– Теперь, задним числом, вы не можете не признать, что этот ваш поступок выглядит весьма странно.
– Я только хотел освободить Мерл Грэм от этих забот. Считал это своим долгом, потому что ее дочь убили на моей земле. Мерл обезумела от горя, а ведь вы остались на ее попечении. Если мои действия вызывают сейчас подозрения, тем хуже, черт побери; но если б сегодня пришлось принимать решение, то я поступил бы точно так же.
– Не сомневаюсь, что бабушка была признательна за все, что вы сделали. Очень бескорыстно с вашей стороны. Ангус проницательно взглянул на нее и сказал:
– Но вам, к сожалению, не верится, что поступок был совершенно бескорыстным.
Она посмотрела ему прямо в глаза:
– Да, к сожалению, не верится.
– Я уважаю вашу откровенность.
На минуту в комнате воцарилась тишина, слышалось лишь мирное потрескивание горящих поленьев. Алекс нарушила неловкое молчание:
– Не понимаю, почему бабушка не забрала прах с собой.
– Я и сам об этом думал – я ведь предложил ей взять его.
Мне кажется, потому, что она не могла примириться со смертью дочери. Урна с прахом – это осязаемое доказательство того, с чем она была не в силах смириться.
Зная одержимость бабушки всем тем, что было связано с жизнью Седины, Алекс сочла его объяснение убедительным. Кроме того, если только Мерл не выйдет из коматозного состояния – и тогда Алекс не сможет задать ей свой вопрос, – выбора у нее не было, приходилось принять на веру то, что говорил Ангус.
Он рассеянно потирал сквозь носок большой палец на ноге.
– Мне в голову не пришло захоронить ее пепел в каком-нибудь мавзолее. Я всегда ненавидел всяческие склепы и усыпальницы. Страшненькие, черт побери, заведения. От одной мысли о них мурашки по коже. Ездил я как-то в Новый Орлеан. Все эти бетонные надгробия, возвышающиеся над землей… бр-р-р.
Он затряс головой от отвращения.
– Я не боюсь смерти, но, когда помру, хочу опять стать частицей жизни. Праху место во прахе. Таков естественный ход вещей. Поэтому мне показалось уместным купить участок на кладбище и похоронить прах Селины в земле, на которой она выросла. Вы, Алекс, небось думаете: вот старый чудак, но я тогда так считал и теперь считаю так же. Я никому ничего не рассказывал – неловко было. Такая вот, знаете, вдруг чувствительность, – А почему было не рассеять прах где-нибудь? Он потянул себя за мочку уха, обдумывая вопрос.
– Я думал об этом, но решил: а вдруг в один прекрасный день вы явитесь и захотите посмотреть, где похоронили вашу маму.
Алекс почувствовала, что прежняя напористость покидает ее, плечи опускаются. Потупив голову, она не сводила глаз с носков своих замшевых сапожек, еще мокрых от сырого снега.
– Вы, наверно, сочли меня вампиром каким-то за то, что я хотела вскрыть ее могилу. Рид так и заключил. Ангус только отмахнулся.
– Рид обожает резать правду-матку. Бывает, и ошибается. Она прерывисто вздохнула.
– На сей раз точно ошибся. Поверьте, даже подумать об этом мне было трудно, не то что просить. Просто мне казалось, что тщательная судебно-медицинская экспертиза могла бы пролить свет.
Голос ее замер. Продолжать не хватало силы воли и убежденности. Вчера она думала, что эксгумация, возможно, даст необходимые вещественные улики. Выяснилось, что от истины она, Алекс, по-прежнему далека, а все ее старания свелись к тому, что она лишь разбередила и измучила и себя, и окружающих.
Объяснение Ангуса представлялось чертовски убедительным и бесхитростным. Целиком оплатить похороны, взять на себя все формальности – то был акт неподдельного милосердия, призванный смягчить горькую долю бабушки и облегчить ей бремя материальных расходов.
Алекс искренне хотела поверить в это. Ей, дочери Селины, такой оборот дела был только приятен. Но как следователь она осталась ни с чем, все ее усилия оказались тщетными, и оттого в ней зрело подозрение, что тут что-то нечисто.
– Вы готовы возвращаться в город или как? Рид стоял в дверях, прислонившись к косяку, и вызывающе перебрасывал зубочистку из одного угла рта в другой. Может быть, он и позавтракал, но по тону вопроса она поняла, что его скверное настроение не переменилось.
– Готова, если вы соблаговолите меня отвезти.
– Прекрасно. Чем скорее я вернусь на работу, тем лучше. Должен же кто-то пасти этих чокнутых сукиных детей, которые ездят в этакую непогоду.
– Но раз уж вы здесь, почему бы не провести денек у камина? – обращаясь к Алекс, предложил Джуниор. – Сделали бы себе воздушной кукурузы. Седина ее очень любила. Может, уговорили бы Лупе дать нам миндаля в сахаре. А потом, когда дороги расчистят, я бы отвез вас в гостиницу.
– Спасибо, это было бы чудесно, но меня ждет работа. Он стал ее мило упрашивать, но она была непреклонна.
Минтоны проводили ее с Ридом к выходу. Сары-Джо Алекс так и не видела. Если та даже и знала о присутствии в доме гостей, спуститься к ним она не пожелала.
Когда они шли по коридору, Ангус взял Алекс под руку и тихо сказал:
– Я понимаю, милая, вам приходится нелегко.
– Да уж.
– Есть что-нибудь новое о здоровье бабушки?
– Я каждый день справляюсь в лечебнице, но пока все без перемен.
– Если что будет нужно, сразу звоните, слышите? Алекс посмотрела на него с искренним смущением.
– Ангус, почему вы ко мне так добры?
– В память о вашей маме и потому, что вы мне нравитесь, а главное – потому что нам нечего скрывать.
Когда он ей улыбнулся, Алекс сразу поняла, от кого Минтон-младший унаследовал свое обаяние. Тем временем Джуниор разговаривал с Ридом. Алекс услышала, как Рид сказал:
– Вчера вечером наткнулся в «Последнем шансе» на одну твою старую приятельницу.
Услышав название кабачка, где ей на сегодня была назначена встреча, Алекс навострила уши.
– Правда? – откликнулся Джуниор. – И кто же это?
– Глория, как там ее. Забыл ее фамилию по мужу. Черные кудряшки, темные глаза, большие сиськи.
– Глория Толберт. Как она выглядит?
– Сексуально озабоченной.
Джуниор издал пошлый, чисто мужской смешок.
– Похоже на Глорию. Чтобы ее ублажить, нужен крепкий мужик.
– Тебе виднее, – пошутил Рид.
– Ну и что вчера было, а, шельмец ты везучий? В конце концов милашка Глория засияла довольной улыбкой?
– Ты же знаешь, я своих любовных похождений не обсуждаю.
– Эта твоя особенность меня чертовски бесит. Алекс обернулась, и в этот момент Джуниор шутливо ткнул Рида в живот. Кулак его отскочил, будто он ударил в барабан.
– И это все, на что ты способен, старина? – поддел его Рид. – Признайся, Минтон, ты теряешь форму.
– Черта с два, – размахнувшись, тот направил кулак Риду в голову. Рид успел увернуться и попытался ударить Джуниора сапогом под колено. Они повалились на стоявший в холле столик, чуть не сбросив с него керамическую вазу.
– Ладно, ребята, кончайте, пока чего-нибудь не разбили. – Голос Ангуса звучал снисходительно, словно перед ним были малыши из начальной школы.
Апекс и Рид оделись, он открыл дверь. Ледяной вихрь ворвался в холл. Джуниор спросил:
– Вы уверены, что вам никак нельзя остаться у нас, в тепле и уюте?
– Боюсь, никак, – ответила Алекс.
– Вот черт. Что ж, тогда до свидания. Он сжал ее руку в своих ладонях и поцеловал в щеку. Отец с сыном наблюдали, как Рид ведет Алекс по обледенелой мощеной дорожке к своему «Блейзеру». Он помог ей сесть в машину, потом обошел автомобиль и легко взлетел на водительское место.
– Бр-р-р! – Джуниор закрыл дверь. – Выпьешь пуншу, папа?
– Пока нет. – Ангус нахмурился. – В такую рань ни к чему.
– С каких это пор ты смотришь на часы, когда хочется выпить?
– Зайди-ка ко мне. Я хочу с тобой поговорить. – Прихрамывая, оберегая больной палец, он повел сына в кабинет. – Подбрось дров в огонь, хорошо?
Когда пламя уже лизало новые поленья, Джуниор повернулся к отцу.
– Так о чем речь? Надеюсь, не о делах. Я официально беру выходной.
Он зевнул и потянулся, как привыкший к неге кот.
– Об Алекс Гейгер.
Джуниор опустил руки и насупился:
– Когда она приехала, то так и кипела по поводу этих похоронных дел, правда? Но ты ее все-таки привел в себя.
– Я всего лишь рассказал ей, как было дело.
– У тебя это прозвучало очень убедительно, не хуже, чем ловкая ложь.
– Можешь ты хоть раз быть серьезным? – взревел Ангус. На лице Джуниора отразилось недоумение.
– Я, по-моему, вполне серьезен.
– Слушай меня, – сурово начал Ангус, наставив на него палец. – Только круглый дурак будет шутки шутить, глядя, как она упорно докапывается до сути. Пускай она красотка – за дело она взялась очень основательно. Алекс только с виду мягкая. Когда речь идет об этом убийстве, она – кремень.
– Понимаю, – угрюмо сказал Джуниор.
– Спроси Джо Уоллеса, если не веришь.
– Верю, верю. Просто из-за внешности мне трудно воспринимать ее всерьез.
– Ах, ему трудно, видали? А я вот что-то не заметил, чтобы ты попытался ее охмурить.
– Я же тогда пригласил ее к нам выпить рюмочку, и она приехала.
– Что ты предпринял потом?
– А что ты хочешь, чтобы я предпринимал? Увивался возле нее, как последний сопляк? С цветочками-шоколадками?
– Да, черт тебя подери!
– Она на это ни за что не клюнет, – фыркнул Джуниор, – даже если я буду совершенно серьезен.
– Слушай, что я тебе скажу, парень. У тебя сейчас не жизнь, а малина. Каждый год на блюдечке подают новый «Ягуар», носишь часы «ролекс», утыканные бриллиантами, ездишь кататься на горных лыжах, на морскую рыбалку и на скачки, когда только вздумается, да еще играешь по-крупному. Но девочка эта прет напролом, она нас разорит. Да-да, – сказал он, угадав, о чем думает помрачневший сын, – очень может быть, что тебе придется первый раз в жизни подыскивать себе работу.
Ангус сдержал гнев к продолжал более дружелюбно:
– У нее нет ни малейших шансов раздобыть улики. Думаю, она это понимает. Вот и мечет стрелы наугад, надеясь попасть кому-то из нас в задницу. Остается верить, что рано или поздно рука у нее устанет.
Джуниор закусил губу и хмуро сказал:
– Довести дело до суда ей, наверное, нужно не меньше, чем нам – построить ипподром. Для нее это был бы большой успех. Карьера ей тогда обеспечена.
– Дьявольщина, – пробурчал Ангус. – Ты же знаешь, как я к таким бабам отношусь. Терпеть не могу эти дерьмовые игры вокруг карьеры. Женщинам не место в суде.
– Куда же ты их всех денешь? В спальни?
– А что в том плохого? Джуниор издал короткий смешок.
– Я-то с тобой спорить не стану, но, думаю, с тобой охотно поспорили бы миллионы работающих женщин.
– Возможно, Алекс и не задержится в прокуратуре. Не удивлюсь, если выяснится, что ее карьера зависит от исхода этого расследования.
– Что ты хочешь сказать?
– Я Грега Харпера отлично знаю. Честолюбец, спит и видит себя в кресле генерального прокурора штата. Обожает, чтобы его подчиненные добивались обвинительных приговоров. По моим догадкам, он позволил Алекс вести расследование потому, что чует кровь, нашу кровь. И если в этом деле об убийстве нам прищемят хвост, его имя попадет во все газеты и торжеству его не будет конца: они с губернатором ведь друг друга не жалуют. Губернатора же ткнут мордой об стол, так же как и комиссию по азартным играм. Зато если Алекс не удастся докопаться до наших секретов, тогда землю есть придется Харперу. Чем такое терпеть, он лучше выкинет Алекс с работы. А мы тут как тут, с распростертыми объятиями – подхватим, когда будет падать, – говорил он, размахивая для убедительности кулаком.
– У тебя, я смотрю, все уже спланировано, – сухо заметил Джуниор.
Ангус сердито хмыкнул.
– Да, черт возьми, верно. Хоть одному из нас надо думать не только о том, что спрятано у нее под свитером.
– Мне казалось, эту сторону дела ты поручил мне.
– Тут шевелиться надо, а не глазеть издалека да слюни распускать. Сейчас самое лучшее для Алекс – завести любовника.
– Почем ты знаешь, может, у нее уже есть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65