Все-таки столько лет на дне...
- Думаю, ему можно верить. Говорит, что не пьет уже три года. Хотя ты не хуже меня знаешь, как это бывает. Когда человек семнадцать лет думает об одном и том же, он уже вряд ли способен отличать факты от домысла. Тем не менее все рассказанное им совпадает с общей картиной. Думаю, Киз, им очень хотелось свернуть дело как можно скорее. Оно вело в одном направлении, а они подтолкнули его в другую сторону. Наверное, понимали, что надвигается беда, что город готов вспыхнуть от малейшей искорки. Что ни говори, а Родни Кинг не был бензином. Он был всего лишь спичкой. Кто знает, как бы все повернулось, если бы дело довели до конца. Но они понимали общественное благо по-своему и предпочли пожертвовать справедливостью, отказав Ребекке Верлорен в честном и беспристрастном расследовании.
Они прошли по мостику, переброшенному над автострадой номер 101. Внизу, заполнив все восемь полос движения, медленно катился поток машин. Солнце было повсюду - его лучи отражались от стекол машин, от окон зданий, от бетона. Босх надел солнцезащитные очки.
Из-за шума машин Райдер пришлось повысить голос.
- Что-то на тебя не похоже, Гарри.
- Что не похоже?
- Ты ищешь оправдание тому, что они поступили не по справедливости. Ищешь что-то хорошее в плохом.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что нашла в архиве ПООБа что-то другое?
Она хмуро кивнула:
- Думаю, что да.
- И тебе это позволили? Так вот запросто?
- Утром я первым делом отправилась к шефу. Принесла чашечку кофе из "Старбакса" - к бурде из кафетерия у него стойкое отвращение. В общем, расположила или, если хочешь, подмаслила. Потом рассказала, что у нас есть и что мне нужно, и он позволил одним глазком заглянуть в спецархив.
- ПООБ появилось и ушло задолго до него. Шеф об этом знал?
- Нисколько не сомневаюсь, что после того как он занял это место, его ввели в курс дел. Может, даже раньше.
- Ты упомянула о Маккее и "Чатсуортской восьмерке"?
- Нет, обошлась без деталей. Сказала только, что наше расследование связано с тем, которое вело ПООБ, и мне надо посмотреть кое-что в спецархиве. Шеф послал со мной лейтенанта Хомана. Мы вошли в хранилище, нашли папку, и мне пришлось просмотреть ее на месте, пока Хоман сидел напротив. И знаешь что, Гарри? В этом хранилище чертова уйма папок.
- Да, это как кладбище, где они прячут своих покойников...
Босх хотел сказать что-то еще, но остановился, не найдя подходящих слов.
Райдер вопросительно посмотрела на него:
- Что, Гарри?
Босх молчал, но она продолжала смотреть, и он не выдержал:
- Киз, ты сказала, шеф доверяет тебе. А ты ему доверяешь?
Райдер ответила, глядя ему в глаза:
- Так же, как доверяю тебе, Гарри. Устраивает?
Он кивнул:
- Вполне.
Райдер свернула на Аркадию, но Босх указал в сторону места, где и был основан Город Ангелов. Он хотел пройтись и выбрал путь подлиннее.
- Давно здесь не был. Давай посмотрим, что и как.
Они пересекли круглый дворик, где падре каждую Пасху благословляли животных, и миновали институт мексиканской культуры. Под изогнутой аркадой ютилась целая улочка дешевых сувенирных киосков и лотков, с которых продавали печенье чурро. Из невидимых динамиков лилась записанная на кассету мексиканская народная музыка, и, словно в противовес ей, на другой стороне звучала живая гитара.
Музыкант сидел на скамеечке перед Авила-Адоби. Они остановились послушать. Старик исполнял старинную балладу, которая показалась Босху знакомой, хотя название ее уже выпало из памяти.
Глядя на глинобитное строение у него за спиной, Босх думал о том, догадывался ли дон Франсиско Авила, заявляя в 1818 году свое право на этот участок, у истоков чего он стоит, какое будущее ожидает основанное им поселение. Именно отсюда, с этого места, рос вверх и вширь Город Ангелов. Великий город. Норовистый город. Город, привлекавший к себе многих. Город, воплощавший в себе многое. Город, где мечта казалась столь же близкой, как выложенные на холме буквы его имени, но где реальность всегда оказывалась немного другой. Дорога к тому холму с именем мечты была перегорожена запертыми накрепко воротами.
Это был город, в котором хватало как тех, кто имеет все, так и тех, кто не имеет ничего, - кинозвезд и статистов, погонщиков и загнанных, хищников и добычи. Тонкая грань отделяла здесь жирных и сытых от тощих и голодных. Это был город, где, несмотря ни на что, сотни людей ежедневно выстраивались в очередь, чтобы пройти через бетонные заграждения и попасть в него.
Босх выгреб из кармана комок бумажек и положил в корзину музыканта пятерку. Потом они, срезав путь, прошли через старый Кукамонга-Вайнери, превращенный в художественную галерею, и вышли на бульвар Аламеда. На другой стороне улицы высилась часовая башня железнодорожного вокзала. Посреди тротуара стояли солнечные часы с выбитой на гранитном пьедестале надписью:
Глаза - чтобы видеть.
Вера - чтобы верить.
Мужество - чтобы делать.
Вокзал Юнион-стейшн был спроектирован с таким расчетом, чтобы, подобно зеркалу, отражать город, который он обслуживал, и одновременно демонстрировать, как это нужно делать. Здесь, как в плавильном котле, смешались самые разные архитектурные стили: испанский колониальный, миссионерский, модерн, ар-деко, юго-западный и мавританский. Но в отличие от остального города, где из котла то и дело перекипало через край, стили вокзала соединились гладко, без трещин, явив нечто совершенно уникальное, цельное и прекрасное.
За это Босх и любил его.
Через стеклянные двери они вошли в напоминающий пещеру вестибюль с высоченной, в три этажа, аркой и направились в огромный зал ожидания. Шагая по гулким каменным плитам, Босх вспомнил, что приходил сюда не только покурить, но и в какой-то степени обрести себя. Прогулка к Юнион-стейшн была сродни походу в церковь, в великолепный собор, где в изящных линиях дизайна сочетались функциональность и гражданское достоинство. Голоса путешествующих возносились в этом громадном пустом пространстве ввысь и там чудесным образом трансформировались в тихий хор шепотов.
- Мне здесь нравится, - заметила, оглядываясь, Райдер. - Ты видел фильм "Бегущий по лезвию"?
Босх кивнул.
- Здесь у них, кажется, был полицейский участок? - спросил он.
- Да.
- А ты видела "Истинное признание"?
- Нет, а что, хорошая картина?
- Да, посмотреть стоит.
Они взяли по чашке кофе и прошли в зал ожидания с вытянувшимися, как скамьи в церкви, рядами коричневых кожаных кресел. Взгляд Босха, как всегда, словно притянутый магнитом, ушел вверх. В сорока футах над ними висели шесть огромных светильников. Райдер тоже подняла голову.
Босх кивком указал на два свободных кресла у газетного киоска. Напарники опустились на мягкие кожаные сиденья и поставили чашки на широкие деревянные подлокотники.
- Ты готов? - спросила Райдер.
- Если не против, давай поговорим. Что там было, в спецархиве? Что на тебя так подействовало?
- Прежде всего я нашла там Маккея.
- Проходил как подозреваемый по делу Верлорен?
- Нет, о ней в деле даже не упоминалось. Материалы касались одного расследования, которое проводилось и было свернуто еще до того, как Ребекка Верлорен забеременела, не говоря уже о более поздних событиях.
- Тогда какое отношение оно имеет к нам?
- Может, никакого, а может, и очень большое. Ты знаешь парня, с которым живет Маккей? Уильям Беркхарт?
- Да.
- Так вот, он тоже там. Только в те времена его называли немного иначе - Билли Блицкриг. Такая у него была кличка в "Чатсуортской восьмерке".
- Так, давай дальше.
- В апреле восемьдесят восьмого Билли Блицкриг получил год тюрьмы за осквернение синагоги в северном Голливуде. Нанесение материального ущерба, оскорбление религиозных чувств, непристойное поведение - в общем, весь стандартный набор.
- Понятно. Взяли только его одного?
Она кивнула.
- Сняли отпечаток с баллончика с краской, который нашли в мусорном баке в паре кварталов от синагоги. Предъявили обвинение в преступлении на почве расовой и религиозной ненависти. У него был выбор: либо все признать, либо стать козлом отпущения и получить примерное наказание на всю катушку. - Босх молча кивнул - Райдер сказала еще не все. - В отчетах и прессе Беркхарта - или, если хочешь, Блицкрига - представили как вожака "Чатсуортской восьмерки". Говорили, что он призывал отметить тысяча девятьсот восемьдесят восьмой расовыми погромами и прочими подобного рода акциями в память их кумира Адольфа Гитлера. Ну, ты сам знаешь всю эту чушь. Да здравствует священная расовая война, отомстим за белых и все такое. Все они носили куртки с эмблемой "Миннесотских викингов" - наверное, потому, что викинги в их представлении были чистой белой расой. И у всех был один и тот же номер - восемьдесят восемь.
- Занятная получается картина.
- В общем, на Беркхарта много чего повесили. Федералы были не прочь исполнить ритуальный танец на его тупой башке, чтобы показать всем, как рьяно они защищают гражданские права. А преступлений в том году хватало. Сначала ублюдки отметили Новый год тем, что сожгли крест на лужайке перед домом одной черной семьи в районе Портер-Ранч. Потом еще несколько раз жгли кресты в других местах. Телефонные звонки с угрозами. Нападение на синагогу. Разгром еврейского центра в Энчино. И все это, заметь, в течение одного только месяца, января. Дальше - больше. Стали нападать на мексиканских рабочих. Подкарауливали кого-нибудь на улице, заталкивали в машину и увозили в пустыню. Там избивали и оставляли. На их языке это называлось разжиганием расовой розни. А результатом должно было стать разделение рас.
- Знакомая песня.
- Ну так вот, как я уже сказала, Беркхарта хотели сделать козлом отпущения. Если бы его осудили по совокупности, парень получил бы как минимум десятку в федеральной тюрьме.
- И тогда он согласился на сделку.
Райдер кивнула:
- Да. Отсидел год в Уэстсайде, получил пять условно, а остальное ему списали. "Восьмерка", конечно, развалилась, и все посчитали, что проблема решена. Дело закончилось к концу апреля, задолго до убийства Верлорен.
Слушая рассказ Райдер, Босх наблюдал за женщиной, тащившей за руку маленькую девочку. Женщина, по-видимому, спешила на метро, в руке у нее был тяжелый чемодан, и все внимание сконцентрировалось на заветной калитке. Девочку же интересовало что-то другое: она смотрела вверх, на потолок, и чему-то улыбалась. Проследив за ее взглядом, Босх увидел под потолком воздушный шарик. Несчастье одного ребенка стало тайной радостью другого. Оранжево-белый шарик имел форму рыбы, и Босх благодаря дочери знал, что изображенного на нем персонажа мультфильма зовут Немо. Мысль о дочери на мгновение отвлекла Босха, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на делах.
- И где во всем этом Маккей? - спросил он, посмотрев на Райдер.
- Большой роли в банде он не играл, выполнял мелкие поручения. Завербовать его, думаю, труда не составляло. Среднюю школу не закончил, профессии нет, перспектив в жизни никаких. И послужной список подходящий: год условно за ограбление, неоднократные задержания за кражи и наркотики. В общем, он представлялся им идеальным рекрутом. Именно таких они и искали. Неудачник, из которого можно вылепить белого воина. Но вскоре выяснилось, что парень ни на что не годен, что он - выражаясь языком Беркхарта - тупее свалившегося с дерева ниггера. Ему нельзя было поручить самое простое дело - он даже их расистские лозунги не мог написать без ошибок. Знаешь, какая у него была кличка? Джи. Так он написал слово "жид" на стене синагоги. Понимаешь?
- Дислексия?
- Полная.
Босх покачал головой:
- Что-то плохо он вписывается в дело Верлорен.
- Согласна. Думаю, Маккей играл там какую-то роль, но далеко не главную. Спланировать убийство у него бы просто ума не хватило.
Оставив на время Маккея, Босх решил вернуться к главной проблеме:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
- Думаю, ему можно верить. Говорит, что не пьет уже три года. Хотя ты не хуже меня знаешь, как это бывает. Когда человек семнадцать лет думает об одном и том же, он уже вряд ли способен отличать факты от домысла. Тем не менее все рассказанное им совпадает с общей картиной. Думаю, Киз, им очень хотелось свернуть дело как можно скорее. Оно вело в одном направлении, а они подтолкнули его в другую сторону. Наверное, понимали, что надвигается беда, что город готов вспыхнуть от малейшей искорки. Что ни говори, а Родни Кинг не был бензином. Он был всего лишь спичкой. Кто знает, как бы все повернулось, если бы дело довели до конца. Но они понимали общественное благо по-своему и предпочли пожертвовать справедливостью, отказав Ребекке Верлорен в честном и беспристрастном расследовании.
Они прошли по мостику, переброшенному над автострадой номер 101. Внизу, заполнив все восемь полос движения, медленно катился поток машин. Солнце было повсюду - его лучи отражались от стекол машин, от окон зданий, от бетона. Босх надел солнцезащитные очки.
Из-за шума машин Райдер пришлось повысить голос.
- Что-то на тебя не похоже, Гарри.
- Что не похоже?
- Ты ищешь оправдание тому, что они поступили не по справедливости. Ищешь что-то хорошее в плохом.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что нашла в архиве ПООБа что-то другое?
Она хмуро кивнула:
- Думаю, что да.
- И тебе это позволили? Так вот запросто?
- Утром я первым делом отправилась к шефу. Принесла чашечку кофе из "Старбакса" - к бурде из кафетерия у него стойкое отвращение. В общем, расположила или, если хочешь, подмаслила. Потом рассказала, что у нас есть и что мне нужно, и он позволил одним глазком заглянуть в спецархив.
- ПООБ появилось и ушло задолго до него. Шеф об этом знал?
- Нисколько не сомневаюсь, что после того как он занял это место, его ввели в курс дел. Может, даже раньше.
- Ты упомянула о Маккее и "Чатсуортской восьмерке"?
- Нет, обошлась без деталей. Сказала только, что наше расследование связано с тем, которое вело ПООБ, и мне надо посмотреть кое-что в спецархиве. Шеф послал со мной лейтенанта Хомана. Мы вошли в хранилище, нашли папку, и мне пришлось просмотреть ее на месте, пока Хоман сидел напротив. И знаешь что, Гарри? В этом хранилище чертова уйма папок.
- Да, это как кладбище, где они прячут своих покойников...
Босх хотел сказать что-то еще, но остановился, не найдя подходящих слов.
Райдер вопросительно посмотрела на него:
- Что, Гарри?
Босх молчал, но она продолжала смотреть, и он не выдержал:
- Киз, ты сказала, шеф доверяет тебе. А ты ему доверяешь?
Райдер ответила, глядя ему в глаза:
- Так же, как доверяю тебе, Гарри. Устраивает?
Он кивнул:
- Вполне.
Райдер свернула на Аркадию, но Босх указал в сторону места, где и был основан Город Ангелов. Он хотел пройтись и выбрал путь подлиннее.
- Давно здесь не был. Давай посмотрим, что и как.
Они пересекли круглый дворик, где падре каждую Пасху благословляли животных, и миновали институт мексиканской культуры. Под изогнутой аркадой ютилась целая улочка дешевых сувенирных киосков и лотков, с которых продавали печенье чурро. Из невидимых динамиков лилась записанная на кассету мексиканская народная музыка, и, словно в противовес ей, на другой стороне звучала живая гитара.
Музыкант сидел на скамеечке перед Авила-Адоби. Они остановились послушать. Старик исполнял старинную балладу, которая показалась Босху знакомой, хотя название ее уже выпало из памяти.
Глядя на глинобитное строение у него за спиной, Босх думал о том, догадывался ли дон Франсиско Авила, заявляя в 1818 году свое право на этот участок, у истоков чего он стоит, какое будущее ожидает основанное им поселение. Именно отсюда, с этого места, рос вверх и вширь Город Ангелов. Великий город. Норовистый город. Город, привлекавший к себе многих. Город, воплощавший в себе многое. Город, где мечта казалась столь же близкой, как выложенные на холме буквы его имени, но где реальность всегда оказывалась немного другой. Дорога к тому холму с именем мечты была перегорожена запертыми накрепко воротами.
Это был город, в котором хватало как тех, кто имеет все, так и тех, кто не имеет ничего, - кинозвезд и статистов, погонщиков и загнанных, хищников и добычи. Тонкая грань отделяла здесь жирных и сытых от тощих и голодных. Это был город, где, несмотря ни на что, сотни людей ежедневно выстраивались в очередь, чтобы пройти через бетонные заграждения и попасть в него.
Босх выгреб из кармана комок бумажек и положил в корзину музыканта пятерку. Потом они, срезав путь, прошли через старый Кукамонга-Вайнери, превращенный в художественную галерею, и вышли на бульвар Аламеда. На другой стороне улицы высилась часовая башня железнодорожного вокзала. Посреди тротуара стояли солнечные часы с выбитой на гранитном пьедестале надписью:
Глаза - чтобы видеть.
Вера - чтобы верить.
Мужество - чтобы делать.
Вокзал Юнион-стейшн был спроектирован с таким расчетом, чтобы, подобно зеркалу, отражать город, который он обслуживал, и одновременно демонстрировать, как это нужно делать. Здесь, как в плавильном котле, смешались самые разные архитектурные стили: испанский колониальный, миссионерский, модерн, ар-деко, юго-западный и мавританский. Но в отличие от остального города, где из котла то и дело перекипало через край, стили вокзала соединились гладко, без трещин, явив нечто совершенно уникальное, цельное и прекрасное.
За это Босх и любил его.
Через стеклянные двери они вошли в напоминающий пещеру вестибюль с высоченной, в три этажа, аркой и направились в огромный зал ожидания. Шагая по гулким каменным плитам, Босх вспомнил, что приходил сюда не только покурить, но и в какой-то степени обрести себя. Прогулка к Юнион-стейшн была сродни походу в церковь, в великолепный собор, где в изящных линиях дизайна сочетались функциональность и гражданское достоинство. Голоса путешествующих возносились в этом громадном пустом пространстве ввысь и там чудесным образом трансформировались в тихий хор шепотов.
- Мне здесь нравится, - заметила, оглядываясь, Райдер. - Ты видел фильм "Бегущий по лезвию"?
Босх кивнул.
- Здесь у них, кажется, был полицейский участок? - спросил он.
- Да.
- А ты видела "Истинное признание"?
- Нет, а что, хорошая картина?
- Да, посмотреть стоит.
Они взяли по чашке кофе и прошли в зал ожидания с вытянувшимися, как скамьи в церкви, рядами коричневых кожаных кресел. Взгляд Босха, как всегда, словно притянутый магнитом, ушел вверх. В сорока футах над ними висели шесть огромных светильников. Райдер тоже подняла голову.
Босх кивком указал на два свободных кресла у газетного киоска. Напарники опустились на мягкие кожаные сиденья и поставили чашки на широкие деревянные подлокотники.
- Ты готов? - спросила Райдер.
- Если не против, давай поговорим. Что там было, в спецархиве? Что на тебя так подействовало?
- Прежде всего я нашла там Маккея.
- Проходил как подозреваемый по делу Верлорен?
- Нет, о ней в деле даже не упоминалось. Материалы касались одного расследования, которое проводилось и было свернуто еще до того, как Ребекка Верлорен забеременела, не говоря уже о более поздних событиях.
- Тогда какое отношение оно имеет к нам?
- Может, никакого, а может, и очень большое. Ты знаешь парня, с которым живет Маккей? Уильям Беркхарт?
- Да.
- Так вот, он тоже там. Только в те времена его называли немного иначе - Билли Блицкриг. Такая у него была кличка в "Чатсуортской восьмерке".
- Так, давай дальше.
- В апреле восемьдесят восьмого Билли Блицкриг получил год тюрьмы за осквернение синагоги в северном Голливуде. Нанесение материального ущерба, оскорбление религиозных чувств, непристойное поведение - в общем, весь стандартный набор.
- Понятно. Взяли только его одного?
Она кивнула.
- Сняли отпечаток с баллончика с краской, который нашли в мусорном баке в паре кварталов от синагоги. Предъявили обвинение в преступлении на почве расовой и религиозной ненависти. У него был выбор: либо все признать, либо стать козлом отпущения и получить примерное наказание на всю катушку. - Босх молча кивнул - Райдер сказала еще не все. - В отчетах и прессе Беркхарта - или, если хочешь, Блицкрига - представили как вожака "Чатсуортской восьмерки". Говорили, что он призывал отметить тысяча девятьсот восемьдесят восьмой расовыми погромами и прочими подобного рода акциями в память их кумира Адольфа Гитлера. Ну, ты сам знаешь всю эту чушь. Да здравствует священная расовая война, отомстим за белых и все такое. Все они носили куртки с эмблемой "Миннесотских викингов" - наверное, потому, что викинги в их представлении были чистой белой расой. И у всех был один и тот же номер - восемьдесят восемь.
- Занятная получается картина.
- В общем, на Беркхарта много чего повесили. Федералы были не прочь исполнить ритуальный танец на его тупой башке, чтобы показать всем, как рьяно они защищают гражданские права. А преступлений в том году хватало. Сначала ублюдки отметили Новый год тем, что сожгли крест на лужайке перед домом одной черной семьи в районе Портер-Ранч. Потом еще несколько раз жгли кресты в других местах. Телефонные звонки с угрозами. Нападение на синагогу. Разгром еврейского центра в Энчино. И все это, заметь, в течение одного только месяца, января. Дальше - больше. Стали нападать на мексиканских рабочих. Подкарауливали кого-нибудь на улице, заталкивали в машину и увозили в пустыню. Там избивали и оставляли. На их языке это называлось разжиганием расовой розни. А результатом должно было стать разделение рас.
- Знакомая песня.
- Ну так вот, как я уже сказала, Беркхарта хотели сделать козлом отпущения. Если бы его осудили по совокупности, парень получил бы как минимум десятку в федеральной тюрьме.
- И тогда он согласился на сделку.
Райдер кивнула:
- Да. Отсидел год в Уэстсайде, получил пять условно, а остальное ему списали. "Восьмерка", конечно, развалилась, и все посчитали, что проблема решена. Дело закончилось к концу апреля, задолго до убийства Верлорен.
Слушая рассказ Райдер, Босх наблюдал за женщиной, тащившей за руку маленькую девочку. Женщина, по-видимому, спешила на метро, в руке у нее был тяжелый чемодан, и все внимание сконцентрировалось на заветной калитке. Девочку же интересовало что-то другое: она смотрела вверх, на потолок, и чему-то улыбалась. Проследив за ее взглядом, Босх увидел под потолком воздушный шарик. Несчастье одного ребенка стало тайной радостью другого. Оранжево-белый шарик имел форму рыбы, и Босх благодаря дочери знал, что изображенного на нем персонажа мультфильма зовут Немо. Мысль о дочери на мгновение отвлекла Босха, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на делах.
- И где во всем этом Маккей? - спросил он, посмотрев на Райдер.
- Большой роли в банде он не играл, выполнял мелкие поручения. Завербовать его, думаю, труда не составляло. Среднюю школу не закончил, профессии нет, перспектив в жизни никаких. И послужной список подходящий: год условно за ограбление, неоднократные задержания за кражи и наркотики. В общем, он представлялся им идеальным рекрутом. Именно таких они и искали. Неудачник, из которого можно вылепить белого воина. Но вскоре выяснилось, что парень ни на что не годен, что он - выражаясь языком Беркхарта - тупее свалившегося с дерева ниггера. Ему нельзя было поручить самое простое дело - он даже их расистские лозунги не мог написать без ошибок. Знаешь, какая у него была кличка? Джи. Так он написал слово "жид" на стене синагоги. Понимаешь?
- Дислексия?
- Полная.
Босх покачал головой:
- Что-то плохо он вписывается в дело Верлорен.
- Согласна. Думаю, Маккей играл там какую-то роль, но далеко не главную. Спланировать убийство у него бы просто ума не хватило.
Оставив на время Маккея, Босх решил вернуться к главной проблеме:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50