Глава 119
Луис Гёц, сияя широкой голливудской улыбкой, спускался по парадной лестнице навстречу ожидавшим его внизу детективам.
— Детектив Маквей! — воскликнул он, безошибочно вычислив Маквея, и протянул ему руку. — Я — Луис Гёц, адвокат мистера Шолла. Почему бы нам не пойти куда-нибудь, где мы сможем побеседовать без помех?
Лабиринтом коридоров Гёц провел их в большой, отделанный деревом зал и закрыл дверь. Пол и камины здесь были из бело-серого мрамора. Одну из стен украшали тяжелые гобелены; застекленные створчатые двери выходили в освещенный английский сад, за которым царила тьма. Над входом висело полотно 1712 года — портрет тучной, с двойным подбородком Софии Шарлотты, королевы Пруссии.
— Присаживайтесь, джентльмены. — Гёц указал на стулья с высокими спинками, стоящие вдоль длинного резного стола. — Боже, да что это с вами?
Он увидел ожоги на лице Маквея.
— Да вот, знаете ли, ошпарился, когда суп мешал, — небрежно бросил Маквей, усаживаясь на стул. — Доктор утверждает, что жить буду.
Осборн и Реммер устроились напротив Маквея, Шнайдер остался возле двери. Им не хотелось, чтобы это походило на вторжение целой бригады детективов.
— Мистер Шолл очень хотел бы встретиться с вами, но, боюсь, нынешний вечер расписан у него по минутам. А по завершении приема он улетает в Южную Америку. — Гёц уселся во главе стола.
— Мистер Гёц, нам хотелось бы увидеться с ним до вылета — хотя бы на пару минут, — сказал Маквей.
— Сегодня это невозможно, детектив. Может быть, когда он вернется в Лос-Анджелес?
— Когда это произойдет?
— В марте будущего года, — улыбнулся Гёц. — Поверьте, это правда. Я вовсе не собираюсь пудрить вам мозги.
— В таком случае нам лучше увидеться с ним немедленно. — Поняв, что Маквей настроен весьма решительно, Гёц резко выпрямился и надменно произнес:
— Вам известно, кто такой мистер Шолл? И кого он сейчас принимает? — Гёц взглядом указал на потолок. — Вы что, черт побери, думаете, он бросит своих гостей и примчится сюда беседовать с вами?
Сверху доносилась музыка — оркестр исполнял вальс Штрауса. Маквей вспомнил, как в комнате, где они нашли Каду, играло радио, и взглянул на Реммера.
— Боюсь, мистеру Шоллу придется изменить свои планы, — сказал Реммер, положив на стол перед Гёцем ордер на арест. — Он сейчас же спустится в этот зал и побеседует с детективом Маквеем либо отправится за решетку. Прямо отсюда.
— Что это значит, черт побери?! Понимаете ли вы, мать вашу, с кем имеете дело? — Гёц в бешенстве схватил ордер, взглянул на него, но тут же с отвращением отбросил его — текст был написан по-немецки.
— Если ваш клиент согласится помочь нам, мы, возможно, избавим его от крупных неприятностей. Может быть, ему даже не придется менять своих планов. — Маквей откинулся на спинку стула. Срок действия обезболивающего, которое дал ему Осборн, заканчивался, но он не хотел принимать еще одну таблетку — у него должна быть ясная голова и быстрая реакция. — Почему бы вам не пригласить его сюда на несколько минут?
— А почему бы вам, черт возьми, не рассказать мне, в чем дело?
— Я предпочел бы обсудить это с самим мистером Шоллом. Конечно, вы имеете полное право присутствовать при разговоре. В противном случае мы можем все вместе отправиться к детективу Реммеру и продолжить беседу в помещении, не столь богатом историческими реликвиями.
Гёц усмехнулся. Перед ним был государственный служащий, явно преувеличивающий свои полномочия да еще при этом находясь в чужой стране. Вся загвоздка — в ордере. Разве можно было ожидать, что этому Маквею удастся получить ордер у немецкого судьи? Здешние адвокаты Шолла мгновенно уладят дело, но, чтобы оповестить их, нужно время, а вот его-то Маквей и не дает. Есть две возможности — послать мистера Маквея подальше или, напротив, изобразить глубокую озабоченность и попросить Шолла спуститься и подсластить пилюлю: это позволит выиграть время и дождаться приезда немецких адвокатов.
— Я попробую помочь вам. — Гёц встал и, метнув взгляд на стоящего у двери Шнайдера, удалился.
Маквей посмотрел на Реммера.
— По-моему, у вас не будет более подходящего случая поискать Либаргера.
* * *
Фон Хольден свернул в узкую темную улочку неподалеку от Шарлоттенбурга, припарковался и погасил фары. Было тихо и безлюдно — в такую погоду люди предпочитают сидеть дома. Он открыл дверцу, выглянул и осмотрелся. Кругом ни души. Фон Хольден взял белый пластмассовый контейнер, приладил к кольцам на его крышке нейлоновый шнур и перебросил его через плечо. Оставив ключи в машине, он запер ее и пошел прочь.
Через десять минут фон Хольден подходил к Шарлоттенбургу. Он перешел пешеходный мостик через Шпрее и приблизился к служебным воротам с задней стороны парка. Глядя на тусклый свет дворцовых окон, он внезапно понял, как сильно сгустился туман за последний час. Аэропорты, должно быть, уже закрыты, ни один самолет не взлетит, пока не переменится погода — в лучшем случае до утра.
Охрана у служебных ворот пропустила фон Хольдена, и он двинулся по каштановой аллее. Перейдя мостик, он пошел по тропинке между соснами, потом повернул влево и приблизился к мавзолею.
— Уже девять. Где ты пропадал? — донесся до него из темноты голос Салеттла, и вслед за этим перед фон Хольденом возник он сам. Тощий, как карандаш, в черном плаще, он был почти невидим в темноте, можно было разглядеть только голову.
Салеттл подошел ближе.
— Здесь полиция с ордером на арест Шолла.
Фон Хольден заметил, что Салеттл неестественно возбужден, словно его накачали амфетамином, а зрачки его глаз стали не больше булавочной головки.
— Да, — ответил фон Хольден, — я знаю.
Взгляд Салеттла скользнул по белому контейнеру на плече фон Хольдена.
— Ты обращаешься с ним так, будто это корзинка для пикника.
— Прошу прощения. У меня не было иного выхода.
— Церемония в мавзолее откладывается.
— Чей это приказ?
— Дортмунда.
— Тогда я возвращаюсь в «Сад».
— Тебе приказано ждать дальнейших распоряжений в Королевских апартаментах.
Густой туман окутал рододендроны на тропинке. Мавзолей вдали, смутно вырисовываясь на фоне деревьев, казался призрачным готическим замком. Фон Хольден вдруг почувствовал, как невидимая властная рука неудержимо влечет его туда. И тут снова появились они — гигантские алые и зеленые полосы полярного сияния: они медленно извивались и угрожали поглотить его.
— В чем дело? — рявкнул Салеттл.
— Я...
— Ты что, заболел?
Чтобы избавиться от наваждения, фон Хольден тряхнул головой и глубоко вдохнул холодный воздух. Полосы исчезли: все прояснилось.
— Нет, — уверенно ответил он.
— Тогда отправляйся в Королевские апартаменты, как тебе велено.
Глава 120
8.57 вечера
Счищая пылинки с вечернего фрака Элтона Либаргера, Джоанна думала о своем песике, который сейчас летел где-то над Атлантическим океаном в Лос-Анджелес, где его подержат 2 собачьем приюте прямо в аэропорте, посадят в специальную будку и будут присматривать за ним, пока она не заберет его... В дверь громко постучали, и на пороге показались Эрик и Эдвард в сопровождении Реммера и Шнайдера. За их спинами маячили телохранители Либаргера в смокингах и еще двое в нарукавных повязках с эмблемой службы безопасности дворца.
— Дядя, — предупредительно сказал Эрик, — эти люди хотели бы поговорить с тобой минутку. Они из полиции.
— Guten Abend, — улыбнулся Либаргер, поглощенный процессом приема витаминов. Одну за другой он клал в рот пилюли и запивал их маленькими глотками воды.
— Извините за вторжение, герр Либаргер, — начал Реммер.
Вежливо улыбаясь, он окинул Либаргера быстрым цепким взглядом. Рост пять футов семь дюймов, а вес чуть более полутораста фунтов. В белоснежной крахмальной рубашке с отложными манжетами и белой бабочкой под воротником Либаргер производил самое благоприятное впечатление. Он выглядел так, как и должен выглядеть одетый соответственно торжественному случаю вполне здоровый человек лет пятидесяти, которому предстоит выступить перед весьма почтенной аудиторией.
Либаргер покончил с витаминами и повернулся.
— Джоанна, будь добра...
Джоанна помогла ему надеть фрак. Реммер сразу вспомнил эту женщину — в досье ФБР она значилась как лечащий врач Либаргера, Джоанна Марш из Таоса, Нью-Мексико. Он надеялся встретить здесь еще одного человека, зафиксированного видеокамерой, — спецназовца, которого Осборн опознал, когда тот выходил из «БМВ», — но его в комнате не оказалось.
— Что именно вам нужно? — спросил Эрик. — Моему дяде вот-вот предстоит очень ответственное выступление.
Реммер двинулся в центр комнаты, намеренно отвлекая на себя внимание Эрика, Эдварда и телохранителей, в то время как Шнайдер, отступив на шаг, незаметно осмотрелся и скользнул в ванную. Мгновение спустя он снова был в комнате.
— Мы получили информацию о том, что личная безопасность мистера Либаргера под угрозой, — произнес Реммер.
— Что вы имеете в виду?! — встрепенулся Эрик.
Реммер улыбнулся и успокаивающе поднял руку.
— Теперь я вижу, что это ошибка. Все в порядке. Простите, что потревожил вас, джентльмены.
Направляясь к выходу, Реммер взглянул на Джоанну и подумал: «Интересно, насколько она информирована и вовлечена во все это?»
— Спокойной ночи, — учтиво произнес Реммер, и они со Шнайдером удалились:
Глава 121
9.00 вечера
Шолл молча смотрел на Маквея. В комнате было тепло, и мазь на лице детектива начала таять, обнажая безобразные ожоги.
Только что Луис Гёц посоветовал Шоллу молчать как рыба до появления адвокатов, а Маквей на это заметил, что, хотя Шолл и вправе так поступать, отказ сотрудничать с полицией может сказаться на решении судьи выпустить его под залог.
— Я уж не говорю, — задумчиво добавил он, — о всяческих кривотолках, которых не избежать, как только средства массовой информации пронюхают, что столь известный человек, как Эрвин Шолл, арестован по подозрению в заказном убийстве и подлежит высылке в США.
— Что за чушь вы несете? — взвился Гёц. — Да уж одно то, что мистер Шолл ради вас оставил своих гостей, свидетельствует о его добровольном сотрудничестве с полицией!
— Если не кипятиться, можно все очень скоро закончить и разойтись, — тихо обратился Маквей к Шоллу, не обращая внимания на Гёца. — Поверьте, эта процедура мне так же неприятна, как и вам. Притом ожоги причиняют мне боль, а вам, как я понимаю, хочется вернуться к гостям.
Шолл согласился на встречу скорее из любопытства, чем из страха перед арестом. Он тотчас сообщил о случившемся Дортмунду, велев ему связаться с немецкими адвокатами, вышел из Золотого Зала через боковую дверь и начал спускаться по лестнице. Взволнованный Салеттл бросился следом за ним и, догнав, стал расспрашивать, куда он направляется, покинув гостей в такой момент — ведь уже без десяти девять, до начала выступления Либаргера остается всего двадцать пять минут.
— У меня совсем коротенькое свидание с одним полицейским, которого, по-видимому, как сказал бы Шекспир, «не берет ни меч, ни стрела», — надменно улыбнулся Шолл. — Времени у меня достаточно, мой милый доктор, даже с лихвой.
Импозантный загорелый Шолл в безупречно сшитом смокинге чрезвычайно любезно поздоровался с Маквеем и еще того любезнее с Осборном. Он был весь внимание и отвечал на вопросы охотно и искренне, хотя они явно озадачивали его. Шолла даже не вывело из себя и напоминание Маквея о его правах американского гражданина.
— Ну что ж, — вздохнул Маквей, — давайте вернемся к этому еще раз. Отец доктора Осборна был убит в Бостоне двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят шестого года человеком по имени Альберт Мерримэн, профессиональным убийцей. Неделю назад доктор Осборн нашел этого Мерримэна в Париже. Тот признался во всем и сказал, что нанимали его вы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92