Наконец Джуниор сделал шаг вперед и взял ее под руку.
– Поехали. А то уже поздно.
– Я сам отвезу ее обратно, – отрывисто произнес Рид.
– Да я готов съездить.
– Все равно я туда еду.
– Ты же ей житья не дашь по дороге, будешь бубнить про то, что здесь случилось.
– А тебе какая, к чертям, разница, что я ей скажу?
– Да пожалуйста, забирай ее на здоровье, – вспылил Джуниор. – Ты ведь сам ее привез.
Он повернулся и вышел из комнаты.
– Спокойной ночи, Рид, Алекс. – Не улыбнувшись, Ангус вышел вслед за сыном. Рид выплеснул остатки кофе в раковину.
– Пошли, – приказал он.
Подхватив жакет, она с удрученным видом двинулась за ним и забралась в кабину. Ее подмывало сказать что-нибудь, лишь бы прервать тягостное молчание, но язык не поворачивался. Рид был явно не расположен беседовать. Его глаза были неизменно устремлены на разделительную полосу дороги.
Груз тревоги и напряжения все нарастал, и она вдруг выпалила:
– Не имею я никакого отношения к тому, что стряслось сегодняшней ночью.
Он лишь повернул голову и посмотрел на нее с откровенным недоверием.
– А вот Джуниор, по-моему, мне верит, – воскликнула она, пытаясь обороняться.
– Да он же ни черта не знает. Вы его обворожили. Стоило разок посмотреть в ваши голубенькие глазки – и все, пошел ко дну как топор. Он уже по шейку увяз в этой слащавой хреновине: «Ах, это дочка Селины!» Вспоминает, как тютюшкался тогда с вами, и готов снова заняться тем же – только совсем другим способом. И игрушечку для вас припас, только эта уж греметь не будет.
– До чего вы омерзительны.
– То-то млели небось, когда из-за вас мы чуть до рукопашной не дошли.
Она заскрежетала зубами.
– Насчет моих видов на Джуниора или его видов на меня вы вольны думать как вам заблагорассудится, но я не потерплю, чтобы вы считали меня ответственной за произошедшее этой ночью.
– А вы и впрямь ответственны. Вы побудили Пламмета пойти на такое.
– Совершенно ненамеренно. Пламмет вбил себе в голову, будто я и есть ответ на его молитвы: бог-де прислал меня, чтобы очистить Пурселл от грешников, от Минтонов, ото всех, кто связан с организацией тотализатора или выступает в поддержку этого предприятия.
– Он еще больший псих, чем я думал. Алекс стала растирать плечи и руки, словно от воспоминаний о Пламмете ей стало зябко.
– Да вы себе просто не представляете, что такое этот Пламмет. Бог гневается, утверждает он, оттого что я до сих пор не посадила всех вас под замок. Обвинил меня в том, что я якшаюсь с дьяволом, имея в виду вас.
Она не стала рассказывать ему, к каким сексуальным сравнениям прибег Пламмет. Рид остановил машину перед ее номером. Разбитая в щепы дверь по-прежнему была открыта нараспашку.
– Если не ошибаюсь, вы обещали починить дверь.
– Подоприте ее стулом. Ничего с вами до утра не случится. Незаглушенный двигатель работал на холостом ходу. В рации однообразно потрескивало, сообщений никаких не поступало. Весь этот шум действовал ей на нервы.
– Мне очень жаль Быстрого Шага, Рид. Я ведь знаю, как вы были к нему привязаны.
Он равнодушно пожал плечами, и его кожаная куртка скрипнула, коснувшись обивки кабины.
– Он был застрахован.
У Алекс вырвался возглас злости и муки. Он не принимал ее извинений. Не нужны ему ее печаль и сожаление – он и себе самому не разрешал подобных чувств. А ведь она своими глазами видела, как он терзался, прежде чем пустить коню пулю в лоб. С не меньшей болью он рассказывал о жалких похоронах своего отца.
Вот этого-то Рид и не мог простить ни себе, ни Алекс. Ослабив привычную бдительность, он несколько раз продемонстрировал ей, что и ему не чужды обычные человеческие чувства.
Алекс сжала кулаки, свела их вместе и протянула к нему. Сурово нахмурясь, он вопросительно посмотрел на нее.
– И что это значит?
– Наденьте на меня наручники, – сказала она. – Заберите меня. Арестуйте. Предъявите обвинение. Вы же говорите, я за это ответственна.
– Именно, – процедил он в новом приступе ярости. – Ангус был прав. Если б вы сюда не приехали и не стали лезть во все дыры, ничего бы не случилось.
– Я не желаю брать на себя вину за то, что произошло ночью. То был поступок психически неуравновешенного человека и его сбитых с толку сподвижников. Не мое расследование, так что-нибудь другое толкнуло бы их на то же самое. Я уже просила прощения за лошадь. Чего вы еще от меня хотите?
Он бросил на нее пронзительный взгляд. Она убрала руки с такой поспешностью, будто неосторожно поднесла их к пасти страшного зверя и лишь в самый неподходящий момент поняла это.
Она ощутила во рту поцелуй – с привкусом виски и табака. Как бы переживая все заново, она чувствовала, как кружит и шарит во рту его язык, как его пальцы крепко сжимают ей голову, а бедра тесно прижимаются к ее бедрам.
– Идите-ка лучше в дом, госпожа прокурор, – сказал он тихо и хрипло.
Он включил задний ход. Алекс послушно вышла из машины.
Глава 24
Алекс наугад потянулась к трезвонящему телефону. На пятом звонке она сняла трубку и сонно сказала:
– Алло?
– Мисс Гейтер? Я вас не разбудила? Если да, то простите, пожалуйста. – Алекс отвела падавшие на глаза пряди волос, облизала пересохшие губы, поморгала сонными глазами и с усилием села на кровати.
– Нет, я как раз, гм, кое-чем занималась. – Часы на тумбочке показывали десять часов. Она и не предполагала, что уже столько времени, но ведь и легла она почти на рассвете. – Простите, я что-то не узнаю…
– Это Сара-Джо Минтон.
Алекс, не сдержавшись, удивленно ахнула. Человек сто из ее знакомых могли бы сюда позвонить, но Сара-Джо в их число не входила.
– А вы… все в порядке?
– Я чувствую себя хорошо, но мне ужасно стыдно тех жутких слов, которые я вам вчера наговорила.
Эти полные раскаяния слова поразили Алекс.
– Вы были расстроены по вполне понятным причинам.
– Не соблаговолите ли выпить со мной чаю? Может быть, она все еще спит и видит сон? В наше время люди говорят: «Давайте пообедаем», или «А что, если по пивку?», или «Давайте соберемся и дерябнем». Но никто никогда не предлагает: «Не соблаговолите ли выпить чаю?»
– Очень… очень заманчиво.
– Прекрасно. В три часа.
– А где?
– Да здесь, разумеется, на ранчо. Итак, я вас жду, мисс Гейтер. До свидания.
Несколько мгновений Алекс тупо созерцала телефонную трубку, потом тихонько опустила ее. С чего бы это вдруг Саре-Джо вздумалось приглашать ее на чай?
Более забитой вещами комнаты, чем кабинет ветеринара Илия Коллинза, Алекс, пожалуй, отродясь не видала. Там царил полный кавардак, но при этом было чисто и скромно, в духе хозяина кабинета.
– Спасибо, что согласились принять меня, доктор Коллинз.
– Отчего же нет. Я сегодня днем свободен. Заходите. Садитесь.
Он убрал с простого деревянного стула пачку журналов по ветеринарии, освободив его для Алекс. Сам уселся за стол, заваленный горами бумаг.
– Я ничуть не удивился вашему звонку, – без обиняков начал он.
– Почему?
– Звонил Пат Частейн, сказал, что вы, вероятно, пожелаете задать мне несколько вопросов.
– Я думала, он уехал.
– Он уезжал недели две назад, сразу после вашего прибытия.
– Понятно.
Алекс решила не терять времени, которое оставалось у нее до встречи с Сарой-Джо, и подробно расспросить ветеринара. Когда она ему позвонила, он охотно согласился встретиться.
. – Вам известно про убийство Седины Гейтер? – начала Алекс, сознательно не подчеркивая своей причастности к делу.
– Само собой, известно. Славная была девушка. Все тогда очень расстроились.
– Благодарю вас. В тот день на ранчо Минтонов ожеребилась кобыла; жеребенка принимал ваш отец, да?
– Верно. После того, как он умер, его клиенты перешли ко мне.
– Хотелось бы получить от вас кое-какие сведения общего характера. Вы работаете только у Минтонов?
– Нет, я на ранчо не живу. У меня есть и другие клиенты. Впрочем, должен вам честно признаться: Минтоны так загружают, что я мог бы работать у них одних. Езжу туда чуть ли не каждый день.
– И ваш отец так же был у них загружен?
– Да. По если вы намекаете, что я, боясь потерять свой кусок хлеба с маслом, стал бы Минтонов покрывать, то вы ошибаетесь.
– Я этого вовсе не имела в виду.
– В здешних местах люди живут разведением коров да лошадей. Так что только поворачивайся; со всеми просьбами и справиться-то невозможно. Приходится многим отказывать. Я человек порядочный. Как и мой отец.
Алекс снова извинилась, хотя у нее мелькнула мысль, что едва ли он охотно сообщил бы сведения, изобличающие его щедрых клиентов.
– Ваш отец говорил с вами об убийстве Селины?
– Он плакал, как маленький, узнав, что ее убили его инструментом.
– Доктор Коллинз определенно опознал в орудии убийства собственный скальпель?
– В этом никогда не возникало сомнений. На двадцатипятилетие свадьбы мама подарила ему набор инструментов из чистого серебра. На ручках были выгравированы его инициалы. Его скальпель, что там говорить. Отец все переживал, что по небрежности обронил его.
Алекс сползла на краешек стула.
– Странная все же небрежность: скальпель-то ведь был подарком жены, правда? Доктор поскреб щеку.
– Папа очень дорожил этим набором, держал его в футляре, обитом бархатом. До сих пор не могу понять, как это скальпель выпал у него из сумки. Разве что в тот день все внимание было приковано к кобыле? Вывалился, наверно, в суматохе.
– Вы тоже там были?
– Я думал, вы знаете. Да, я поехал вместе с отцом – посмотреть и, если надо, помочь ему. Там, конечно, был и Рид. Он и раньше помогал при родах.
– Рид был там?
– Весь день.
– Ваш отец оставлял его хоть раз одного возле сумки? Илий Коллинз прикусил губу. Она видела, что ему не хочется отвечать.
– Может, и оставлял, не подумав, – наконец сказал он. – Только не вздумайте считать, что я обвиняю Рида.
– Да нет, конечно, нет. Кто еще был в тот день в конюшне?
– Так, сейчас припомним. – Он в задумчивости подергал нижнюю губу. – В разное время почти все перебывали:
Ангус, Джуниор, Рид, все конюхи и жокеи.
– И Клейстер Хикам?
– Ясное дело. На ранчо все за ту кобылу болели. Даже Стейси Уоллес заехала. Я припоминаю, она только что вернулась с побережья.
У Алекс все внутри замерло. Она с большим трудом сохранила на лице невозмутимое выражение.
– И долго она пробыла там?
– Кто, Стейси? Нет. Сказала, что ей надо ехать домой распаковывать вещи.
– А Придурок Бад? Он тоже там был?
– Он шлялся повсюду. Не помню, чтобы я его там видел, но это не значит, что его не было.
– Но раз вы его не видели, неужто вас не удивило, что потом он вдруг объявился с тем самым скальпелем, покрытым кровью Седины?
– Не очень. Папа ведь не заметил пропажи, пока она не обнаружилась у Придурка Бада. Мы поверили тому, что нам сказали: скальпель выпал из папиной сумки, а Придурок Бад увидел его, подобрал и убил им, вашу мать.
– Но можно ведь предположить и такое; в разгар суматохи и забот о кобыле с жеребенком кто-то тайком вытащил нож из сумки вашего отца.
– Предположить, ясное дело, можно.
Он произнес это с видимой неохотой, чувствуя, что бросает тень подозрения на людей, на которых работал. Алекс вспомнила, как накануне он огорчился из-за Ридова скакуна. Илий Коллинз был приятелем всех троих подозреваемых. Алекс вынуждала его сделать выбор между привычной добропорядочностью и преданностью людям, благодаря щедрости которых он мог позволить себе носить дорогие сапоги ручной работы. Задача неприятная, но необходимая.
Пора было уходить; она встала и протянула доктору руку. Он пожал ее, и Алекс попрощалась.
– Да, еще одно, доктор Коллинз. Вы не возражаете, если я взгляну на скальпель?
Он опешил.
– Ничуть, если бы он был у меня.
– У вас его нет?
– Нет.
– А ваша мама?..
– Она его так и не получила обратно.
– Даже после того, как Придурка Бада арестовали?
– Они с папой особенно и не настаивали, чтобы скальпель вернули, – после того, что было тем скальпелем сотворено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65