Для Сьюзен Нортон он только начинался.

Закончив, Мэтт с минуту помолчал, потом спросил:
- Ну что? Я сумасшедший?
- Во всяком случае, вы убеждены, что люди решат именно так. Несмотря
на то, что вам удалось убедить мистера Мерса и вашего собственного врача.
Нет, я не думаю, что вы сумасшедший. В конце концов, сверхъестественное -
это моя профессия.
- Но...
- Я вам расскажу одну историю. Не знаю, правда это или нет, но я
этому верю. Лет пять назад один мой хороший друг - отец Раймонд Биссонет
из Корнулэлла - написал мне, что его пригласили в отдаленный угол прихода
хоронить девушку, которая "просто угасла". Его поразило, что гроб девушки
оказался полон шиповника, а рот набит чесноком.
- Но это...
- Традиционная защита от встающих мертвецов. Народное средство. На
вопрос Рэя отец девушки совершенно буднично ответил, что ее убил инкуб. Вы
знаете, что это такое?
- Сексуальный вампир.
- Девушка была обручена с парнем, которого насмерть сбила машина за
две недели до свадьбы. У этого парня - его звали Бэннок - на шее было
большое родимое пятно клубничного цвета. Через два года девушка обручилась
с другим. За неделю до второго оглашения она вдруг разорвала помолвку.
Сказала родителям и друзьям, что Джон Бэннок приходил к ней ночью и она
согрешила с ним. Ее теперешнего жениха, как писал Рэй, больше беспокоила
мысль о ее умственном расстройстве, чем о возможности демонического
визита. Но девушка умерла, и ее похоронили по старым церковным традициям.
Рэй решил написать не поэтому. Через два месяца после похорон во
время утренней прогулки он заметил у могилы девушки молодого человека, -
молодого человека с красным родимым пятном на шее. У Рэя с собой оказался
фотоаппарат: он делал снимки живописных уголков для своих родителей. Так
что смог несколько раз снять этого юношу. Когда он показал фотографии в
деревне, реакция была поразительная. Женщины падали в обморок и
принимались молиться посреди улицы.
А на следующий день фотография молодого человека со всех снимков
исчезла. Выцвела.
- И вы этому верите?
- Да. И подозреваю, что поверит большинство. Обычный человек вовсе не
так предубежден против сверхъестественного, как это часто думают и пишут в
художественной литературе. Писатели-мистики обыкновенно в сто раз меньше
верят в духов и демонов, чем средний человек с улицы.
- Тогда... вы попробуете выяснить кое-что для меня? И не станете
возражать против того, чтобы носить с собой святую воду или еще что-нибудь
в этом роде?
- Вы сейчас встали на неверную теологичеескую почву, - серьезно
сказал Кэллахен.
- Почему?
- Когда я выступаю, вооружаясь теми священными атрибутами, о которых
вы говорите, я не просто Кэллахен, а агент Священной Католической Церкви.
Тогда я - представитель Христа на земле. Я все еще достаточно верю в
мистическую силу церкви, стоящей за мной, чтобы содрогнуться при мысли о
легком согласии на ваше предложение. Церковь не что-то вроде духовного
бойскаутского отряда. Церковь - это Сила... а Силу нельзя бездумно
приводить в движение, - он сурово нахмурился. - Вы понимаете это? Жизненно
важно, чтобы вы это понимали.
- Я понимаю.
- Видите ли, в этом столетии в католической церкви концепция зла
претерпела радикальное изменение. Вы понимаете, что тому причиной?
- Наверное, Фрейд.
- Очень хорошо. В двадцатом веке католическая церковь выработала
новое представление: Зло с маленькой "з". Нет больше рогатого чудовища с
хвостом и копытами, нет Змея в райском саду. Дьявол по евангелию от Фрейда
- не что иное, как гигантская совокупность нашего подсознания. Безличная.
Безжалостная. Неприступная. Изгнание Фрейдовского дьявола так же
невозможно, как сделка Шейлока - взять фунт плоти без капли крови.
Католической церкви приходится пересматривать весь поход к злу:
бомбардировщики над Камбоджей, война в Ирландии, восстания в гетто,
биллион еще меньших зол, кружащих над миром тучей москитов. Сейчас церковь
меняет свою старую кожу духовного целителя на облик социально активной,
общественно сознательной фигуры. Церковные общины подыгрывают гражданским
правозащитным движениям. Церковь обеими ногами вступает в мир.
- Где нет колдунов, инкубов и вампиров, - продолжил Мэтт, - а есть
избиение детей, кровосмешение и загрязнение окружающей среды.
- Вот именно.
- И вам это ненавистно...
- Да, - спокойно признался Кэллахен. - Мне это кажется позорным. Все
равно как если бы католическая церковь объявила, что Бог не умер, а только
слегка одряхлел. По-моему, я вам ответил, правда? Что вы хотите, чтобы я
сделал?
Мэтт объяснил.
Кэллахен подумал и спросил:
- Вы понимаете, насколько это идет вразрез со всем, что я вам сейчас
говорил?
- Напротив, по-моему, это шанс для вас подвергнуть церковь - вашу
церковь - испытанию.
Кэллахен глубоко вздохнул:
- Хорошо, я согласен. При одном условии.
- Каком же?
- Все мы, кто отправится в эту маленькую экспедицию, сначала пойдем в
магазин мистера Стрэйкера. Там мистер Мерс, как наш глашатай, прямо
объяснит ему, в чем дело. И у нас будет возможность наблюдать его реакцию.
А у него будет возможность рассмеяться нам в лицо.
- Так мы его предупредим, - нахмурился Мэтт.
Кэллахен покачал головой:
- Предупреждение немного ему даст, если мы все трое - мистер Мерс,
доктор Коди и я - твердо решим, несмотря ни на что, выполнить свое
намерение.
- Хорошо, - отозвался Мэтт без энтузиазма, - я согласен, если
согласятся Бен и Джимми Коди.
- Ладно, - вздохнул Кэллахен. - Вас не обидит моя горячая надежда,
что все это существует только в вашем воображении? От души надеюсь, что
этот Стрэйкер действительно рассмеется нам в лицо.
- Ничуть не обидит.
- Я действительно надеюсь. Признаюсь вам: я боюсь.
- Я тоже, - тихо сказал Мэтт.

Но возвращаясь в церковь, Кэллахен вовсе не ощущал страха. Он был в
приподнятом настроении, чувствуя себя обновленным. Впервые за многие годы
ему, трезвому, не хотелось напиться.
У себя он направился прямо к телефону и позвонил в пансион Евы
Миллер.
- Алло? Миссис Миллер? Могу я говорить с мистером Мерсом?.. Его нет?
Да, понимаю... Нет, ничего передавать не надо. Я позвоню завтра. Да, до
свидания.
Он повесил трубку и подошел к окну.
Что же, Мерс сидит где-нибудь за кружкой пива или старый учитель
сказал чистую правду?
Если так... если так...
Он не мог оставаться в доме. Вышел на заднее крыльцо и стоял там,
вдыхая резкий октябрьский воздух и глядя в вязкую темноту. Может быть,
дело не только во Фрейде - немалую роль сыграло изобретение электрического
света, убившее тени в человеческих умах надежнее - да и чище - чем вампира
убивает кол в сердце.
Зло продолжается, но продолжается под холодным светом неоновых ламп,
в бездушных механизмах современного порядка. "Я исполнял приказания..."
Да, совершенно верно. Все мы - солдаты, исполняющие данные нам
предписания. Но откуда они исходят?
Что-то пролетело над головой, заставив Кэллахена взглянуть вверх и
отвлечься от своих путаных мыслей. Птица? Летучая мышь? Улетело. Неважно.
Он прислушался к звукам города и не услышал ничего, кроме жужжания
телефонного провода.
"В ночь, когда кудзу забирает твои поля, ты спишь, как мертвец".
Кто это написал? Диккей?
Ни звука кругом. Никакого света, кроме слабого сияния перед дверьми
церкви и отдаленной пульсации желтого огонька светофора на перекрестке
Брок-стрит и Джойнтер-авеню. Нигде не плакал ребенок.
"В ночь, когда кудзу забирает твои поля, ты спишь, как..."
Возбуждение растаяло. Ужас будто нанес физический удар в область
сердца. Не тот ужас страха за жизнь или честь, или что экономка узнает о
его пьянстве. Такой ужас не приходил к нему даже во сне, даже в пыточные
дни взросления.
Он испугался за свою бессмертную душу.


* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОКИНУТЫЙ ГОРОД *

Я слышал зов из тьмы без дна:
"Приди ко мне, дитя, для бесконечного сна."
Старый рок-н-ролл
И нынче путники расскажут,
Как в окнах свет зажжется вдруг,
Там тени вычурные пляшут
Под музыки нестройный звук
И отвратительной рекою
Несутся прочь, покинув дом,
И хохот слышится порою -
Но нет улыбки в смехе том.
Дворец с призраками
Эдгар Аллан По.
Скажу тебе сейчас,
что весь город пуст.
Боб Дилан

14. ЛОТ (4)

Из "Альманаха старого фермера":
Закат в воскресенье 5 октября 1975 года - в 7:02 пополудни, восход в
понедельник 6 октября 1975 года - в 6:49 утра. Период темноты в
Джерусалемз Лоте во время этого конкретного обращения Земли, на тридцать
дней отстоящего от осеннего равноденствия, составил одиннадцать часов и
сорок семь минут. Луна молодая. Изречение Старого Фермера на этот день
гласило: "Солнце на покой - земля на урожай".

От Портлендской синоптической станции:
Высшая температура за темное время суток составила 62 градуса [+17,5
по Цельсию], отмечена в 7:05 пополудни. Низшая температура - 47 градусов
[+8 по Цельсию] отмечена в 4:06 утра. Переменная облачность, осадки
нулевые. Ветер северо-западный, от пяти до десяти миль в час.

Из журнала дежурств Кемберлендской окружной полиции:
Ничего.

Никто не объявил Джерусалемз Лот умершим наутро шестого октября -
никто этого не знал. Как и трупы последних дней, он хранил все признаки
жизни.
Рути Кроккет, все выходные пролежавшая бледной и нездоровой в
постели, в понедельник утром исчезла. Это исчезновение осталось
незамеченным. Мать ее лежала в подвале возле полок со своими
консервациями, накрытая просмоленным полотном, а Ларри Кроккет, который
проснулся поздно, просто подумал, что дочка ушла в школу. Сам он решил
сегодня не идти в контору. Он чувствовал пустоту, слабость и
головокружение. "Грипп какой-то, что ли", - подумал он. Свет резал ему
глаза. Он встал и задернул занавески, вскрикнув, когда солнечный луч упал
ему на руку. Надо будет заменить стекла, как только ему станет лучше.
Такой дефект стекла не шутка. В один прекрасный солнечный день обнаружишь,
что твой дом сгорел дотла, а крючкотворы из страховой компании объявят это
самопроизвольным возгоранием и не выплатят ни цента. Он подумал о чашке
кофе и почувствовал тошноту. Слабо удивился, где бы это могла быть жена, и
тут же забыл об этом. Отправился обратно в постель, ощупывая пальцами
странный бритвенный порез под подбородком, натянул простыню на впалую щеку
и снова заснул.
А дочь его в это время спала в эмалевой темноте внутри выброшенного
холодильника рядом с Дадом Роджерсом: в ночном мире своего нового
существования она нашла его авансы между кучами мусора весьма
привлекательными.
Лоретта Старчер, библиотекарша, тоже исчезла, хотя в ее одинокой
жизни старой девы не нашлось, кому это заметить. Теперь она обитала на
темном и пыльном третьем этаже публичной библиотеки Джерусалемз Лота.
Третий этаж всегда стоял запертым (единственный ключ она всегда носила на
цепочке на шее), за исключением тех случаев, когда какому-нибудь просителю
удавалось убедить ее в своей достаточной важности, интеллигентности и
нравственности, чтобы получить специальный допуск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51