– Именно так. После того как Гриствуды сожгли два корабля, в бочонке, вероятно, ничего не осталось. И то, что прошлой ночью при помощи этого вещества был устроен пожар, доказывает, что опыты братьев увенчались успехом. Но как они это сделали, Гай? Каким образом алхимики получают новое вещество?
– Они находят новое соединение четырех основных элементов: земли, воздуха, огня и воды.
– Да, из этих четырех элементов состоит все сущее. Но найти новое соединение, в результате которого появится доселе неведомое вещество, – сложная задача.
– Не всегда. Например, получить железо, используя для этого минералы, которые Господь сокрыл в земных недрах, не столь уж сложно. А вот получить золото куда труднее – иначе мы все ели бы с золотых тарелок и этот металл утратил бы всякую ценность.
– А как по-вашему, насколько трудно произвести греческий огонь?
– На этот вопрос невозможно ответить, не зная формулы.
– Вы только что упомянули про золото и железо, – сказал я, усаживаясь на кровати. – Существуют ископаемые, залежи которых легко обнаружить, подобно залежам железной руды. И существуют редкие минералы, подобные золоту.
– Разумеется. Это очевидно.
– Я ознакомился с трудами, посвященными истории огненного оружия на Востоке. Согласно утверждениям древних авторов, византийцы без труда находили элементы, необходимые для получения воспламеняющейся жидкости. Мне встречались упоминания о том, что римляне также умели производить горючую жидкость. Однако, в отличие от византийцев, они не использовали ее в качестве оружия. Полагаю, в их распоряжении не было некоей важной составляющей, благодаря которой горючая жидкость становится греческим огнем. Возможно, Гриствуды подыскивали замену этому недостающему веществу. И тут они услышали о польской огненной воде, из-за которой вспыхнул стол в таверне.
– Вы думаете, при помощи этой огненной воды Гриствуды и получили греческий огонь? – спросил Гай, задумчиво потирая подбородок.
– Я далеко не уверен в этом. Это всего лишь предположение.
– Из ваших слов я понял, что вместе со своими сообщниками, которые впоследствии от них избавились, братья Гриствуды задумали заговор против Кромвеля?
– Да, если верить словам Бэтшебы.
Честно говоря, я совершенно во всем этом запутался. Гай, многое прояснилось бы, сумей я только отыскать на разрытом монастырском кладбище немного подлинного греческого огня и…
Лицо Гая исказила гримаса отвращения.
– Осквернение могил – это великий грех.
– Да, да, я полностью согласен с вами. Но кладбище в монастыре Святого Варфоломея так или иначе будет уничтожено. Если мне все-таки повезет и я добуду греческий огонь, я рассчитываю на вашу помощь. Вы сможете исследовать его и определить, из каких элементов он состоит?
– Я всего лишь аптекарь, а не алхимик.
– Уверен, вы проникли в тайны алхимической науки куда глубже, чем большинство тех, кто именует себя алхимиками.
Гай испустил тяжкий вздох и скрестил руки на груди.
– А для чего вам все это, Мэтью? – спросил он.
– Если мне будет известна природа вещества, я смогу понять, что…
– Мэтью, не пытайтесь ввести меня в заблуждение, – резко перебил Гай. – Вы сами сказали, что в раскрытии тайны греческого огня весьма заинтересован Томас Кромвель.
Мой друг широкими шагами пересек комнату, на смуглом лице его застыло суровое выражение, которого я никогда прежде не видел. Наконец он повернулся ко мне.
– Если вы найдете этот проклятый огонь и принесете его мне, я, разумеется, попытаюсь выяснить его состав. Но потом я его уничтожу, так и знайте, – отчеканил Гай. – Если вы полагаете, что я открою Кромвелю этот секрет и тем самым дам ему в руки новое смертоносное оружие, вы глубоко ошибаетесь. Разумеется, если мне станут известны факты, которые помогут поймать убийц, я сообщу вам об этом. Я очень сожалею, Мэтью, но это все, чем я вам могу помочь.
– Я понимаю вас, Гай. И с благодарностью приму вашу помощь, – сказал я и протянул руку.
Гай пожал ее, но взгляд его по-прежнему оставался суровым и непреклонным.
– Святой Георгий из Ниссы как-то сказал, что все науки и искусства, изобретенные человеком, являются попыткой преодолеть смерть, – неспешно произнес он. – Именно такую цель они и должны преследовать. Изобретения, которые влекут за собой разрушения и гибель, – чудовищны и противны самой человеческой природе. Если вы обнаружите формулу, Мэтью, ваш долг ее уничтожить. Этим вы окажете большую услугу миру, где и без того хватает зла.
– Я не могу этого сделать, – покачал я головой. – Я слишком крепко связан с Кромвелем. И я должен помочь своей стране.
– И какое же применение найдут греческому огню Кромвель и король Генрих, люди, которым неведомы ни жалость, ни сострадание? Они и так пролили реки крови. Не сомневайтесь, количество жертв возрастет многократно, когда в их нечестивых руках окажется столь могущественное оружие.
В глазах Гая полыхал холодный гнев.
– Мэтью, сейчас все не так, как в Скарнси. Тогда вы тоже были подручным Кромвеля, но ставили перед собой благую цель: изобличить убийц. Теперь он хочет с вашей помощью получить средство, применение которого грозит человечеству новыми бедствиями и страданиями.
После этих слов в комнате повисло тяжелое молчание.
– А ваш молодой друг, Барак, как он относится ко всему этому? – нарушил тишину Гай.
– Он всей душой предан лорду Кромвелю, – проронил я и внимательно посмотрел на Гая. – Так или иначе, о нашем разговоре он не узнает.
С тяжким вздохом я растянулся на кровати.
– Вы правильно сделали, что попытались меня предостеречь, – сказал я вполголоса. – Признаюсь, мысль о разрушениях, которые повлечет за собой греческий огонь, постоянно приходила мне на ум. Но я гнал ее прочь, потому что моя цель – поймать убийц и найти похищенное. А еще я хочу спасти Элизабет Уэнтворт. Любой ценой.
– Цена может быть слишком высокой. Но когда настанет время выбора, решать придется вам, Мэтью. Никто, кроме Господа, не имеет права вам советовать.
ГЛАВА 33
Когда мы с Бараком прибыли на Канцлер-лейн, утро уже сменилось жарким днем. Я постарался открыть входную дверь как можно бесшумнее, надеясь, что нам удастся проскользнуть наверх незамеченными. Давать Джоан объяснения по поводу нашего плачевного вида мне вовсе не хотелось. Я уже повернул к лестнице, как вдруг заметил на столе конверт, надписанный крупным округлым почерком Годфри. Торопливо взломав печать, я пробежал по строчкам глазами.
– Билкнэп вернулся! – сообщил я. – Он в своей конторе. Слава богу, а то я уже начал бояться, что он тоже…
Я осекся, решив умолчать о своих опасениях.
– Надо немедленно послать за Леманом. Когда он придет, все вместе отправимся в Линкольнс-Инн, – предложил Барак.
Тут в кухню вошла Джоан, привлеченная нашими голосами. Глаза у нее полезли на лоб от изумления.
– Сэр, ради бога, что за беда с вами приключилась? – спросила она, и в голосе ее послышаласьдрожь. – Я так волновалась, когда прошлой ночью вы не явились домой.
– Мы были по делам в Куинхите, и там вспыхнул страшный пожар, – сообщил я самым что ни на есть мягким и вкрадчивым тоном. – Мы с мастером Бараком оказались в горящем доме, но, к счастью, выбрались оттуда целыми и невредимыми. Мне очень жаль, Джоан, что в последнее время мы доставляем вам столько беспокойства. Увы, неделя выдалась на редкость тяжелая.
– Да уж, сэр, это сразу видно. Выглядите вы хуже некуда. А что произошло с вашими волосами, мастер Барак?
– Немного обгорели, только и всего. Что, новая прическа не слишком мне идет? – осведомился он и наградил Джоан обворожительной улыбкой – Думаю, мне стоит подстричь волосы с другой стороны, чтобы не пугать детей на улицах.
– Если хотите, я сама попробую подровнять вашу шевелюру.
– Мистрис Вуд, вы служите истинным украшением женской половины человечества, – галантно ответил Барак.
Джоан принесла ножницы и вместе с Бараком поднялась в его комнату, а я тем временем написал записку Леману и приказал Саймону доставить ее в Чипсайд. Затем поднялся к себе в спальню, запер дверь и, совершенно обессиленный, растянулся на кровати. Слова Гая о том, что нынешняя моя цель отнюдь не является благой, упорно вертелись у меня в голове. До сей поры усталость, опасения за свою судьбу и за участь других людей, втянутых в это дело, не позволяли мне предаваться отвлеченным размышлениям. Но что будет, если наши поиски завершатся успехом? Как я поступлю, когда заветная формула окажется наконец в моих руках? На память мне пришло признание несчастной Бэтшебы. Заговор против лорда Кромвеля. Каковы же были истинные планы Майкла и его брата, планы, которым убийцы не дали осуществиться? В мыслях моих царила такая путаница, что я досадливо затряс головой. Лучше не думать о последствиях и просто выполнять намеченное. Сейчас, например, необходимо воспользоваться возможностью застать Билкнэпа в его логове. Сегодня уже пятое июня. Осталось всего пять дней.
В Линкольнс-Инне я оставил Барака и Лемана в своей конторе, а сам пересек внутренний двор и поднялся в контору Марчмаунта. Несмотря на все отвращение, которое внушала мне перспектива столь щекотливого разговора, я должен был вновь задать ему несколько вопросов относительно леди Онор. Однако клерк Марчмаунта сообщил мне, что патрон его отправился в Гетфорд, где собирается выступить на заседании окружного суда, и в конторе появится только завтра. Я мысленно выругался. Три года назад, когда я по поручению лорда Кромвеля расследовал сложное и запутанное дело, все свидетели и подозреваемые, по крайней мере, находились в стенах монастыря и всегда были в моем распоряжении. Сказав клерку, что непременно зайду завтра, я вернулся в свою контору. Леман и Барак коротали время, наблюдая, как Скелли в поте лица трудится, снимая копии со всех документов по делу Билкнэпа. Леман, который сегодня казался куда более уверенным и развязным, спросил, где Билкнэп.
– В своей конторе. Так, по крайней мере, говорилось в записке, которую я получил. Сейчас я зайду к коллеге и уточню, видел ли он сегодня Билкнэпа.
Судя по угрюмой ухмылке, мелькнувшей на лице Лемана, он уже предвкушал сладостный миг мщения.
Я постучал в дверь Годфри. Друг мой стоял у окна. Когда он повернулся, я заметил, что взгляд его исполнен тревоги. Он поздоровался, растянув губы в бледном подобии улыбки. – Пришли повидать брата Билкнэпа, Мэтью? Я сам видел, как он заходил в свою контору.
– Превосходно. У вас неприятности, Годфри? Годфри повертел в руках край своей мантии.
– Сегодня утром я получил письмо от судебного секретаря. Судя по всему, герцогу Норфолкскому мало того, что с меня взыскали штраф. Он желает, чтобы я публично принес ему извинения в Городском совете.
– Что ж, Годфри, между нами говоря, вы столь откровенно пренебрегли всеми правилами учтивости и этикета, что…
– Вы прекрасно знаете, что этикет здесь ни при чем! – резко перебил Годфри, и в глазах его вспыхнули искорки негодования. – Какой бы предлог ни изобрел герцог, на самом деле он желает, чтобы я извинился за свои религиозные убеждения.
– Годфри, будьте благоразумны, – внушительно произнес я. – Ради Христа, извинитесь перед ним и забудьте об этом происшествии. Если вы будете упорствовать, на вашей карьере придется поставить крест.
– Полагаю, верность своим убеждениям стоит карьеры, – негромко произнес он. – Если я не уступлю требованиям герцога, дело может получить столь же широкую огласку, как и дело Ханни.
– Ханни до конца защищал свои убеждения, это верно. Но вы забыли, как он кончил? Погиб от рук убийц, нанятых папистами.
– Что ж, это достойный конец, – проронил Годфри, и на губах его мелькнула рассеянная улыбка. – К тому же для каждого из нас смерть неизбежна. И даже смерть на костре – это всего лишь полчаса муки, предшествующие вечному блаженству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104