Она передала ему ключи; выбора у нее не было, и к тому же хоть она и храбрилась, но не могла унять дрожь.
Рид бросил ключи помощнику, приказав, когда они закончат предварительное дознание, послать напарника отвезти машину мисс Гейтер к мотелю «Житель Запада». Покончив с этим, он свернул на шоссе.
– Неужели вы не чувствуете за собой никакой вины? – спросила Алекс.
– Какой?
– Вы закрываете глаза на то, что в вашем округе действует бордель.
– Ах, это. Нет, не чувствую.
Она с изумлением посмотрела на него.
– Почему? Потому что мадам ваша старая пассия?
– Не только поэтому. В дом Норы Гейл стекаются все потенциальные нарушители порядка. А ее вышибалы держат их в рамках.
– Но сегодня не удержали.
– Сегодняшний день исключение. Этот подонок где ни появится, везде заварит кашу.
– Мне следовало бы написать на вас рапорт за жестокое обращение с арестованным.
– Он сам виноват, еще мало получил. Когда он прошлый раз проходил по уголовному делу, его чудом спасла какая-то юридическая формальность. Но на этот раз он у меня в тюрьме насидится. Да, между прочим, в Нью-Мехико поймали Лайла Тернера. Он признался, что перерезал горло Клейстеру за то, что тот повадился ходить к Руби Фэй. К вам это не имело ни малейшего отношения, так что перестаньте озираться по сторонам в поисках злоумышленников.
– Спасибо за информацию. – От этой новости на душе у Алекс полегчало, но последние события не шли у нее из головы. – Не пытайтесь переменить тему. Думаете, я стану покрывать вас? Пату Частейну будет очень интересно узнать, что у него под самым носом процветает бордель, Рид рассмеялся. Он снял шляпу, пальцами пригладил волосы и покачал головой, изумляясь ее наивности.
– Вы знакомы с миссис Частейн?
– Какое это имеет…
– Ну а все же, знакомы или нет?
– Нет. Я разговаривала с ней по телефону.
– Она просто помешана на загородных клубах, загорелая, кожа да кости. Вся как елка увешана золотыми побрякушками, даже когда играет в теннис. И уж мнит о себе черт знает что. Уловили портрет? Ей очень нравится быть женой прокурора, зато не нравится сам прокурор, особенно в постели.
– Меня не интересует…
– Ее представление о любовной игре сводится к одному:
«Кончай поскорее, да не помни мне прическу», и она скорее умрет, наверное, чем позволит ему кончить в рот.
– Вы омерзительны.
– В заведении у Норы Гейл у Пата есть любимица – вот она все проглотит да еще сделает вид, что нет ничего слаще; так что он и пальцем не двинет, чтобы закрыть бордель. Если вы действительно умны, в чем я начинаю всерьез сомневаться, то не поставите его в неловкое положение и даже Вида не подадите, что вам известно про заведение Норы Гейл. И не вздумайте болтать об этом судье Уоллесу. Он туда никогда не ходит, но все его друзья развлекаются там. Черта с два он захочет испортить им удовольствие.
– Господи, неужели в этом округе все до единого развращены?
– Ради бога, Алекс, пора вам повзрослеть. Во всем мире все развращены. Возможно, вы единственная, кто, закончив юридический факультет, еще верит, что закон основан на нравственных принципах. Каждый в чем-то виновен. У каждого – своя темная тайна. И если повезет, то тайна твоего соседа окажется пикантнее твоей собственной. И тогда, зная его тайну, ты заставишь его помалкивать о твоей.
– Я рада, что вы сами заговорили об этом. В ту ночь, когда убили Селину, вы ведь были у Норы Гейл?
– Поздравляю. Наконец-то вы хоть что-то угадали.
– Не угадала. Мне сказала Ванда Пламмет.
– А ее вы когда вычислили? – усмехнулся он.
– И ее я не вычислила, – неохотно призналась Алекс. – Я узнала ее на фотографии в школьном альбоме. Вы могли бы сами рассказать мне про нее, Рид.
– Мог бы. Но тогда вы стали бы приставать ко всем со своими вопросами гораздо раньше.
– Я не приставала к ней. Она сама все рассказала.
– От страха. Сейчас, глядя на нее, и не скажешь, какая она была оторва.
– Поговорим лучше о ее сестре, о Hope Гейл. Когда убили мою мать, вы провели с ней всю ночь?
– А вам очень хочется знать?
– Что вы делали?
– Угадайте с трех раз, две первые догадки не в счет.
– Занимались любовью?
– Трахались.
– Где?
– У нее дома.
– Нора Гейл сказала, вы были в машине. Он резко обогнал фермерский грузовик.
– Может, и так. Машина, дом, какая разница. Не помню.
– А до этого вы приезжали на ранчо.
– Ну и что?
– Вы там ужинали.
– Это мы уже обсуждали.
– То был особый вечер – на ужин пригласили Седину.
– Вы уже спрашивали об этом – не помните, что ли?
– Помню. Вы сказали мне, что ушли перед десертом, потому что не любите пирог с яблоками.
– Ошибаетесь. С вишнями. Я и сейчас его не люблю.
– Но вы ведь ушли не поэтому, Рид.
– Не поэтому? – На мгновение он отвел глаза от дороги и посмотрел на нее.
– Нет. Вы ушли, потому что боялись, что Джуниор сделает ей в тот вечер предложение. И еще больше вы боялись, что она его примет.
Рид резко затормозил «Блейзер» у мотеля перед входом в ее номер. Вылез, обошел вокруг и, открывая дверцу, чуть не сдернул ее с петель. Снова схватил Алекс за руку, вытащил из машины и подтолкнул к двери ее комнаты. Однако Алекс вновь упрямо повернулась к нему лицом.
– Все верно пока что, правда?
– Да, я пошел к Hope Гейл, чтобы выпустить пар.
– Помогло?
– Нет, поэтому я тайком вернулся на ранчо и нашел Седину в конюшне. А как мне пришло в голову, что она там, вы сами должны вычислить, госпожа прокурор, – усмехнулся он. – Я достал из кармана скальпель. Зачем я взял его из сумки ветеринара, когда с легкостью мог задушить ее руками, еще одна загадка, которую вам придется распутать. И заодно подумайте, куда я спрятал скальпель, когда разделся донага, чтобы трахнуть Нору Гейл, – она ведь наверняка бы его заметила.
В общем, я несколько раз полоснул им Седину. А тело бросил там же в расчете на то, что Придурок Бад увидит ее, проходя мимо, попытается помочь и в результате весь перемажется кровью.
– Думаю, все именно так и было.
– Значит, ваша голова набита дерьмом, и большой суд присяжных тоже придет к такому решению.
Он снова в сердцах подтолкнул ее к двери. Дрожащим голосом она бросила ему:
– Ваши руки в крови.
Он взглянул на свои руки.
– Кровь на них появилась раньше.
– В ночь, когда вы убили Селину? Он посмотрел Алекс прямо в глаза. И, приблизив к ней лицо, угрожающе прохрипел:
– Нет, в ту ночь, когда она пыталась избавиться от вас.
Глава 35
Несколько секунд ошеломленная Алекс смотрела на него, не мигая. А затем набросилась на Рида. Ногтями она пыталась дотянуться до его лица, а носками туфель ударить по ногам. Он даже застонал от боли и удивления, когда она все-таки сильно пнула его по коленной чашечке.
– Лжец! Вы врете? Врете!
Она размахнулась, норовя влепить ему пощечину. Ему удалось увернуться.
– Перестаньте.
Защищая лицо, он сжал ее запястья. Она вырывалась изо всех сил, брыкаясь и лягаясь ногами.
– Алекс, я же не вру вам.
– Врешь! Ублюдок. Знаю, что врешь. Моя мать не пошла бы на это. Она меня любила. Любила!
Алекс дралась, как дикая кошка. Ярость и адреналин гнали кровь по жилам, прибавляя ей сил. И все же с ним ей было не совладать. Сжимая левой рукой оба ее запястья, он вытряхнул ключ из ее сумочки и отпер дверь. Они вместе ввалились в комнату. Рид захлопнул дверь ногой.
Она отбивалась, протестующе кричала, пыталась высвободить руки из его тисков и, как безумная, мотала головой из стороны в сторону.
– Алекс, прекрати, – жестко приказал он.
– Ненавижу тебя.
– Знаю, но я не лгу.
– Лжешь!
Она вертелась и извивалась, стараясь ударить его по ногам.
Он повалил ее на кровать и придавил собственным телом. Продолжая крепко сжимать запястья, второй рукой закрыл ей рот. Она попыталась укусить его руку, но он надавил сильнее, и теперь она уже не могла двинуть подбородком, не рискуя сломать челюсть. Глаза, смотревшие на него поверх его руки, горели ненавистью. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вдохе. Он тоже ловил ртом воздух, восстанавливая дыхание, волосы упали ему на лоб.
Наконец он поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза.
– Я не хотел говорить вам, – сказал он тихим прерывающимся голосом. – Но вы так и подталкивали меня. Вот у меня терпенье и лопнуло. Теперь что ж, сказанного не воротишь, но будь я проклят, если лгу.
Алекс двинула головой: «нет» светилось в ее неистовом взгляде. Выгнула спину, пытаясь сбросить его, но не могла пошевелиться под тяжестью его тела.
– Выслушайте меня, Алекс, – он сердито цедил слова сквозь зубы. – До того вечера никто и не знал, что Селина беременна. Прошло уже несколько недель, как она вернулась из Эль-Пасо, но я не ходил к ней, даже не звонил. Гордость не позволяла. Хотел, чтобы она тоже помучилась.
Он закрыл глаза и печально покачал головой.
– Мы играли друг с другом в детские игры, дурацкие, глупые игры мальчика с девочкой. Наконец я решил ее простить, – он улыбнулся с горькой насмешкой над самим собой. – Я отправился к ней вечером в среду, зная, что вила бабушка уйдет на службу в баптистскую церковь. После службы она всегда оставалась на репетицию хора, и я рассчитал, что у нас с Сединой будет пара часов, чтобы спокойно все обсудить.
Подойдя к дому, я несколько раз постучал в дверь, но она не открыла. Я знал, что она дома, потому что в задних окнах, там, где ее спальня, горел свет. Может, подумал я, она принимает душ или радио включила слишком громко и потому не слышит моего стука; в общем, я обогнул дом и подошел к задним окнам.
Алекс лежала под ним, не шевелясь. В ее глазах больше не было враждебности, в них сверкали непролитые слезы.
– Я заглянул в окно ее спальни. Там горел свет, но Седины не было видно. Я постучал по стеклу, она не отозвалась, но я заметил ее тень, двигавшуюся по стене ванной. Я видел ее через приоткрытую дверь. Окликнул ее. Она не вышла, хоть и слышала меня. Потом… – Он зажмурился, лицо исказилось гримасой боли, затем продолжал:
– Меня взяла злость, я, видите ли, решил, что она разыгрывает из себя недотрогу. Но тут она открыла дверь шире, и я увидел ее. Сначала я просто смотрел несколько секунд ей в лицо, я ведь так давно не видел Селину. Она тоже смотрела на меня. Вид у нее был растерянный, она будто спрашивала: «А что теперь?» И только тут я заметил кровь. На ней была ночная рубашка. И весь подол был испещрен красными полосами.
Алекс закрыла глаза. Крупные мутные слезы выскользнули из-под ее дрожащих век и скатились на пальцы Рида.
– Я чертовски испугался, – сказал он хрипло. – Проник в дом, не помню даже как. Очевидно, поднял раму и пролез внутрь. В общем, через несколько секунд я очутился в спальне, уже обнимая ее. В конце концов мы оказались на полу, и она как-то обмякла у меня в руках.
Она не хотела говорить мне, что произошло. Я стал кричать на нее, трясти. В конце концов, уткнувшись мне в грудь лицом, она прошептала: «Ребенок». И тогда я понял, что означает эта кровь и откуда она сочится. Я сгреб ее в охапку, выбежал на улицу и посадил в машину.
Минуту он молчал, вспоминая. А когда вновь принялся рассказывать, напряжения в голосе у него уже не было. Он заговорил сухим, безразличным тоном.
– В городе был один врач, который делал тайком аборты. Все об этом знали, но помалкивали, потому что аборты в Техасе были тогда еще запрещены. Я отвез Селину к нему. Позвонил Джуниору и велел привезти денег. Он приехал прямо туда. Потом мы с ним сидели и ждали, пока доктор занимался ею.
Он долгим взглядом посмотрел на Алекс, потом убрал руку. На нижней части ее и без того бледного лица остался резкий белый след от его руки. Теперь се тело обмякло, она лежала неподвижно, будто мертвая. Он стер пальцами слезы с ее щек.
– Будь ты проклят, если солгал мне, – прошептала она.
– Я не солгал. Спроси Джуниора.
– Джуниор подтвердит, даже если ты скажешь, что небо зеленое. Я спрошу врача.
– Он умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Рид бросил ключи помощнику, приказав, когда они закончат предварительное дознание, послать напарника отвезти машину мисс Гейтер к мотелю «Житель Запада». Покончив с этим, он свернул на шоссе.
– Неужели вы не чувствуете за собой никакой вины? – спросила Алекс.
– Какой?
– Вы закрываете глаза на то, что в вашем округе действует бордель.
– Ах, это. Нет, не чувствую.
Она с изумлением посмотрела на него.
– Почему? Потому что мадам ваша старая пассия?
– Не только поэтому. В дом Норы Гейл стекаются все потенциальные нарушители порядка. А ее вышибалы держат их в рамках.
– Но сегодня не удержали.
– Сегодняшний день исключение. Этот подонок где ни появится, везде заварит кашу.
– Мне следовало бы написать на вас рапорт за жестокое обращение с арестованным.
– Он сам виноват, еще мало получил. Когда он прошлый раз проходил по уголовному делу, его чудом спасла какая-то юридическая формальность. Но на этот раз он у меня в тюрьме насидится. Да, между прочим, в Нью-Мехико поймали Лайла Тернера. Он признался, что перерезал горло Клейстеру за то, что тот повадился ходить к Руби Фэй. К вам это не имело ни малейшего отношения, так что перестаньте озираться по сторонам в поисках злоумышленников.
– Спасибо за информацию. – От этой новости на душе у Алекс полегчало, но последние события не шли у нее из головы. – Не пытайтесь переменить тему. Думаете, я стану покрывать вас? Пату Частейну будет очень интересно узнать, что у него под самым носом процветает бордель, Рид рассмеялся. Он снял шляпу, пальцами пригладил волосы и покачал головой, изумляясь ее наивности.
– Вы знакомы с миссис Частейн?
– Какое это имеет…
– Ну а все же, знакомы или нет?
– Нет. Я разговаривала с ней по телефону.
– Она просто помешана на загородных клубах, загорелая, кожа да кости. Вся как елка увешана золотыми побрякушками, даже когда играет в теннис. И уж мнит о себе черт знает что. Уловили портрет? Ей очень нравится быть женой прокурора, зато не нравится сам прокурор, особенно в постели.
– Меня не интересует…
– Ее представление о любовной игре сводится к одному:
«Кончай поскорее, да не помни мне прическу», и она скорее умрет, наверное, чем позволит ему кончить в рот.
– Вы омерзительны.
– В заведении у Норы Гейл у Пата есть любимица – вот она все проглотит да еще сделает вид, что нет ничего слаще; так что он и пальцем не двинет, чтобы закрыть бордель. Если вы действительно умны, в чем я начинаю всерьез сомневаться, то не поставите его в неловкое положение и даже Вида не подадите, что вам известно про заведение Норы Гейл. И не вздумайте болтать об этом судье Уоллесу. Он туда никогда не ходит, но все его друзья развлекаются там. Черта с два он захочет испортить им удовольствие.
– Господи, неужели в этом округе все до единого развращены?
– Ради бога, Алекс, пора вам повзрослеть. Во всем мире все развращены. Возможно, вы единственная, кто, закончив юридический факультет, еще верит, что закон основан на нравственных принципах. Каждый в чем-то виновен. У каждого – своя темная тайна. И если повезет, то тайна твоего соседа окажется пикантнее твоей собственной. И тогда, зная его тайну, ты заставишь его помалкивать о твоей.
– Я рада, что вы сами заговорили об этом. В ту ночь, когда убили Селину, вы ведь были у Норы Гейл?
– Поздравляю. Наконец-то вы хоть что-то угадали.
– Не угадала. Мне сказала Ванда Пламмет.
– А ее вы когда вычислили? – усмехнулся он.
– И ее я не вычислила, – неохотно призналась Алекс. – Я узнала ее на фотографии в школьном альбоме. Вы могли бы сами рассказать мне про нее, Рид.
– Мог бы. Но тогда вы стали бы приставать ко всем со своими вопросами гораздо раньше.
– Я не приставала к ней. Она сама все рассказала.
– От страха. Сейчас, глядя на нее, и не скажешь, какая она была оторва.
– Поговорим лучше о ее сестре, о Hope Гейл. Когда убили мою мать, вы провели с ней всю ночь?
– А вам очень хочется знать?
– Что вы делали?
– Угадайте с трех раз, две первые догадки не в счет.
– Занимались любовью?
– Трахались.
– Где?
– У нее дома.
– Нора Гейл сказала, вы были в машине. Он резко обогнал фермерский грузовик.
– Может, и так. Машина, дом, какая разница. Не помню.
– А до этого вы приезжали на ранчо.
– Ну и что?
– Вы там ужинали.
– Это мы уже обсуждали.
– То был особый вечер – на ужин пригласили Седину.
– Вы уже спрашивали об этом – не помните, что ли?
– Помню. Вы сказали мне, что ушли перед десертом, потому что не любите пирог с яблоками.
– Ошибаетесь. С вишнями. Я и сейчас его не люблю.
– Но вы ведь ушли не поэтому, Рид.
– Не поэтому? – На мгновение он отвел глаза от дороги и посмотрел на нее.
– Нет. Вы ушли, потому что боялись, что Джуниор сделает ей в тот вечер предложение. И еще больше вы боялись, что она его примет.
Рид резко затормозил «Блейзер» у мотеля перед входом в ее номер. Вылез, обошел вокруг и, открывая дверцу, чуть не сдернул ее с петель. Снова схватил Алекс за руку, вытащил из машины и подтолкнул к двери ее комнаты. Однако Алекс вновь упрямо повернулась к нему лицом.
– Все верно пока что, правда?
– Да, я пошел к Hope Гейл, чтобы выпустить пар.
– Помогло?
– Нет, поэтому я тайком вернулся на ранчо и нашел Седину в конюшне. А как мне пришло в голову, что она там, вы сами должны вычислить, госпожа прокурор, – усмехнулся он. – Я достал из кармана скальпель. Зачем я взял его из сумки ветеринара, когда с легкостью мог задушить ее руками, еще одна загадка, которую вам придется распутать. И заодно подумайте, куда я спрятал скальпель, когда разделся донага, чтобы трахнуть Нору Гейл, – она ведь наверняка бы его заметила.
В общем, я несколько раз полоснул им Седину. А тело бросил там же в расчете на то, что Придурок Бад увидит ее, проходя мимо, попытается помочь и в результате весь перемажется кровью.
– Думаю, все именно так и было.
– Значит, ваша голова набита дерьмом, и большой суд присяжных тоже придет к такому решению.
Он снова в сердцах подтолкнул ее к двери. Дрожащим голосом она бросила ему:
– Ваши руки в крови.
Он взглянул на свои руки.
– Кровь на них появилась раньше.
– В ночь, когда вы убили Селину? Он посмотрел Алекс прямо в глаза. И, приблизив к ней лицо, угрожающе прохрипел:
– Нет, в ту ночь, когда она пыталась избавиться от вас.
Глава 35
Несколько секунд ошеломленная Алекс смотрела на него, не мигая. А затем набросилась на Рида. Ногтями она пыталась дотянуться до его лица, а носками туфель ударить по ногам. Он даже застонал от боли и удивления, когда она все-таки сильно пнула его по коленной чашечке.
– Лжец! Вы врете? Врете!
Она размахнулась, норовя влепить ему пощечину. Ему удалось увернуться.
– Перестаньте.
Защищая лицо, он сжал ее запястья. Она вырывалась изо всех сил, брыкаясь и лягаясь ногами.
– Алекс, я же не вру вам.
– Врешь! Ублюдок. Знаю, что врешь. Моя мать не пошла бы на это. Она меня любила. Любила!
Алекс дралась, как дикая кошка. Ярость и адреналин гнали кровь по жилам, прибавляя ей сил. И все же с ним ей было не совладать. Сжимая левой рукой оба ее запястья, он вытряхнул ключ из ее сумочки и отпер дверь. Они вместе ввалились в комнату. Рид захлопнул дверь ногой.
Она отбивалась, протестующе кричала, пыталась высвободить руки из его тисков и, как безумная, мотала головой из стороны в сторону.
– Алекс, прекрати, – жестко приказал он.
– Ненавижу тебя.
– Знаю, но я не лгу.
– Лжешь!
Она вертелась и извивалась, стараясь ударить его по ногам.
Он повалил ее на кровать и придавил собственным телом. Продолжая крепко сжимать запястья, второй рукой закрыл ей рот. Она попыталась укусить его руку, но он надавил сильнее, и теперь она уже не могла двинуть подбородком, не рискуя сломать челюсть. Глаза, смотревшие на него поверх его руки, горели ненавистью. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вдохе. Он тоже ловил ртом воздух, восстанавливая дыхание, волосы упали ему на лоб.
Наконец он поднял голову и пристально посмотрел ей в глаза.
– Я не хотел говорить вам, – сказал он тихим прерывающимся голосом. – Но вы так и подталкивали меня. Вот у меня терпенье и лопнуло. Теперь что ж, сказанного не воротишь, но будь я проклят, если лгу.
Алекс двинула головой: «нет» светилось в ее неистовом взгляде. Выгнула спину, пытаясь сбросить его, но не могла пошевелиться под тяжестью его тела.
– Выслушайте меня, Алекс, – он сердито цедил слова сквозь зубы. – До того вечера никто и не знал, что Селина беременна. Прошло уже несколько недель, как она вернулась из Эль-Пасо, но я не ходил к ней, даже не звонил. Гордость не позволяла. Хотел, чтобы она тоже помучилась.
Он закрыл глаза и печально покачал головой.
– Мы играли друг с другом в детские игры, дурацкие, глупые игры мальчика с девочкой. Наконец я решил ее простить, – он улыбнулся с горькой насмешкой над самим собой. – Я отправился к ней вечером в среду, зная, что вила бабушка уйдет на службу в баптистскую церковь. После службы она всегда оставалась на репетицию хора, и я рассчитал, что у нас с Сединой будет пара часов, чтобы спокойно все обсудить.
Подойдя к дому, я несколько раз постучал в дверь, но она не открыла. Я знал, что она дома, потому что в задних окнах, там, где ее спальня, горел свет. Может, подумал я, она принимает душ или радио включила слишком громко и потому не слышит моего стука; в общем, я обогнул дом и подошел к задним окнам.
Алекс лежала под ним, не шевелясь. В ее глазах больше не было враждебности, в них сверкали непролитые слезы.
– Я заглянул в окно ее спальни. Там горел свет, но Седины не было видно. Я постучал по стеклу, она не отозвалась, но я заметил ее тень, двигавшуюся по стене ванной. Я видел ее через приоткрытую дверь. Окликнул ее. Она не вышла, хоть и слышала меня. Потом… – Он зажмурился, лицо исказилось гримасой боли, затем продолжал:
– Меня взяла злость, я, видите ли, решил, что она разыгрывает из себя недотрогу. Но тут она открыла дверь шире, и я увидел ее. Сначала я просто смотрел несколько секунд ей в лицо, я ведь так давно не видел Селину. Она тоже смотрела на меня. Вид у нее был растерянный, она будто спрашивала: «А что теперь?» И только тут я заметил кровь. На ней была ночная рубашка. И весь подол был испещрен красными полосами.
Алекс закрыла глаза. Крупные мутные слезы выскользнули из-под ее дрожащих век и скатились на пальцы Рида.
– Я чертовски испугался, – сказал он хрипло. – Проник в дом, не помню даже как. Очевидно, поднял раму и пролез внутрь. В общем, через несколько секунд я очутился в спальне, уже обнимая ее. В конце концов мы оказались на полу, и она как-то обмякла у меня в руках.
Она не хотела говорить мне, что произошло. Я стал кричать на нее, трясти. В конце концов, уткнувшись мне в грудь лицом, она прошептала: «Ребенок». И тогда я понял, что означает эта кровь и откуда она сочится. Я сгреб ее в охапку, выбежал на улицу и посадил в машину.
Минуту он молчал, вспоминая. А когда вновь принялся рассказывать, напряжения в голосе у него уже не было. Он заговорил сухим, безразличным тоном.
– В городе был один врач, который делал тайком аборты. Все об этом знали, но помалкивали, потому что аборты в Техасе были тогда еще запрещены. Я отвез Селину к нему. Позвонил Джуниору и велел привезти денег. Он приехал прямо туда. Потом мы с ним сидели и ждали, пока доктор занимался ею.
Он долгим взглядом посмотрел на Алекс, потом убрал руку. На нижней части ее и без того бледного лица остался резкий белый след от его руки. Теперь се тело обмякло, она лежала неподвижно, будто мертвая. Он стер пальцами слезы с ее щек.
– Будь ты проклят, если солгал мне, – прошептала она.
– Я не солгал. Спроси Джуниора.
– Джуниор подтвердит, даже если ты скажешь, что небо зеленое. Я спрошу врача.
– Он умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65