— Сдай назад! — сказала моя подруга. — Кажется, я видела в лесу дорогу: слева, в сотне метров отсюда.
Я погасил фары и стал пятиться назад. Она не ошиблась: там действительно оказалась дорога. Каменистая, с глубокими рытвинами, но все же проезжая.
Машина плясала на ямах, как лодка и бушующем морс. Я вцепилась в руль, а Сказку, у которой руля не было, швыряло от дверцы к моему плечу и обратно.
— Штормит, да? — улыбнулся я, желая ее подбодрить. Но она не нуждалась в подбадривании. Она была
дьявольски храбрая девушка, и такие мелочи ее не волновали.
— Езжай, езжай...— вздохнула она.— Только не включай фары: если их увидят с дороги, бежать будет уже некуда.
— Да ты что! Я дело знаю... Она засмеялась.
— Да, Капут, свое дело ты знаешь!
Лесная дорога вела к берегу Уазы. Вдоль берега шла бывшая бурлацкая тропа, которую теперь окаймляли деревья; свернув на нее, я немного успокоился. Эта тропа была ненамного ровнее предыдущей, но ехать по ней было все же легче: она проходила по прямой.
Я замедлил ход. На время мы оказались вне досягаемости полицейских, однако передышка обещала быть недолгой. Если ехать дальше — мы окажемся в городке Овер, а если ждать здесь — утром кто-нибудь обязательно сообщит о машине властям.
Поскольку я всегда был ярым противником неподвижности, то лишь перешел на вторую передачу и продолжал двигаться вперед, пока не показалась какая-то ферма. Я выключил зажигание. Услыхав шум мотора на такой безлюдной и ненаезженной дороге, хозяева могли забеспокоиться и предупредить жандармов.
— Посиди здесь, — сказал я. — Пойду посмотрю, что там.
Я крадучись дошел до ворот. На них висела прикрученная проволокой деревянная табличка, к которой был прикноплен лист бумаги. Я приблизился и наполовину прочел, наполовину угадал слово:
"ПРОДАЕТСЯ"
Не иначе, сам Господь Бог направил нас сюда.. На воротах висела цепь с замком. Но замок ни-когда не означал для меня ни чужую собственность ни препятствие. Через минуту он сдался; я размотал цепь, и левая половинка ворот открылась сама собой, издав ржавый скрип, похожий на крик ночной птицы.
Я вошел в сад, заросший ежевикой и бурьяном. Место для убежища было поистине сказочное... Я вытащил из земли стержень, удерживавший вторую створку ворот, распахнул их во всю ширь и вернулся к машине.
— Я только что сделал приобретение, — сообщил я Сказке. — Представь себе, этот райский уголок продавался. Несколько гектаров земли, столетние деревья, — и все это на самом берегу Уазы. Разве это не чудо? Стоит затаиться тут всего па два-три дня — и тогда нам уже все нипочем!
Она захлопала в ладоши, как девочка, которой подарили игрушку.
— Вот здорово, милый!..
Я медленно въехал в сад, не побоявшись даже включить габаритные огни: растительность была такой густой, что те остолопы на дороге ни за что не могли их заметить.
У ворот начиналась так называемая конная аллея; она вела к большому, правильных размеров дому. Буйно разросшиеся кусты превращали аллею в узкую полоску земли; колючие ветки царапали бока нашей машины.
Я выехал на площадку перед домом, выключил свет и вышел.
— Подожди тут, дорогая, я пойду закрою ворота...
Повесив замок на место, я обернулся и успокоился окончательно: с бурлацкой тропы не было видно ни дома, ни тем более машины.
Успокоенный и счастливый, я побежал обратно. Я поцеловал Сказку, и мы стали подниматься по узким ступеням крыльца. Дверной замок был старинный (а значит — крепкий), однако вовсе несложный. Я достал из ящика с инструментами отвертку и довольно быстро открыл дверь. В лицо мне пахнуло сыростью и плесенью. Дом был холодным и гнилым, в нем, похоже, уже с десяток лет никто не жил. Может быть, причиной тому были ежегодные паводки на Уазе. В наши дни такие унылые хибары все реже находят покупателя; богачи предпочитают разукрашенные домишки в старом калифорнийском стиле...
Я нащупал на стене выключатель и повернул его, но, разумеется, безрезультатно: электричество в доме давным-давно отрубили. У меня была при себе одна-
единственная коробка спичек. Я зажег одну из них, и ее слабый огонек осветил большой голый вестибюль с отклеенными полосками обоев и обсыпавшимся потолком. Я чиркнул второй спичкой, собираясь продолжить осмотр; другие комнаты тоже были совершенно пусты и имели плачевный вид. В общем, жилище оказалось, мягко говоря, безрадостным.
— Ну, что? — спросила Сказка, когда я вернулся.
— Да, это не "Континенталь"...
— Ну что ж, зато здесь спокойнее...
— В комнатах полнейшая пустота и сыро, как на болоте. Я даже подозреваю, что тут где-то обосновались летучие мыши. Но в остальном...
— В остальном — мы по-прежнему вместе, и это идеальное убежище. Так что — какая нам разница?
— Хорошо. Будем устраиваться. Сейчас поможешь мне.
— А что делать?
— Занесем в дом сиденья. Будем на них спать.
— А колеса?
— Тоже занесем. И вытащим из них деньги. Плед тоже возьми: сдается мне, что по ночам в этом дворце не жарко...
Когда все упомянутые вещи оказались в доме, я спрятал машину за домом, среди зарослей бересклета. Обходя ее сзади, я увидел, что задняя часть серьезно повреждена. От столкновения с мотоциклистом багажник открылся и поднялся вверх; на таком транспорте было трудно проехать незамеченными.
Я вернулся в дом в задумчивом молчании; Сказка возилась в темноте, устраивая ночлег.
Более скверной ночи, чем эта, я даже и припомнить не могу. Едва я улегся рядом со Сказкой, как мои раны стали напоминать о себе — особенно та, что на бедре. Пока я был разгорячен, их не чувствовалось, но когда начал остывать — а этому в немалой степени способствовал дом, боль возобновилась. Поначалу я лишь молча стискивал зубы, но боль — она как радость: ее нужно выражать вслух. Вскоре, сам того не замечая, я начал подвывать.
— Что с тобой? — испугалась Сказка.
— Нога болит...
— Давай сменю повязку?
- Чем сменишь? В этом сарае ничего нет, НИЧЕГО! Даже вода — и та перекрыта!
Тогда она взяла меня за руку, как мать берет за руку своего малыша, и мне стало чуть полегче...
Однако будущее все равно виделось мне в черном цвете.
То, что с нами происходило, было очень скверно. В считанные часы я вновь сделался прежним Капутом. Правда, на этот раз богатым, но загнанным в угол, как никогда. Сколько раз я уже мечтал покинуть Францию и зажить новой жизнью где-нибудь далеко, под ярким солнцем!.. И каждый раз судьба опять заворачивала меня обратно, словно вечного пленника своей неласковой родины!
Кажется, мне все же удалось заснуть, потому что я пришел в себя уже намного позже. Я открыл глаза, зашевелился — и меня мгновенно скрутила боль, которая не ушла, а лишь притупилась было от усталости и тревоги. Я закричал. Сказка подскочила:
— Что?!
— Ничего, девочка, просто неудачно повернулся — и заболело...
Она поднялась, заметно сутулясь: изогнутые сиденья машины не располагали к приятному отдыху.
— Видишь, говорил я тебе: это не "Континенталь"..
В помятом платье и с растрепанными волосами она все равно была очень красивой: настоящая туземка, вышедшая из тропического леса. Уже наступило утро, в окна светило солнце. Мне стало лучше только оттого, что я смотрел на нее.
Я встал, едва сдерживая страдальческое мычание,
— Послушай, — сказала она. — Меня вот что беспокоит: нам здесь нечего есть, нечего пить... Мы не сможем здесь долго оставаться. Знаешь пословицу: голод и волка из лесу выгонит...
Действительно, положение было паршивым.
— Пойди-ка взгляни, не завалялось ли что-нибудь в машине. А я пока осмотрю дом.
но Я отправился на освоение берлоги. Похоже, тот, кто повесил на ворота табличку "продается", был изрядным оптимистом. Чтобы купить такой товар, нужно было по-настоящему любить развалины и одиночество. Во всех углах воняло гнилью, на стенах змеились трещины, там и сям висели оборванные провода... Пол местами вздулся; но главное — в комнатах не было ни одного предмета, ни
единой вещицы... Я еще никогда не бывал в таком безнадежно пустом доме. Впору было завопить от отчаяния. Обшарпанные, затянутые паутиной комнаты по очереди обдавали меня своим ледяным дыханием. В некоторых были выбиты оконные стекла, а ставни болтались на одной петле. Тут можно было снять отличный фильм ужасов. Если призраки действительно существуют, то они наверняка уже избрали это место своей штаб-квартирой...
Я вернулся в нашу "спальню". Через минуту на пороге появилась Сказка. Она держала в руке что-то, завернутое в носовой платок.
— В машине была только коробочка аспирина и склянка рома. Господа полицейские берегут свое здоровье...
Она решительно сунула мне в рот две таблетки аспирина, и я проглотил их, запив глотком рома.
— Зато я нашла кое-что в саду...
В носовом платке у нее оказалась ежевика и несколько кисловатых яблок. Мы съели все это, пытаясь внушить себе, что еда придаст нам сил.
— Ну, что будем делать теперь?
— Теперь, Сказка, нам предстоит самое трудное: ждать.
— Ты думаешь?
— Уверен. Время работает на нас. Это будет невесело, но от этого зависит наша жизнь.
Она кивнула.
— Чем бы нам скоротать время?
— Для начала достанем из колес деньги... Монтировки у нас не было, а резина на этих "непробиваемых" была невероятно жесткой. Я провозился с ободком довольно долго, но дальше дело пошло само собой. По мере того как я вынимал доллары, Сказка складывала их на полу. Вскоре набралась порядочная пачка.
Манипуляции с деньгами, казалось, нимало ее не возбуждали. Напротив, она казалась какой-то задумчивой.
— Знаешь что? — пробормотала она вдруг. — Этот жандарм почти что оторвал нам крышку багажника...
— Да, ну и что?
— В багажнике лежала банка с маслом. Ее пробило пулей, и масло вытекло...
— Ну и черт с ним.
— Тебе не кажется, что оно могло оставить на дороге следы?
Я обдумал это предположение.
— Знаешь, крошка, масло на дороге не особенно привлекает внимание...
— Пятна, может быть, и не привлекают. Но сплошная
полоска может показаться полицейским подозрительной, особенно если она начинается на месте столкновения...
— Банка наверняка опустела задолго до того, как мы свернули в лес...
— Нет, масло льется из дырки довольно медленно.
Ее опасения смутно раздражали меня, тем более что я находил их немного детскими. Так или иначе — нам все равно нельзя было покидать сейчас свое укрытие. У нашей машины было не больше шансов пройти незамеченной, чем у разъяренного быка, вбежавшего в посудную лавку. Да и моя ободранная рожа бросалась бы в глаза не меньше, чем сама машина. Оставив после себя столько убитых жандармов, я не сомневался, что их коллеги видят мой портрет даже во сне.
В этот раз я передал этим господам слишком уж горячий привет... Они мигом бросят все остальные дела и займутся моей скромной персоной. Я сознавал, что у меня почти нет надежды проскочить сквозь ячейки расставленной сети...
Я уже почти управился с первым колесом, когда Сказка вздрогнула и прислушалась. Она жестом велела мне молчать, и я сразу превратился в живой радар... Я вовсю напрягал слух, но не улавливал ничего, кроме шелеста травы на ветру.
— Чего ты?
— Мне послышалось, что где-то хлопнула дверца...
— Да ладно!
Я взял ее за плечи и поцеловал.
— Не накручивай себя, а то еще и не такое почудится. Ну сама посуди: если легаши сюда доберутся, то разве станут они хлопать дверцами?
— Иногда это делаешь машинально, — возразила она. Она подошла к окну, но за кустами ничего нельзя
было разглядеть.
— Я залезу на чердак и посмотрю оттуда.
— Ну конечно! Чтобы тебя сразу увидели?
— Нет, я осторожно...
— Ну давай, если это тебя успокоит. Она вышла — проворно, будто козочка.
Я принялся за второе колесо, но хотя аспирин и облегчил мои страдания, руки у меня сильно дрожали, и спина была покрыта потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65