А в обмен на роскошную церковь, которую я тебе построю, – сказала она, снова наклоняясь вперед, – я хочу, чтобы ты прекратил свои гневные проповеди против тотализатора. Займись-ка лучше другими грехами, А если тебе не хватает материала, что ж, я охотно предоставлю тебе целый список моих прегрешений, ибо, дорогой, повинна во всех.
Он сидел с открытым ртом, как рыба, выброшенная на сушу. Мадам, вне всякого сомнения, полностью овладела его вниманием.
– И больше ты не станешь выкидывать фокусов, вроде тех, что устроил на ранчо Минтонов с неделю назад. Да, да, – жестом унизанной драгоценностями руки она остановила его протесты. – Я знаю, что это сделал ты. По твоей вине пришлось усыпить очень дорогую лошадь, и это меня просто бесит.
Глаза ее сощурились.
– Если ты еще хоть раз сотворишь подобную глупость, ты у меня быстро слетишь со своей кафедры, господин священник. Видишь ли, у меня большие планы, и я сшибу с ног любого, кто встанет на моем пути. Если у тебя есть трудности, с которыми ты не можешь справиться, приходи ко мне. А месть оставь тем, кто умеет мстить и при этом не попадаться. – Она откинулась на спинку стула. – Итак?
– Мне тут есть над чем подумать.
– Не пойдет. Ответ мне нужен сегодня. Прямо сейчас. Hy, что тебе больше нравится, стать большой шишкой в церковных кругах и получить красивый новый храм или сесть в тюрьму? Потому что, видишь ли, если я сейчас же не услышу от тебя «да», то позову своего старого приятеля Рида Ламберта и скажу ему, что у меня есть свидетель того ночного налета на ранчо. Ну, так что, дорогой, кафедра или тюрьма?
Фергус судорожно сглотнул. Он боролся с собой, со своей совестью, но не долго. Голова его качнулась в знак согласия.
– Хорошо. Да, и еще одно, – продолжала она тем же жизнерадостным тоном. – Перестань обращаться с моей сестрой как с подстилкой для нот. Мне рассказали, что на днях ты публично отчитал ее в кабинете шерифа. Если я еще хоть раз услышу что-нибудь подобное, я самолично отрежу твой мерзкий язык и скормлю его первой попавшейся собаке. Усвоил?
Он проглотил слюну.
– Я отправляю Ванду Гейл на курорт в Даллас, она будет отдыхать и нежиться там две недели, хотя за этот срок от тебя не очень-то отдохнешь. Как ты рассчитываешь привлечь людей в свою новую церковь, если твоя собственная жена похожа на заезженную клячу? А дети поедут летом в лагерь. У них будут новые велосипеды и бейсбольные перчатки, потому что я отменяю твой запрет на игры и запишу их весной в команду юниоров. – Она подмигнула. – Их тетушка Нора Гейл станет, черт побери, доброй феей для этих ребят. Вам все понятно, ваше преподобие?
И снова Пламмет быстро кивнул.
– Отлично. – Она откинулась на спинку стула, невозмутимо покачивая стройной ногой. – Теперь, когда мы обо всем договорились, давай обсудим сроки. Первую дотацию ты получишь в тот самый день, когда будет подписана лицензия, а затем деньги будут поступать первого числа каждого месяца. Чеки пойдут со счета компании «НГБ Инкорпорейтед». Мне не помешают налоговые льготы, – добавила она с гортанным смехом.
Затем, отвернувшись от Фергуса, она посмотрела на сестру.
– Ванда Гейл, не жди, пока я отправлю тебя в Даллас. Воспользуйся деньгами, которые я прислала, и купи себе и детям одежду. И, ради бога, сделай что-нибудь со своими волосами. Они у тебя как пакля.
У Ванды увлажнились глаза.
– Спасибо, спасибо.
Нора Гейл потянулась к руке сестры, но передумала и вместо этого закурила свою тонкую черную сигарету. Сквозь густое облако попавшего ей в глаза дыма она сказала:
– Пожалуйста, дорогая, пожалуйста.
Глава 44
– Джуниор?
Он повернулся от бара, у которого делал себе уже второй за последние десять минут коктейль.
– Доброе утро, мать. Хочешь коктейль «Кровавая Мэри»? Сара-Джо прошла через комнату и выхватила у него из руки бутылку водки.
– Что с тобой происходит? – спросила она гораздо более суровым, чем обычно, тоном. – Почему ты пьешь так рано?
– Не так уж и рано, если учесть, во сколько я встал.
– Ты куда-то ездил. Я слышала, как ты уходил. Где ты был?
– И мне хотелось бы это знать, – сказал входивший в комнату Ангус. – Мне нужно поговорить с тобой.
– Хочешь, угадаю о чем, – сказал Джуниор с напускной веселостью. – О судье Уоллесе.
– Верно.
– И о моей женитьбе на Стейси.
– Да, – неохотно подтвердил Ангус.
– Держу пари, ты собираешься рассказать мне, почему было так чертовски важно, чтобы я на ней тогда женился.
– Это было нужно для твоей же пользы.
– Ну, это ты мне уже говорил двадцать пять лет назад. На самом деле это была сделка, правда? Ты попросил его закрыть дело об убийстве Седины в обмен на мой брак со Стейси. Что, я угадал? Алекс, очевидно, тоже угадала. И когда она со своей гипотезой пришла к судье, тот застрелился.
Близкая к обмороку, Сара-Джо закрыла рот рукой. Ангус пришел в бешенство. Его руки сжались в кулаки.
– Тогда не было другого выхода. Я не мог допустить, чтобы здесь проводили серьезное расследование. Я должен был уберечь свою семью и свое дело. Пришлось попросить судью об одолжении, у меня не было выбора.
– А Стейси знала об этом?
– Я, по крайней мере, ей не говорил. Сомневаюсь, что она знает.
– Слава богу.
Джуниор бросился в кресло. Его голова свесилась на грудь.
– Пап, ты не хуже меня знаешь, что Придурок Бад был невиновен.
– Ничего такого я не знаю.
– Брось. Он был совсем безобидным. И ты знал, что он не убивал Селину, но ты сделал все, чтобы наказание понес он. Зачем Ты вмешался и не дал событиям развиваться естественным путем? В итоге мы бы все от этого только выиграли.
– Тебе известно, что это не так.
– Известно? – Он поднял голову и посмотрел на родителей горящим напряженным взглядом. – А тебе известно, кого я видел сегодня утром в постели Рида, всю такую нежную, соблазнительную и удовлетворенную? Алекс. – Он резко откинулся, положил голову на подушку кресла и с горьким смехом добавил:
– Дочку Седины. Господи, подумать только!
– Алекс провела ночь у Рида? – загремел Ангус.
– Меня это не удивляет, – презрительно фыркнула Сара-Джо.
– Почему же ты не помешал этому, Джуниор? – резко спросил Ангус.
Почувствовав, что отец закипает от гнева, Джуниор заорал:
– Я пытался!
– Очевидно, недостаточно. Ей следовало быть в твоей постели, а не в постели Рида.
– Она взрослая женщина. И ей не нужно моего разрешения, чтобы спать с ним. Или с кем угодно. – Джуниор стремительно поднялся с кресла и направился к бару.
Сара-Джо загородила ему дорогу.
– Эта девица мне не по душе. Такая же беспутная, как и ее мать, но если тебе ее так хочется, почему ты позволил Риду Ламберту отнять ее?
– Дело обстоит еще хуже, Сара-Джо, – веско сказал Ангус. – Наше будущее зависело от того, какое мнение о нас сложится у Алекс. Я надеялся, что она станет членом нашей семьи. Но, как всегда, Джуниор с заданием не справился.
– Не ругай его, Ангус.
– Почему, черт возьми? Он мой сын. И я буду ругать его, сколько мне вздумается. – Затем, подавив раздражение, он тяжело вздохнул. – Ладно, какой прок теперь махать кулаками. Неудавшаяся любовь Джуниора еще не самая большая наша беда. Боюсь, нам грозит судебное расследование.
Он вышел из комнаты, хлопнув дверью.
У бара Джуниор налил себе рюмку чистой водки. Но когда он поднес ее ко рту, Сара-Джо схватила его за руку.
– Когда ты наконец поймешь, что ты ничем не хуже Рида? Лучше. Опять отец расстроился из-за тебя. Ну сделай наконец хоть что-нибудь, чтобы он мог тобой гордиться! Джуниор, дорогой, пора тебе уже стать взрослым и начать действовать самому.
Онемевшая Алекс смотрела на Рида, отказываясь верить своим ушам. Он же спокойно тыльной стороной ладони смахнул со стола просыпанный кофе и снова наполнил кофеварку. Когда из нее стал капать кипящий напиток, он повернулся к Алекс.
– Что ты смотришь на меня, словно язык проглотила? Разве ты не это ожидала услышать?
– Это правда? – прохрипела она. – Ты убил ее?
Он отвернулся, постоял так несколько мгновений, глядя в пространство, затем снова повернул голову и глянул ей прямо в глаза.
– Нет, Алекс. Я не убивал Седину. Если бы я хотел ее убить, то сделал бы это голыми руками задолго до той ночи. И это было бы убийство при смягчающих вину обстоятельствах. И не стал бы я красть скальпель. И уж, конечно, черт побери, не позволил бы, чтобы вместо меня мотал срок тот несчастный слабоумный.
Она шагнула к нему, прижалась к его груди.
– Я верю тебе, Рид.
– Что ж, это уже немало.
Обнимая, он погладил ее по спине. Она уткнулась ему в грудь.
Он почувствовал, как желание поднимается в нем, но тут же отстранил ее от себя.
– Кофе готов.
– Не отталкивай меня, пожалуйста, Рид. Я хочу еще немножко побыть в твоих объятиях.
– Я тоже хочу, и не только этого, – он погладил ее по щеке, – но у меня есть подозрение, что наш разговор сильно помешает любовным объятиям.
Он налил кофе и поставил кружки на стол.
– Почему ты так говоришь? – Она села напротив него.
– Потому что ты хочешь узнать, известно ли мне, кто вошел в тот вечер в конюшню?
– Ты знаешь?
– Нет, не знаю, – он энергично покачал головой. – Клянусь богом, не знаю.
– Но тебе известно, что это мог быть либо Джуниор, либо Ангус.
Он неопределенно пожал плечами.
– Тебе никогда не хотелось узнать, кто из них?
– А какая разница? Ответ ошеломил ее.
– Для меня есть разница. И для тебя должна быть.
– Почему? Ни черта от этого не изменится. Селину не вернешь. И не изменишь ни твоего, ни моего несчастливого детства. И не заставишь твою бабушку полюбить тебя.
Заметив выражение ужаса на ее лице, он сказал:
– Да, Алеке, я знаю, что именно поэтому ты взяла на себя роль мстительницы за Седину. Мерл Грэм всегда нужен был козел отпущения. Каждый раз, когда Селина чем-нибудь не угождала матери, все шишки доставались мне. «Этот парнишка Ламберт» – по-другому она меня не называла и при этом всегда кривилась.
Так что меня совсем не удивляет, что она наложила на тебя эту пожизненную епитимью во искупление вины. Себя она не считала виноватой в судьбе Селины. И ни за что не хотела признать, что Селина, как любой человек на этой грешной земле, делала что ей вздумается и когда вздумается. А ты, единственное невинное в этом проклятом деле существо, оказалась во всем виноватой.
Он глубоко вздохнул.
– Какой прок от того, что мы узнаем, кто ее убил?
– Я должна узнать, Рид, – сказала она, чуть не плача. – Ведь убийца был еще и вором. Он ограбил меня. Будь моя мать жива, она бы меня любила. Знаю, что любила бы.
– Ради бога, Алекс, она же совсем не хотела тебя! – закричал он. – Так же как не хотела меня моя мамаша. Но я никаких расследований о ней проводить не стал.
– Потому что ты боишься! – заорала она в ответ.
– Боюсь?
– Боишься, что правда причинит тебе боль., – Я не боюсь, – сказал он. – Мне это безразлично.
– А мне, слава богу, нет. Я не такая холодная и бесчувственная, как ты.
– Вчера ночью я тебе таким не казался, – усмехнулся он. – А может, ты сохранила девственность потому, что на свиданиях предпочитала работать языком?
Алекс отшатнулась, как будто ее ударили. Онемев от обиды, она смотрела на него через стол. Лицо его было замкнутым и враждебным, но ее незащищенность сломила Рида. Он длинно выругался и ткнул себе пальцами в глаза.
– Извини. Не понимаю, как такое вырвалось. А все потому, что ты чертовски раздражаешь меня, когда заводишь свою песню. – Он опустил руку. Его зеленые глаза смотрели на нее умоляюще. – Брось все это, Алекс. Отступись.
– Не могу.
– Не хочешь.
Она коснулась его руки.
– Тут мы никогда не придем с тобой к согласию, Рид, но мне не хочется спорить. – На лице ее отразилась нежность. – Особенно после вчерашней ночи.
– Некоторые сочли бы, что то, что произошло вон там, – он указал в сторону гостиной, – способно стереть прошлое.
– Значит, ты позволил этому случиться в надежде, что я прощу и забуду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65