Только освещенные дорожки да светящиеся окна домов в отдалении доказывали, что он не в глухом лесу, а в городском парке. Впереди он увидел площадку, к которой сходилось пять дорожек, словно спицы в колесе. По какой ему идти?
В нескольких футах от себя он заметил скамейку, с облегчением подошел к ней и сел. Прежде чем принимать решение, он немножко передохнет. Он глубоко вдыхал чистый и прохладный ночной воздух. Руки замерзли, и он рассеянно сунул их в карманы, чтобы согреть. Правая рука случайно коснулась пистолета — это был как бы кусочек прошлого, сунутый в карман и забытый. И тут что-то заставило Осборна оглянуться.
К нему приближался человек. Он был в плаще с поднятым воротником и шел странной походкой, слегка раскачиваясь, словно страдал каким-то физическим недостатком. Когда он подошел ближе, Осборн увидел, что этот человек, широкоплечий, коротко подстриженный, с военной выправкой, выше, чем ему показалось издали. Когда Осборн поднял голову, незнакомец был уже в нескольких футах от него, и их глаза встретились.
— Guten Abend, — произнес фон Хольден.
Осборн кивнул и отвернулся, не желая поддерживать разговор. Рука в кармане пиджака стиснула рукоятку пистолета. Незнакомец прошел шагов десять вперед и вдруг резко повернулся. Его намерения были очевидны, и Осборн отреагировал автоматически: выхватил пистолет и нацелил его в грудь незнакомцу.
— Убирайся! — четко выговорил он по-английски.
Фон Хольден посмотрел ему в глаза, потом его взгляд скользнул к оружию. Осборн был взволнован и напуган, но рука его не дрожала, а палец был на курке. Пистолет показался фон Хольдену знакомым — ну да, маленький чешский автоматический пистолет Бернарда Овена! Он улыбнулся.
— Что тебя развеселило? — сквозь зубы процедил Осборн. Взгляд незнакомца неожиданно метнулся в сторону, куда-то за его плечо. Осборн отпрянул в сторону, при этом продолжая держать на мушке плечистого мужчину в плаще. Осторожно повернув голову, он увидел второго человека, стоявшего в тени деревьев справа от него, футах в пятнадцати.
— Скажи своему дружку, пусть подойдет к тебе, — резко сказал Осборн.
Фон Хольден молчал.
— Sprechen Sie Englisch? — спросил Осборн.
Фон Хольден продолжал молчать.
— Sprechen Sie Englisch? — с нажимом повторил Осборн.
Фон Хольден кивнул.
— Скажи своему дружку, чтобы подошел к тебе и встал рядом. — Осборн по-прежнему целился в грудь фон Хольдену, предохранитель пистолета был спущен. Фон Хольден понимал, что малейшее движение может стоить ему жизни — Осборн нажмет на спусковой крючок, и пуля попадет в цель. — Сейчас же позови его, — снова потребовал Осборн.
Фон Хольден помедлил, потом произнес по-немецки:
— Делай, как он сказал.
Виктор шагнул на лужайку из-под деревьев и медленно подошел к фон Хольдену.
Осборн несколько секунд смотрел на них обоих, потом начал пятиться, продолжая целиться в грудь фон Хольдена. Он отошел от них ярдов на пятнадцать, повернулся и помчался напролом через кусты, перепрыгнул освещенную дорожку и углубился в чащу деревьев. Один раз он позволил себе оглянуться и убедился, что за Ним гонятся, — темные силуэты отчетливо виднелись на фоне неба, когда его преследователи пересекали ту же освещенную аллею, которую он пересек несколькими секундами раньше.
Впереди были огни и поток машин. Осборн еще раз оглянулся, но теперь уже ничего не увидел, позади были только темные деревья. С бьющимся сердцем, спотыкаясь, скользя на мокрых листьях, он мчался вперед не разбирая дороги. Вскоре поток несущихся машин оказался прямо перед ним. Не останавливаясь, Осборн ринулся в него. Завыли сирены. Он проскочил под носом одной машины, второй... Раздался визг тормозов, и такси с грохотом врезалось в припаркованную у обочины машину. Еще удар — вторая машина ударила по бамперу такси.
Осборн, не оглядываясь, бежал, петляя между машинами. Легкие жгло огнем. Выскочив на тротуар, он пробежал еще полквартала и свернул в первую улицу. Перекресток был залит ярким светом. Задыхаясь, хватая ртом воздух, Осборн еще раз свернул за угол и затесался в толпу пешеходов.
Сунув пистолет за пояс, он прикрыл его полой пиджака, стараясь идти неторопливо и не привлекать внимания прохожих. Через несколько минут он осторожно оглянулся. Никого. Преследователи потеряли его. А может, все это был плод его воображения?.. Он продолжал неторопливо двигаться вместе с толпой.
Навстречу Осборну шла компания вызывающе одетых подростков. Девица с длинными волосами улыбнулась ему.
Какого черта он вытащил оружие? Что такого сделал незнакомец? Он только повернулся. Ну и что? Второй, может, вообще не имел к нему никакого отношения. Правда, неестественная походка незнакомца и рассчитанное движение, каким он повернулся, заставили Осборна предположить, что на него собираются напасть.
Поэтому он и выхватил пистолет. В конце концов лучше перестраховаться, чем дать себя застигнуть врасплох.
Часы в витрине магазина показывали 10.52.
За последние полчаса он ни разу не вспомнил про Маквея. Через восемь минут он должен быть в отеле, а он понятия не имеет, где находится. Что делать? Звонить? Сочиняя на ходу правдоподобное объяснение, он завернул за угол — и прямо перед собой увидел парадный вход комплекса «Европа-Центр», а чуть в стороне — неоновую вывеску отеля «Палас».
* * *
Без шести минут одиннадцать Осборн зашел в лифт и нажал кнопку шестого этажа. Двери закрылись, лифт поехал наверх. Он был один и в безопасности.
Стараясь не думать о человеке в парке, он осмотрелся. Стена лифта напротив была зеркальной. Осборн одернул пиджак, пригладил волосы. Рядом висела рекламная афиша — Берлин и его достопримечательности. В самом центре — Шарлоттенбургский дворец. Внезапно в его памяти всплыли слова Реммера: «Виновник торжества — Элтон Карл Либаргер, промышленник из Цюриха, который в прошлом году в Сан-Франциско перенес инсульт и теперь полностью поправился...»
— Черт возьми, — выдохнул Осборн. — Вот черт!..
Как он не сообразил раньше?..
Глава 101
В 10.58 Осборн постучал в дверь 6132-го. Дверь незамедлительно распахнулась, на пороге стоял Маквей. Пятеро мужчин замерли за его спиной и молча смотрели на Осборна — Нобл, Реммер, инспектор Иоганн Шнайдер и двое полицейских.
— Ну, Золушка, входите, — невозмутимо произнес Маквей.
— Толпа оттерла меня от инспектора Шнайдера, я и заблудился. Вышло очень неудачно.
Игнорируя недоверчивый, изучающий взгляд Маквея, Осборн шагнул к телефону и снял трубку. Сохраняя на лице независимое выражение, он набрал номер и долго ждал, пока на другом конце снимут трубку.
— Доктора Мандела, пожалуйста, — попросил он.
Реммер кивнул головой, и полицейские вышли из номера. Маквей пожал руку инспектору Шнайдеру. Реммер закрыл за ними дверь.
— Хорошо, я перезвоню, благодарю вас.
Осборн положил трубку и повернулся к Маквею.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — энергично начал он. Маквей не видел Осборна таким бодрым и полным сил с тех пор, как они покинули Англию. — Итак, есть у вас ордер или нет, ваши шансы арестовать Шолла и привлечь его к суду по обвинению в убийстве близки к нулю. Персона слишком могущественная и слишком влиятельная, закон всегда будет на его стороне. Верно?
— Вы рассуждаете правильно, доктор.
— А теперь взглянем на это с другой точки зрения. Зададимся вопросом: зачем такому человеку, как Шолл, приезжать с другого конца света, чтобы проявить внимание к никому не известному Элтону Либаргеру? И почему по мере приближения торжества в Шарлоттенбургском дворце нарастает волна убийств?
Осборн быстро обвел взглядом присутствующих, потом его глаза остановились на Маквее.
— Думаю, все-таки дело в Либаргере. Когда мы поймем, кто такой Элтон Карл Либаргер, мы подберем ключ к загадке, которую представляет собой Эрвин Шолл.
— Если у вас есть дополнительные сведения, помимо тех, что предоставила нам федеральная полиция, мы слушаем вас, — сказал Маквей.
— Надеюсь, что есть.
Осборн был очень доволен. Теперь, когда ему удалось продвинуться дальше, чем полицейским, Маквей не рискнет вывести его из игры. Он выразительно кивнул в сторону телефона.
— Как вы только что слышали, я звонил доктору Гербу Манделу. Это лучший специалист по сосудистой хирургии в мире, и, кроме того, он заведует Центральной больницей в Сан-Франциско. Если Либаргер действительно перенес инсульт, у него должна быть история болезни. И заведена она должна быть в Сан-Фрациско.
Фон Хольден был в ярости. Нужно было пристрелить Осборна, едва тот сел на скамейку. Но фон Хольдену хотелось убедиться, что это Осборн, ему был нужен только он! Виктору и Наталии можно вполне доверять, но они видели лишь фотографии Осборна, поэтому могли ошибиться. Проблема заключалась не в том, что он убьет случайного человека, а в том, что Осборн будет считаться убитым, а на самом деле останется жив. Вот почему он подошел так близко к Осборну и даже поздоровался с ним. И потом Осборн не на шутку его удивил, когда выхватил пистолет. А ведь фон Хольден должен был учитывать, что Осборн эмоционально неустойчив и осторожен.
Второй раз Осборн удивил его, когда, заметив взгляд, брошенный фон Хольденом на Виктора, прячущегося за деревьями, не оглянулся, а сделал шаг в сторону, продолжая держать его на мушке. Если бы он оглянулся! Этого ему вполне хватило бы. Но Осборн вел себя как профессионал, и фон Хольдену пришлось подчиниться его приказу.
И третий раз Осборн удивил его, когда, отойдя от них на несколько ярдов, кинулся бежать. Если бы он промедлил хоть долю секунды, прежде чем ринуться в поток машин, несущихся по Тиргартен-штрассе, у них с Виктором была бы возможность для выстрела. Одной пули хватило бы, чтобы с Осборном покончить. Но Осборн выбежал на мостовую, и сразу же за его спиной, точно на линии прицела, столкнулись две машины.
Других возможностей у них не было.
Поднимаясь по ступенькам в свой офис на Софи-Шарлоттен-штрассе, фон Хольден чувствовал себя ужасно расстроенным — и самой неудачей, и тем, что эта осечка оказалась вообще возможной. Такое невезение выглядело подозрительно.
Осборн оторвался от своих спутников и ушел из отеля один — это было подарком судьбы, и фон Хольден обязан был достойно им воспользоваться. Но не сумел. Просто наваждение какое-то! Осборна должен был убрать Бернард Овен в Париже. Не вышло. Подложили взрывчатку под поезд Париж — Мо, чтобы поставить точку в этой истории. На всякий случай на месте катастрофы дежурила специальная бригада. Если бы американцев обнаружили среди пострадавших, ими сразу же занялись бы его специалисты... Не вышло. Дело уже не в удачливости Осборна. Тут другое. По мнению фон Хольдена, это предвестие.
Vorahnung.
Кошмар, преследующий его с юности. Это слово, означающее предвестие, приносило с собой леденящее дуновение неумолимо приближающейся ужасной смерти. Приносило ощущение, что ситуация выходит из-под контроля, что события становятся неуправляемыми и развиваются сами по себе...
Удивительно, но чем дольше он работал на Шолла и его людей, тем сильней становилась его подсознательная уверенность, что дело идет к катастрофе. Никаких оснований для этого не было, все, с кем работал Шолл, повиновались ему беспрекословно уже долгие годы... Но в душе фон Хольдена чувство обреченности росло и крепло. Были периоды, иногда довольно продолжительные, когда это чувство притуплялось. Однако потом оно снова возвращалось как наваждение. И вместе с ним — жуткие сны о катастрофах вселенского масштаба, когда он был бессилен что-либо изменить.
Ночью, просыпаясь в холодном поту, он дрожал от страха и больше не ложился, чтобы сон не повторился. Иногда ему казалось, что ночные кошмары — результат чисто физиологического расстройства, какого-то химического дисбаланса в организме, возможно, даже душевной болезни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92