он, сын сапожника из Нью-Джерси, говорит с первым лицом Организации Объединенных Наций – и тот его внимательно слушает…
– Есть лишь один действительный источник власти на земле, – сказал Джон с таким чувством, будто изо рта его выпадают стальные слова, – и это сами люди. Народ. И говоря это, я говорю не о том, что должно быть. Я говорю не о какой-то благородной идее или красивой утопии. Я говорю о факте, который так же непреложен, как движение светил на небе. Человек, который хочет обладать властью, должен убедить других встать на его сторону и оказать ему поддержку – это демократия; или заставить других забыть, что они обладают властью, заставить их верить, что они немощны. И это тирания.
Он взглянул на Пола, который ободряюще кивнул ему, потом на Аннана, который неторопливо поглаживал свою курчавую бородку. Но ему казалось, будто в этот момент он снова сидит в Лейпциге, в Николай-кирхе и на сей раз ощущает то, что тогда не в силах был почувствовать.
– Я сам осознал это лишь несколько недель назад, – признался он. – В Лейпциге я узнал, что народ просто встал и сказал: «Хватит». И что тогда произошло. Я удивился. Я решил, что это, пожалуй, было особое событие – несомненно, оно и было особое, но в нем выразился основополагающий принцип. – Он поднял руку, как при капитуляции. – Это можно наблюдать даже при демократии, если присмотреться. Свою роль играют не только выборы, которые проходят раз в несколько лет. Нет, это происходит чуть не каждую неделю, какой-нибудь министр или госсекретарь якобы мимоходом роняет некое замечание или предложение, и потом все смотрят, как среагирует народ. Если поднимется недовольство, еще не поздно все опровергнуть, заверить, что он имел в виду совсем не это. Таким образом, народ непрерывно определяет, чему быть – даже сам того не замечая!
Он направил указательный палец на Генерального секретаря и почувствовал, что рука его дрожит:
– Вас не избирал народ. Никого, кто заседает на ваших пленумах, народ не избирал. Организация Объединенных Наций не имеет демократической основы. Поэтому она слаба.
– Мне кажется, я догадываюсь, что вы задумали, – сказал Аннан.
– Нет, – ответил Джон Фонтанелли. – Не думаю.
Четырехэтажное здание располагалось немного позади Парадной площади Цюриха, резиденции всех крупных швейцарских банков и самой большой площадки денежного оборота альпийской республики. Из окна кабинета, в котором работал руководитель Fontanelli Foundation for Money Education, Эрнст Фербер, был виден один из литых чугунных львов и слышался звон трамваев.
– Несколько десятков лет назад, – сказал плотный человек с усами и проницательными, василькового цвета глазами, обращаясь к своим посетителям, – по всему миру проводились кампании, целью которых было привить основные понятия гигиены. Затем последовали крупные кампании по обучению грамоте всего взрослого населения. Мы видим нашу будущую деятельность как продолжение этой традиции.
Один из журналистов поднял ручку:
– Значит ли это, что вы хотите обучить население Третьего мира счету?
На лбу Фербера образовалась суровая складка.
– Если вы это напишете, молодой человек, мы больше никогда не пригласим вас на пресс-конференцию. Мы приступаем к тому, чтобы научить всех людей правильному обращению с деньгами. Обучить счету? Этого мало. Это они и без нас умеют.
– Но с деньгами тоже умеют обращаться все, – скептически возразил другой репортер.
– Вы думаете? Тогда почему так много семей увязло в долгах? Почему так много людей работают всю свою жизнь не покладая рук, а в конце все равно остаются бедными? Сколько людей не имеют ни малейшего понятия, как и на что они тратят деньги? – Фербер покачал головой. – Чуть позже я познакомлю вас с доктором Фюэли, нашим психологом, который считает, что у большинства людей проблем с деньгами больше, чем с сексом. Соглашаться ли вам с его мнением или нет, дело ваше, но, дорогие дамы и господа: обращение с деньгами – не роскошь, а вопрос первой необходимости. Это не та область, куда можно заглянуть мимоходом, как вы заглядываете в путеводитель перед отпуском. Деньги – вещь первостепенная. Их никому не обойти, даже монастырскому послушнику. Денежные проблемы могут разрушить ваш брак, здоровье, большие долги могут привести к ранней смерти, а исполнится ли мечта всей вашей жизни, зависит от того, сумеете ли вы правильно рассчитать стоимость вашего кредита.
Он повел толпу журналистов через светлое, просторное и наполненное воздухом здание, дал им возможность заглянуть в большие и маленькие бюро, где за комфортабельно оборудованными столами прилежно работали люди.
– У нас есть собственные телевизионные спутники, которые достают до любого населенного уголка Земли, – говорил он. – Со следующего месяца наша телекомпания начнет трансляцию учебной программы на сто двадцати одном языке. В настоящее время мы открываем в разных концах света по два института в день, которые тут же начинают работу; как правило, они печатают в местной типографии учебные материалы и книги.
– Складывается впечатление, что у вас как раз нет проблем с деньгами, – пошутила одна журналистка.
Фербер весомо кивнул:
– Капитал фонда составляет шестьдесят миллиардов швейцарских франков. Таким образом, Fontanelli Foundation for Money Education – самый крупный из когда-либо существовавших фондов. – Он позволил себе сдержанную улыбку: – На сегодня, по крайней мере.
– Есть одна поговорка. Деньги правят миром. Но странным образом почти никто не думает о том, кто же, собственно, правит деньгами и по каким правилам это происходит. Вряд ли есть более таинственная область, чем «высокие» финансы и управляющая ими финансовая аристократия.
Джон смотрел на своего собеседника, и внутри у него распространялось тяжелое, жалкое чувство. Страх. Как будто, произнеся эти слова, он ступил на территорию могущественного врага.
Не странно ли это было? Ему принадлежал один из крупнейших банков мира. Он обладал самым крупным личным состоянием всех времен. Ведь он сам и был этот могущественный враг!
Но он себя так не чувствовал. По-настоящему он не принадлежал к этому миру. Для директоров его банка он был чужой, самозванец, захватчик трона. Даже после трех лет он так и не стал своим.
– Финансовую систему воспринимают так, будто она что-то вроде водопровода. Нечто примитивное и скучное. И в принципе незначительное. Нечто, подчиняющееся незыблемым законам, так что не стоит тратить на него раздумья, – сказал Джон словно о себе самом. Так было большую часть его жизни. Деньги были – он их тратил, не было – сидел без денег. Даже счет в сберкассе был за пределами его ясных представлений. Финансовым разделом газет он разве что мусорное ведро выстилал. – А это одна из самых больших ошибок. Закономерности вовсе не незыблемы, и уж никак не малозначны.
Он указал на серый компьютерный монитор на письменном столе Генерального секретаря:
– Денежная система – это что-то вроде операционной системы нашей цивилизации. Ее правила определяют, как будет действовать все остальное. Кто эти правила устанавливает, тот и правит миром.
Глава ООН поднял брови.
– Только что я готов был держать пари, что ваше предложение состоит в учреждении мирового правительства, которому будут подчиняться все вооруженные силы. Тогда бы я вам сказал, что это невозможно.
Джон кивнул:
– Без сомнений.
– Но вы, кажется, клоните к тому, чтобы создать единый контроль над финансовой системой мира.
– Правильно.
– Такие попытки уже не раз предпринимались, мистер Фонтанелли, – серьезно сказал генеральный секретарь. – Никто не спорит, такое учреждение могло бы оказаться весьма полезным. Но до сих пор все инициативы такого рода терпели крах, потому что государства не хотят лишаться суверенитета.
Джон кивнул. С прозрачной ясностью он вдруг понял, каким заблуждением было верить, что его видение убедительно само по себе. Единственное, что оно внушало ему, была решимость.
– Ваши намерения вызывают уважение, – продолжал Кофи Аннан, – но я не могу себе представить, как вы собираетесь их осуществить.
– Да? – Джон Фонтанелли удивленно поднял брови. – А я думал, что это лежит на поверхности.
Ларри Кинг склонился над столом, засунув большие пальцы под широкие подтяжки, которые были его фирменным знаком.
– Мистер Фонтанелли, на что могла бы повлиять такая организация? Такая… Что бы это, собственно, было? Своего рода Центральный Всемирный банк?
– Нет. Скорее род всемирного министерства финансов, – сказал его гость.
– А оно нам нужно? – спросил знаменитый ведущий. – То есть, мистер Фонтанелли, насколько я припоминаю, прорицание, которое вы должны исполнить, гласит, что наследник состояния – то есть вы – должен вернуть человечеству утраченное будущее. Тут думается – мне, по крайней мере, – скорее о таких вещах, как озоновая дыра, нарушения климата и демографический взрыв. Но никак не о деньгах и налогах.
– Но деньги стоят за всем, что вы назвали. Люди умирают от голода, потому что у них нет денег, чтобы купить себе еды. Люди производят на свет много детей, потому что это единственный шанс быть обеспеченными в старости. Заработать себе на жизнь – значит заработать деньги, поэтому финансовые условия определяют почти все, что мы делаем или не делаем.
– Но спасет ли мир, если я буду платить такую же ставку налога, как, скажем, крестьянин-рисовод в Индокитае или сельский врач в Танзании?
Богатейший человек мира улыбнулся:
– Все упирается скорее в то, чтобы принципиально изменить налоговую систему. Я хочу привести вам пример, знакомый мне по собственному опыту. Вы знаете, что невообразимые денежные массы затапливают мир через валютные рынки, свыше полутора триллионов долларов в день, их за доли секунды переводят из одной валюты в другую, чтобы заработать на малейших колебаниях курса. Это бизнес, попросту выражаясь, при котором ничего не производится, не создается никакой новой стоимости, никакого нового продукта. Никто не насытится от этого. Каждый день владельцев меняет большее количество денег, чем их задействовано в мировом товарообороте за целый год, и к вечеру финансового дня в результате всех этих гигантских манипуляций на земле не возникает ни одной дополнительной буханки хлеба. Но возникают огромные прибыли, а каждая прибыль неизбежно, до самой последней цифры после запятой, означает потерю кого-то другого. Я сам еще недавно имел в своем концерне валютный отдел и был замешан в этом бизнесе, и я не горжусь этим, поверьте мне.
– Но ведь люди в этом бизнесе одни и те же? Я хочу сказать, это как в тотализаторе: кто-то выиграл, кто-то проиграл – какое нам до этого дело?
– Это неизбежно сказывается и на вас. Посмотрите, такая волна денег, она постоянно в движении, это настоящее цунами электронной валюты, она подчиняет себе все сферы в реальном, материальном хозяйстве, она их просто расплющивает, обрушиваясь тяжестью громадных чисел. Азиатским кризисом, со всеми его плачевными последствиями, с ограбленными предприятиями и лопнувшими фирмами, мы обязаны внезапному шторму на валютном рынке.
– Шторму, который развязал Fontanelli Enterprises, – вставил Ларри Кинг, сощурившись за своими массивными роговыми очками. – Умышленно. Чтобы оказать давление на правительства региона.
– Да. Просто мы могли это сделать. Пусть это было некрасиво, но не противозаконно.
– Но что могло бы предпринять против этого ваше всемирное министерство финансов?
– Нечто поразительно простое и действенное, – сказал Джон Фонтанелли. – Потому что еще с семидесятых годов есть один план, разработанный экономистом и нобелевским лауреатом Джеймсом Тобином, и этот план с научной точки зрения неоспорим. Он предусматривает всего лишь введение налога на все валютные трансакции, этому налогу достаточно быть не выше одного процента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Есть лишь один действительный источник власти на земле, – сказал Джон с таким чувством, будто изо рта его выпадают стальные слова, – и это сами люди. Народ. И говоря это, я говорю не о том, что должно быть. Я говорю не о какой-то благородной идее или красивой утопии. Я говорю о факте, который так же непреложен, как движение светил на небе. Человек, который хочет обладать властью, должен убедить других встать на его сторону и оказать ему поддержку – это демократия; или заставить других забыть, что они обладают властью, заставить их верить, что они немощны. И это тирания.
Он взглянул на Пола, который ободряюще кивнул ему, потом на Аннана, который неторопливо поглаживал свою курчавую бородку. Но ему казалось, будто в этот момент он снова сидит в Лейпциге, в Николай-кирхе и на сей раз ощущает то, что тогда не в силах был почувствовать.
– Я сам осознал это лишь несколько недель назад, – признался он. – В Лейпциге я узнал, что народ просто встал и сказал: «Хватит». И что тогда произошло. Я удивился. Я решил, что это, пожалуй, было особое событие – несомненно, оно и было особое, но в нем выразился основополагающий принцип. – Он поднял руку, как при капитуляции. – Это можно наблюдать даже при демократии, если присмотреться. Свою роль играют не только выборы, которые проходят раз в несколько лет. Нет, это происходит чуть не каждую неделю, какой-нибудь министр или госсекретарь якобы мимоходом роняет некое замечание или предложение, и потом все смотрят, как среагирует народ. Если поднимется недовольство, еще не поздно все опровергнуть, заверить, что он имел в виду совсем не это. Таким образом, народ непрерывно определяет, чему быть – даже сам того не замечая!
Он направил указательный палец на Генерального секретаря и почувствовал, что рука его дрожит:
– Вас не избирал народ. Никого, кто заседает на ваших пленумах, народ не избирал. Организация Объединенных Наций не имеет демократической основы. Поэтому она слаба.
– Мне кажется, я догадываюсь, что вы задумали, – сказал Аннан.
– Нет, – ответил Джон Фонтанелли. – Не думаю.
Четырехэтажное здание располагалось немного позади Парадной площади Цюриха, резиденции всех крупных швейцарских банков и самой большой площадки денежного оборота альпийской республики. Из окна кабинета, в котором работал руководитель Fontanelli Foundation for Money Education, Эрнст Фербер, был виден один из литых чугунных львов и слышался звон трамваев.
– Несколько десятков лет назад, – сказал плотный человек с усами и проницательными, василькового цвета глазами, обращаясь к своим посетителям, – по всему миру проводились кампании, целью которых было привить основные понятия гигиены. Затем последовали крупные кампании по обучению грамоте всего взрослого населения. Мы видим нашу будущую деятельность как продолжение этой традиции.
Один из журналистов поднял ручку:
– Значит ли это, что вы хотите обучить население Третьего мира счету?
На лбу Фербера образовалась суровая складка.
– Если вы это напишете, молодой человек, мы больше никогда не пригласим вас на пресс-конференцию. Мы приступаем к тому, чтобы научить всех людей правильному обращению с деньгами. Обучить счету? Этого мало. Это они и без нас умеют.
– Но с деньгами тоже умеют обращаться все, – скептически возразил другой репортер.
– Вы думаете? Тогда почему так много семей увязло в долгах? Почему так много людей работают всю свою жизнь не покладая рук, а в конце все равно остаются бедными? Сколько людей не имеют ни малейшего понятия, как и на что они тратят деньги? – Фербер покачал головой. – Чуть позже я познакомлю вас с доктором Фюэли, нашим психологом, который считает, что у большинства людей проблем с деньгами больше, чем с сексом. Соглашаться ли вам с его мнением или нет, дело ваше, но, дорогие дамы и господа: обращение с деньгами – не роскошь, а вопрос первой необходимости. Это не та область, куда можно заглянуть мимоходом, как вы заглядываете в путеводитель перед отпуском. Деньги – вещь первостепенная. Их никому не обойти, даже монастырскому послушнику. Денежные проблемы могут разрушить ваш брак, здоровье, большие долги могут привести к ранней смерти, а исполнится ли мечта всей вашей жизни, зависит от того, сумеете ли вы правильно рассчитать стоимость вашего кредита.
Он повел толпу журналистов через светлое, просторное и наполненное воздухом здание, дал им возможность заглянуть в большие и маленькие бюро, где за комфортабельно оборудованными столами прилежно работали люди.
– У нас есть собственные телевизионные спутники, которые достают до любого населенного уголка Земли, – говорил он. – Со следующего месяца наша телекомпания начнет трансляцию учебной программы на сто двадцати одном языке. В настоящее время мы открываем в разных концах света по два института в день, которые тут же начинают работу; как правило, они печатают в местной типографии учебные материалы и книги.
– Складывается впечатление, что у вас как раз нет проблем с деньгами, – пошутила одна журналистка.
Фербер весомо кивнул:
– Капитал фонда составляет шестьдесят миллиардов швейцарских франков. Таким образом, Fontanelli Foundation for Money Education – самый крупный из когда-либо существовавших фондов. – Он позволил себе сдержанную улыбку: – На сегодня, по крайней мере.
– Есть одна поговорка. Деньги правят миром. Но странным образом почти никто не думает о том, кто же, собственно, правит деньгами и по каким правилам это происходит. Вряд ли есть более таинственная область, чем «высокие» финансы и управляющая ими финансовая аристократия.
Джон смотрел на своего собеседника, и внутри у него распространялось тяжелое, жалкое чувство. Страх. Как будто, произнеся эти слова, он ступил на территорию могущественного врага.
Не странно ли это было? Ему принадлежал один из крупнейших банков мира. Он обладал самым крупным личным состоянием всех времен. Ведь он сам и был этот могущественный враг!
Но он себя так не чувствовал. По-настоящему он не принадлежал к этому миру. Для директоров его банка он был чужой, самозванец, захватчик трона. Даже после трех лет он так и не стал своим.
– Финансовую систему воспринимают так, будто она что-то вроде водопровода. Нечто примитивное и скучное. И в принципе незначительное. Нечто, подчиняющееся незыблемым законам, так что не стоит тратить на него раздумья, – сказал Джон словно о себе самом. Так было большую часть его жизни. Деньги были – он их тратил, не было – сидел без денег. Даже счет в сберкассе был за пределами его ясных представлений. Финансовым разделом газет он разве что мусорное ведро выстилал. – А это одна из самых больших ошибок. Закономерности вовсе не незыблемы, и уж никак не малозначны.
Он указал на серый компьютерный монитор на письменном столе Генерального секретаря:
– Денежная система – это что-то вроде операционной системы нашей цивилизации. Ее правила определяют, как будет действовать все остальное. Кто эти правила устанавливает, тот и правит миром.
Глава ООН поднял брови.
– Только что я готов был держать пари, что ваше предложение состоит в учреждении мирового правительства, которому будут подчиняться все вооруженные силы. Тогда бы я вам сказал, что это невозможно.
Джон кивнул:
– Без сомнений.
– Но вы, кажется, клоните к тому, чтобы создать единый контроль над финансовой системой мира.
– Правильно.
– Такие попытки уже не раз предпринимались, мистер Фонтанелли, – серьезно сказал генеральный секретарь. – Никто не спорит, такое учреждение могло бы оказаться весьма полезным. Но до сих пор все инициативы такого рода терпели крах, потому что государства не хотят лишаться суверенитета.
Джон кивнул. С прозрачной ясностью он вдруг понял, каким заблуждением было верить, что его видение убедительно само по себе. Единственное, что оно внушало ему, была решимость.
– Ваши намерения вызывают уважение, – продолжал Кофи Аннан, – но я не могу себе представить, как вы собираетесь их осуществить.
– Да? – Джон Фонтанелли удивленно поднял брови. – А я думал, что это лежит на поверхности.
Ларри Кинг склонился над столом, засунув большие пальцы под широкие подтяжки, которые были его фирменным знаком.
– Мистер Фонтанелли, на что могла бы повлиять такая организация? Такая… Что бы это, собственно, было? Своего рода Центральный Всемирный банк?
– Нет. Скорее род всемирного министерства финансов, – сказал его гость.
– А оно нам нужно? – спросил знаменитый ведущий. – То есть, мистер Фонтанелли, насколько я припоминаю, прорицание, которое вы должны исполнить, гласит, что наследник состояния – то есть вы – должен вернуть человечеству утраченное будущее. Тут думается – мне, по крайней мере, – скорее о таких вещах, как озоновая дыра, нарушения климата и демографический взрыв. Но никак не о деньгах и налогах.
– Но деньги стоят за всем, что вы назвали. Люди умирают от голода, потому что у них нет денег, чтобы купить себе еды. Люди производят на свет много детей, потому что это единственный шанс быть обеспеченными в старости. Заработать себе на жизнь – значит заработать деньги, поэтому финансовые условия определяют почти все, что мы делаем или не делаем.
– Но спасет ли мир, если я буду платить такую же ставку налога, как, скажем, крестьянин-рисовод в Индокитае или сельский врач в Танзании?
Богатейший человек мира улыбнулся:
– Все упирается скорее в то, чтобы принципиально изменить налоговую систему. Я хочу привести вам пример, знакомый мне по собственному опыту. Вы знаете, что невообразимые денежные массы затапливают мир через валютные рынки, свыше полутора триллионов долларов в день, их за доли секунды переводят из одной валюты в другую, чтобы заработать на малейших колебаниях курса. Это бизнес, попросту выражаясь, при котором ничего не производится, не создается никакой новой стоимости, никакого нового продукта. Никто не насытится от этого. Каждый день владельцев меняет большее количество денег, чем их задействовано в мировом товарообороте за целый год, и к вечеру финансового дня в результате всех этих гигантских манипуляций на земле не возникает ни одной дополнительной буханки хлеба. Но возникают огромные прибыли, а каждая прибыль неизбежно, до самой последней цифры после запятой, означает потерю кого-то другого. Я сам еще недавно имел в своем концерне валютный отдел и был замешан в этом бизнесе, и я не горжусь этим, поверьте мне.
– Но ведь люди в этом бизнесе одни и те же? Я хочу сказать, это как в тотализаторе: кто-то выиграл, кто-то проиграл – какое нам до этого дело?
– Это неизбежно сказывается и на вас. Посмотрите, такая волна денег, она постоянно в движении, это настоящее цунами электронной валюты, она подчиняет себе все сферы в реальном, материальном хозяйстве, она их просто расплющивает, обрушиваясь тяжестью громадных чисел. Азиатским кризисом, со всеми его плачевными последствиями, с ограбленными предприятиями и лопнувшими фирмами, мы обязаны внезапному шторму на валютном рынке.
– Шторму, который развязал Fontanelli Enterprises, – вставил Ларри Кинг, сощурившись за своими массивными роговыми очками. – Умышленно. Чтобы оказать давление на правительства региона.
– Да. Просто мы могли это сделать. Пусть это было некрасиво, но не противозаконно.
– Но что могло бы предпринять против этого ваше всемирное министерство финансов?
– Нечто поразительно простое и действенное, – сказал Джон Фонтанелли. – Потому что еще с семидесятых годов есть один план, разработанный экономистом и нобелевским лауреатом Джеймсом Тобином, и этот план с научной точки зрения неоспорим. Он предусматривает всего лишь введение налога на все валютные трансакции, этому налогу достаточно быть не выше одного процента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114