Было видно, что толком никто ничего не знает.
– Что ты намерен делать теперь? – спросил Пол. Они сидели за обеденным столом перед телевизором. Готовил Пол, и очень вкусно. Джон спросил себя, есть ли хоть какое-то дело, в котором друг его юности не проявил бы себя наилучшим образом.
– Вчера, перед тем как заснуть, – сказал он, любуясь волшебным блеском реки вдали, – мне в голову пришла одна мысль. Мысль ужасная, если быть честным, и лучше бы мне вырвать ее с корнем и забыть, но не получается.
– Бывает.
– Это подозрение.
– И подозрения бывают.
Джон принялся двигать по столу свой бокал и симметрично укладывать на тарелку вилку и нож.
– За пару дней до того, как Маккейн отправил меня в Мехико, – начал он, запинаясь, – я как раз начал вникать в бухгалтерию концерна. Раньше меня это ничуть не интересовало, понимаешь? Поначалу я не знал, с чего начать, но со временем стал что-то понимать, и у меня появились вопросы.
– Интересно, – сухо сказал Пол.
– Понимаешь, Fontanelli Enterprises перечислил миллиард долларов в качестве гонораров одной консалтинговой фирме. Миллиард долларов!
Пол озадаченно посмотрел на него, на некоторое время закаменел и потом вдруг прыснул от смеха.
– И ты думаешь, – веселился он, – что Маккейн из-за этого решил убрать тебя с дороги? Потому что ты его разоблачил?
Джон мрачно смотрел, как тот чуть не лопался от смеха.
– Что тут такого смешного?
– О, Джон… – Он досмеялся до слез. – В принципе ты как был сыном сапожника из Нью-Джерси, так им и остался. Для тебя уже миллион за пределами твоих представлений. О, Джон, это действительно весело…
– Что, это глупое подозрение?
– Глупое? Это не то слово…
Джон откинулся назад и ждал, когда Пол успокоится.
– Я рад, что хоть повеселил тебя, – сказал он. – Но мне совсем не смешно.
– Джон, – начал Пол, все еще вытирая слезы в уголках глаз. – Ты интересовался бухгалтерией. Значит, ты сможешь назвать мне несколько основных показателей. А из них можно будет сделать выводы. Каков, например, годовой оборот концерна?
Джон наморщил лоб.
– Чуть выше 2,4 триллиона долларов.
– А валовой доход?
– Ровно 180 миллиардов долларов.
Пол прикинул эти цифры в уме.
– М-да, не такие уж и блестящие показатели, но для концерна такой величины сойдет. Сколько всего сотрудников в концерне?
– Семь с половиной миллионов.
– Больше, чем все население Финляндии, кстати сказать. И каков общий фонд зарплаты?
Джон пожал плечами:
– Понятия не имею.
– Хм-м. По осторожной оценке, полтриллиона долларов в год. Зависит от того, какая доля находится в зоне дешевой рабочей силы. – Пол ухмыльнулся. – И ты думаешь, у Маккейна хотя бы ресница дрогнула из-за какого-то паршивого миллиарда? Не говоря уже о том, чтобы он затевал против тебя заговор? Я тебя умоляю.
Джон кивнул. В принципе он выслушал это с огромным облегчением. Внезапное недоверие к Маккейну тяготило его, хотя он и не осознавал этого.
– Я думаю, ты прав. Относительно сына сапожника. Собственно, до сих пор мне удалось привыкнуть самое большее к миллионному порядку чисел. И миллиард – за консультации – о, господи, я думал, что это несметная сумма…
– Мне она кажется скорее скромной, – сказал Пол, качая головой. – Я уже и так не раз спрашивал себя, как Маккейн со всем этим справляется. Он, конечно, просто монстр менеджмента. За такой короткий срок сделать из ничего такой концерн…
– Но ведь в его распоряжении были мои деньги, – вставил Джон.
– Тогда подумай, что ты мог бы сделать с ними один, – посоветовал ему Пол. – Нет, это настоящее достижение, рекорд, и его вряд ли кто сможет повторить. Хорошо, он не самая симпатичная личность, ну так и Генри Форд тоже не был душкой. – Он задумался. – Я думаю, такова цена могущества.
Джон хмыкнул. Особого довольства он тоже не испытывал. Что-то продолжало его беспокоить, как заноза, какая-то деталь, которая не давалась ему, но была очень важна. Какая-то связь, но, проклятье, он понятия не имел, где ее искать.
– Это говорит скорее в его пользу, что он привлекает консультантов, не дожидаясь кризиса, – продолжал развивать свою мысль Пол, будто делая доклад перед заинтересованными слушателями из сферы экономики и науки. – Кто-нибудь другой в положении Маккейна оказался бы в опасности, не слыша критических голосов и целиком предоставленный своим суждениям. Следствием была бы потеря контакта с реальностью, незаметно для себя, и принятие безумных или даже опасных решений. Он явно знал о такой опасности. Поддерживать культуру критики внутри своего предприятия – дело трудное, а в рамках такого гиганта, как Fontanelli Enterprises – почти недостижимое. Сторонний консультант, которому как раз за это и платят, своей критикой создает необходимый противовес. И для управления особыми проектами тоже иногда лучше приглашать стороннего менеджера, которому все равно, будут его после окончания проекта любить или ненавидеть…
– У меня было такое чувство, что мы финансируем всю консалтинговую отрасль, – признался Джон, слушая его не особенно внимательно.
– Ну, конечно, не всю, но хороший кусок точно, – подхватил Пол ключевое слово. – Не требуй от меня точности, но у меня в голове вертится цифра порядка сорока-пятидесяти миллиардов долларов, вот годовой оборот в области консалтинговых услуг по всему миру. Как, кстати, назывались фирмы? Я полагаю, гиганты этой отрасли были вам в самый раз – Маккинси, Андерсон, KPMG…
– Нет. Это была всего одна фирма. Callum Consulting.
– Callum? – озадачился Пол. – Никогда не слышал.
Джон наморщил лоб:
– Что, отстал от времени, а?
– Видимо, да, – кивнул Пол и встал. – Ты меня простишь, я просто не успокоюсь, пока не узнаю.
Он направился по винтовой лестнице наверх, в крошечный кабинетик под коньком крыши. Джон пошел за ним, и они вместе смотрели, как загружается его компьютер. Отсюда открывался прекрасный вид на садики и велосипедные дорожки.
– Есть несколько справочных служб по экономике, которые работают на МВФ, – объяснил Пол, выходя в Интернет. – Я сейчас наберу пароль одной из таких служб, а ты, пожалуйста, отвернись.
– Еще чего, – проворчал Джон.
На экране появился сайт с впечатляющим гербом. Пол ввел дополнительные данные, компьютер ответил, что устанавливается защищенное соединение, и на экране повис значок песочных часов.
– Callum Consalting, – повторил Джон название фирмы, пробуя его на язык. – О чем-то мне это напоминает, не пойму о чем. Что, собственно, значит Callum?
Пол пожал плечами.
– Думаю, это имя. Шотландское имя, если я не ошибаюсь.
– Имя? – О, черт. Почему-то это было важно. Как будто монетку подбросили, а она зависла и не падала.
Пол запустил опрос.
– На первом курсе в Гарварде со мной в комнате жил один с таким именем, ужасный нахал, – рассказывал он. – Его отец был успешный адвокат, но я не могу вспомнить фамилию.
Значок песочных часов вертелся на экране.
– Маккинли? – соображал Пол. – Нет, не Маккинли.
Джона вдруг будто горячей водой окатили. Я не особенно изобретателен, что касается названий моих фирм; я всегда называю их именами членов семьи.
– Маккейн, – вырвалось у него.
– Нет, точно не Маккейн, я бы…
– Отца Маккейна звали Филипп Кэллам, – вскричал Джон. – Поэтому Callum Consalting. Его мать зовут Рут Эрнестина, и его брокерская фирма называлась Ernestine Investment. Он ее ликвидировал, но я никогда не спрашивал, нет ли у него второй фирмы…
– Что? – машинально отозвался Пол.
В это мгновение на экране возник результат опроса, и они увидели его черным по белому. Callum Consalting была консалтинговая фирма, зарегистрированная в Гибралтаре. Юридически это была фирма с одним владельцем, в ней было всего десять служащих, и владельца звали Малькольм Маккейн.
* * *
До Рождества не оставалось и трех недель, и Артуро Санчес не знал, то ли ему радоваться этому заданию, то ли досадовать на него.
– Подождите здесь, – сказал адвокат водителю маленького фургона. Тот сморщил нос, что было вполне понятно. Воняло нестерпимо. И лучше не стало, когда он зашел на территорию свалки и начал расспрашивать мусорных мародеров, которые таращились на него, как на осла с двумя головами.
Наконец расспросы довели его до покосившейся времянки у подножия мусорной горы, и он спросил молодую, изработанного вида женщину, заскорузлую от грязи:
– Это вы – Мари-Кармен Бертье?
И она ответила:
– Да.
Санчес с облегчением вздохнул. Наконец-то.
– Это вы около четырех недель тому назад нашли на мусорном отвале мужчину, спасли его и держали у себя, пока он не выздоровел?
Она с колебанием кивнула:
– Да, американца. Его нашел мой сын. Я думала, он умрет от горячки, но он не умер. Матерь Божья его сберегла. – Она развела руками. – Но его тут больше нет. Он ушел неделю назад.
– Да, я знаю. – Артуро Санчес огляделся: – Нельзя ли здесь где-нибудь… Ах, какое там! – Он положил свой дипломат на ближайший подходящий обломок бетона, расстегнул блестящий замок, достал блокнот и ручку и протянул это ей: – Пожалуйста, напишите на этом листке ваше имя.
Она помялась, но потом написала. Адвокат достал фотокопию, которую ему прислали, и сравнил почерк. Это была она, без всяких сомнений.
– Сеньора Бертье, – сказал он, – мужчину, которого вы выходили, зовут Джон Фонтанелли, и он поручил мне вас найти. Он хочет отблагодарить вас за то, что вы спасли ему жизнь. И поскольку он богатый человек, он хочет сделать вам подарок.
Откуда-то вынырнул маленький мальчик и спрятался за подолом своей матери. Санчес смолк и смотрел на обоих, как они стояли посреди всего этого убожества. Видит Бог, они заслужили то, что получат.
– Подарок? – спросила она, расширив глаза.
Санчес кивнул и достал свои бумаги.
– Речь идет о квартире в новом поселке Сан-Розарио, отдельной сумме на приобретение мебели, одежды и тому подобного, и щедрая ежемесячная пенсия до конца вашей жизни. Мистер Фонтанелли просил передать вам, что он будет счастлив, если вы примете этот подарок. Ваш сын сможет там учиться в школе, – добавил он.
– В школе? – эхом повторила она, оглянулась и, казалось, впервые увидела, в какой обстановке жила до сих пор. Выражение ужаса мелькнуло на ее лице.
Санчес снова сложил все бумаги в дипломат. Теперь можно было не торопиться.
– Там наверху ждет машина, – сказал он. – Если хотите, мы можем уехать прямо сейчас.
43
Суббота, 29 ноября 1997 года, сырой, холодный лондонский день. Густой туман опустился на город, поглотил верхушки высотных домов, сделал мост Тауэр похожим на костлявый призрак и придал ударам Биг-Бена жутковатое звучание. Ночью шел дождь, холодный, едкий, моросящий, оповещающий о приближении зимы. Это был день, когда без острой надобности из дома не выходят.
В середине дня солнце пробилось сквозь туман, обозначившись в белой дымке размытым светлым кругом. Сити с его холодным фронтом основательных домов и впечатляющими высотными строениями лежал покинутый, если не считать охранников, которые совершали свои обходы с высоко поднятыми воротниками, да изредка какого-нибудь прохожего, торопливо идущего к ближайшей станции метро. Поэтому вахтер, дежуривший на первом этаже здания Фонтанелли, оторвался от своей газеты, когда знаменитое черное лондонское такси остановилось перед главным входом.
Из него вышел мужчина в темно-зеленой непромокаемой куртке с капюшоном и, не оглянувшись на отъезжающую машину, направился к двери. В его движениях была решимость, способная внушить страх. Он двигался как танк с намерением проломиться через входные двери, будь они хоть стократно усилены бронированным стеклом. Вахтер отложил газету и уже приготовился нажать на кнопку тревоги, но с облегчением вздохнул, когда мужчина остановился, чтобы набрать код доступа, как должен делать любой сотрудник, приходящий сюда в неурочное время. Но замок не щелкнул. Вместо этого на пульте зажглась красная лампочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Что ты намерен делать теперь? – спросил Пол. Они сидели за обеденным столом перед телевизором. Готовил Пол, и очень вкусно. Джон спросил себя, есть ли хоть какое-то дело, в котором друг его юности не проявил бы себя наилучшим образом.
– Вчера, перед тем как заснуть, – сказал он, любуясь волшебным блеском реки вдали, – мне в голову пришла одна мысль. Мысль ужасная, если быть честным, и лучше бы мне вырвать ее с корнем и забыть, но не получается.
– Бывает.
– Это подозрение.
– И подозрения бывают.
Джон принялся двигать по столу свой бокал и симметрично укладывать на тарелку вилку и нож.
– За пару дней до того, как Маккейн отправил меня в Мехико, – начал он, запинаясь, – я как раз начал вникать в бухгалтерию концерна. Раньше меня это ничуть не интересовало, понимаешь? Поначалу я не знал, с чего начать, но со временем стал что-то понимать, и у меня появились вопросы.
– Интересно, – сухо сказал Пол.
– Понимаешь, Fontanelli Enterprises перечислил миллиард долларов в качестве гонораров одной консалтинговой фирме. Миллиард долларов!
Пол озадаченно посмотрел на него, на некоторое время закаменел и потом вдруг прыснул от смеха.
– И ты думаешь, – веселился он, – что Маккейн из-за этого решил убрать тебя с дороги? Потому что ты его разоблачил?
Джон мрачно смотрел, как тот чуть не лопался от смеха.
– Что тут такого смешного?
– О, Джон… – Он досмеялся до слез. – В принципе ты как был сыном сапожника из Нью-Джерси, так им и остался. Для тебя уже миллион за пределами твоих представлений. О, Джон, это действительно весело…
– Что, это глупое подозрение?
– Глупое? Это не то слово…
Джон откинулся назад и ждал, когда Пол успокоится.
– Я рад, что хоть повеселил тебя, – сказал он. – Но мне совсем не смешно.
– Джон, – начал Пол, все еще вытирая слезы в уголках глаз. – Ты интересовался бухгалтерией. Значит, ты сможешь назвать мне несколько основных показателей. А из них можно будет сделать выводы. Каков, например, годовой оборот концерна?
Джон наморщил лоб.
– Чуть выше 2,4 триллиона долларов.
– А валовой доход?
– Ровно 180 миллиардов долларов.
Пол прикинул эти цифры в уме.
– М-да, не такие уж и блестящие показатели, но для концерна такой величины сойдет. Сколько всего сотрудников в концерне?
– Семь с половиной миллионов.
– Больше, чем все население Финляндии, кстати сказать. И каков общий фонд зарплаты?
Джон пожал плечами:
– Понятия не имею.
– Хм-м. По осторожной оценке, полтриллиона долларов в год. Зависит от того, какая доля находится в зоне дешевой рабочей силы. – Пол ухмыльнулся. – И ты думаешь, у Маккейна хотя бы ресница дрогнула из-за какого-то паршивого миллиарда? Не говоря уже о том, чтобы он затевал против тебя заговор? Я тебя умоляю.
Джон кивнул. В принципе он выслушал это с огромным облегчением. Внезапное недоверие к Маккейну тяготило его, хотя он и не осознавал этого.
– Я думаю, ты прав. Относительно сына сапожника. Собственно, до сих пор мне удалось привыкнуть самое большее к миллионному порядку чисел. И миллиард – за консультации – о, господи, я думал, что это несметная сумма…
– Мне она кажется скорее скромной, – сказал Пол, качая головой. – Я уже и так не раз спрашивал себя, как Маккейн со всем этим справляется. Он, конечно, просто монстр менеджмента. За такой короткий срок сделать из ничего такой концерн…
– Но ведь в его распоряжении были мои деньги, – вставил Джон.
– Тогда подумай, что ты мог бы сделать с ними один, – посоветовал ему Пол. – Нет, это настоящее достижение, рекорд, и его вряд ли кто сможет повторить. Хорошо, он не самая симпатичная личность, ну так и Генри Форд тоже не был душкой. – Он задумался. – Я думаю, такова цена могущества.
Джон хмыкнул. Особого довольства он тоже не испытывал. Что-то продолжало его беспокоить, как заноза, какая-то деталь, которая не давалась ему, но была очень важна. Какая-то связь, но, проклятье, он понятия не имел, где ее искать.
– Это говорит скорее в его пользу, что он привлекает консультантов, не дожидаясь кризиса, – продолжал развивать свою мысль Пол, будто делая доклад перед заинтересованными слушателями из сферы экономики и науки. – Кто-нибудь другой в положении Маккейна оказался бы в опасности, не слыша критических голосов и целиком предоставленный своим суждениям. Следствием была бы потеря контакта с реальностью, незаметно для себя, и принятие безумных или даже опасных решений. Он явно знал о такой опасности. Поддерживать культуру критики внутри своего предприятия – дело трудное, а в рамках такого гиганта, как Fontanelli Enterprises – почти недостижимое. Сторонний консультант, которому как раз за это и платят, своей критикой создает необходимый противовес. И для управления особыми проектами тоже иногда лучше приглашать стороннего менеджера, которому все равно, будут его после окончания проекта любить или ненавидеть…
– У меня было такое чувство, что мы финансируем всю консалтинговую отрасль, – признался Джон, слушая его не особенно внимательно.
– Ну, конечно, не всю, но хороший кусок точно, – подхватил Пол ключевое слово. – Не требуй от меня точности, но у меня в голове вертится цифра порядка сорока-пятидесяти миллиардов долларов, вот годовой оборот в области консалтинговых услуг по всему миру. Как, кстати, назывались фирмы? Я полагаю, гиганты этой отрасли были вам в самый раз – Маккинси, Андерсон, KPMG…
– Нет. Это была всего одна фирма. Callum Consulting.
– Callum? – озадачился Пол. – Никогда не слышал.
Джон наморщил лоб:
– Что, отстал от времени, а?
– Видимо, да, – кивнул Пол и встал. – Ты меня простишь, я просто не успокоюсь, пока не узнаю.
Он направился по винтовой лестнице наверх, в крошечный кабинетик под коньком крыши. Джон пошел за ним, и они вместе смотрели, как загружается его компьютер. Отсюда открывался прекрасный вид на садики и велосипедные дорожки.
– Есть несколько справочных служб по экономике, которые работают на МВФ, – объяснил Пол, выходя в Интернет. – Я сейчас наберу пароль одной из таких служб, а ты, пожалуйста, отвернись.
– Еще чего, – проворчал Джон.
На экране появился сайт с впечатляющим гербом. Пол ввел дополнительные данные, компьютер ответил, что устанавливается защищенное соединение, и на экране повис значок песочных часов.
– Callum Consalting, – повторил Джон название фирмы, пробуя его на язык. – О чем-то мне это напоминает, не пойму о чем. Что, собственно, значит Callum?
Пол пожал плечами.
– Думаю, это имя. Шотландское имя, если я не ошибаюсь.
– Имя? – О, черт. Почему-то это было важно. Как будто монетку подбросили, а она зависла и не падала.
Пол запустил опрос.
– На первом курсе в Гарварде со мной в комнате жил один с таким именем, ужасный нахал, – рассказывал он. – Его отец был успешный адвокат, но я не могу вспомнить фамилию.
Значок песочных часов вертелся на экране.
– Маккинли? – соображал Пол. – Нет, не Маккинли.
Джона вдруг будто горячей водой окатили. Я не особенно изобретателен, что касается названий моих фирм; я всегда называю их именами членов семьи.
– Маккейн, – вырвалось у него.
– Нет, точно не Маккейн, я бы…
– Отца Маккейна звали Филипп Кэллам, – вскричал Джон. – Поэтому Callum Consalting. Его мать зовут Рут Эрнестина, и его брокерская фирма называлась Ernestine Investment. Он ее ликвидировал, но я никогда не спрашивал, нет ли у него второй фирмы…
– Что? – машинально отозвался Пол.
В это мгновение на экране возник результат опроса, и они увидели его черным по белому. Callum Consalting была консалтинговая фирма, зарегистрированная в Гибралтаре. Юридически это была фирма с одним владельцем, в ней было всего десять служащих, и владельца звали Малькольм Маккейн.
* * *
До Рождества не оставалось и трех недель, и Артуро Санчес не знал, то ли ему радоваться этому заданию, то ли досадовать на него.
– Подождите здесь, – сказал адвокат водителю маленького фургона. Тот сморщил нос, что было вполне понятно. Воняло нестерпимо. И лучше не стало, когда он зашел на территорию свалки и начал расспрашивать мусорных мародеров, которые таращились на него, как на осла с двумя головами.
Наконец расспросы довели его до покосившейся времянки у подножия мусорной горы, и он спросил молодую, изработанного вида женщину, заскорузлую от грязи:
– Это вы – Мари-Кармен Бертье?
И она ответила:
– Да.
Санчес с облегчением вздохнул. Наконец-то.
– Это вы около четырех недель тому назад нашли на мусорном отвале мужчину, спасли его и держали у себя, пока он не выздоровел?
Она с колебанием кивнула:
– Да, американца. Его нашел мой сын. Я думала, он умрет от горячки, но он не умер. Матерь Божья его сберегла. – Она развела руками. – Но его тут больше нет. Он ушел неделю назад.
– Да, я знаю. – Артуро Санчес огляделся: – Нельзя ли здесь где-нибудь… Ах, какое там! – Он положил свой дипломат на ближайший подходящий обломок бетона, расстегнул блестящий замок, достал блокнот и ручку и протянул это ей: – Пожалуйста, напишите на этом листке ваше имя.
Она помялась, но потом написала. Адвокат достал фотокопию, которую ему прислали, и сравнил почерк. Это была она, без всяких сомнений.
– Сеньора Бертье, – сказал он, – мужчину, которого вы выходили, зовут Джон Фонтанелли, и он поручил мне вас найти. Он хочет отблагодарить вас за то, что вы спасли ему жизнь. И поскольку он богатый человек, он хочет сделать вам подарок.
Откуда-то вынырнул маленький мальчик и спрятался за подолом своей матери. Санчес смолк и смотрел на обоих, как они стояли посреди всего этого убожества. Видит Бог, они заслужили то, что получат.
– Подарок? – спросила она, расширив глаза.
Санчес кивнул и достал свои бумаги.
– Речь идет о квартире в новом поселке Сан-Розарио, отдельной сумме на приобретение мебели, одежды и тому подобного, и щедрая ежемесячная пенсия до конца вашей жизни. Мистер Фонтанелли просил передать вам, что он будет счастлив, если вы примете этот подарок. Ваш сын сможет там учиться в школе, – добавил он.
– В школе? – эхом повторила она, оглянулась и, казалось, впервые увидела, в какой обстановке жила до сих пор. Выражение ужаса мелькнуло на ее лице.
Санчес снова сложил все бумаги в дипломат. Теперь можно было не торопиться.
– Там наверху ждет машина, – сказал он. – Если хотите, мы можем уехать прямо сейчас.
43
Суббота, 29 ноября 1997 года, сырой, холодный лондонский день. Густой туман опустился на город, поглотил верхушки высотных домов, сделал мост Тауэр похожим на костлявый призрак и придал ударам Биг-Бена жутковатое звучание. Ночью шел дождь, холодный, едкий, моросящий, оповещающий о приближении зимы. Это был день, когда без острой надобности из дома не выходят.
В середине дня солнце пробилось сквозь туман, обозначившись в белой дымке размытым светлым кругом. Сити с его холодным фронтом основательных домов и впечатляющими высотными строениями лежал покинутый, если не считать охранников, которые совершали свои обходы с высоко поднятыми воротниками, да изредка какого-нибудь прохожего, торопливо идущего к ближайшей станции метро. Поэтому вахтер, дежуривший на первом этаже здания Фонтанелли, оторвался от своей газеты, когда знаменитое черное лондонское такси остановилось перед главным входом.
Из него вышел мужчина в темно-зеленой непромокаемой куртке с капюшоном и, не оглянувшись на отъезжающую машину, направился к двери. В его движениях была решимость, способная внушить страх. Он двигался как танк с намерением проломиться через входные двери, будь они хоть стократно усилены бронированным стеклом. Вахтер отложил газету и уже приготовился нажать на кнопку тревоги, но с облегчением вздохнул, когда мужчина остановился, чтобы набрать код доступа, как должен делать любой сотрудник, приходящий сюда в неурочное время. Но замок не щелкнул. Вместо этого на пульте зажглась красная лампочка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114