинить страдания беззащитным тварям. Сабина и Эйвис поймали моего бедного Гриззи и отдали ему.
– Сабина и Эйвис?! – В голосе Джозефа послышалось недоверие.
– Да, сестры постоянно приносили ему животных. Проделки Ральфа представлялись им очень забавными, хотя сами они не принимали в них участия. Но лишь потому, что им не хотелось пачкать свои роскошные платья кровью. А больше всего сестрам нравилось дразнить и изводить меня. Это помогало им разогнать скуку. Они часто повторяли, что жизнь у них невыносимо скучная.
– Но вы могли рассказать об этом вашему дяде Эдвину, – заметил я. – Или бабушке.
– Бабушка, хотя она слепая, все прекрасно видела. Она знала, как развлекаются ее внуки. И ничего не имела против. Только делала все возможное, чтобы сэр Эдвин пребывал в неведении относительно жестоких наклонностей своих детей. Ее саму волновало лишь одно: чтобы на людях девочки соблюдали правила хорошего тона и ничем не уступали отпрыскам знатных семей.
Я провел рукой по лбу.
– Похоже, эти трое заразились друг от друга опасным безумием. И когда вы вошли в их дом…
– Поначалу я не поняла, каков на самом деле Ральф. Мне казалось, он не похож на своих сестер. Он был не из тех, кто на людях вежлив и любезен, а наедине насмешлив и груб. Когда я приехала, он держался со мной просто и дружелюбно – на свой, мальчишеский манер. И я привязалась к нему, к одному из всей семьи. Может быть, Господь предназначил мне страдать за все их грехи? Как вы думаете, это так? – Нет, предназначение свыше здесь ни при чем, – покачал я головой. – Вы сами избрали путь страдания, Элизабет.
– Как-то раз Ральф взял меня с собой на прогулку, – вновь заговорила Элизабет. – Он показал мне лисицу, которую поймал в капкан и оставил там, пока она не ослабеет. Ральф принес с собой иглу, чтобы выколоть ей глаза. Я освободила несчастное животное и сказала, что измываться над божьим созданием – большой грех. С этого дня он меня возненавидел. От его дружелюбия не осталось и следа. Теперь он вместе со своими сестрами дразнил и мучил меня.
– Тебе следовало рассказать об этом Эдвину, – произнес Джозеф.
На губах Элизабет мелькнула улыбка, безнадежная улыбка, заставившая меня содрогнуться.
– Он никогда не поверил бы, что его обожаемый Ральф и дочери способны на подобное. А бабушка мечтала лишь удачно выдать внучек замуж. Сабина влюбилась в дворецкого Нидлера, и бабушка пользовалась этим. Нидлер помогал ей держать обеих девушек в полном подчинении. Я же говорю вам, от Сабины и Эйвис она требовала одного: чтобы в свете они держались как подобает истинным леди и занимались поисками богатых женихов.
Элизабет устремила взгляд в пространство.
– Мне очень жаль тех молодых людей, которые попадутся в сети моих кузин. Когда они поймут, каких чудовищ взяли в жены, будет слишком поздно.
– А все остальные слуги? Они что, ни о чем не догадывались? Ведь животные, над которыми измывался Ральф, наверняка визжали и кричали.
Произнеся это, я почувствовал легкую тошноту. Черная желчь забурлила в моем желудке.
– Ральф предавался своим омерзительным забавам в высохшем колодце. У него была веревочная лестница. Там, в колодце, он устроил настоящую камеру пыток. Думаю, слуги кое-что замечали, но предпочитали молчать. Никому из них не хотелось лишиться места. Дядя Эдвин хорошо платил слугам, хотя и заставлял их каждое воскресенье дважды ходить в церковь.
Из глаз Элизабет уже не струились слезы, взгляд ее стал более ясным и осмысленным.
– Ральф постоянно говорил сестрам, что неплохо бы отыскать какого-нибудь маленького нищего и хорошенько с ним позабавиться. А Сабина и Эйвис твердили, что это слишком опасно, и просили Ральфа не рисковать. Наконец он выследил двух беззащитных сирот, брата и сестру, которые просили милостыню на улицах.
– Той девочкой была Сара?
– Да. Когда несчастную Сару бросили в Яму, я сразу поняла, что это о ней говорил Ральф. Он заманил ее братика в сад, и… вы сами знаете, что произошло.
– Господи боже, – простонал Джозеф. – Об этом необходимо срочно сообщить коронеру.
– Пожалуй, – кивнул я. – Но можете не сомневаться, семья попытается обернуть все факты против Элизабет. Возможно, Нидлер покажет под присягой, что он не видел в колодце никакого трупа.
– Неужели ему поверят?
– Скорее всего, да. Все, кому известно об этом случае, настроены против Элизабет. Помните памфлет? Судья Форбайзер ни за что не допустит ее освобождения. К тому же мы до сих пор не знаем, кто убил Ральфа. Возможно, это был несчастный случай, Элизабет? Скажите, Ральф упал в колодец сам?
Элизабет молчала, отвернувшись к стене. На какое-то ужасное мгновение подозрение в том, что она сама расправилась со своим порочным кузеном, шевельнулось в моей душе. Но почему тогда Нидлер умолчал о страшной тайне колодца?
– Наверняка Ральф был одержим дьяволом, – предположил Джозеф.
– Да, – кивнула Элизабет и впервые посмотрела на своего дядюшку. – Дьяволом или Богом, что, скорее всего, то же самое.
– Элизабет! Но это богохульство! – пробормотал ошеломленный Джозеф.
Элизабет приподнялась на локтях и зашлась приступом мучительного кашля.
– Неужели вы ничего не понимаете? – проронила она, наконец откашлявшись. – Теперь я вижу это так ясно. Мне открылось, что Бог – это зло и жестокость. Стоит присмотреться к тому, что происходит в мире, который Он создал, становится понятно: Бог любит злых. Когда я прочла Книгу Иова, прочла о страданиях, которые Бог ниспослал своему верному слуге, душу мою охватило смятение. Я спрашивала Бога, как мог Он совершить подобное зло. Но, увы, я не дождалась ответа. Разве Лютер не говорит о том, что еще до рождения человека Бог определяет, будет ли его душа спасена или проклята? На мне лежит проклятие, и потому вся моя жизнь – это цепь горестей и несчастий.
– Какая чушь! – раздался резкий голос Барака. Я в удивлении повернулся к нему.
– Ты слишком себя жалеешь, девушка, и отсюда все твои беды.
Во взоре Элизабет мелькнул гнев.
– А кто-нибудь еще пожалел меня? – выпалила она. – Я лишилась веры, своей последней надежды и опоры. И теперь я с нетерпением жду смерти. Оставив этот гнусный мир, я предстану перед жестоким и безжалостным Богом и плюну ему в лицо.
Полоснув по Бараку взглядом, она в изнеможении откинулась на подушки.
Страшные слова Элизабет, казалось, повисли в воздухе. Джозеф отчаянно махал руками, словно хотел прогнать их прочь.
– Лиззи, прошу тебя, не богохульствуй! – взмолился он. – Неужели ты хочешь, чтобы тебя сожгли на костре, как ведьму?
Он сложил руки и принялся вслух молиться.
– О милосердный Иисус, помоги своей заблудшей дочери, верни ее на путь истинный, научи ее покорности и смирению…
– Покорность и смирение тут не помогут! – рявкнул Барак.
Он бесцеремонно отодвинул Джозефа и наклонился над Элизабет.
– Послушай меня, девушка. Я видел труп того мальчугана. Видел, что с ним сделали. Виновные должны понести наказание. Да, этот подонок Ральф умер. Но есть те, кто покрывал убийство ребенка. Для них этот маленький нищий – вошь, жизнь которой не стоит медного фартинга. Подумай о его сестре, Саре. Может, когда выяснится, что брат ее действительно был похищен и убит, ее выпустят из Бедлама?
– А если даже бедную девочку выпустят, что она будет делать? – В голосе Элизабет по-прежнему слышалась безнадежность. – Снова просить милостыню на улицах? Или, может быть, станет шлюхой?
Я уронил голову на руки. Мысль о печальной участи Элизабет доставляла мне невыносимую боль. На долю этой девушки, некогда доверчивой и жизнерадостной, выпало слишком много горестей. Ужасающая, бессмысленная жестокость, с которой она столкнулась в благопристойной семье сэра Эдвина, заставила ее усомниться в милосердии Создателя. И всю ярость, накопившуюся в ее исстрадавшейся душе, она обрушила на Господа, который, как ей казалось, покинул ее. Без сомнения, Элизабет была очень набожна, но вера ее не выдержала бесконечных испытаний. И, говоря откровенно, у нее были основания полагать, что Господь лишил ее своих милостей. Неужели она права? Я подумал о тысячах сирот, не имеющих пристанища, о маленьких беззащитных созданиях, которые просят милостыню на улицах.
Джозеф по-прежнему отчаянно махал руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104