— Что проговорить?
— Я... Я должен теперь разыскивать этого Эрвина Шолла, — еле выговорил он. — Не могу! Не хочу! Это свыше моих сил! Неужели все с нуля? Никогда со мной об этом не говори, поняла?! — Теперь он орал во все горло. — Никогда! Я не хочу этим заниматься!
Тут его взгляд упал на джинсы, висевшие на стуле возле окна. Осборн кинулся к ним, но раненая нога подвернулась, и он упал навзничь, со всей силы ударившись спиной об пол. Он лежал на полу, перед глазами все расплывалось, потом он услышал чей-то плач. Кто-то сказал:
— Домой. Хочу домой.
Странно — голос вроде его собственный, только уж больно молодой. Осборн повернул голову, но вместо Веры увидел только тусклый серый свет. Он испугался, что ослеп, и крикнул:
— Вера! Вера!
Какой-то непонятный частый стук. Потом чья-то рука провела по его волосам, и Пол понял, что его голова лежит у нее на груди, а непонятный стук — это биение ее сердца. Вера сидела на полу, гладя и успокаивая его. Но глаза его по-прежнему застилала какая-то пелена: До него не сразу дошло, что он плачет.
* * *
— Вы уверены?
— Да, месье.
— И вы тоже?
— Да.
Лебрюн отложил в сторону фотографии Осборна и посмотрел на Маквея.
Они возвращались из парка в город, когда по радиотелефону поступило какое-то донесение. Маквей только разобрал имена «Мерримэн» и «Осборн». Потом Лебрюн объяснил:
— Мы напечатали фото Осборна в газетах. Администратор одного гольф-клуба сообщил, что утром видел американца, похожего на того, что на снимке. В клубе ему предложили воспользоваться телефоном и напоили кофе — он был мокрый и весь в грязи.
И вот опознание состоялось. Мокрый и грязный тип, ввалившийся утром в этот клуб, не кто иной, как Осборн.
Пьер Левинь не хотел впутываться в эту историю, но друзья заставили, сказали, что речь идет об убийстве и что у него могут быть серьезные неприятности, если он утаит это от полиции.
— Где этот человек сейчас? Что с ним случилось? Куда он звонил? — неторопливо спросил Маквей. Лебрюн переводил.
Левинь упирался, но под нажимом друзей в конце концов сдался, поставив только одно условие — чтобы его имя не трепали в газетах.
— Я ничего не знаю. Знаю только, что его увезла какая-то женщина.
Администратора и прибывшего с ним коллегу поблагодарили за честно выполненный гражданский долг и отпустили. Как только за ними закрылась дверь, Маквей сказал Лебрюну:
— Вера Моннере.
Француз покачал головой.
— Баррас и Мэтро уже поговорили с ней. Она не видела Осборна. О Мерримэне и Анри Канараке в жизни не слыхивала.
— Не смешите меня, Лебрюн. А что еще она могла сказать, — хмыкнул Маквей. — Вы ее квартиру осмотрели?
Лебрюн пожал плечами.
— Нет. Она торопилась, и разговор происходил в прихожей.
Американец простонал и закатил глаза.
— Извините, если сую нос в вашу методику расследования, но вы меня поражаете. Полиция ищет Осборна чуть ли не по всей Франции, а вы даже не проверили квартиру его подружки!
Лебрюн предпочел не отвечать. Он снял трубку и приказал группе полицейских прочесать местность в районе гольф-клуба — не отыщется ли автомат. Потом угрюмо закурил.
— Ваши люди хоть спросили, куда она так торопится? — сдерживаясь, спросил Маквей.
Лебрюн недоуменно уставился на него.
— Вы сказали, она куда-то торопилась, — пояснил американец. — Куда, черт побери?
Инспектор тяжело вздохнул и закрыл глаза. Это столкновение двух культур, иначе не назовешь. Американцы не имеют ни малейшего понятия о тактичности и приличиях.
— Попробую объяснить вам, mon ami. Париж, субботний вечер. Мадемуазель Моннере куда-то спешит. Возможно, на свидание. К премьер-министру. Мои сотрудники сочли себя не вправе проявлять чрезмерное любопытство.
Настала очередь Маквея тяжело вздыхать. Он подошел к Лебрюну и саркастически сказал:
— Mon ami, я вполне понимаю вашу проблему.
Мятый пиджак американца был расстегнут, и Лебрюн увидел торчащую из кобуры рукоятку револьвера 38-го калибра. Поразительно — полицейские всего мира давным-давно перешли на удобные и легкие автоматические пистолеты с магазином на десять, если не пятнадцать патронов, а Маквей таскает на себе шестизарядный «смит-и-вессон». С ним все ясно: несмотря на почтенный возраст, он воображает себя каким-то ковбоем.
— При всем уважении к Франции и к вам лично, — говорил между тем «ковбой», — мне нужно взять Осборна. Хочу потолковать с ним о Мерримэне. О Жане Па-каре. О наших безголовых покойничках. Конечно, вы можете сказать: «У вас был шанс, и вы его упустили». Ничего, я хочу попробовать еще разок. Я все понимаю и про деликатность, и про тактичность, но добыть этого сукина сына Осборна можно только через Веру Моннере, и мне совершенно наплевать, с кем там она трахается! Compenez-vous?
Глава 47
Полчаса спустя оба они сидели в неприметном «форде» Лебрюна, напротив дома № 18 по набережной Бетюн, где проживала Вера Моннере.
Даже в час пик от полицейского управления сюда можно было добраться за пять минут.
В полдвенадцатого (то есть четверть часа назад) Маквей и Лебрюн вошли в подъезд и поговорили с швейцаром. Он сказал, что мадемуазель Моннере ушла. Маквей спросил, могла ли она вернуться к себе каким-нибудь другим путем. Да, через черный ход, по лестнице для слуг, но это совершенно невероятно.
— Мадемуазель не пользуется лестницей для слуг, — с неподражаемым апломбом заявил швейцар.
— Спросите у него, могу ли я отсюда позвонить в ее квартиру? — попросил Маквей у своего коллеги.
— Можете, месье, — ответил швейцар по-английски. — У госпожи Моннере внутренний номер — 2-4-5.
Маквей набрал номер, подождал, потом повесил трубку.
— Нет дома или не подходит. Пойдем?
— Минутку. — Лебрюн протянул швейцару карточку. — Когда она вернется, пусть позвонит мне. Спасибо.
* * *
Маквей посмотрел на часы. Без пяти двенадцать. В окнах Веры Моннере света не было.
— По-моему, согласно вашим американским методам, нам следует туда вломиться, — усмехнулся Лебрюн. — Тихонечко подняться по черной лестнице, поковырять в замке булавкой, да?
Маквей взглянул на Лебрюна и очень серьезно спросил:
— В каких вы отношениях с Интерполом?
Настало время поговорить об информации, которую сообщил Бенни Гроссман.
— В таких же, как и вы, — улыбнулся Лебрюн. — Прикреплен от парижской полиции к делу об обезглавленных трупах.
— Дело Мерримэна-Канарака к этому отношения не имеет, так?
Лебрюн не понимал, к чему клонит Маквей.
— Так. В этом случае Интерпол просто помог нам обработать смазанный отпечаток пальца.
— После этого вы попросили меня связаться с нью-йоркской полицией, и там я получил очень странную информацию.
— О Мерримэне?
— Не только. Выяснилось, что Интерпол через свое вашингтонское представительство послал запрос на Мерримэна еще за пятнадцать часов до того, как вам сообщили о реставрированном отпечатке.
— Что-что?
— То, что слышали.
Лебрюн покачал головой.
— Штаб-квартире Интерпола досье Мерримэна ни к чему. Интерпол не ведет самостоятельных расследований, а лишь координирует действия и передает информацию.
— Я долго ломал над этим голову, пока добирался сюда из Лондона. Что же выходит? Интерпол запрашивает и получает конфиденциальную информацию еще до того, как сообщить следственной группе о реставрации отпечатка. При этом о полученных сведениях вам даже не говорят. А если бы мы сами не вышли на Мерримэна? Допустим, мне скажут, что у Интерпола свои методы работы. Или что им вздумалось проверить, насколько эффективно мы с вами действуем. Компьютер у них что-то напутал или я там не знаю что. Я бы принял это на веру и не стал бы задавать лишних вопросов. Если б не одно обстоятельство: мы выуживаем нашего Мерримэна, несостоявшегося покойника двадцатилетней давности, из Сены, и он буквально нашпигован свинцом. Непохоже, что ревнивая жена будет палить из автомата «хеклер-и-кох», а?
Лебрюн недоверчиво покачал головой.
— Неужели вы хотите сказать, что кто-то из сотрудников Интерпола узнал про Мерримэна раньше нас, выследил его и убрал?
— Пока я говорю лишь, что кто-то в Интерполе знал о Мерримэне почти за сутки до нас. Отпечаток вывел на имя, имя на досье. Возможно, какая-то хитрая компьютерная программа сопоставила покойника Мерримэна с живым и здоровым Канараком. Дальнейшее произошло очень быстро.
— Но зачем убивать человека, который и так давно считается мертвым? И к чему такая спешка?
— Это уж вы мне объясните. Мы находимся в вашей стране, не в моей.
Маквей мельком взглянул на окна — по-прежнему темно.
— Спешили, потому что боялись, не наболтает ли он нам лишнего, — сказал Лебрюн.
— Вот и я так думаю.
— Но через двадцать лет? Чего они так боялись? Может быть, Мерримэн располагал компрометирующими материалами на кого-то из больших людей?
— Возможно, я псих, но я все-таки скажу, — помолчав, начал Маквей. — Убийство произошло у нас под носом, в Париже. Возможно, убийство человека, которого мы искали, — чистое совпадение. Но я не исключаю, что это не первое убийство подобного рода. Предположим, существует некий список старых врагов какой-то организации. Всякий след, всякий отпечаток пальца пропускается через архив Интерпола, и если оказывается, что под колпак попал кто-то из списка — кому надо дают сигнал. Представляете, какой мощный источник информации Интерпол?
— Вы хотите сказать, что у некоего преступного синдиката есть свой человек в Интерполе?
— Я же говорю: возможно, я псих.
— И Осборн принадлежит к этому синдикату?
Маквей улыбнулся.
— Не поймаете. Я могу высказывать любые гипотезы, но обвинений без доказательств не выдвигаю. Пока у нас ничего конкретного нет.
— И все же хорошо было бы начать с Осборна.
— Именно поэтому мы тут и торчим.
— И еще неплохо бы установить, кто из сотрудников Интерпола послал запрос на досье Мерримэна, — чуть улыбнулся Лебрюн.
Маквей насторожился: на набережную свернула машина, светя желтыми фарами. Это было такси. Оно остановилось у подъезда, швейцар вышел навстречу с зонтом в руке. Из такси вылезла Вера Моннере, спряталась под зонт и вместе со швейцаром зашагала к подъезду.
— Идем? — спросил Лебрюн и сам себе ответил: — Да, идем.
Маквей положил ему руку на плечо.
— Mon ami, на свете много автоматов «хеклер-и-кох» и много парней, которые умеют ими пользоваться. Советую вам проявить максимум осторожности, запрашивая штаб-квартиру в Лионе.
— Альберт Мерримэн был преступник и по уши в грязи. Неужели вы думаете, что они осмелятся убить полицейского?
— На это я вам вот что скажу. Съездите в морг, пересчитайте дырки в трупе Мерримэна и тогда уж рассуждайте, осмелятся они или нет.
Глава 48
Вера ждала лифт, когда в вестибюле появились Маквей и Лебрюн.
— Вы, должно быть, инспектор Лебрюн, — сказала она мужчине с сигаретой. — Никто из американцев уже не курит. Швейцар передал мне вашу карточку. Чем могу помочь?
— Да, я Лебрюн. — Инспектор смущенно бросил сигарету в урну.
— Parlez-vous anglais? — спросил Маквей. Ему было ясно, что дамочка отлично знает, кто они и зачем пришли, а время позднее, за полночь, пустую болтовню разводить некогда.
— Да, — ответила Вера, разглядывая американца.
Лебрюн представил его:
— Мистер Маквей из американской полиции, откомандирован в Париж.
— Очень приятно, — сказала она.
— Полагаю, вы знакомы с доктором Осборном, — сразу перешел к делу Маквей.
— Да.
— Когда вы видели его в последний раз?
Вера перевела взгляд с одного полицейского на другого.
— Я думаю, нам лучше поговорить у меня в квартире.
Лифт был старый, тесный, но зато весь выложен сияющей медью — как будто едешь в зеркальной шкатулке. Вера нажала кнопку, дверь закрылась, и кабина со скрипом поползла вверх. Все молчали. На Маквея не произвели впечатление ни красота, ни хладнокровие женщины. Чему тут удивляться, если она любовница премьер-министра?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92