.
Осборн взглянул на часы. Фон Хольден уже в Юнгфрауйохе или, по крайней мере, подъезжает туда. Может, он ошибся в своих предположениях насчет экспериментального хирургического центра? И фон Хольден, как он и думал раньше, просто встретится с кем-то, передаст содержимое рюкзака и поедет обратно? Тогда это — дело нескольких секунд.
— Метеостанция, — выпалила вдруг Конни, когда они возвращались к поезду.
— Что?
— Метеостанция. Ну, знаешь, что-то вроде обсерватории.
Мимо пополз встречный состав из Юнгфрауйоха.
— Золотце, ты меня слушаешь, или я так, болтаю сама с собой?
— Я тебя слушаю. — Осборн не сводил глаз со встречного поезда. Тот шел так медленно, что можно было разглядеть лица пассажиров. Но никого из них раньше Осборн не видел.
Они вернулись в свой вагон, поезд вошел в туннель и двинулся вверх, набирая скорость.
— Извини. Ты говорила о...
— ...о метеостанции! Ты разве не спрашивал, есть ли там места, куда не пускают туристов? Я и говорю: метеостанция. Она высоко. Там, видимо, разрабатывают правительственные программы или что-то в этом роде. Ну и кухня там, конечно.
— Какая кухня?
— Кухня ресторана. А зачем тебе это нужно?
— Так... Я... я пишу книгу.
— Солнышко мое. — Конни снова положила руку на бедро Осборна, придвинулась к самому его уху и зашептала: — Не пишешь ты никакую книгу. Иначе ты не стал бы ничего выспрашивать, а подождал бы, пока мы приедем, и увидел все сам. И еще, — она жарко дышала ему в ухо, — я знаю, что за поясом у тебя торчит пушка. Ты что, задумал кого-то прикончить? — Конни отодвинулась и улыбнулась. — Пообещай мне только одно, милый, ладно? Когда соберешься стрелять — крикни. Чтобы я успела отвалить в сторонку.
Глава 143
Эйсмеер был последней остановкой перед Юнгфрауйохом. Как и в Эйгерванде, поезд остановился и пассажиры, выглядывая из огромных, прорубленных в горе окон, ахали, охали и щелкали фотоаппаратами. Однако видели они совсем не то, что в Эйгерванде и во всех других местах, через которые проезжали. Вместо лугов, озер и темно-зеленых лесов, пронизанных ласковыми лучами осеннего солнца, перед глазами до самого горизонта простиралась белая, покрытая льдом пустыня. Вдали закатное солнце осветило багрянцем снежную шапку на самой высокой вершине; в бескрайнем небе плыли мелкие клочья облаков. Возможно, утром или в полдень этот пейзаж выглядел бы иначе; но сейчас, в преддверии сумерек, он казался холодным и зловещим. Чужая, враждебная стихия, отвергающая человека. Осборну чудилось, будто сама природа предостерегает его: если тебе придется случайно или намеренно бродить здесь в одиночестве, вдали от людей, вдали от поездов — знай, что это место, не твое. Здесь ты будешь совсем один. И Господь не защитит тебя.
Раздался свисток, и пассажиры поспешили к поезду. Осборн взглянул на часы. Десять минут пятого. Он приедет в Юнгфрауйох ровно в пять, а последний поезд уходит вниз ровно в шесть. К тому времени кругом будет непроглядная тьма. В его распоряжении только час, чтобы найти фон Хольдена и Веру, и — если он останется жив — успеть на последний поезд.
Осборн вскочил в вагон последним. Двери тут же закрылись, поезд дернулся, послышался лязг, а затем стук колес. Осборн прислонился к стене, глубоко вздохнул и рассеянным взглядом окинул вагон.
Конни сидела в самом конце, болтая с туристами и не замечая его. Вот и хорошо, сказал себе Осборн, одной проблемой меньше. Но в тот же миг с удивлением понял, что ему необходимо общество Конни! Может быть, если он займет сиденье для двоих, она пристроится к нему? Он прошел ближе к концу вагона и сел напротив Конни. Заметила она Осборна или нет, но продолжала разговаривать со своими спутниками. Глядя, как она жестикулирует, Осборн вдруг подумал: странно, зачем ей эти длинные накладные ногти? И зачем она покрасила волосы в такой нелепый и ужасный белый цвет?
Только сейчас Осборн осознал, что перепуган до смерти. Реммер ясно предупреждал его держаться подальше от фон Хольдена. И Нобл говорил, что после встречи в Тиргартене Осборн только чудом остался в живых. Этот человек — отлично вышколенный убийца, и за последние двадцать часов он подтвердил, что способен на все, расправившись с юной таксисткой и тремя немецкими полицейскими. Фон Хольден знал, кто такой Осборн; знал и то, что Осборн преследует его. Не так-то прост фон Хольден, чтобы наивно полагать, будто Осборн движется к Люцерну, слушая веселый перестук колес. Ничего подобного! Раз фон Хольдена не было во встречном поезде, значит, он все еще в Юнгфрауйохе. А в Юнгфрауйохе нет других мест, кроме самого Юнгфрауйоха.
Через пять минут, думал Осборн, его доставят прямо в ад, который он сам выбрал. Десятки незавершенных дел с бешеной скоростью пронеслись перед его глазами, словно на телеграфной ленте: пациенты, дом, рассрочка за машину, страховка — а кто отвезет его труп домой? Кто получит его вещи? После второго развода он так и не составил завещания. Осборн чуть не расхохотался. Комедия! Он приехал в Европу, чтобы выступить на симпозиуме. Влюбился. И после этого ринулся вниз. «La descente infernale», — сказала бы по-французски Вера. Низвержение в ад.
Он слышал голос той Веры, которую знал, а не той, которой она оказалась. Вера. Она вновь и вновь занимала его мысли; вновь и вновь Осборн пытался вытеснить ее из своего сердца. Что было, то было. И все. Придет время, и он еще посмотрит ей в глаза; но сейчас нужно думать о фон Хольдене...
Поезд замедлил ход; за окном проплыла вывеска.
Юнгфрауйох.
— Господи Боже мой... — прошептал Осборн и инстинктивно потянулся к револьверу. Хоть это у него есть.
"Думай об отце! — приказал он себе. — Вспомни звук, с каким нож Мерримэна распорол его живот! Вспомни выражение его лица! Вспомни, как глаза его беспомощно обратились к тебе, словно он спрашивал, что случилось. Вспомни, как подогнулись его колени и как он рухнул на тротуар. Вспомни чей-то крик. Вспомни взгляд отца, когда он понял, что умирает. Вспомни, как он протянул руку к тебе, чтобы ты помог ему. Не забывай об этом, Пол Осборн. Не забывай и не страшись того, что тебе предстоит".
Визг тормозов, толчок. Поезд уже едва полз. Впереди, совсем рядом, был виден свет и два железнодорожных пути. Вокзал, говорила ему Конни, располагался внутри туннеля, как Эйгерванд и Эйсмеер. Вот только железнодорожные пути не уходили вперед. Они заканчивались здесь. Выбраться отсюда можно только одним способом — назад, через туннель.
Глава 144
— На метеостанции был пожар, сэр. Прошлой ночью. Никто не пострадал, но станция сгорела дотла. Ее уже не восстановишь, — сказал железнодорожный рабочий, стоявший возле кучи обугленных обломков у стены туннеля.
Пожар! Прошлой ночью! Как в Шарлоттенбурге. Как в «Саду». Подъезжая к Юнгфрауйоху, фон Хольден очень встревожился, предчувствуя недоброе, и опасался, как бы не повторился приступ. Виновницей всего он считал Веру — даже не Осборна, а Веру. Последнюю часть пути она была очень тихой, даже замкнутой, и фон Хольдену начало казаться, будто она обо всем догадалась и теперь обдумывает, что делать. Поэтому, как только поезд остановился, он быстро повел ее из вагона к лифту, а оттуда до метеостанции — минуты три, от силы четыре. Потом все образуется, думал фон Хольден, через несколько минут Вера будет мертва. Как раз в этот момент фон Хольден и увидел обломки.
Пожар. Метеостанции больше нет. Ничего подобного он не мог даже вообразить.
* * *
— Значит, Пол был там, наверху...
— Да, — сказал фон Хольден. В сгущающихся сумерках они поднимались по бесконечной лестнице к обгоревшему остову того, что еще вчера было метеостанцией. Позади осталось ярко освещенное сооружение из цемента и стали: ресторан и Ледовый Дворец. Справа от них спускался вниз огромный, длиною в десять миль, ледник Алеч — застывший, причудливо извилистый каскад льда, грозно темнеющий в наступающих сумерках. Над их головами возвышался почти на четырнадцать тысяч футов пик Юнгфрау; в последних лучах заходящего солнца его заснеженная вершина казалась обагренной кровью.
— Почему нет спасателей? Пожарников? Оборудования?
Вера была испугана, сердита, насторожена, и фон Хольдена это радовало. Он видел, что, о чем бы ни думала Вера, главным для нее оставался Осборн. Поэтому ему будет легче отвлечь ее, если не удастся проникнуть во внутренние коридоры, которые, как надеялся фон Хольден, уцелели при пожаре, и придется спускаться вниз снаружи.
— Спасателей нет, видимо, они решили, что спасать здесь некого. Метеостанция полностью автоматизирована, здесь не бывает никого, кроме техников, да и те редко приходят сюда. Все уровни расположены под землей. На случай пожара установлены специальные генераторы, они автоматически блокируют каждую дверь.
Вскоре они были на самом верху. Фон Хольден отодрал тяжелый лист фанеры, закрывавший вход, и они протиснулись сквозь обгоревшую древесину. Внутри было темно, остро и удушливо пахло дымом и расплавленной сталью. При случайном возгорании не мог возникнуть пожар такой силы, что оплавилась даже стальная дверь кладовки с инструментами. Отыскав лом, фон Хольден попытался взломать дверь, но это ему не удалось, и он в бешенстве швырнул лом в сторону.
— Салеттл, — процедил он сквозь зубы, — ах ты, ублюдок!
На самом деле вскрывать дверь было незачем; фон Хольден и так знал, что увидит за ней: расплавленный и превратившийся в непроходимые дебри титановый туннель высотой в шесть футов, когда-то выложенный керамической плиткой.
— Идемте, — сказал фон Хольден. — Здесь есть другой вход.
Если заблокированные нижние уровни при пожаре уцелели, — а они должны были уцелеть, — то все еще поправимо.
Они вышли наружу, к ступенькам, и фон Хольден пропустил Веру вперед. В лучах заката ее волосы отсвечивали пурпуром, и у фон Хольдена вдруг промелькнула мысль, что бы он чувствовал сейчас, будь он простым смертным? Он вспомнил Джоанну. Тогда, в Берлине, он не солгал ей, что не знает, способен ли любить. Она убежденно сказала: «Ты способен». За этой несвоевременной мыслью последовала другая: какой бы ни была Джоанна, у нее — чистое сердце, и она была прекраснее всех, кого встречал фон Хольден. И сейчас он с изумлением подумал, возможно, Джоанна права: он способен любить и любит ее.
На стене у подножия лестницы фон Хольден увидел большие часы. И в этот момент объявили о прибытии поезда. Мечты фон Хольдена улетучились.
Осборн!
Глава 145
Осборн посторонился, пропуская пассажиров к выходу, и рассеянно вытер капельки пота с верхней губы. Внутренней дрожи он не замечал.
— Удачи тебе, котик, — прикоснулась к его руке Конни. Она вышла из вагона и вслед за остальными туристами устремилась к открытым дверям лифта в конце платформы. Осборн оглянулся. Вагон опустел, он остался один. Он вынул револьвер и открыл барабан. Шесть патронов. Маквей зарядил его полностью.
Закрыв барабан, Осборн сунул револьвер за пояс, прикрыл его полой пиджака, глубоко вздохнул и решительно ступил на платформу. В тот же миг он почувствовал тот особый горный холод, который охватывает лыжника, выходящего из кабины подъемника.
Осборн с удивлением увидел на станции еще один поезд и подумал, что если последний уходит в шесть, то этот, возможно, предназначен для запоздавших туристов.
Перейдя платформу, Осборн вместе с компанией туристов сел в тот же лифт, в котором чуть раньше уехала Конни. На следующем этаже лифт остановился. За открытой дверью оказался просторный зал с кафе и магазином сувениров.
Туристы вышли из лифта, Осборн — следом за ними. Остановившись у витрины, он рассеянно обводил взглядом футболки и открытки с видами Юнгфрауйоха и в то же время внимательно всматривался в лица людей, заполнивших кафе. Мимо него прошла американская семья: муж, жена и сын — упитанный мальчик лет десяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Осборн взглянул на часы. Фон Хольден уже в Юнгфрауйохе или, по крайней мере, подъезжает туда. Может, он ошибся в своих предположениях насчет экспериментального хирургического центра? И фон Хольден, как он и думал раньше, просто встретится с кем-то, передаст содержимое рюкзака и поедет обратно? Тогда это — дело нескольких секунд.
— Метеостанция, — выпалила вдруг Конни, когда они возвращались к поезду.
— Что?
— Метеостанция. Ну, знаешь, что-то вроде обсерватории.
Мимо пополз встречный состав из Юнгфрауйоха.
— Золотце, ты меня слушаешь, или я так, болтаю сама с собой?
— Я тебя слушаю. — Осборн не сводил глаз со встречного поезда. Тот шел так медленно, что можно было разглядеть лица пассажиров. Но никого из них раньше Осборн не видел.
Они вернулись в свой вагон, поезд вошел в туннель и двинулся вверх, набирая скорость.
— Извини. Ты говорила о...
— ...о метеостанции! Ты разве не спрашивал, есть ли там места, куда не пускают туристов? Я и говорю: метеостанция. Она высоко. Там, видимо, разрабатывают правительственные программы или что-то в этом роде. Ну и кухня там, конечно.
— Какая кухня?
— Кухня ресторана. А зачем тебе это нужно?
— Так... Я... я пишу книгу.
— Солнышко мое. — Конни снова положила руку на бедро Осборна, придвинулась к самому его уху и зашептала: — Не пишешь ты никакую книгу. Иначе ты не стал бы ничего выспрашивать, а подождал бы, пока мы приедем, и увидел все сам. И еще, — она жарко дышала ему в ухо, — я знаю, что за поясом у тебя торчит пушка. Ты что, задумал кого-то прикончить? — Конни отодвинулась и улыбнулась. — Пообещай мне только одно, милый, ладно? Когда соберешься стрелять — крикни. Чтобы я успела отвалить в сторонку.
Глава 143
Эйсмеер был последней остановкой перед Юнгфрауйохом. Как и в Эйгерванде, поезд остановился и пассажиры, выглядывая из огромных, прорубленных в горе окон, ахали, охали и щелкали фотоаппаратами. Однако видели они совсем не то, что в Эйгерванде и во всех других местах, через которые проезжали. Вместо лугов, озер и темно-зеленых лесов, пронизанных ласковыми лучами осеннего солнца, перед глазами до самого горизонта простиралась белая, покрытая льдом пустыня. Вдали закатное солнце осветило багрянцем снежную шапку на самой высокой вершине; в бескрайнем небе плыли мелкие клочья облаков. Возможно, утром или в полдень этот пейзаж выглядел бы иначе; но сейчас, в преддверии сумерек, он казался холодным и зловещим. Чужая, враждебная стихия, отвергающая человека. Осборну чудилось, будто сама природа предостерегает его: если тебе придется случайно или намеренно бродить здесь в одиночестве, вдали от людей, вдали от поездов — знай, что это место, не твое. Здесь ты будешь совсем один. И Господь не защитит тебя.
Раздался свисток, и пассажиры поспешили к поезду. Осборн взглянул на часы. Десять минут пятого. Он приедет в Юнгфрауйох ровно в пять, а последний поезд уходит вниз ровно в шесть. К тому времени кругом будет непроглядная тьма. В его распоряжении только час, чтобы найти фон Хольдена и Веру, и — если он останется жив — успеть на последний поезд.
Осборн вскочил в вагон последним. Двери тут же закрылись, поезд дернулся, послышался лязг, а затем стук колес. Осборн прислонился к стене, глубоко вздохнул и рассеянным взглядом окинул вагон.
Конни сидела в самом конце, болтая с туристами и не замечая его. Вот и хорошо, сказал себе Осборн, одной проблемой меньше. Но в тот же миг с удивлением понял, что ему необходимо общество Конни! Может быть, если он займет сиденье для двоих, она пристроится к нему? Он прошел ближе к концу вагона и сел напротив Конни. Заметила она Осборна или нет, но продолжала разговаривать со своими спутниками. Глядя, как она жестикулирует, Осборн вдруг подумал: странно, зачем ей эти длинные накладные ногти? И зачем она покрасила волосы в такой нелепый и ужасный белый цвет?
Только сейчас Осборн осознал, что перепуган до смерти. Реммер ясно предупреждал его держаться подальше от фон Хольдена. И Нобл говорил, что после встречи в Тиргартене Осборн только чудом остался в живых. Этот человек — отлично вышколенный убийца, и за последние двадцать часов он подтвердил, что способен на все, расправившись с юной таксисткой и тремя немецкими полицейскими. Фон Хольден знал, кто такой Осборн; знал и то, что Осборн преследует его. Не так-то прост фон Хольден, чтобы наивно полагать, будто Осборн движется к Люцерну, слушая веселый перестук колес. Ничего подобного! Раз фон Хольдена не было во встречном поезде, значит, он все еще в Юнгфрауйохе. А в Юнгфрауйохе нет других мест, кроме самого Юнгфрауйоха.
Через пять минут, думал Осборн, его доставят прямо в ад, который он сам выбрал. Десятки незавершенных дел с бешеной скоростью пронеслись перед его глазами, словно на телеграфной ленте: пациенты, дом, рассрочка за машину, страховка — а кто отвезет его труп домой? Кто получит его вещи? После второго развода он так и не составил завещания. Осборн чуть не расхохотался. Комедия! Он приехал в Европу, чтобы выступить на симпозиуме. Влюбился. И после этого ринулся вниз. «La descente infernale», — сказала бы по-французски Вера. Низвержение в ад.
Он слышал голос той Веры, которую знал, а не той, которой она оказалась. Вера. Она вновь и вновь занимала его мысли; вновь и вновь Осборн пытался вытеснить ее из своего сердца. Что было, то было. И все. Придет время, и он еще посмотрит ей в глаза; но сейчас нужно думать о фон Хольдене...
Поезд замедлил ход; за окном проплыла вывеска.
Юнгфрауйох.
— Господи Боже мой... — прошептал Осборн и инстинктивно потянулся к револьверу. Хоть это у него есть.
"Думай об отце! — приказал он себе. — Вспомни звук, с каким нож Мерримэна распорол его живот! Вспомни выражение его лица! Вспомни, как глаза его беспомощно обратились к тебе, словно он спрашивал, что случилось. Вспомни, как подогнулись его колени и как он рухнул на тротуар. Вспомни чей-то крик. Вспомни взгляд отца, когда он понял, что умирает. Вспомни, как он протянул руку к тебе, чтобы ты помог ему. Не забывай об этом, Пол Осборн. Не забывай и не страшись того, что тебе предстоит".
Визг тормозов, толчок. Поезд уже едва полз. Впереди, совсем рядом, был виден свет и два железнодорожных пути. Вокзал, говорила ему Конни, располагался внутри туннеля, как Эйгерванд и Эйсмеер. Вот только железнодорожные пути не уходили вперед. Они заканчивались здесь. Выбраться отсюда можно только одним способом — назад, через туннель.
Глава 144
— На метеостанции был пожар, сэр. Прошлой ночью. Никто не пострадал, но станция сгорела дотла. Ее уже не восстановишь, — сказал железнодорожный рабочий, стоявший возле кучи обугленных обломков у стены туннеля.
Пожар! Прошлой ночью! Как в Шарлоттенбурге. Как в «Саду». Подъезжая к Юнгфрауйоху, фон Хольден очень встревожился, предчувствуя недоброе, и опасался, как бы не повторился приступ. Виновницей всего он считал Веру — даже не Осборна, а Веру. Последнюю часть пути она была очень тихой, даже замкнутой, и фон Хольдену начало казаться, будто она обо всем догадалась и теперь обдумывает, что делать. Поэтому, как только поезд остановился, он быстро повел ее из вагона к лифту, а оттуда до метеостанции — минуты три, от силы четыре. Потом все образуется, думал фон Хольден, через несколько минут Вера будет мертва. Как раз в этот момент фон Хольден и увидел обломки.
Пожар. Метеостанции больше нет. Ничего подобного он не мог даже вообразить.
* * *
— Значит, Пол был там, наверху...
— Да, — сказал фон Хольден. В сгущающихся сумерках они поднимались по бесконечной лестнице к обгоревшему остову того, что еще вчера было метеостанцией. Позади осталось ярко освещенное сооружение из цемента и стали: ресторан и Ледовый Дворец. Справа от них спускался вниз огромный, длиною в десять миль, ледник Алеч — застывший, причудливо извилистый каскад льда, грозно темнеющий в наступающих сумерках. Над их головами возвышался почти на четырнадцать тысяч футов пик Юнгфрау; в последних лучах заходящего солнца его заснеженная вершина казалась обагренной кровью.
— Почему нет спасателей? Пожарников? Оборудования?
Вера была испугана, сердита, насторожена, и фон Хольдена это радовало. Он видел, что, о чем бы ни думала Вера, главным для нее оставался Осборн. Поэтому ему будет легче отвлечь ее, если не удастся проникнуть во внутренние коридоры, которые, как надеялся фон Хольден, уцелели при пожаре, и придется спускаться вниз снаружи.
— Спасателей нет, видимо, они решили, что спасать здесь некого. Метеостанция полностью автоматизирована, здесь не бывает никого, кроме техников, да и те редко приходят сюда. Все уровни расположены под землей. На случай пожара установлены специальные генераторы, они автоматически блокируют каждую дверь.
Вскоре они были на самом верху. Фон Хольден отодрал тяжелый лист фанеры, закрывавший вход, и они протиснулись сквозь обгоревшую древесину. Внутри было темно, остро и удушливо пахло дымом и расплавленной сталью. При случайном возгорании не мог возникнуть пожар такой силы, что оплавилась даже стальная дверь кладовки с инструментами. Отыскав лом, фон Хольден попытался взломать дверь, но это ему не удалось, и он в бешенстве швырнул лом в сторону.
— Салеттл, — процедил он сквозь зубы, — ах ты, ублюдок!
На самом деле вскрывать дверь было незачем; фон Хольден и так знал, что увидит за ней: расплавленный и превратившийся в непроходимые дебри титановый туннель высотой в шесть футов, когда-то выложенный керамической плиткой.
— Идемте, — сказал фон Хольден. — Здесь есть другой вход.
Если заблокированные нижние уровни при пожаре уцелели, — а они должны были уцелеть, — то все еще поправимо.
Они вышли наружу, к ступенькам, и фон Хольден пропустил Веру вперед. В лучах заката ее волосы отсвечивали пурпуром, и у фон Хольдена вдруг промелькнула мысль, что бы он чувствовал сейчас, будь он простым смертным? Он вспомнил Джоанну. Тогда, в Берлине, он не солгал ей, что не знает, способен ли любить. Она убежденно сказала: «Ты способен». За этой несвоевременной мыслью последовала другая: какой бы ни была Джоанна, у нее — чистое сердце, и она была прекраснее всех, кого встречал фон Хольден. И сейчас он с изумлением подумал, возможно, Джоанна права: он способен любить и любит ее.
На стене у подножия лестницы фон Хольден увидел большие часы. И в этот момент объявили о прибытии поезда. Мечты фон Хольдена улетучились.
Осборн!
Глава 145
Осборн посторонился, пропуская пассажиров к выходу, и рассеянно вытер капельки пота с верхней губы. Внутренней дрожи он не замечал.
— Удачи тебе, котик, — прикоснулась к его руке Конни. Она вышла из вагона и вслед за остальными туристами устремилась к открытым дверям лифта в конце платформы. Осборн оглянулся. Вагон опустел, он остался один. Он вынул револьвер и открыл барабан. Шесть патронов. Маквей зарядил его полностью.
Закрыв барабан, Осборн сунул револьвер за пояс, прикрыл его полой пиджака, глубоко вздохнул и решительно ступил на платформу. В тот же миг он почувствовал тот особый горный холод, который охватывает лыжника, выходящего из кабины подъемника.
Осборн с удивлением увидел на станции еще один поезд и подумал, что если последний уходит в шесть, то этот, возможно, предназначен для запоздавших туристов.
Перейдя платформу, Осборн вместе с компанией туристов сел в тот же лифт, в котором чуть раньше уехала Конни. На следующем этаже лифт остановился. За открытой дверью оказался просторный зал с кафе и магазином сувениров.
Туристы вышли из лифта, Осборн — следом за ними. Остановившись у витрины, он рассеянно обводил взглядом футболки и открытки с видами Юнгфрауйоха и в то же время внимательно всматривался в лица людей, заполнивших кафе. Мимо него прошла американская семья: муж, жена и сын — упитанный мальчик лет десяти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92