Да и у кого хватило бы смелости возразить королю?
Он вновь затряс головой.
– Вы слышали, как Норфолк проехался насчет моего еврейского имени? Наверняка у него уже приготовлен список всех преданных графу людей. Может, он поместит меня в Дом обращения, дабы я принял истинную веру? – с деланным смехом добавил Барак. – Я слыхал, там до сих пор держат некоторых особо упорных иудеев.
– Но ваша семья приняла святое крещение несколько столетий назад, – возразил я. – Вы такой же сын истинной церкви, как и все прочие англичане.
По лицу Барака скользнула косая ухмылка.
– Помню, когда я был мальчишкой, на Пасху священник всегда произносил проповедь, в которой рассказывал, как злые и подлые евреи распяли Господа нашего. Один раз во время проповеди я во всеуслышанье испортил воздух. Я долго копил в себе газы, и получилось ужасно громко. Священник укоризненно взглянул на меня, а все мальчишки захихикали. Дома мать задала мне такую славную трепку, которой я никогда прежде не удостаивался. Она терпеть не могла, когда отец заводил разговор о своем еврейском происхождении.
Как и всегда, когда Барак вспоминал о своей матери, в голосе его слышалась горечь.
– Пожалуй, я бы выпил еще пива.
– Лучше воздержитесь, – посоветовал я. – Бог знает сколько нам придется прождать здесь этих моряков. А разговаривать с ними надо на трезвую голову.
– Ничего, у меня голова крепкая и от лишней кружки пива не закружится. А выпить необходимо. Сегодня, после того как мы покончим с делами, я собирался отправиться к своей подружке. Да что-то вся охота пропала. Я так устал, что мне не до женщин.
– Ваша подружка, чего доброго, подумает, что вы устали от нее, – усмехнулся я.
Про себя я решил, что Барак, скорее всего, относится к тем представителям мужской породы, которые с легкостью одерживают победы над женщинами, однако совершенно не способны на длительную привязанность. Как правило, именно так ведут себя люди с порывистым и неуравновешенным характером. – Пожалуй, так оно и есть. Эта девчонка мне порядком надоела, – пожал плечами Барак. – А вы, насколько я помню, завтра снова увидитесь с предметом своих нежных воздыханий – прекрасной леди Онор, – перевел он разговор на мою персону.
– Да, на медвежьей травле, – кратко ответил я, пропустив мимо ушей звучавшие в его голосе насмешливые нотки.
– Давненько я не посещал подобных забав. Последний раз мне довелось побывать на травле быка. Представляете, здоровенный бык подцепил пса рогами и подбросил так высоко, что люди, идущие по улице, видели, как бедолага взлетел над крышами домов. Сами понимаете, приземлившись, он превратился в кровавое месиво.
– Я все думаю, когда нам с вами лучше отправиться к колодцу сэра Эдвина, – произнес я. – Может, завтра ночью?
Барак кивнул, не сводя глаз с гигантской кости, которая по-прежнему тихонько покачивалась на своих цепях.
– Завтра так завтра, – откликнулся он. – Хотя, признаюсь, в прошлый раз я натерпелся в этом проклятом колодце немало страху. Как вспомню эти мертвые глаза, которые уставились на меня из темноты, по спине бегут мурашки.
С этими словами он встал и направился к стойке за очередной порцией пива. Я, нахмурившись, глядел ему вслед.
«Возможно, – размышлял я, – в темноте Барак видел вовсе не глаза мертвецов, а, скажем, сверкающие в свете свечи драгоценности».
Однако внутренний голос подсказывал мне, что это не так.
Дверь распахнулась, и в таверну ввалились с полдюжины крепко сбитых, плечистых парней, дочерна загоревших на солнце. Их руки и холщовые блузы потемнели от угольной пыли. Я сразу подумал, что это наверняка Миллер и его товарищи. Владелец таверны сделал им знак, и они подошли к Бараку, стоявшему у стойки. Бросая на Джека подозрительные взгляды, они сгрудились вокруг него, а он принялся что-то торопливо говорить. Я пребывал в нерешительности, не зная, стоит ли мне вмешиваться. Но тут моряки удовлетворенно закивали головами, и я понял, что Бараку удалось с ними договориться. Через несколько минут он вернулся к нашему столу, неся две кружки пива.
– Это Хэл Миллер и его товарищи, – сообщил он. – Сегодня днем они вернулись в Лондон и весь день разгружали уголь. Это, впрочем, видно и без слов. Поначалу они не хотели со мной разговаривать.
– Да, в какой-то момент я решил, что вам не поздоровится.
– Они сменили гнев на милость, стоило мне пообещать им денег и показать печать графа, удостоверяющую мои полномочия. Сейчас они хорошенько промочат глотки пивом, а потом расскажут нам все, что им известно про огненную воду.
Моряки уселись за длинным столом в дальнем углу комнаты. То и дело я ловил на себе не слишком дружелюбные взгляды. Предстоящий разговор явно их тревожил. Причина этой тревоги была мне непонятна. Я всегда считал, что моряки очень болтливы и обожают рассказывать байки о всяких диковинах, которые им довелось увидать во время дальних странствий. А мы как раз хотели услышать об одной из таких диковин. Наконец Барак встал и направился к их столу. Я следовал за ним, настороженно озираясь по сторонам. Барак представил меня как одного из чиновников лорда Кромвеля, и мы опустились на деревянные скамьи. От моряков так пахло углем, что у меня защекотало в носу, и я едва не чихнул.
– Вижу, вам, ребята, сегодня пришлось немало попотеть? – подал голос Барак. – Мы весь день вкалывали, как проклятые, – ответил один из моряков. – Грузили уголь для королевских пекарен.
Говорил он несколько странно, как-то нараспев. По всей видимости, подобно многим угольщикам, он прибыл в Лондон из диких северных стран.
– Да, грузить уголь по такой жаре – это нелегкая работа, – вступил я в разговор.
– Работаешь много, а получаешь мало, – пробурчал другой моряк и бросил многозначительный взгляд на Барака, который понимающе кивнул и похлопал по кошельку, висевшему у него на поясе.
– Кто из вас Хэл Миллер? – спросил я, решив, что настало время переходить к занимающей нас теме.
– Я, – ответил здоровенный малый лет сорока, с лысой, как колено, головой и огромными узловатыми ручищами. Покрасневшее от солнца лицо его было измазано угольной пылью, а светло-голубые глаза недоверчиво смотрели на меня.
– Мы хотели бы услышать, что вы знаете о некоем заморском горячительном напитке, который был привезен с балтийских берегов несколько месяцев назад. Насколько я понял, вы пытались продать хозяину харчевни бутыль этого напитка.
– Очень может быть, – пожал плечами Хэл. – А что, лорд Кромвель имеет что-нибудь против?
– Отнюдь, – заверил я. – Просто ему любопытно узнать, что это за напиток и из чего он сделан.
– Это любопытно не только ему, – буркнул моряк. – Меня уже спрашивали об этой огненной воде. Пытались взять на испуг.
– Вам угрожали? Кто?
– Один ублюдок, который называет себя Токи, – сообщил Хэл, смачно сплюнув на пол. – Рожа у него изрыта оспой. Правильно говорят, Бог шельму метит.
– В случае необходимости граф предоставит вам защиту, – поспешил заверить Барак.
– Так, говорите, Токи интересовался огненной водой? – спросил я.
– Он хотел ее купить.
– Когда это было, недавно?
– Не слишком давно.
Несколько мгновений Миллер помолчал, потом подался вперед, скрестив на столе свои грубые руки.
– Прошлой осенью я устроился на корабль, который собирался в плавание по Балтийскому морю. Компания, которой он принадлежал, хотела открыть там торговлю, нарушить монополию Ганзейского союза. Об этом-то вы наверняка слышали, законник?
Я молча кивнул.
– Ребята говорили, что, чем пускаться неведомо куда, лучше бы я по-прежнему возил уголь, – продолжал Хэл. – Потом я пожалел, что не послушался их совета. Три недели мы бороздили Северное море, но, оказавшись у балтийских берегов, не посмели бросить якорь ни в одном из немецких портов. Боялись, что ганзейские купцы сразу же нас арестуют. Мы чертовски промерзли и изголодались, пока наконец не добрались до диких стран, где правят тевтонские рыцари. Господи боже, ну и унылые места. Все берега поросли непроходимым лесом, а зимой море замерзает и…
– Так вы высадились там? – нетерпеливо перебил я.
– Да, в городишке, который называется Любава. Поляки были счастливы торговать с нами. Мы загрузили корабль мехами и всякими диковинами, которых никто из нас, даже капитан Фенчерч, прежде не видел. Например, мы закупили множество удивительных деревянных кукол. Каждая из них открывается, а внутри у нее еще одна, у той еще одна, и так вплоть до самой маленькой, величиной с ноготь. А зелье, которым вы интересуетесь, поляки называют водкой и пьют его, как мы пиво. На корабле у нас был целый бочонок, но, когда мы с ребятами попробовали эту чертову водку, выяснилось, что она обжигает нутро, точно огонь. Выпили всего по полкружки, а потом блевали, как проклятые. И все же капитан Фенчерч решил захватить в Англию оставшиеся пол бочонка. «Точно так же, как и наемный солдат Сент-Джон, который в давние времена привез бочонок с огненной жидкостью из Константинополя», – пронеслось у меня в голове.
– И что же случилось с этой водкой?
– Когда мы прибыли в Лондон, капитан Фенчерч распустил всю команду. Несмотря на то что меха достались ему почти даром, плавание оказалось не слишком выгодным, и он не собирался его повторять. Так что я вернулся на свою угольную баржу. Но на память капитан подарил мне бутылку этого польского пойла, и я принес ее сюда, в таверну. Помнишь, Робин?
– Да уж, такое не скоро забудешь, – отозвался один из моряков, молодой светловолосый парень. – Хэл рассказывал всякие чудеса о поляках, об их длинных бородах и остроконечных меховых шапках. Говорил, вся их страна покрыта дремучими лесами, а городов и деревень почти нет. Потом он достал эту бутылку и пустил ее по кругу, сказав, что в ней что-то вроде польского пива. Он еще предупредил нас, что пойло это ужасно крепкое и пробовать его надо осторожно.
– Только ты, Робин, его не послушался, – со смехом заметил кто-то из компании.
– Я не привык осторожно пить пиво, пусть даже польское, – пожал плечами Робин. – Из бутылки я отхлебнул как следует. Богом клянусь, в то же мгновение голова у меня пошла кругом, а кишки запылали, как в огне. Удержать эту бурду внутри не было никакой возможности, и меня вывернуло прямо на стол. Было темно, на столе горели свечи. И вот огненная вода, которую я выблевал, попала на свечу и тогда… Господи боже, вспомнить страшно…
– Что произошло тогда?
– Весь стол мгновенно загорелся. Вспыхнул синим пламенем. Трудно передать словами, до чего это было жутко. Понятно, все повскакали со своих мест, заорали и принялись креститься. А потом огонь погас сам собой, так же быстро, как и вспыхнул. И представьте только, на столе не осталось никаких следов. Вот на этом самом столе.
В подтверждение своих слов Робин положил руку на поверхность стола, изрядно поцарапанную, но, и правда, ничуть не обгоревшую.
– Все это здорово смахивало на колдовство, – изрек Хэл Миллер. – И после этого случая я вылил огненную воду от греха подальше.
– Насколько я понял, дело было зимой, – уточнил я.
– Да, в январе. Зима – самое скверное время для плавания. Шторма такие, что, того и гляди, отдашь богу душу.
– А когда вы впервые увидели этого человека, Токи?
В глазах Миллера вновь мелькнула настороженность.
– Где-то через месяц, когда мы вернулись из Ньюкасла, – ответил он. – Понятное дело, о диковинной воде, которая горит синим огнем, пошло немало слухов. Как-то вечером этот Токи пришел сюда, в таверну, вместе со своим приятелем, таким здоровенным детиной. Держался он козырем, словно таверна принадлежит ему. И то сказать, вид у этих образин был такой, что они на кого хочешь могли нагнать страху. Особенно у этого громилы с топором в руках. Так вот, они подвалили прямиком к нам, и этот рябой ублюдок Токи заявил, что хочет купить огненную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Он вновь затряс головой.
– Вы слышали, как Норфолк проехался насчет моего еврейского имени? Наверняка у него уже приготовлен список всех преданных графу людей. Может, он поместит меня в Дом обращения, дабы я принял истинную веру? – с деланным смехом добавил Барак. – Я слыхал, там до сих пор держат некоторых особо упорных иудеев.
– Но ваша семья приняла святое крещение несколько столетий назад, – возразил я. – Вы такой же сын истинной церкви, как и все прочие англичане.
По лицу Барака скользнула косая ухмылка.
– Помню, когда я был мальчишкой, на Пасху священник всегда произносил проповедь, в которой рассказывал, как злые и подлые евреи распяли Господа нашего. Один раз во время проповеди я во всеуслышанье испортил воздух. Я долго копил в себе газы, и получилось ужасно громко. Священник укоризненно взглянул на меня, а все мальчишки захихикали. Дома мать задала мне такую славную трепку, которой я никогда прежде не удостаивался. Она терпеть не могла, когда отец заводил разговор о своем еврейском происхождении.
Как и всегда, когда Барак вспоминал о своей матери, в голосе его слышалась горечь.
– Пожалуй, я бы выпил еще пива.
– Лучше воздержитесь, – посоветовал я. – Бог знает сколько нам придется прождать здесь этих моряков. А разговаривать с ними надо на трезвую голову.
– Ничего, у меня голова крепкая и от лишней кружки пива не закружится. А выпить необходимо. Сегодня, после того как мы покончим с делами, я собирался отправиться к своей подружке. Да что-то вся охота пропала. Я так устал, что мне не до женщин.
– Ваша подружка, чего доброго, подумает, что вы устали от нее, – усмехнулся я.
Про себя я решил, что Барак, скорее всего, относится к тем представителям мужской породы, которые с легкостью одерживают победы над женщинами, однако совершенно не способны на длительную привязанность. Как правило, именно так ведут себя люди с порывистым и неуравновешенным характером. – Пожалуй, так оно и есть. Эта девчонка мне порядком надоела, – пожал плечами Барак. – А вы, насколько я помню, завтра снова увидитесь с предметом своих нежных воздыханий – прекрасной леди Онор, – перевел он разговор на мою персону.
– Да, на медвежьей травле, – кратко ответил я, пропустив мимо ушей звучавшие в его голосе насмешливые нотки.
– Давненько я не посещал подобных забав. Последний раз мне довелось побывать на травле быка. Представляете, здоровенный бык подцепил пса рогами и подбросил так высоко, что люди, идущие по улице, видели, как бедолага взлетел над крышами домов. Сами понимаете, приземлившись, он превратился в кровавое месиво.
– Я все думаю, когда нам с вами лучше отправиться к колодцу сэра Эдвина, – произнес я. – Может, завтра ночью?
Барак кивнул, не сводя глаз с гигантской кости, которая по-прежнему тихонько покачивалась на своих цепях.
– Завтра так завтра, – откликнулся он. – Хотя, признаюсь, в прошлый раз я натерпелся в этом проклятом колодце немало страху. Как вспомню эти мертвые глаза, которые уставились на меня из темноты, по спине бегут мурашки.
С этими словами он встал и направился к стойке за очередной порцией пива. Я, нахмурившись, глядел ему вслед.
«Возможно, – размышлял я, – в темноте Барак видел вовсе не глаза мертвецов, а, скажем, сверкающие в свете свечи драгоценности».
Однако внутренний голос подсказывал мне, что это не так.
Дверь распахнулась, и в таверну ввалились с полдюжины крепко сбитых, плечистых парней, дочерна загоревших на солнце. Их руки и холщовые блузы потемнели от угольной пыли. Я сразу подумал, что это наверняка Миллер и его товарищи. Владелец таверны сделал им знак, и они подошли к Бараку, стоявшему у стойки. Бросая на Джека подозрительные взгляды, они сгрудились вокруг него, а он принялся что-то торопливо говорить. Я пребывал в нерешительности, не зная, стоит ли мне вмешиваться. Но тут моряки удовлетворенно закивали головами, и я понял, что Бараку удалось с ними договориться. Через несколько минут он вернулся к нашему столу, неся две кружки пива.
– Это Хэл Миллер и его товарищи, – сообщил он. – Сегодня днем они вернулись в Лондон и весь день разгружали уголь. Это, впрочем, видно и без слов. Поначалу они не хотели со мной разговаривать.
– Да, в какой-то момент я решил, что вам не поздоровится.
– Они сменили гнев на милость, стоило мне пообещать им денег и показать печать графа, удостоверяющую мои полномочия. Сейчас они хорошенько промочат глотки пивом, а потом расскажут нам все, что им известно про огненную воду.
Моряки уселись за длинным столом в дальнем углу комнаты. То и дело я ловил на себе не слишком дружелюбные взгляды. Предстоящий разговор явно их тревожил. Причина этой тревоги была мне непонятна. Я всегда считал, что моряки очень болтливы и обожают рассказывать байки о всяких диковинах, которые им довелось увидать во время дальних странствий. А мы как раз хотели услышать об одной из таких диковин. Наконец Барак встал и направился к их столу. Я следовал за ним, настороженно озираясь по сторонам. Барак представил меня как одного из чиновников лорда Кромвеля, и мы опустились на деревянные скамьи. От моряков так пахло углем, что у меня защекотало в носу, и я едва не чихнул.
– Вижу, вам, ребята, сегодня пришлось немало попотеть? – подал голос Барак. – Мы весь день вкалывали, как проклятые, – ответил один из моряков. – Грузили уголь для королевских пекарен.
Говорил он несколько странно, как-то нараспев. По всей видимости, подобно многим угольщикам, он прибыл в Лондон из диких северных стран.
– Да, грузить уголь по такой жаре – это нелегкая работа, – вступил я в разговор.
– Работаешь много, а получаешь мало, – пробурчал другой моряк и бросил многозначительный взгляд на Барака, который понимающе кивнул и похлопал по кошельку, висевшему у него на поясе.
– Кто из вас Хэл Миллер? – спросил я, решив, что настало время переходить к занимающей нас теме.
– Я, – ответил здоровенный малый лет сорока, с лысой, как колено, головой и огромными узловатыми ручищами. Покрасневшее от солнца лицо его было измазано угольной пылью, а светло-голубые глаза недоверчиво смотрели на меня.
– Мы хотели бы услышать, что вы знаете о некоем заморском горячительном напитке, который был привезен с балтийских берегов несколько месяцев назад. Насколько я понял, вы пытались продать хозяину харчевни бутыль этого напитка.
– Очень может быть, – пожал плечами Хэл. – А что, лорд Кромвель имеет что-нибудь против?
– Отнюдь, – заверил я. – Просто ему любопытно узнать, что это за напиток и из чего он сделан.
– Это любопытно не только ему, – буркнул моряк. – Меня уже спрашивали об этой огненной воде. Пытались взять на испуг.
– Вам угрожали? Кто?
– Один ублюдок, который называет себя Токи, – сообщил Хэл, смачно сплюнув на пол. – Рожа у него изрыта оспой. Правильно говорят, Бог шельму метит.
– В случае необходимости граф предоставит вам защиту, – поспешил заверить Барак.
– Так, говорите, Токи интересовался огненной водой? – спросил я.
– Он хотел ее купить.
– Когда это было, недавно?
– Не слишком давно.
Несколько мгновений Миллер помолчал, потом подался вперед, скрестив на столе свои грубые руки.
– Прошлой осенью я устроился на корабль, который собирался в плавание по Балтийскому морю. Компания, которой он принадлежал, хотела открыть там торговлю, нарушить монополию Ганзейского союза. Об этом-то вы наверняка слышали, законник?
Я молча кивнул.
– Ребята говорили, что, чем пускаться неведомо куда, лучше бы я по-прежнему возил уголь, – продолжал Хэл. – Потом я пожалел, что не послушался их совета. Три недели мы бороздили Северное море, но, оказавшись у балтийских берегов, не посмели бросить якорь ни в одном из немецких портов. Боялись, что ганзейские купцы сразу же нас арестуют. Мы чертовски промерзли и изголодались, пока наконец не добрались до диких стран, где правят тевтонские рыцари. Господи боже, ну и унылые места. Все берега поросли непроходимым лесом, а зимой море замерзает и…
– Так вы высадились там? – нетерпеливо перебил я.
– Да, в городишке, который называется Любава. Поляки были счастливы торговать с нами. Мы загрузили корабль мехами и всякими диковинами, которых никто из нас, даже капитан Фенчерч, прежде не видел. Например, мы закупили множество удивительных деревянных кукол. Каждая из них открывается, а внутри у нее еще одна, у той еще одна, и так вплоть до самой маленькой, величиной с ноготь. А зелье, которым вы интересуетесь, поляки называют водкой и пьют его, как мы пиво. На корабле у нас был целый бочонок, но, когда мы с ребятами попробовали эту чертову водку, выяснилось, что она обжигает нутро, точно огонь. Выпили всего по полкружки, а потом блевали, как проклятые. И все же капитан Фенчерч решил захватить в Англию оставшиеся пол бочонка. «Точно так же, как и наемный солдат Сент-Джон, который в давние времена привез бочонок с огненной жидкостью из Константинополя», – пронеслось у меня в голове.
– И что же случилось с этой водкой?
– Когда мы прибыли в Лондон, капитан Фенчерч распустил всю команду. Несмотря на то что меха достались ему почти даром, плавание оказалось не слишком выгодным, и он не собирался его повторять. Так что я вернулся на свою угольную баржу. Но на память капитан подарил мне бутылку этого польского пойла, и я принес ее сюда, в таверну. Помнишь, Робин?
– Да уж, такое не скоро забудешь, – отозвался один из моряков, молодой светловолосый парень. – Хэл рассказывал всякие чудеса о поляках, об их длинных бородах и остроконечных меховых шапках. Говорил, вся их страна покрыта дремучими лесами, а городов и деревень почти нет. Потом он достал эту бутылку и пустил ее по кругу, сказав, что в ней что-то вроде польского пива. Он еще предупредил нас, что пойло это ужасно крепкое и пробовать его надо осторожно.
– Только ты, Робин, его не послушался, – со смехом заметил кто-то из компании.
– Я не привык осторожно пить пиво, пусть даже польское, – пожал плечами Робин. – Из бутылки я отхлебнул как следует. Богом клянусь, в то же мгновение голова у меня пошла кругом, а кишки запылали, как в огне. Удержать эту бурду внутри не было никакой возможности, и меня вывернуло прямо на стол. Было темно, на столе горели свечи. И вот огненная вода, которую я выблевал, попала на свечу и тогда… Господи боже, вспомнить страшно…
– Что произошло тогда?
– Весь стол мгновенно загорелся. Вспыхнул синим пламенем. Трудно передать словами, до чего это было жутко. Понятно, все повскакали со своих мест, заорали и принялись креститься. А потом огонь погас сам собой, так же быстро, как и вспыхнул. И представьте только, на столе не осталось никаких следов. Вот на этом самом столе.
В подтверждение своих слов Робин положил руку на поверхность стола, изрядно поцарапанную, но, и правда, ничуть не обгоревшую.
– Все это здорово смахивало на колдовство, – изрек Хэл Миллер. – И после этого случая я вылил огненную воду от греха подальше.
– Насколько я понял, дело было зимой, – уточнил я.
– Да, в январе. Зима – самое скверное время для плавания. Шторма такие, что, того и гляди, отдашь богу душу.
– А когда вы впервые увидели этого человека, Токи?
В глазах Миллера вновь мелькнула настороженность.
– Где-то через месяц, когда мы вернулись из Ньюкасла, – ответил он. – Понятное дело, о диковинной воде, которая горит синим огнем, пошло немало слухов. Как-то вечером этот Токи пришел сюда, в таверну, вместе со своим приятелем, таким здоровенным детиной. Держался он козырем, словно таверна принадлежит ему. И то сказать, вид у этих образин был такой, что они на кого хочешь могли нагнать страху. Особенно у этого громилы с топором в руках. Так вот, они подвалили прямиком к нам, и этот рябой ублюдок Токи заявил, что хочет купить огненную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104