— Дела, похоже, портятся, а?
— Не волнуйся...
Я нехотя вернулся к своему продавцу, который в ожидании курил мою сигару. Он снова принялся объяснять мне, что, делая клиентам мелкооптовую скидку, можно увеличить оборот. Он говорил, что наркоманы, как правило, подстраивают свой порок под свой бюджет. Если мы будем снижать цену товара в зависимости от приобретаемого количества, они предпочтут покупать более крупные партии, а имея дома приличный запас зелья, начнут ширяться чаще обычного, что увеличит их "пропускную способность".
Этот нехитрый прием сулил неплохие результаты. Однако обсуждать его мне сейчас хотелось не больше, чем Версальский договор. Я сказал партнеру, что подумаю, быстренько выпроводил его и поспешил в нашу бархатную спальню, где Сказка красила себе ногти кисточкой, сделанной, как мне казалось, из ба-бочкиных ресниц.
— Ты чем-то огорчен?
— Еще бы... Меня вызывают в полицию.
— Что бы это значило?
— Сам не знаю.
Я плюхнулся в огромное кресло, мягкое, как кисель.
— Слушай, как зотут того адвоката, который вел дела Кармони?
— Баржюс.
— Свяжи-ка меня с ним!
Она достала из ниши телефон и набрала номер, который помнила наизусть. Когда в трубке послыша-г лись гудки, она протянула ее мне и взяла наушник. Мужской голос буркнул: "алло!".
— Говорит Капут, — сказал я. — Я хотел бы поговорить с мэтром Баржюсом...
После короткой паузы мужчина холодно . ответил, что мэтр Баржюс находится в отъезде.
Тут Сказка отрицательно замахала рукой и мимикой дала мне понять, что со мной говорит сам Баржюс,
— Перестаньте мудить, Баржюс, а то пожалеете...
— Что?
— Я знаю, что это вы, так что хватит притворяться!
— Но...
— Никаких "но"! По вашему поведению я вижу, что в "высших кругах" вам приказали посылать меня к черту, угадал? Так вот, скажите своим "высшим кругам", что мне на них наплевать, понятно? А если будете строить из себя стойкого оловянного солдатика, то однажды утром проснетесь мертвым! Сдается мне, что вам не мешало бы проветрить мозги!
Меня несло, и я уже не мог остановиться... Моя злость выплескивалась наружу короткими хлесткими фразами. Мне осточертели все эти скоты, строившие мне козни из-за моей излишней самостоятельности.
Я крикнул в трубку, что Организация — с большой буквы "О" — меня не пугает, что я, Капут, еще найду в себе силы ее развинтить... Наконец, когда я немного успокоился, Баржюс, заикаясь, ответил, что, несмотря на мои угрозы, ничем не может мне по-
мочь, что является простым звеном к общей цепи и что если меня решили укатать, то ничего уже не поделаешь.
Я понял, что он не лжет. Конечно, он меня боялся, но не перешел бы па мою сторону, даже если бы я приставил к его шее бритву и совал в нос чихательный порошок.
— Ладно, тогда скажите хотя бы, что означает эта повестка.
— Я не знаю...
— А что это, по-вашему, может быть?
— Даже не представляю.
— Арест?
— Вряд ли: иначе вас арестовали бы сразу.
— Так что же?
— Вам хотят сделать предупреждение. Думаю, если вы подчинитесь, этим все и ограничится...
— А если я не явлюсь по этой поганой повестке?
— Тогда готовьтесь к худшему...
— А вам легко представить, чтобы такой человек, как я, сам пошел к легавым — мол, нате, вяжите меня! Это же чистое безумие!
Он забормотал какую-то ерунду. Мне все это надоело, и я повесил трубку, не найдя более подходящей формулы вежливости. Сказка по-прежнему теребила в руках свой подслушник. В ее изящных руках он тоже принимал гармоничные пропорции... У нее был дар украшать все, что находилось с ней рядом.
— Ну, как тебе все это нравится, Сказка?
— Мне страшно, — призналась она. — Чувствуется, что все они ополчились против тебя. Они наверняка знали, что Каломар поехал сюда, и догадываются, что это ты его убил.
— Да, пожалуй...
— Говорю тебе, любимый: надо уезжать.
— Еще не время. Им невыгодно уничтожать меня, не получив моих денег, понимаешь, милая? А эти деньги запрятаны очень неплохо. Они не станут меня убивать, пока их не найдут. А раз я буду жив, то попытаюсь их обставить. Мне только нужно, чтобы они обнаружили себя.
— Это опасно!
— Если бы я не любил опасность, то пошел бы в кружевницы...
Она засмеялась.
— Ты мне нравишься, Капут... Ты самый отчаянный человек, которого я знала!
Мы поцеловались, и все закончилось бы, как обычно, в горизонтальном положении, если бы нашу идиллию не нарушил телефон. Я сразу понял, что это опять взялся за свое тот вчерашний тип. Он, подобно тореадору, уже всадил мне в бок одну бандерилью и теперь снова размахивал мулетой. Да, я участвовал в корриде в качестве быка... На моей стороне были только моя сила и звериный инстинкт. Тех, других, было много. У них было оружие и техника. Но я сомневался, что мое умерщвление произойдет по всем правилам арены. Ведь на корриде случается и так, что бык утаптывает тореро...
— Алло?
— Капут?
— Да.
— Салют! Ну, как вы находите ситуацию?
Я подмигнул Сказке, и она мигом схватилась за наушник.
— А как я, по-вашему, должен ее находить?
— Вы уже настроены на серьезный разговор? Если да, то нам, может быть, удастся все уладить...
— Хорошо, я вас слушаю.
— У вас остались наши сто пятнадцать миллионов.
— Чьи это — "ваши"?
— Просто — наши. Этого вам должно быть достаточно.
—- Допустим.
У меня едва не шел дым из ноздрей. Слышать подобные речи от какого-то паразита, который боится даже назвать себя!
— Вы должны приготовить эти сто пятнадцать миллионов и сложить их в чемодан.
— А потом?
— А потом отнести этот чемодан на вокзал Сен-Лазар, в зал ожидания для пассажиров второго класса, в два часа. Вы сядете на скамейку и поставите чемодан рядом с собой.
— Дальше?
— Подождете минут пять.
— И?
— Встанете, будто идете за газетами, и уйдете из зала ожидания.
— Куда?
— Куда хотите. О чемодане мы позаботимся сами.
— Замечательно.
— Это — не всё. При этом вы должны выполнить еще несколько обязательных условий.
— Вот как?
— Да. Во-первых, не забудьте положить в чемодан деньги.
— Что еще?
— Приходите один и не пытайтесь выследить человека, который придет за чемоданом... Учтите, его заберут только после того, как вы выйдете из здания вокзала. Еще знайте, все ваши помощники нам знакомы, поэтому брать их с собой не надо. Если вы не выполните эти указания, то с завтрашнего утра охота на вас возобновится. Если же сделаете все, как я сказал, то в полицию по своей повестке можете не являться. И он положил трубку, не дожидаясь ответа.
— Что собираешься делать? — спросила Сказка.
— Подумать.
Я посмотрел на часы: десять утра. С решением нужно было поторапливаться.
Я повалился в одежде на кровать, заложил руки за голову и в свою очередь спросил себя, что я собираюсь делать.
Некоторое время Сказка молчала, чтобы не мешать моей медитации. Однако я чувствовал, что она напряжена, и это не давало мне спокойно подумать. Я не мог упорядочить свои мысли, в голове все путалось... Я думал о деньгах, о тех безымянных людях, что меня подстерегали, и отчаянно искал надежный способ утаить первые от вторых.
В конце концов, видя, что я ворочаюсь на кровати, Сказка села рядом. Ее лоб прорезала озабоченная складка.
— Ты не находишь странным, что "эти люди" сразу же узнали правду о том, кто убил Каломара?
Я посмотрел на нее. Она только что ткнула меня в больное место. Да, я находил это странным, но все не решался задуматься над этим всерьез.
— Сам посуди,— продолжала она.— Если Каломар нанял машину, значит, в Париж он приехал один...
Я подскочил.
— Точное попадание! Ну-ка, продолжай!
— Если бы "эти люди" тоже находились в Париже, то обязательно предоставили бы своему верховному владыке машину. Так что они не из Парижа. Они, видимо, живут в США или в Лондоне, или в
Риме... Они приехали только после того, как им сообщили о смерти босса, и мне кажется, что одновременно с этой вестью они узнали и имя его убийцы.,.
— От кого?
— От кого-то из наших, разумеется!
Она проговорила это споим обычным чистым, невинным голосом, и я с нежностью посмотрел на нее. Меня уже несколько раз обманывали бабы, но теперь я знал: я наконец шипел ту, что предана мне душой и телом. Видя ее нее время рядом, я понимал, что такое влюбленная женщина. Эта не могла подложить мне свинью. Она вела себя со мной более чем открыто, и я мог ей полностью доверять.
— Из наших? — повторил я.
— Другого объяснения я не вижу. В этом доме есть человек, который следит за каждым твоим жестом и добросовестно отчитывается перед другими.
Ох и кретин же я был, что не догадался об этом раньше... Теперь мне бросалась в глаза сразу целая куча фактов. И самым характерным из них была отсрочка, которую мне дал Каломар, прежде чем заявиться ко мне собственной персоной. Ладно, положим, он предоставил мне на три месяца полную свободу действий, но этот эксперимент был бы слишком рискованным, не имей он возможности осуществлять за мной постоянный контроль. К тому же он точно знал, какую цифру составлял доход от проводимых мной операций!
Я поднялся с кровати. На шее у меня пульсировала толстая вена. Я встал перед венецианским зеркалом. Из ажурной рамки, будто задуманной мастером во сне, на меня смотрело жесткое лицо с резкими чертами, горящим взглядом и ртом, заключенным в скобки двух глубоких складок. Я обернулся.
— Кто? — спросил я у Сказки.
Она не торопилась с ответом. Ее глаза затуманились; она перебирала в памяти людей, составлявших нашу команду, и не спеша прощупывала каждого своим женским чутьем.
— Пауло или Анджело,— сказала она наконец.— Они стоят к тебе ближе остальных.
Я мысленно повторил эти имена. Они действительно наводили на размышления.
— Да, Сказка, Пауло или Анджело. Который же из них?
Она подумала еще.
— Не знаю,— чистосердечно призналась она. - Анджело умнее, но Пауло более хитер... Нужно проверить ,. — Причем прямо сейчас!
— Не спеши...
— Но время не терпит!
— Милый, дело не во времени, а в методе... Если ты начнешь "пользовать" их обоих, они начнут все отрицать, и ты не добьешься признания, потому что не знаешь, кто именно должен признаться в измене.
— Ну, а как же тогда?
— Позови их сюда. Скажи, что вы с ними срочно уезжаете и забираете с собой все деньги. Тот, кто лопает из кормушки "тех людей", обязательно попытается их предупредить. Мы будем наблюдать за обоими.
Я щелкнул пальцами.
— Сказка, ты просто сказка!
Она скромно усмехнулась и нажала кнопку звонка.
— Только старайся вести себя естественно, а то у тебя глаза мечут молнии...
Чтобы успокоиться, я поцеловал ее, и это меня действительно утихомирило.
Двое явились.
Анджело или Пауло? Этот вопрос буквально прогрызал мне мозг, но я старался не смотреть на них слишком уж пристально, чтоб не вызывать подозрений у возможного Иуды.
— Вот что, ребятки,— объявил я.— Мне надо сказать вам пару слов. Люди Каломара начинают звереть, и нам пора пошевелиться. Только шевелить, похоже, надо уже не мозгами, а копытами. Тягаться с такой организацией бесполезно: результат известен заранее. Я наскреб уже довольно приличный мешок деньжат. Если хотите, давайте смотаемся вчетвером — вы двое, мадам и я — в какой-нибудь более гостеприимный край и сменим там свои шкуры. У меня есть на что обеспечить вам завидное положение в других местах. Если вы откажетесь, то можете остаться не у дел, потому что мои преемники вряд ли будут вам доверять. Новое руководство, как правило, обновляет кадры. Ну что, согласны?
Оба выслушали меня, не моргнув глазом, -и мне ничего не удалось прочесть на их бандитских рожах.
— Что ты называешь "гостеприимным краем"? — спросил Анджело.
— Аргентину или Бразилию — все равно, лишь бы там самбу танцевали.
— Что ж, почему бы и нет?
Пауло спросил:
— А что ты называешь "мешком деньжат"?
— Пятьдесят миллионов каждому из вас, По-мое-му, терпимо, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65