– Кому же? – язвительно спросила Алекс.
Ленивой походкой Рид подошел к стоявшему возле нее креслу и опустился в него. Дерзкие зеленые глаза скользнули по ней.
– Любому, кому понадобится помощь.
Алекс решила пропустить это двусмысленное замечание мимо ушей, надеясь, в свою очередь, что он не заметит, как краска заливает ее лицо. Она сосредоточила свое внимание на судье.
– Мисс Гейтер полюбопытствовала, почему я принял решение о неподсудности мистера Хикса. Поскольку она не была с ним знакома, ей трудно представить себе, сколь точно он отвечал требованиям неподсудности по причине психической невменяемости, а именно – он не способен был понять выдвинутые против него обвинения и своими показаниями облегчить собственную защиту.
– Благодарю вас, судья, – сказала она, кипя от злости, – но мне эти требования известны. Зато мне неизвестно, почему вы столь поспешно вынесли свое решение.
– Не видел необходимости откладывать дело, – ответил судья, испытывая заметное облегчение от присутствия Рида. – Я ведь уже говорил вам, что большинство горожан лишь терпели Хикса, не более. Ваша мать, надо отдать ей должное, была к нему добра. Вот Придурок Бад и прилепился к ней самым трогательным образом. Уверен, что он ей частенько досаждал, таскаясь за ней повсюду, как собачонка. Правда, Рид?
Шериф кивнул:
– Седина никому не позволяла его дразнить. Он, бывало, делал ей подарки, ну, знаете, мескитские бобы, камешки – что-то в этом роде. А она всегда благодарила его так, словно он одаривал ее королевскими сокровищами.
– Придурок Бад, надо полагать, принял ее доброту за более глубокое чувство, – сказал судья Уоллес. – В тот вечер он пошел за ней в конюшню и, гм, попытался навязать ей свое ухаживание.
– Изнасиловать ее? – напрямик спросила Алекс.
– Ну да, – сконфузившись, подтвердил судья. – А когда она оказала сопротивление, он не мог смириться с отказом и…
– Ударил ее ножом тридцать раз, – закончила Алекс.
– Вы вынуждаете меня быть бесчувственным, мисс Гейтер. – Судья укоризненно посмотрел на нее.
Алекс положила ногу на ногу. Легкое шуршание ее чулок привлекло внимание шерифа. Она видела, что он глядит на подол ее юбки, но постаралась не отвлекаться и продолжала расспросы нервничавшего судьи.
– Итак, если я вас правильно поняла, вы утверждаете, что убийство не было преднамеренным, а совершено в состоянии аффекта?
– Как вы сами заметили, это всего лишь предположение.
– Хорошо. Чтобы проверить наши доводы, допустим, что так оно и было на самом деле. Если Бад Хикс действовал под влиянием крайнего раздражения, оскорбленного чувства, неукротимого вожделения – неужели он не схватил бы вилы, грабли или еще что-нибудь, что было под рукой? С чего это у него вдруг оказался скальпель, если Хикс, входя в конюшню, не собирался убивать Седину?
– Все очень просто, – сказал Рид. Алекс внимательно посмотрела на него. – В тот день ожеребилась кобыла. Роды были трудные. Пришлось звать на помощь ветеринара.
– И что? Понадобилось рассекать промежность? – спросила ока.
– В конце концов обошлось. Нам удалось вытащить жеребенка. Но доктор Коллинз тоже был там, вместе со своим саквояжем. Скальпель мог выпасть из сумки. Я, разумеется, лишь строю догадки, но логично предположить, что Придурок Бад заметил его и подобрал.
– Не очень-то обоснованное предположение, шериф.
– Не такое уж необоснованное. Как я вам уже рассказывал, Придурок Бад собирал всякий металлический хлам.
– Он прав, мисс Гейтер, – поспешил вставить судья Уоллес. – Спросите кого хотите. Блестящая вещица, вроде хирургического ножа, привлекла бы его внимание, как только он вошел в конюшню.
– А он был в тот день в конюшне? – спросила она Рида.
– Был. Весь день приходили и уходили разные люди. Среди них и Придурок Бад.
Алекс благоразумно решила отступить для перегруппировки сил. Обратившись к судье, она холодно и веско обронила:
«Благодарю вас» – и вышла из зала. Шериф вышел вслед за ней. Как только дверь приемной за ними закрылась, Алекс повернулась к нему.
– Я буду вам очень признательна, если отныне вы перестанете подсказывать тем, кого я допрашиваю.
– А я разве подсказывал? – с невинным видом спросил Рид.
– Еще как. Вы и сами, черт возьми, прекрасно это знаете. В жизни не слыхала столь неубедительного, из пальца высосанного толкования обстоятельств убийства. А любого адвоката, попытавшегося таким образом защищать своего подопечного, я бы съела живьем.
– Гм, забавно.
– Забавно?
– Ну да. – Дерзкий насмешливый взгляд вновь скользнул по ее фигуре. – Я как раз подумал, что вас было бы неплохо съесть.
Она почувствовала, как кровь прилила к голове, и с возмущением сказала:
– Вы что же, не принимаете меня всерьез, мистер Ламберт?
Его наглость испарилась вместе с двусмысленной ухмылкой.
– Я вас чертовски серьезно воспринимаю, госпожа прокурор, – прошипел он.
Глава 5
– Успокойся, Джо.
Ангус Минтон почти лежал в красном кожаном кресле с откидной спинкой. Он обожал это кресло. Зато Сара-Джо, его жена, ненавидела.
Заметив на пороге кабинета Джуниора, Минтон жестом пригласил сына войти. Прикрыв рукой трубку радиотелефона, он прошептал:
– У Джо Уоллеса все поджилки трясутся. Брось, Джо, ты спешишь с выводами и волнуешься по пустякам, – сказал он в трубку. – Она просто делает то, что, как она полагает, входит в ее обязанности. В конце-то концов, убили ведь ее матушку. А теперь, кончив юридический и получив пост прокурора – это тебе не просто так, – она пошла на всех войной. Ты же знаешь современных деловых женщин.
Он помолчал, слушая собеседника. Потом отнюдь не ласково повторил:
– Какого черта, Джо, успокойся же, слышишь? Помалкивай себе, и все само собой уляжется. Предоставь Селинину дочку мне, вернее, нам, – сказал он, подмигнув Джуниору. – Через недельку-другую она, поджав хвост, потопает на своих длинных красивых ножках обратно в Остин и доложит своему начальнику, что все ее усилия пошли прахом. Мы получим разрешение на открытие ипподрома, его в срок построят, ты уйдешь в отставку с безупречным послужным списком, и через год в это же время мы с бокалами в руках вспомним все это, выпьем и посмеемся.
Попрощавшись, он швырнул телефон на край стола.
– Господи, вот пессимист так пессимист. Его послушать – Селинина дочь уже накинула веревку на его тощую шею и хорошенько затянула петлю. Принеси-ка мне пива, ладно?
– Там, в вестибюле, Клейстер, ждет, что ты его примешь.
От этой новости мрачное настроение Ангуса ничуть не улучшилось.
– Принесла нелегкая. Впрочем, что сейчас, что потом – какая разница. Сходи за ним.
– Ты все же будь полегче с Клейстером. Он и так дрожит как овечий хвост.
– Сам виноват, так ему и надо, – пробурчал Ангус. Джуниор вернулся через несколько секунд. За ним, волоча ноги, брел Клейстер Хикам. Покаянно потупившись, он мял в руках потрепанную ковбойскую шляпу. Прозвище «Клейстер» он приобрел, выпив на спор целую бутыль клея «Элмерс». Его настоящее имя давным-давно забыли. Клейстер, видимо, совершил свой подвиг еще где-то в начальной школе, во всяком случае, он бросил курс наук, не доучившись и до девятого класса.
В течение нескольких лет он разъезжал с ковбоями, выступал в состязаниях родео, но без особого успеха. Если он и получал призы, то очень скромные, они быстро уходили на выпивку, азартные игры и женщин. Получив работу на ранчо у Минтонов, он впервые попытался зарабатывать на жизнь трудом, и попытка эта затянулась почти на тридцать лет, несказанно всех удивив. Обычно Ангус терпеливо сносил периодические запои Клейстера. Но в этот раз батрак перешел все границы.
В течение нескольких минут, которые показались ему вечностью, Клейстер стоял и молча потел под взглядом Ангуса, пока тот не рявкнул:
– Ну?
– Анг… Ангус, – заканючил старый ковбой. – Знаю я, что ты хочешь сказать. Я делов наделал – по шейку, но я, ей-богу же, не нарочно. Знаешь, говорят: в темноте, мол, все кошки серы, да? И с лошадьми – вот чтоб мне провалиться – все в точности так же. Тем более если ты принял пинту и в брюхе булькают «Четыре розы».
Он ухмыльнулся, обнажив остатки черных гнилых зубов. Но Ангус и не думал веселиться.
– Ошибаешься, Клейстер. Я скажу совсем не это. А скажу я вот что: ты уволен.
Джуниор вскочил с кожаного диванчика.
– Отец!
Ангус суровым взглядом подавил его попытку вмешаться в разговор.
Клейстер побледнел.
– Ты ж это не всерьез, а, Ангус? Я ведь здесь без малого тридцать лет.
– Получишь компенсацию за увольнение – это больше, черт побери, чем ты заслуживаешь.
– Но… Но ведь…
– Ты запустил жеребца в загон с десятком молодых горячих кобылок. Что, если б он какую из них покрыл? Та, из Аргентины, ведь тоже там была. Ты хоть представляешь, сколько стоит эта лошадка? Больше полумиллиона. Если бы тот ярый конек ее повредил или ожеребил… – Ангус возмущенно фыркнул. – Бог ты мой, страшно подумать, в какую бы ты нас впутал историю. Не заметь один из конюхов твоей промашки, нагрел бы ты меня на миллионы, да и репутация нашего ранчо пошла бы прахом.
Клейстер с трудом проглотил стоявший в горле ком.
– Последний раз, Ангус. Клянусь.
– Это я уже слыхал. Собирай свое барахло, а в пятницу зайдешь в контору. Я скажу бухгалтеру, пусть выпишет тебе чек.
– Ангус…
– Прощай, и счастливо тебе, Клейстер.
Старый ковбой жалобно поглядел на Джуниора, зная заранее, что помощи оттуда ждать не приходится. Минтон-младший упорно смотрел в пол. Наконец Клейстер побрел к выходу, оставляя за собой грязные следы.
Услышав, что хлопнула парадная дверь, Джуниор встал и направился к встроенному в стену холодильнику.
– Не знал я, что ты решил его уволить, – с обидой произнес он.
– А почему это ты должен был знать? Сын протянул отцу бутылку пива и откупорил вторую – для себя.
– Разве необходимо его увольнять? Неужто нельзя было просто наорать на него, лишить кое-каких обязанностей, урезать зарплату? Господи, папа, ну куда такой старик теперь денется?
– Вот о чем ему стоило подумать до того, как запускать жеребчика в общий загон. Ладно, хватит об этом. Мне и самому тошно. Он же тут работает с незапамятных времен.
– Ну подумаешь, ошибся человек.
– Хуже: его на этом застукали! – взревел Ангус. – Если ты намерен тоже стать хозяином ранчо и концерна, сопли разводить нечего. Наше дело, знаешь ли, не из одних удовольствий состоит. Тут мало угощать клиентов изысканными обедами да любезничать с их женами и дочками. – Ангус сделал большой глоток пива. – А теперь поговорим о Селининой дочери.
Примирившись с мыслью, что Клейстер понесет жестокое, хотя и чрезмерное, как ему казалось, наказание, Джуниор опустился в мягкое кресло и глотнул из своей бутылки.
– Значит, она ходила к Джо, да?
– Да, и, заметь, времени зря не теряла. Джо перетрусил чертовски. Боится, что его незапятнанная судейская карьера пойдет псу под хвост.
– А что Александра от него хотела?
– Задавала вопросы о том, почему он ускорил слушание о неподсудности Придурка Бала. Рид пришел Джо на помощь – очень умно с его стороны.
– Рид пришел?
– Он-то ушами никогда не хлопает, верно? – Ангус стянул сапоги и повесил их на подлокотник своего кресла. Они с глухим стуком упали на пол. Ангус страдал подагрой, и большой палец на ноге причинял ему боль. Он стал массировать палец, задумчиво поглядывая на сына.
– Что ты думаешь об этой девице?
– Я склонен согласиться с Джо. Она опасна. Считает, что кто-то из нас убил Селину, и полна решимости выяснить, кто же именно.
– У меня тоже такое впечатление.
– Никаких улик против нас у нее, разумеется, нет.
– Разумеется.
Джуниор бросил настороженный взгляд на отца.
– Она умна.
– Как бестия.
– И с внешностью полный порядок. Отец с сыном понимающе хмыкнули.
– Да, хороша, – проронил Ангус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65