Должно быть, прошла неплохую выучку. Но то, что она сама пригласила их к себе, было смелым ходом. Давала им понять, что ей скрывать нечего. А это означает только одно: если Осборн и был здесь, то теперь его здесь нет.
Лифт поднялся до третьего этажа и остановился. Вера открыла дверь, первой вошла в коридор.
Четверть первого ночи. Сорок минут назад она накрыла одеялом обессиленного Осборна, включила электрокамин и покинула потайную квартирку. Узкая крутая лестница вывела ее на четвертый этаж, откуда открывалась неприметная дверца на черную лестницу.
Вера в нерешительности остановилась. Что, если полиция снова к ней наведается, ведь Осборна они так и не нашли? При первом их визите она сказала, что уходит, и вполне возможно, они установили за подъездом наблюдение. Что будет, если она вдруг чудодейственным образом вновь окажется дома? Полиция наверняка решит обыскать здание. Убежище достаточно хорошо замаскировано, но у полицейских могут оказаться родственники или знакомые, когда-то участвовавшие в Сопротивлении и знающие о подобных тайниках.
На всякий случай Вера решила проявить осторожность: вышла через черный ход и из автомата позвонила швейцару. Филипп подтвердил ее опасения и прочел по карточке имя и должность Лебрюна. Вера попросила его держать язык за зубами, а сама отправилась к ближайшей станции метро. Доехала одну остановку до Сюлли-Морлан, взяла такси и вернулась на набережную Бетюн. Операция заняла полчаса.
— Прошу, господа, входите, — сказала она, включая свет в прихожей, и пригласила их в гостиную.
Маквей осмотрелся. Слева, кажется, дверь в столовую; справа и впереди еще две двери. Повсюду антикварная мебель и восточные ковры. Даже дорожка в коридоре явно восточного происхождения.
Гостиная была просторная, вытянутая в длину. На стене огромная афиша в золотой раме в стиле модерн начала века. Сразу видно, что оригинал. Длинный белый диван, старинное кресло с резными ножками и подлокотниками цветного дерева, точно попавшие сюда из постановочного реквизита сказки «Алиса в стране чудес», только не бутафорские, а подлинные, настоящее произведение искусства.
Впрочем, невзирая на эту причудливую обстановку, вещей в комнате было немного. Роскошные обои — золото с серебром — непонятным образом сохранили свежесть, что в пыльном и загазованном городе почти невероятно. Потолок белый, недавно выкрашенный. У квартиры такой вид, будто за ней очень хорошо ухаживают.
Маквей подошел к окну, увидел внизу «форд» Лебрюна. Итак, из квартиры было отлично видно, как напротив подъезда останавливается автомобиль, из которого никто не выходит.
Вера включила несколько ламп и торшеров и вернулась к посетителям.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Если не возражаете, мисс Моннере, я бы хотел сразу перейти к делу, — сказал Маквей.
— Разумеется. Прошу садиться.
Лебрюн опустился на белый диван, Маквей остался стоять.
— Эта квартира принадлежит вам? — спросил он.
— Моей семье.
— Но вы живете одна?
— Да.
— Сегодня вы видели Пола Осборна. Вы забрали его из гольф-клуба под Верноном.
Вера сидела в своем разноцветном кресле и смотрела Маквею прямо в глаза. Он знал — она слишком умна, чтобы отпираться.
— Да, это так, — спокойно ответила Вера.
Молодая, красивая женщина, готовится к врачебной карьере. Зачем она рискует будущим, покрывая Осборна? Или здесь есть какие-то неизвестные Маквею обстоятельства, или она не на шутку влюблена.
— Когда полицейские задали вам тот же вопрос несколько ранее, вы ответили, что не видели Осборна.
— Ответила.
— Почему?
Вера посмотрела на Лебрюна, потом снова на Маквея.
— Честно говоря, я была напугана и не знала, как поступить.
— Он в это время находился в квартире, не так ли? — напирал Маквей.
— Нет, — холодно ответила Вера.
Им будет трудно уличить ее во лжи. А скажи она правду, пришлось бы отвечать на вопрос, где Осборн сейчас.
— Значит, можно осмотреть квартиру? — спросил Лебрюн.
— Ради Бога.
Она убрала все следы — окровавленные полотенца и простыню отнесла на чердак, инструменты простерилизовала и положила на место.
Лебрюн вышел из гостиной, закурив на ходу сигарету.
— И чем же вы были напуганы? — спросил Маквей, усаживаясь напротив Веры.
— Осборн был ранен. Он несколько часов провел в воде.
— А известно ли вам, что он убил человека по имени Альберт Мерримэн?
— Пол никого не убивал.
— Это он вам сказал?
— Я же говорю вам, он ранен. Огнестрельное ранение. Стрелял тот же человек, которой убил Мерримэна. Пуля вошла в верхнюю часть ноги, сзади.
— Это правда?
Вера выразительно посмотрела на него, потом встала и подошла к письменному столу. Вернулся Лебрюн и на вопросительный взгляд Маквея отрицательно покачал головой. Вера достала что-то из ящика и вернулась.
— Вот, смотрите. — Она дала Маквею пулю, извлеченную из раны.
Детектив взял пулю двумя пальцами.
— Кажется, девятимиллиметровая, с закругленным наконечником, — сказал он Лебрюну.
Тот кивнул. Пуля была похожа на те, которыми изрешетили Мерримэна.
— Где вы извлекли пулю? — спросил Маквей. Главное — не мудрить, чем проще, тем лучше, сказала себе Вера.
— На обочине дороги, когда мы ехали в Париж.
— Какой дороги?
— Не помню. Он истекал кровью, бредил, и я была очень встревожена.
— Где он сейчас?
— Не знаю.
— Я смотрю, вы вообще мало что знаете.
Вера выдержала его взгляд.
— Я хотела привезти его сюда, а еще лучше в больницу. Но он не согласился. Боялся, что убийца идет по его следу. В больнице убить человека было бы не слишком трудно. А ко мне он не хотел, чтобы не подвергать меня риску. Рана у него неопасная. Как врач Пол это понимает...
— Как же вы обошлись без воды? Без стерилизации?
— Я всегда вожу с собой кипяченую воду в термосе. Многие так делают. В Америке, насколько мне известно, тоже.
Маквей и Лебрюн выжидательно молчали.
— Я высадила его в четыре часа на Монпарнасе и очень об этом жалею.
— Куда он собирался отправиться? — спросил Маквей.
Вера пожала плечами.
— Этого вы тоже не знаете.
— Он не хотел мне говорить, не хотел впутывать меня еще больше.
— Он мог идти?
— У него палка. Самодельная, но идти с ней можно. Пол, в общем, чувствовал себя неплохо. Такие раны заживают быстро.
Маквей встал и подошел к окну.
— Где вы были сегодня вечером? — спросил он и резко обернулся к ней.
До этого момента американец держался деловито, но доброжелательно. Теперь его тон вдруг переменился, стал жестким, даже грубым, будто он поймал ее с поличным. Никто еще так не разговаривал с Верой. И это была реальность. Вере сделалось страшно.
Маквей специально не смотрел на своего напарника. И правильно делал, ибо Лебрюн замер от ужаса. По сути дела, американец требовал от девушки ответа, встречалась ли она сегодня с премьер-министром.
Вера заметила выражение ужаса на лице инспектора и поняла: полиция еще не знает о ее разрыве с Франсуа.
— Пожалуй, оставлю этот вопрос без ответа, — холодно сказала она и, закинув ногу на ногу, спросила: — Может, мне вызвать адвоката?
— Не стоит, мадемуазель, — быстро ответил Лебрюн. — Уже поздно, нам пора идти.
Маквей скептически посмотрел на коллегу, но решил уступить.
— Ладно, только задам еще один вопрос. — Обернувшись к Вере, спросил: — Осборн знает, кто стрелял?
— Нет.
— Но он видел убийцу?
— Только разглядел, что это высокий и худой мужчина.
— А раньше он его где-нибудь встречал?
— Не думаю.
Лебрюн качнул головой в сторону двери.
— Сейчас, инспектор. Еще один вопрос. Вам, мисс, известно, почему Осборну так нужен был этот Мерримэн, он же Канарак?
Вера ответила не сразу. Почему бы не сказать правду? Они бы перестали подозревать Пола, отнеслись бы к нему с пониманием и сочувствием. Если бы не найденный полицией сукцинилхолин... Они поймут, что Пол собирался отомстить убийце отца. У них появится повод еще раз осмотреть труп Мерримэна, и если они найдут следы уколов... Сейчас Пол просто скрывается от полиции, а тогда ему можно будет предъявить обвинение в покушении на убийство.
— Понятия не имею, — в конце концов сказала она.
— А река?
— Что «река»?
— Почему Осборн и Мерримэн оказались на реке?
Лебрюн заерзал на стуле, и Вера поняла, что он готов прийти ей на помощь, однако решила обойтись своими силами.
— Этого я тоже не знаю, — отрезала она.
Минуту спустя Вера уже запирала за ними дверь. Вернувшись в гостиную, она выключила свет и подошла к окну. Вот полицейские вышли из подъезда, сели в «форд», поехали. Вера глубоко вздохнула. Второй раз за вечер она соврала полиции.
Глава 49
Джоанна лежала в темноте не в силах унять трепет. Она и не представляла, что секс может быть таким. Ощущение блаженства не проходило, хоть Паскаль уже час как ушел. Но она все еще чувствовала запах его пота и одеколона. Ей очень хотелось, чтобы этот запах никогда не выветривался. Джоанна лежала и вспоминала, как все это было.
Яхта подошла к причалу, телохранители во фраках проверили, устойчив ли трап, и подогнали лимузины. Джоанна подошла к своему пациенту, чтобы порадовать его новостью — она остается.
Либаргер знаком велел откатить его в сторону. Джоанна оглянулась на фон Хольдена — ей хотелось побыстрее к нему вернуться. Он заметил ее взгляд и улыбнулся.
Когда Джоанна и Либаргер остались наедине, швейцарец крепко стиснул ей руку. Вид у него был усталый и какой-то испуганный. Она ласково улыбнулась, сказала, что задержится в Швейцарии, поможет ему акклиматизироваться. Тогда-то он и задал все тот же вопрос:
— Где моя семья? Где она?
— Здесь. Они ведь встретили вас в аэропорту. Они с вами, мистер Либаргер. Вы дома, в Швейцарии.
— Нет! — сердито воскликнул он. — Нет! Где моя семья?
В это время вернулись шоферы-телохранители. Пора было садиться по машинам. Джоанна сказала своему подопечному, что все в порядке, беспокоиться не о чем, они обо всем поговорят завтра.
Фон Хольден подошел, обнял ее за талию, а Либаргера посадили в машину и увезли на причал.
— Должно быть, вы очень устали, — сказал Паскаль. — Разница во времени и все такое.
— Да, устала, — с благодарной улыбкой призналась она.
— Проводить вас?
— Спасибо. Это было бы очень мило с вашей стороны. Никогда еще Джоанна не встречала такого обходительного и заботливого мужчину.
Поездку до отеля через Цюрих она почти не запомнила. Какие-то разноцветные огни, фон Хольден что-то говорил о машине, которая утром перевезет ее с вещами в поместье.
Потом она открывала дверь в номер, фон Хольден помогал ей снять плащ, они повернулись друг к другу в темноте, и его губы впились в нее поцелуем — нежно и в то же время властно.
Он раздел ее, ласкал и целовал груди, отчего соски напряглись и затвердели. Взял ее на руки, отнес на кровать и медленно, очень медленно стал снимать одежду: галстук, пиджак, туфли, рубашку. На груди у него росли волосы, такие же светлые, как на голове. У Джоанны ныли соски, она истекала влагой. Когда Паскаль расстегивал «молнию» на брюках, Джоанна не могла отвести глаз от его движений, хотя ей было очень стыдно.
Вспомнив" эту картину, она откинула голову и громко расхохоталась, не думая о позднем часе и тонких перегородках. Она вспомнила непристойную шутку, которую слышала от подружек еще в школе: «Мужские члены бывают трех размеров: маленькие, средние и ой-мамочка-помираю». Оказывается, так оно на самом деле и есть.
Глава 50
Париж, 3.30. Тот же отель, тот же номер, те же часы
Щелк. 3.31.
Почему-то всегда на этих чертовых часах четвертый час ночи. Маквей очень устал, но уснуть не мог. Процесс мышления доставлял физическую боль, но мозг ведь не отключишь.
Так было с самого первого его дела об убийстве, когда в переулке нашли труп с наполовину снесенным картечью черепом. Миллион мелких деталей, дорожка, ведущая от жертвы к убийце, — вот что не давало детективу спать по ночам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Лифт поднялся до третьего этажа и остановился. Вера открыла дверь, первой вошла в коридор.
Четверть первого ночи. Сорок минут назад она накрыла одеялом обессиленного Осборна, включила электрокамин и покинула потайную квартирку. Узкая крутая лестница вывела ее на четвертый этаж, откуда открывалась неприметная дверца на черную лестницу.
Вера в нерешительности остановилась. Что, если полиция снова к ней наведается, ведь Осборна они так и не нашли? При первом их визите она сказала, что уходит, и вполне возможно, они установили за подъездом наблюдение. Что будет, если она вдруг чудодейственным образом вновь окажется дома? Полиция наверняка решит обыскать здание. Убежище достаточно хорошо замаскировано, но у полицейских могут оказаться родственники или знакомые, когда-то участвовавшие в Сопротивлении и знающие о подобных тайниках.
На всякий случай Вера решила проявить осторожность: вышла через черный ход и из автомата позвонила швейцару. Филипп подтвердил ее опасения и прочел по карточке имя и должность Лебрюна. Вера попросила его держать язык за зубами, а сама отправилась к ближайшей станции метро. Доехала одну остановку до Сюлли-Морлан, взяла такси и вернулась на набережную Бетюн. Операция заняла полчаса.
— Прошу, господа, входите, — сказала она, включая свет в прихожей, и пригласила их в гостиную.
Маквей осмотрелся. Слева, кажется, дверь в столовую; справа и впереди еще две двери. Повсюду антикварная мебель и восточные ковры. Даже дорожка в коридоре явно восточного происхождения.
Гостиная была просторная, вытянутая в длину. На стене огромная афиша в золотой раме в стиле модерн начала века. Сразу видно, что оригинал. Длинный белый диван, старинное кресло с резными ножками и подлокотниками цветного дерева, точно попавшие сюда из постановочного реквизита сказки «Алиса в стране чудес», только не бутафорские, а подлинные, настоящее произведение искусства.
Впрочем, невзирая на эту причудливую обстановку, вещей в комнате было немного. Роскошные обои — золото с серебром — непонятным образом сохранили свежесть, что в пыльном и загазованном городе почти невероятно. Потолок белый, недавно выкрашенный. У квартиры такой вид, будто за ней очень хорошо ухаживают.
Маквей подошел к окну, увидел внизу «форд» Лебрюна. Итак, из квартиры было отлично видно, как напротив подъезда останавливается автомобиль, из которого никто не выходит.
Вера включила несколько ламп и торшеров и вернулась к посетителям.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Если не возражаете, мисс Моннере, я бы хотел сразу перейти к делу, — сказал Маквей.
— Разумеется. Прошу садиться.
Лебрюн опустился на белый диван, Маквей остался стоять.
— Эта квартира принадлежит вам? — спросил он.
— Моей семье.
— Но вы живете одна?
— Да.
— Сегодня вы видели Пола Осборна. Вы забрали его из гольф-клуба под Верноном.
Вера сидела в своем разноцветном кресле и смотрела Маквею прямо в глаза. Он знал — она слишком умна, чтобы отпираться.
— Да, это так, — спокойно ответила Вера.
Молодая, красивая женщина, готовится к врачебной карьере. Зачем она рискует будущим, покрывая Осборна? Или здесь есть какие-то неизвестные Маквею обстоятельства, или она не на шутку влюблена.
— Когда полицейские задали вам тот же вопрос несколько ранее, вы ответили, что не видели Осборна.
— Ответила.
— Почему?
Вера посмотрела на Лебрюна, потом снова на Маквея.
— Честно говоря, я была напугана и не знала, как поступить.
— Он в это время находился в квартире, не так ли? — напирал Маквей.
— Нет, — холодно ответила Вера.
Им будет трудно уличить ее во лжи. А скажи она правду, пришлось бы отвечать на вопрос, где Осборн сейчас.
— Значит, можно осмотреть квартиру? — спросил Лебрюн.
— Ради Бога.
Она убрала все следы — окровавленные полотенца и простыню отнесла на чердак, инструменты простерилизовала и положила на место.
Лебрюн вышел из гостиной, закурив на ходу сигарету.
— И чем же вы были напуганы? — спросил Маквей, усаживаясь напротив Веры.
— Осборн был ранен. Он несколько часов провел в воде.
— А известно ли вам, что он убил человека по имени Альберт Мерримэн?
— Пол никого не убивал.
— Это он вам сказал?
— Я же говорю вам, он ранен. Огнестрельное ранение. Стрелял тот же человек, которой убил Мерримэна. Пуля вошла в верхнюю часть ноги, сзади.
— Это правда?
Вера выразительно посмотрела на него, потом встала и подошла к письменному столу. Вернулся Лебрюн и на вопросительный взгляд Маквея отрицательно покачал головой. Вера достала что-то из ящика и вернулась.
— Вот, смотрите. — Она дала Маквею пулю, извлеченную из раны.
Детектив взял пулю двумя пальцами.
— Кажется, девятимиллиметровая, с закругленным наконечником, — сказал он Лебрюну.
Тот кивнул. Пуля была похожа на те, которыми изрешетили Мерримэна.
— Где вы извлекли пулю? — спросил Маквей. Главное — не мудрить, чем проще, тем лучше, сказала себе Вера.
— На обочине дороги, когда мы ехали в Париж.
— Какой дороги?
— Не помню. Он истекал кровью, бредил, и я была очень встревожена.
— Где он сейчас?
— Не знаю.
— Я смотрю, вы вообще мало что знаете.
Вера выдержала его взгляд.
— Я хотела привезти его сюда, а еще лучше в больницу. Но он не согласился. Боялся, что убийца идет по его следу. В больнице убить человека было бы не слишком трудно. А ко мне он не хотел, чтобы не подвергать меня риску. Рана у него неопасная. Как врач Пол это понимает...
— Как же вы обошлись без воды? Без стерилизации?
— Я всегда вожу с собой кипяченую воду в термосе. Многие так делают. В Америке, насколько мне известно, тоже.
Маквей и Лебрюн выжидательно молчали.
— Я высадила его в четыре часа на Монпарнасе и очень об этом жалею.
— Куда он собирался отправиться? — спросил Маквей.
Вера пожала плечами.
— Этого вы тоже не знаете.
— Он не хотел мне говорить, не хотел впутывать меня еще больше.
— Он мог идти?
— У него палка. Самодельная, но идти с ней можно. Пол, в общем, чувствовал себя неплохо. Такие раны заживают быстро.
Маквей встал и подошел к окну.
— Где вы были сегодня вечером? — спросил он и резко обернулся к ней.
До этого момента американец держался деловито, но доброжелательно. Теперь его тон вдруг переменился, стал жестким, даже грубым, будто он поймал ее с поличным. Никто еще так не разговаривал с Верой. И это была реальность. Вере сделалось страшно.
Маквей специально не смотрел на своего напарника. И правильно делал, ибо Лебрюн замер от ужаса. По сути дела, американец требовал от девушки ответа, встречалась ли она сегодня с премьер-министром.
Вера заметила выражение ужаса на лице инспектора и поняла: полиция еще не знает о ее разрыве с Франсуа.
— Пожалуй, оставлю этот вопрос без ответа, — холодно сказала она и, закинув ногу на ногу, спросила: — Может, мне вызвать адвоката?
— Не стоит, мадемуазель, — быстро ответил Лебрюн. — Уже поздно, нам пора идти.
Маквей скептически посмотрел на коллегу, но решил уступить.
— Ладно, только задам еще один вопрос. — Обернувшись к Вере, спросил: — Осборн знает, кто стрелял?
— Нет.
— Но он видел убийцу?
— Только разглядел, что это высокий и худой мужчина.
— А раньше он его где-нибудь встречал?
— Не думаю.
Лебрюн качнул головой в сторону двери.
— Сейчас, инспектор. Еще один вопрос. Вам, мисс, известно, почему Осборну так нужен был этот Мерримэн, он же Канарак?
Вера ответила не сразу. Почему бы не сказать правду? Они бы перестали подозревать Пола, отнеслись бы к нему с пониманием и сочувствием. Если бы не найденный полицией сукцинилхолин... Они поймут, что Пол собирался отомстить убийце отца. У них появится повод еще раз осмотреть труп Мерримэна, и если они найдут следы уколов... Сейчас Пол просто скрывается от полиции, а тогда ему можно будет предъявить обвинение в покушении на убийство.
— Понятия не имею, — в конце концов сказала она.
— А река?
— Что «река»?
— Почему Осборн и Мерримэн оказались на реке?
Лебрюн заерзал на стуле, и Вера поняла, что он готов прийти ей на помощь, однако решила обойтись своими силами.
— Этого я тоже не знаю, — отрезала она.
Минуту спустя Вера уже запирала за ними дверь. Вернувшись в гостиную, она выключила свет и подошла к окну. Вот полицейские вышли из подъезда, сели в «форд», поехали. Вера глубоко вздохнула. Второй раз за вечер она соврала полиции.
Глава 49
Джоанна лежала в темноте не в силах унять трепет. Она и не представляла, что секс может быть таким. Ощущение блаженства не проходило, хоть Паскаль уже час как ушел. Но она все еще чувствовала запах его пота и одеколона. Ей очень хотелось, чтобы этот запах никогда не выветривался. Джоанна лежала и вспоминала, как все это было.
Яхта подошла к причалу, телохранители во фраках проверили, устойчив ли трап, и подогнали лимузины. Джоанна подошла к своему пациенту, чтобы порадовать его новостью — она остается.
Либаргер знаком велел откатить его в сторону. Джоанна оглянулась на фон Хольдена — ей хотелось побыстрее к нему вернуться. Он заметил ее взгляд и улыбнулся.
Когда Джоанна и Либаргер остались наедине, швейцарец крепко стиснул ей руку. Вид у него был усталый и какой-то испуганный. Она ласково улыбнулась, сказала, что задержится в Швейцарии, поможет ему акклиматизироваться. Тогда-то он и задал все тот же вопрос:
— Где моя семья? Где она?
— Здесь. Они ведь встретили вас в аэропорту. Они с вами, мистер Либаргер. Вы дома, в Швейцарии.
— Нет! — сердито воскликнул он. — Нет! Где моя семья?
В это время вернулись шоферы-телохранители. Пора было садиться по машинам. Джоанна сказала своему подопечному, что все в порядке, беспокоиться не о чем, они обо всем поговорят завтра.
Фон Хольден подошел, обнял ее за талию, а Либаргера посадили в машину и увезли на причал.
— Должно быть, вы очень устали, — сказал Паскаль. — Разница во времени и все такое.
— Да, устала, — с благодарной улыбкой призналась она.
— Проводить вас?
— Спасибо. Это было бы очень мило с вашей стороны. Никогда еще Джоанна не встречала такого обходительного и заботливого мужчину.
Поездку до отеля через Цюрих она почти не запомнила. Какие-то разноцветные огни, фон Хольден что-то говорил о машине, которая утром перевезет ее с вещами в поместье.
Потом она открывала дверь в номер, фон Хольден помогал ей снять плащ, они повернулись друг к другу в темноте, и его губы впились в нее поцелуем — нежно и в то же время властно.
Он раздел ее, ласкал и целовал груди, отчего соски напряглись и затвердели. Взял ее на руки, отнес на кровать и медленно, очень медленно стал снимать одежду: галстук, пиджак, туфли, рубашку. На груди у него росли волосы, такие же светлые, как на голове. У Джоанны ныли соски, она истекала влагой. Когда Паскаль расстегивал «молнию» на брюках, Джоанна не могла отвести глаз от его движений, хотя ей было очень стыдно.
Вспомнив" эту картину, она откинула голову и громко расхохоталась, не думая о позднем часе и тонких перегородках. Она вспомнила непристойную шутку, которую слышала от подружек еще в школе: «Мужские члены бывают трех размеров: маленькие, средние и ой-мамочка-помираю». Оказывается, так оно на самом деле и есть.
Глава 50
Париж, 3.30. Тот же отель, тот же номер, те же часы
Щелк. 3.31.
Почему-то всегда на этих чертовых часах четвертый час ночи. Маквей очень устал, но уснуть не мог. Процесс мышления доставлял физическую боль, но мозг ведь не отключишь.
Так было с самого первого его дела об убийстве, когда в переулке нашли труп с наполовину снесенным картечью черепом. Миллион мелких деталей, дорожка, ведущая от жертвы к убийце, — вот что не давало детективу спать по ночам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92